— Вот прям туда ей и дорога! В психушку! — Маргарита Семёновна швырнула на стол связку ключей так, что чашки подпрыгнули. — Или пускай к своей матери валит, если такая умная!
Неля замерла у раковины, не оборачиваясь. Вода из крана всё лилась и лилась, стекая по тарелкам, которые она уже давно перестала мыть. Пальцы онемели от холода, но это было ничто по сравнению с тем льдом, что разливался внутри каждый раз, когда свекровь начинала своё.
А началось всё три недели назад. Нет, если честно — гораздо раньше, только Неля упорно не замечала, как тоненькая ниточка её терпения натягивается всё туже. Ярослав привёл её в этот дом восемь лет назад, молодую, влюблённую, готовую на всё ради семьи. Маргарита Семёновна тогда улыбалась, называла доченькой, даже торт испекла на свадьбу. Медовый месяц длился ровно до тех пор, пока Неля не переехала к ним окончательно.
Квартира была двухкомнатная, в старом доме на окраине. Ярослав работал дальнобойщиком, пропадал в рейсах неделями. А Неля оставалась наедине со свекровью, которая день за днём, словно капля камень точит, превращала её жизнь в какой-то кошмарный спектакль.
Сначала это были мелочи. Замечания о том, как Неля режет хлеб — не так, как надо. Как складывает полотенца — тоже не так. Как разговаривает по телефону — слишком громко. Потом появились дети: сначала Денис, через два года — Катюша. И тут началось совсем другое.
— Ты их совсем не воспитываешь! — кричала Маргарита Семёновна, когда трёхлетний Денис случайно пролил сок на скатерть. — Я своего так растила? Он у меня всегда чистый был, аккуратный!
Неля молчала. Вытирала лужицу, успокаивала сына, который уже начинал всхлипывать. А свекровь стояла в дверях кухни, скрестив руки на груди, и смотрела так, словно Неля была виновата во всех грехах мира.
Ярослав... Ярослав приезжал домой уставшим, измотанным трассами. Падал на диван, просил тишины. Неля пыталась говорить с ним, объяснять, но он только отмахивался: «Мама уже немолодая, ты уступи». Уступи. Это слово стало мантрой их семейной жизни.
Три недели назад произошло то, что окончательно всё изменило. Неля встретила тётю Зою на рынке. Тётя Зоя была сестрой её покойного отца, жила в соседнем районе, и они редко виделись. Она окинула Нелю внимательным взглядом — от выцветшего платья до потухших глаз — и предложила зайти на чай.
В маленькой тёткиной кухоньке, за столом, заставленным баночками с вареньем, Неля вдруг расплакалась. Просто так, без причины. Или с причиной — та самая чашка терпения наконец переполнилась. Тётя Зоя молча наливала ей чай, потом обняла за плечи и сказала просто:
— Деточка, ты же умираешь там. По капельке, но умираешь.
Эти слова засели занозой. Неля вернулась домой, посмотрела на себя в зеркало. Тридцать два года, а выглядит на все сорок пять. Волосы тусклые, собранные в небрежный хвост. Под глазами синяки. Плечи опущены. Когда она последний раз улыбалась по-настоящему? Когда последний раз чувствовала себя... да хоть кем-то, кроме прислуги в собственном доме?
— Нашлась тут, грамотейка! — голос Маргариты Семёновны вернул её в реальность. — Стоишь тут, воду льёшь! Ты думаешь, счетчики за воду сами себя оплачивают?
Неля медленно закрыла кран. Повернулась. Свекровь стояла в дверном проёме, массивная, с этим вечным недовольным выражением лица. Седые волосы уложены в тугую причёску, халат застёгнут на все пуговицы. Она выглядела как крепость, неприступная и холодная.
— Маргарита Семёновна, — Неля услышала собственный голос, удивительно спокойный, — мы уже обсуждали эту тему. Я плачу за коммунальные.
— Ага, платишь! — свекровь фыркнула. — Копейки свои жалкие вносишь и думаешь, что имеешь право голоса? Это мой дом! Мой! Я здесь хозяйка!
