Помните июльскую историю с париками, «взятыми в аренду» по подложной записке от адъютанта 2 запасного артдивизиона. 1 сентября история получила-таки продолжение. По результатам проведённого дознания агентами был задержан писарь 4 разряда нестроевой команды штаба Минского военного округа Александр Георгиевич Баранович 26 лет. Именно он, по написанной самим же записке от прапорщика Лопуховского, получил в парикмахерской Файвиша Портникова париков на 90 рублей. Барановича опознали как сам потерпевший, так и двое свидетелей. Писарь всё отрицал и вины своей не признал. Дознание передано судебному следователю 1-го участка Смоленска. (ГАСО, фонд 578, дело 289, лист 134)
И в тот же сентябрьский день продолжилась история борьбы сыскного отделения с чиновниками городской управы в плане освещения помещений. Ещё 22 мая Моисеев возбудил перед управой ходатайство о повышении ассигнований на освещение помещений сыскного отделения, чтобы была возможность увеличить количество ламп с 6 до 10, но до сентября 1916 года ответа так и не получил. 54 рубля 60 копеек, выданные управой на весь год, были израсходованы к сентябрю, и до конца года начальник сыскного отделения просил управу выдать ещё 50 рублей, указывая, что за прошлый год выплачивал эти деньги из собственных средств. Так как в 1916 году электрическое освещение перешло в ведение городской управы, Моисеев предлагает принять на баланс вместе с помещениями сыскного отделения ещё и освещение в своей квартире, каковое было смонтировано за его собственный счёт. Просит он за это от управы всего 100 рублей.
Городская управа вовсе не торопилась отпускать деньги на освещение сыскного отделения. Не было у чиновников и желания заплатить за монтаж электрической арматуры в квартире Моисеева. А с 1 сентября денег в отделении не было, и за свет городу не платили. И вот уже 28 ноября отдел электрических предприятий Смоленской городской управы направляет начальнику сыскного отделения требование об оплате поставок электроэнергии, угрожая с 1 декабря свет отключить. Матерясь на чём свет стоит, Семён Георгиевич отписал сию бумагу Смоленской городской управе, так как по закону, именно городское управление оплачивает освещение в помещениях городской полиции. И зачем было курьера гонять от управы в сыскное, передали бы сразу требование оплаты из кабинета в кабинет? Ещё в декабре месяце 1916 года Моисеев пытается выбить деньги на освещение из городской управы. 2 декабря подачу электроэнергии в помещения Смоленского сыскного отделения и квартиру его начальника отдел электрических предприятий Смоленского городского управления прекратил. О чём и было доложено в рапорте смоленскому полицмейстеру. Рабчинский отправился на поклон к губернатору, каковой своим отпуском приказал Смоленской городской управе профинансировать освещение Смоленского сыскного отделения в нужном объёме. Свет дали только 13 декабря. (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 283, лист 35-37, 104-106)
5 сентября 1916 года Моисеев в рапорте своём смоленскому полицмейстеру указывал, что городовой сыскного отделения Абрамов «…стал относиться к службе небрежно и возлагаемые на него поручения выполняет медленно и неохотно». Перегорел агент на сыскной работе, надоела ему постоянная беготня по городу и уездам. Моисеев просит перевести Абрамова в городовые наружной полиции, а на его место в сыскное отделение прикомандировать какого-либо городового, по усмотрению полицмейстера. Приказом по городской полиции от 11 сентября 1916 года городовой Смоленского сыскного отделения Абрамов был переведён в 1-ю полицейскую часть, а на его место назначен городовой 1-й части Исаев. (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 283, лист 46, фонд 916, опись 1, дело 613, лист 84)
В сентябре месяце 1916 года главный начальник Минского военного округа генерал-от-кавалерии барон Рауш-фон-Траубенберг обязательным постановлением запретил вывоз из пределов округа нижеследующих овощей: картофеля, свеклы, капусты свежей и квашенной, моркови, луку и чеснока. Как всегда, за нарушение санкции, и следить за этим всем полицейским чинам, включая сыскное отделение. (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 281, лист 149)
13 сентября от коменданта города Смоленска в сыскное отделение была доставлена неизвестная женщина в форме нижнего чина. На допросе девица назвалась добровольцем 247 стрелкового Сибирского полка Евгенией Николаевной Добровольской 16 лет, постоянно проживающей в городе Гродно. Отец её поручик 304 пехотного Гомельского полка Николай Константинович Добровольский был убит 10 августа 1915 года. В июле месяце сего года Добровольская поступила добровольцем в 247 стрелковый полк, откуда через два месяца приказом командира полка была отправлена в Смоленск. Документов, удостоверяющих личность, задержанная при себе, не имела. При личном обыске у неё обнаружены пять открыток с различными видами. Каковые вместе с Добровольской были переданы смоленскому полицмейстеру для решения вопроса о дальнейшей судьбе девицы. (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 277, лист 165)
Судя по переписке начальника Смоленского сыскного отделения с судебным следователем 2 участка Смоленска, в 1916 году при сыскном отделении был устроен музей. В своём письме Моисеев просит следователя передать вещественные доказательства по делу о краже кожевенного товар из лавки Басина лишённым прав Здиславом Осиповичем Гендзеровским и мещанкой Региной Яновной Заржицкой (кусок толстой синей бумаги, пилу-ножовку с деревянной ручкой и некоторые другие) в музей сыскного отделения. Там же, кстати, оказался и кинжал воришки из кинематографа «Художественный» Ивана Тарасенко. (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 271, лист 156)
18 сентября 1916 года, исполняющий должность смоленского полицмейстера титулярный советник Василий Георгиевич Рабчинский, по-видимому в рамках борьбы за оптимизацию расходование денежных сумм городского полицейского управления, поинтересовался у Моисеева, как расходуются 115 рублей, отпускаемые из сумм смоленского адресного стола. Начальник сыскного отделения объяснил, что 25 рублей из этих денег получает лично он за «общее наблюдение по розыскной части», 90 рублей отпущено на наём двух служащих, одного как ведущего розыскную часть в адресном столе, а второго, как агента сыскного отделения. Так как умеющих самостоятельно вести такие дела кандидатов не нашлось, то были наняты два молодых человека 17-ти лет, Фёдор Макаров и Василий Иванов, каковые на время обучения азам работы в адресном столе получают оклад жалования по 30 рублей на человека. На время обучения к кандидатам приставлен для общего надзора и обучения агент Матвей Юдин, который и получает за наставничество оставшиеся 30 рублей. Рабчинский каллиграфически надписал на рапорте Моисеева, что по приказанию смоленского губернатора суммы, отпускаемые из адресного стола сыскному отделению, кроме 25 рублей лично начальнику оного, не могут расходоваться на увеличение содержания агентов сыскного отделения. А как жить во время всеобщего подорожания и спекуляции этим самым агентам? (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 283, лист 51-52)
24 сентября смоленский губернатор вдруг озаботился судьбой отобранных в процессе борьбы с пьянством и алкоголизмам спиртных и спиртосодержащих напитков, хранящихся в полицейских частях и сыскном отделении. По 36 статье Уголовного уложения изъятые предметы, которые запрещается изготавливать, распространять, иметь при себе или хранить, после отобрания уничтожаются или обращаются в казну. И вот начальник губернии приказывает все изъятые суррогаты уничтожить, изъятые казённые хлебное вино и спирт сдать на казённые винные склады, а коньяк, ром и разные виноградные вина передать для нужд лазаретов. Ага, пока хранилось чины сыскного помаленьку причащались, а теперь отдай на потребу дохтурам, да ни в жизнь. 16 октября начальник Смоленского сыскного отделения Моисеев согласно надписи смоленского полицмейстера от 8 октября 1916 года и вышеупомянутого предписания смоленского губернатора, согласно циркуляра Департамента полиции от 3 августа осматривал и определял на уничтожение спиртные напитки, отобранные у разных лиц в 1915 и 1916 годах. А осматривать было чего: изъятые у содержательницы гостиницы «Крым» Александры Алексеевны Поликарповой шесть бутылок красного вина, причём две с этикеткой «Ром»; 30 различного объёма посудин с различными винами (три бутылки с этикеткой коньяк, три бутылки шампанского, шесть четвертушек с ярлыком ликёр, а остальные померанцевая, кахетинская, рябиновая настойки, 18 пустых бутылок из-под вин и сломанный чемодан???), конфискованными у ныне покойного смоленского купца Константина Михайловича Вагишева; полубутылка казённой водки, бутылка хинной, две четвертные бутылки от церковного вина (есть у меня большое подозрение что, когда-то полные), в одной около чайного стакана оного вина, забранные от Сергея Акимовича Журавлёва; два жестяных бидона с запахом спирта (очень смешно), забранных у Абрама-Ицки Литмана; отобранная у Никитина бутылка спирта-сырца. И вот всё это было признано суррогатом, мол, при взбалтывании появляется какая-то муть и осадок, и уничтожено в присутствии понятых Семёна Ивановича Шпунтикова и Никиты Алексеевича Берёзкина. Кстати вторая часть постановления обличала и запрещала деятельность нелегальных продавцов портативных самогонных аппаратов. Мало того, что продают адские агрегаты по деревням, так ещё и обучение по пользованию проводят. Пресечь и впредь не допущать! (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 281, лист 148,151)