Раньше Неля бы опустила глаза. Пробормотала бы извинения. Пошла бы домывать посуду. Но сегодня что-то щёлкнуло внутри. Может быть, дело было в том разговоре с тётей Зоей. А может, просто настал тот самый момент, когда человек больше не может сделать ни шагу назад.
— Значит, хозяйка, — повторила Неля. — Понятно.
Она вытерла руки о полотенце, сняла фартук. Маргарита Семёновна смотрела на неё с подозрением — такая покорность была ей непривычна.
— И что ты задумала? — спросила свекровь.
— Ничего, — Неля прошла мимо неё в комнату. — Просто приняла к сведению.
В ту ночь она не спала. Лежала на диване — супружескую кровать занимал Ярослав, храпевший после очередного рейса, — и думала. Считала. Прикидывала варианты. К утру план созрел. Неясный, страшный, но единственно возможный.
На следующий день Неля пошла к соседке Нине. Нина работала в агентстве недвижимости, они иногда встречались на лестничной клетке, перекидывались парой слов. Неля никогда не жаловалась, но Нина и так всё видела — достаточно было посмотреть на эту затравленную женщину, чтобы понять.
— Снять квартиру? — Нина внимательно посмотрела на Нелю. — Ты серьёзно об этом думаешь?
— Пока только думаю, — призналась Неля. — Но мне нужно знать... сколько это будет стоить. Однокомнатная. Или хотя бы комната.
Нина назвала цифры. Неля прикинула свою зарплату — она работала уборщицей в поликлинике, деньги были смехотворные, но свои. Плюс Ярослав давал на детей. Если экономить на всём... если совсем на всём...
— Есть один вариант, — задумчиво произнесла Нина. — Моя троюродная сестра сдаёт комнату в коммуналке. Недорого. Правда, там...
— Мне не нужен дворец, — перебила Неля. — Мне нужны стены. Свои стены.
Нина молча записала адрес и телефон. Когда Неля уходила, соседка вдруг окликнула её:
— Слушай, а ты мужу-то сказала?
Неля остановилась на пороге. Ярослав. Её муж, отец её детей. Человек, которого она когда-то любила так сильно, что готова была пойти за ним хоть на край света. А теперь...
— Нет, — ответила она. — Не сказала.
И вот теперь, спустя три дня после того разговора, Неля стояла в прихожей с двумя сумками и держала за руки Дениса и Катюшу. Дети молчали, испуганные. Маргарита Семёновна возвышалась над ними, красная от гнева:
— Хватит уже ныть! Забирай свой приплод и уходи из нашего дома! — прошипела она, и в этих словах было столько яда, что Неля даже не удивилась.
Она и не ныла. Она просто сказала, что съезжает.
Ярослав стоял у окна, отвернувшись. Плечи напряжены, руки засунуты в карманы джинсов. Он молчал уже минут десять — с тех самых пор, как Неля объявила о своём решении. Молчал, пока его мать металась по комнате, выкрикивая одно обвинение за другим.
— Ты хоть понимаешь, что делаешь? — Маргарита Семёновна шагнула ближе, ткнув пальцем в сторону детей. — Детей из нормального дома тащишь непонятно куда! В какую-то коммуналку! Да ты в своём уме вообще?
— В своём, — Неля подняла взгляд. Голос звучал ровно, без истерики. — Может быть, впервые за восемь лет — в своём.
— Ярик, ты слышишь, что твоя жена несёт? — свекровь развернулась к сыну. — Ты так и будешь стоять?
Ярослав наконец обернулся. Лицо серое, усталое. Он посмотрел на Нелю так, словно видел её в первый раз. Или в последний.
— Мам, выйди, — сказал он глухо.
— Что?
— Выйди. Пожалуйста.
Маргарита Семёновна застыла на месте, открыв рот. Потом резко развернулась и вышла, громко хлопнув дверью. В комнате повисла тягостная пауза. Денис прижался к Нелиной ноге, Катюша сопела носом.
— Детей уведи в комнату, — попросил Ярослав.
Неля кивнула. Отвела их к себе, усадила на диван, включила мультики на планшете. Вернулась. Ярослав так и стоял у окна, но теперь его лицо было обращено к ней.
— Почему ты мне не сказала? — спросил он. — Почему не поговорила сначала со мной?
— Говорила, — Неля скрестила руки на груди. — Много раз говорила. Ты не слышал.