В ночь на 25 сентября в гражданском отделении Смоленского окружного суда из шкафа секретаря была похищена металлическая шкатулка-касса, в которой находились судебные марки на сумму около 60 рублей и наличными деньгами 76 рублей. Днём 25 сентября в окружном суде был получен пакет, адресованный чернильным карандашом, в котором были обнаружены похищенные судебные марки. Первоначальное подозрение пало на дежурившего в ту ночь вольнонаёмного писца Фёдора Львовича Ковалёва, но улик против него не нашлось. Однако при опросах служащих суда выяснилось, что за несколько дней до кражи и непосредственно в день перед самой кражей в гражданское отделение заходил бывший курьер суда крестьянин деревни Рожествина Хохловской волости Фёдор Тимофеевич Богомолов, который уволился по поводу призыва его на военную службу. Обыск в квартире Богомолова ничего не дал, а вот сличение почерка Богомолова с адресом на конверте, каковое проводил письмоводитель мужской гимназии Дмитрий Николаевич Розов, показало на истинного вора. Богомолов свою вину категорически отрицал, розыски шкатулки и денег продолжились. (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 271, лист 157,164)
3 октября 1916 года все чины Смоленского сыскного отделения сфотографировались по случаю перевода полицейского надзирателя Марьенкова на должность пристава 2 стана Духовщинского уезда. Сия фотографическая карточка была направлена в столицу Империи в редакцию журнала «Вестник полиции» с покорнейшей просьбой, поместить сей снимок в публикуемом редакцией печатном издании. Эх, как бы найти тот номер «Вестника» (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 286, лист 68)
7 октября 1916 года в семь часов вечера из Смоленской губернской тюрьмы бежал арестант, рядовой 3 Рижского пограничного полка Кузьма Агеев 21 года. О чём незамедлительно было сообщено по телефону в Смоленское сыскное отделение. 9 октября в тюрьму явились две неизвестные женщины для свидания с Агеевым. Тюремной стражей оные женщины были задержаны и препровождены в сыскное отделение. В сыскном отделении задержанные назвались крестьянками деревни Остров Мышлянской волости Оршанского уезда Могилёвской губернии. Старшая из них оказалась матерью беглеца Марией Николаевной Агеевой, а вторая его же женой Домной Фёдоровной 20 лет. Так как документов у них не имелось, Моисеев закрыл женщин в камере до подтверждения их личности. Помимо запроса о женщинах, приставу 3-го стана Оршанского уезда полетела ориентировка на Кузьму Парфёновича Агеева, каковой помимо прочего может скрываться у своей тёти Ксении в деревне Заручье Руднянской волости Оршанского уезда. Однако Кузьма Агеев был задержан на родине в деревне Остров. По подтверждению личности родственниц Агеева отпустили домой. (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 277, лист 180-183)
10 октября из витрины магазина климовичского мещанина Могилёвской губернии Ицки Файбишева Сонькина через взлом стекла были похищены папаха и каракулевая шкурка общей стоимостью в 48 рублей. По проведённому дознанию вором оказался тринадцатилетний Павел Петров, смоленский мещанин. Папаху у него почти сразу после кражи отобрали какие-то солдаты прямо на Большой Благовещенской. А вот каракуль пошёл гулять по рукам, жадным еврейским рукам. В вечер кражи глупый мальчишка каракулевую шкурку, стоившую аж 38 рублей, продал на Резницкой улице в доме Верешкина земледельцу Лепельского уезда Хацкелю Афроимову Кушельман за 8 рублей. Причём Петров честно предупредил, что каракуль краденый. 15 октября Кушельман продал шкурку за 10 рублей шапочнику на Базарной площади Ицке Цигельману. У какового Цигельмана шкура была отобрана агентами сыскного отделения и передана потерпевшему Сонькину. Папаху и отобравших её солдат разыскать не удалось. Дознание передано в окружной суд, а Павел Петров водворён под надзор родителей. (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 271, лист 174)
12 октября 1916 года старший врач Смоленской губернской больницы по направлению начальника Смоленского сыскного отделения принял на лечение прикомандированного городового Фёдора Голодниченко. Каковой в 3 часа дня 19 ноября умер в больничной палате. Чинами Смоленского сыскного отделения на погребение коллеги было собрано 27 рублей 50 копеек, также внесли деньги семья Моисеева и контрразведывательное отделение при штабе Минского военного округа. Всего по двум подписным листам собрали 64 рубля. Приставу третьей части Смоленска было предложено обеспечить сохранность имущества, оставшегося от умершего городового на квартире в доме Юревича № 25 по Верхне-Моховой улице. (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 283, лист 82, 92-94, 96-97)
Какие-то странные подковёрные дела творились в гараже Всероссийского Земского Союза, что в доме Мачульской на Духовской улице во 2-й части Смоленска. Утром 21 октября в помещении гаража был обнаружен мёртвым сторож оного мещанин города Бельска Гродненской губернии Андрей Францевич Войдаковский, у которого оказалась затянутая на шее верёвка. Когда на место прибыл начальник сыскного отделения служащие ВЗС Кучко, Инягин и Славинский заявили, что положение трупа было неизвестно кем изменено от первоначального состояния, в каковом они его и обнаружили. Концы верёвки, что на шее Войдаковского, мол, были закручены вокруг его левого запястья. При осмотре там были обнаружены два борозды от верёвки. Никаких сведений, кто поменял положение трупа, а, равно как и причины смерти сторожа гаража дознанием не были установлены. (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 269, лист 7)
Ну вот захотелось смоленским мазурикам сладкой жизни. Что для этого требуется? Правильно, украсть как можно больше шоколада, пудов эдак пять или шесть, как утверждал небезызвестный нам Николай Корнейчуков. Но тут уж как повезёт, да и пять пудов попробуй унеси. А вот пуд с 5 фунтами уволочь можно. Именно столько шоколада в плитках по четверть фунта фирмы Абрикосова «Геркулес» были украдены с центральных складов Всероссийского Земского Союза при заводе Акционерного обществ пивомёдоварения на Проворской улице в ночь на 31 октября. Залезли на склад воры, выломав оконную раму, через неё же и ретировались, помимо шоколада забрав около пуда чая фирмы Высоцкого в разных пачках. Земгусары оценили ущерб в 200 рублей. А уже 1 ноября в чайной на Троицком шоссе в доме Преображенского был задержан дубровенский мещанин Горецкого уезда Хаим-Лейба Гиршев Тартаков, пытавшийся продать два фунта чаю, по приметам схожего с украденным. В сыскном Тартакова быстро заставили разговориться. Утром 31 октября он купил несколько фунтовых пачек чая у двух неизвестных на квартире дворника Артемия Емельяновича Борисова в доме Баранова на Мало-Вознесенской улице. При обыске на квартире Хаима в доме на Сенной площади чай был обнаружен и изъят. На квартире дворника Борисова были найдены фунтовая пачка чая и 12 плиток шоколада. Чай и шоколад были признаны заведующим центрального склада за украденные. Всё, что мог сказать Борисов о продавцах краденного, что они называли себя Кузьма и Санька. Ни этих персонажей, ни оставшиеся пуды шоколада в Смоленске обнаружить не удалось. Тартаков и Борисов были отправлены в суд как скупщики краденного. (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 271, лист 186)
1 ноября 1916 года в посёлке при станции Починок Риго-Орловской железной дороги произошло вооружённое ограбление дома ельнинского купца Вениамина Куселевича Черняк. Четверо вооружённые грабителей ворвались в дом и потребовали у жены купца денег, сам купец Черняк дома отсутствовал. Жена клялась и божилась, что денег в доме нет, но преступники нашли в письменном столе около 1200 рублей, среди которых оказались 10 рублей золотой монетой, три золотых монеты в пять рублей и на несколько рублей серебра. В доме Черняк случайно оказалась прислуга купца Эпштейна, которой грабители приказали провести их в дом хозяина. Но ограбить Эпштейна не удалось, так как начался переполох в посёлке, и грабители скрылись. Уже больше по традиции, преступников посчитали за тех, кто летом ограбил Уваровское волостное правление, причём по описанию примет они подходили. 17 ноября в Рославльском уезде было совершено разбойное нападение на крестьянина деревни Кузьмичи Семёна Яковлевича Тимошенкова. В Рославль отправился сам начальник сыскного отделения. И вот ведь удача, пока суть да дело, на имя рославльского исправника поступила телеграмма из Брянского уезда. На Брянском заводе были задержаны четверо преступников, пытавшихся совершить разбойное нападение. Моисеев поехал в Брянск.