— Я работаю! — вспыхнул он. — Я в рейсах пропадаю, чтобы вас обеспечить! Чтобы детям было что поесть, во что одеться!
— Я знаю, — она качнула головой. — Я не виню тебя за это, Ярослав. Но твоя мать... она меня убивает. Медленно, день за днём. Каждое слово — это удар. Каждый взгляд. Я не могу больше.
Он провёл ладонью по лицу. Сел на край дивана, локти на коленях. Выглядел он разбитым.
— Что ты хочешь от меня? — выдохнул Ярослав. — Чтобы я выгнал собственную мать?
— Хочу, чтобы ты защитил меня, — просто ответила Неля. — Хоть раз. Хоть один чёртов раз за эти восемь лет встал бы на мою сторону.
— Она старая. Больная. У неё давление, сердце...
— У меня тоже сердце есть, — перебила Неля, и в голосе впервые появились слёзы. — И оно разбито вдребезги. Но тебя это не волнует, правда? Потому что мама важнее. Мама — святое. А я... я что? Прислуга? Инкубатор для твоих детей?
Ярослав вскочил, сделал шаг к ней, но Неля отступила. Нет. Хватит. Она не позволит себе сломаться сейчас.
— Неля, послушай...
— Нет, это ты послушай, — она выпрямилась, вытерев слёзы. — Я не прошу ничего невозможного. Я просто хочу жить. По-человечески жить. Чтобы утром вставать без комка в горле. Чтобы не трястись от каждого шороха, боясь, что опять что-то сделала не так. Чтобы мои дети не видели, как их мать превращается в тень.
— И ты думаешь, в коммуналке тебе будет лучше? — он нервно рассмеялся. — С чужими людьми, без нормальных условий?
— Да, — твёрдо сказала Неля. — Думаю. Потому что там не будет твоей матери.
Удар прошёл точно в цель. Ярослав побледнел, сжал кулаки. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга — два человека, которые когда-то клялись любить и беречь друг друга. Что же пошло не так? Когда именно они потеряли эту связь?
— Значит, решение принято, — глухо произнёс он.
— Да.
— И что дальше? Развод?
Неля замерла. Это слово висело в воздухе, тяжёлое, страшное. Развод. Конец. Восемь лет — перечёркнуты. Семья — разрушена. Но разве она ещё существовала, эта семья? Разве то, что происходило в этих стенах последние годы, можно было назвать семьёй?
— Не знаю, — честно призналась она. — Мне нужно время. Подумать. Понять, кто я вообще без всего этого кошмара. А потом... потом решим.
Ярослав кивнул. Вдруг он выглядел совсем потерянным — мужчина за сорок, который понятия не имеет, как справиться с ситуацией, которую не может решить деньгами или силой.
— Детей я заберу, — Неля шагнула к двери. — На выходные можешь приезжать, видеться с ними. Я не буду препятствовать.
— Неля...
— Что?
Он открыл рот, но слова не пошли. Что он мог сказать? Извинения? Обещания? Всё это звучало бы фальшиво после стольких лет молчания.
— Ничего, — он махнул рукой. — Езжай.
Неля вышла из комнаты, забрала детей. Маргарита Семёновна караулила в коридоре, лицо перекошено злобой.
— Пожалеешь! — прошипела она. — Ещё приползёшь обратно на коленях!
Неля остановилась на пороге. Посмотрела на свекровь долгим взглядом. Когда-то она боялась этой женщины. Боялась её криков, её недовольства, её власти над Ярославом. Но сейчас... сейчас она видела просто старую испуганную женщину, которая панически боится остаться одна.
— Не приползу, — спокойно ответила Неля. — И знаете что, Маргарита Семёновна? Мне вас даже жаль.
Она вышла, закрыв за собой дверь. На лестничной площадке было прохладно, пахло свежей краской — домоуправление наконец-то сделало ремонт. Денис и Катюша молча стояли рядом, держась за её руки. Маленькие, напуганные, но доверяющие ей. Только ей.
— Мам, а мы к бабушке не придём больше? — тихо спросил Денис.
Неля присела перед ним, заглянула в глаза.
— Придём, — сказала она. — Когда захотите. Но жить мы будем отдельно. У нас теперь будет свой дом.