Брянскими полицейскими были задержаны брянский мещанин Дмитрий Алексеевич Кудрин 23 лет, крестьянин села Ловать Жиздринского уезда Калужской губернии Александр Тихонович Прохоров 22 лет, трубчевский мещанин Орловской губернии Николай Алексеевич Крылов, он же Мякинников 25 лет, симулирующий глухонемого, их родственники и содержатель квартиры, где были задержаны преступники, брянский мещанин Вячеслав Кристианович Тринкман. В квартире Тринкмана было обнаружено 2400 рублей, причём 60 рублей серебром, одна десятирублёвая и три пятирублёвых золотых монеты, золотые вещи, обувь, галоши и много разных предметов одежды, фуражки и револьвер системы «Наган» № 3538. По осмотру изъятого, Моисеев предположил, что Мякинников со товарищи и есть грабители из Починка. Телеграммой в Брянск были вызваны потерпевшие при ограблении дома купца Черняк, а начальник Смоленского сыскного отделения принимал участие в допросах и розыске оставшихся членов банды. Каковые числом трое, некие Ситников, Верховский и Бережков вскоре были задержаны. На допросах Кудрин, Прохоров, Ситников и Бережков сознались в разбойных нападениях в Брянском уезде на станциях Сельцо и Полужье, но вот брать на себя преступления в Смоленской губернии наотрез отказывались. Семён Георгиевич проявил свои лучшие навыки сыскаря и даже где-то психолога, вытянув на откровенный разговор Николая Николаевича Бережкова 21 года. И смог добиться от него нужных показаний.
Как рассказал Бережков, в нападении на дом Черняк в Починке участвовало пятеро: он сам, Крылов, Кудрин, Прохоров и не пойманный ещё полицией Шулимов. Всех названных лиц Бережков знал ранее, за исключением Прохорова. 8 сентября 1915 года Николай Бережков поступил в военную службу добровольцем и был назначен в Пензу в 167 пехотный Нежинский полк. Попав на фронт, молодой человек дослужился до унтер-офицерского звания, был направлен в горд Брянск в 267 запасной полк, и с командой самокатчиков уехал в Ямполь Волынской губернии. Оттуда ушёл в самоволку, совершив грабёж в Полужье. После отправился в Смоленск, где у коменданта получил указание ехать в Киев. На станции Жуково Риго-Орловской железной дороги 31 октября встретил Крылова, Кудрина, Прохорова и Шулимова, которые подбили его принять участие в грабеже на станции Починок. Сам Бережков в дом Черняка не заходил, а был оставлен приятелями на улице возле железнодорожного полотна. Когда поднялся крик, Бережков испугался, и вскочил в проходящий мимо товарный состав. Но оказалось, что вместо вожделенного Брянска, товарняк привёз унтера снова в Смоленск. Пробыв в городе пару дней, Николай уехал в Брянск, где и нашёл своих подельников. А 19 ноября был задержан полицией.