— А папа?
— Папа... папа будет приезжать к нам. Хорошо?
Мальчик кивнул. Катюша прижалась к Неле, уткнувшись лицом в куртку. Они стояли так несколько минут, пока Неля собиралась с силами. Потом она взяла сумки, взяла детей за руки и пошла вниз по лестнице.
У подъезда ждала Нина.
— Ну что, поехали? — Нина улыбнулась, открывая дверь машины.
Неля кивнула, усаживая детей на заднее сиденье. Руки дрожали, но внутри разливалось странное, почти забытое чувство — облегчение. Словно с плеч свалился многотонный груз.
Комната в коммуналке оказалась крошечной, но чистой. Окно выходило во двор, где росла старая липа. Соседка — пожилая учительница на пенсии — встретила их приветливо, сразу предложила чай и печенье детям.
Первую неделю было тяжело. Денис плакал по ночам, спрашивал про папу. Катюша капризничала, не хотела есть незнакомую еду. Но постепенно они привыкали. А Неля... Неля будто просыпалась от долгого сна. Она снова начала улыбаться. Купила себе новое платье — первое за три года. Записалась на курсы маникюра, о которых мечтала давно.
Ярослав приезжал по субботам. Сначала молчаливый, угрюмый. Забирал детей в парк, возвращал к вечеру. Не заходил в комнату, оставался на пороге. Но однажды, через месяц, он задержался.
— Неля, мне нужно поговорить, — сказал он.
Они вышли на кухню. Ярослав выглядел измученным — похудел, осунулся, под глазами залегли тени.
— Мать совсем с ума сошла, — выдохнул он. — Не ест толком, таблетки пить отказывается. Сутками по квартире ходит, про тебя твердит. То ругает, то плачет. Говорит, что всё из-за неё.
Неля промолчала. Не злорадствовала — просто слушала.
— Я вызвал врача, — продолжил Ярослав. — Она у нас в больнице теперь, под наблюдением. Депрессия. Может быть, что-то ещё... обследуют.
— Мне жаль, — тихо сказала Неля, и это была правда.
— А я... — он запнулся, посмотрел в пол. — Я продаю квартиру. Куплю матери однокомнатную, устрою её там с сиделкой. А себе... себе тоже что-нибудь сниму. Мне нельзя с ней больше. Я понял это. Поздно, но понял.
Неля обняла себя за плечи. Что она должна была чувствовать? Торжество? Жалость? Но внутри была только пустота — та самая, что образуется на месте любви, которая когда-то была.
— Я хочу попросить прощения, — Ярослав поднял глаза. — За всё. За то, что не услышал тебя вовремя. За то, что ставил мать выше тебя. За то, что мы потеряли столько времени.
— Прощаю, — просто сказала Неля. И это тоже была правда.
Они больше не были мужем и женой — не в том смысле, какой вкладывают в эти слова. Развод оформили через полгода, тихо, без скандалов. Ярослав исправно платил алименты, виделся с детьми, даже помог Неле открыть маленький маникюрный кабинет на первом этаже жилого дома.
Маргарита Семёновна прожила в своей однокомнатной квартире ещё два года. Сиделка ухаживала за ней, Ярослав навещал по воскресеньям. Неля приводила детей раз в месяц — старая женщина плакала, целовала внуков, больше не кричала. Болезнь смирила её, как не смогла смирить жизнь.
А Неля... Неля научилась жить заново. Без страха. Без этого ежедневного ожидания удара. Тётя Зоя оказалась права — она действительно умирала там, в той квартире. Но теперь она дышала полной грудью.
Однажды весенним утром, провожая детей в сад, Неля остановилась у зеркала в прихожей. Посмотрела на своё отражение. Тридцать четыре года. Волосы уложены в лёгкую причёску, глаза блестят, на губах улыбка. Она узнала себя. Наконец-то узнала — ту девушку, которой была когда-то, до всего этого кошмара.
— Мама, ты чего стоишь на месте? — окликнул Денис.
— Ничего, сынок, — Неля подхватила сумку. — Просто подумала, какая сегодня хорошая погода.
И правда была хорошая. Солнечная. Светлая. Как и вся её новая жизнь.