На опознании потерпевший Тимошенков никого из арестованных не опознал, а вот ельнинская 1-й гильдии купчиха Сора Берковна Черняк и её прислуга юхновская мещанка Сора Файбишевна Казакова уверенно опознали за грабителей Кудрина, Крылова и Прохорова. Кроме того, Прохоров был опознан потерпевшим Котовым за грабителя на станции Сеща. После опознания заговорил даже «глухонемой» Крылов. (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 285, лист 55-56,64,67-72)
6 ноября смоленский комендант просил смоленского полицмейстера запретить принимать в качестве документов от военнослужащих фотографические карточки с надписью военного начальства и печатью военной части. Сии фото, вещал комендант, служат лишь для удостоверения личности военнослужащего, но не могут быть разрешением на проживание в городе Смоленске. Посему нижние чины и офицеры, не могущие представить документы, оправдывающие их пребывание в губернском городе, должны быть задержаны до выяснения всех обстоятельств. (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 281, лист 175)
8 ноября Семён Георгиевич Моисеев снова «забросил удочки» на предмет продуктового обеспечения чинов сыскного отделения и членов их семей в комитет Западного фронта Всероссийского Земского Союза. Из центральных складов ВЗС просили отпустить: 20 пудов пшеничной муки, 6 пудов мыла, 15 пудов сахара-рафинада, 5 пудов сахарного песка, 3 пуда коровьего масла, 4 пуда 20 фунтов подсолнечного масла, 9 пудов гречневой крупы, 20 фунтов чаю, 3 пуда макарон, 7 пудов свиного сала и 10 мешков ржаной муки. Не так чтобы и много на месяц для 60 человек. Деньги Моисеев обещал внести по первому требованию. «Земгусары» думали аж до 30 ноября, в каковой день письменно сообщили начальнику Смоленского сыскного отделения, что в силу Постановления Ставки Верховного Главнокомандующего самостоятельный подвоз продовольствия на склады ВЗС запрещён и продукты поставляются только по сметам интендантства. В выдаче продуктовых пайков чинам сыскного отделения было отказано. (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 283, лист 90,103)
9 ноября 1916 года начальник Смоленского сыскного отделение получил поручение от следователя Московского окружного суда по важнейшим делам действительного статского советника Вольтановского. Следователь поставил смоленского сыскаря в известность, что 10 мая, лишённый по суда всех прав Владислав Янович Шнайдер, видимо, при участии других лиц, пока следствием не установленных, получил по двум подложным ассигновкам Московского окружного интендантского управления из Московского губернского казначейства 300 000 рублей. 11 мая Шнайдер уехал из Москвы в Смоленск, где отметился в полиции, а уже 17 мая приехал в Тверь, где след его потерялся. При задержании в Москве 20 сентября на руках у Шнайдера оказались паспортные книжки на имена Владислава Антоновича Кржесинского, Владислава Адамовича Карпинского, Владислава Леопольдовича Боровского, Франтишека Феофиловича Липинского. Паспортов было найдено много, а вот украденные деньги не обнаружены. Следствие предполагает, что сразу после похищения Шнайдер мог положить деньги на счёт в каком-либо из смоленских банков. Каковую информацию Московский окружной суд просит проверить смоленское сыскное отделение в кратчайшее время. (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 286, лист 89)
В ночь на 15 ноября некто неизвестный взломал на Толкучем рынке лавку мещанина Лейбы Штрова. Добыча потянула аж на 240 рублей, это по утверждению потерпевшего, а кто знает, как оно на самом деле. Но вору показалось мало, и он попытался взломать ещё несколько торговых лавок: Ивана Тимофеева, Максима Игнатова, Герасима Яковлева и Шембеля Еленовича. Попытаться-то попытался, но дело до конца не довёл, может спугнул кто. Информаторы в этот раз сработали чётко, в сыскном узнали, что ломали торговые ряды на Толкучем рынке смоленский мещанин Михаил Тихонович Егоров по кличке «Бондарь» и лишённый прав состояния крестьянин Краснинского уезда Погостовской волости Александр Семёнович Осипов. Опытный Бондарь сразу после кражи уехал из города, а Осипова агенты сыскного отделения задержали. На допросе тот «держал воровскую марку», ничего за собой не признавал и подельника не сдал. Как позже выяснилось, Осипов бежал из-под надзора полиции в городе Духовщина. За всю совокупность криминальных заслуг Александр был помещён в камеру при сыскном отделении. А уже 5 декабря у Осипова в камере появился сосед – Бондарь. Зря он решил, что его криминальные дела забудутся за пару десятков дней. Хотя оба подельника всё отрицали, дело передано судебному следователю. Правда вещи, украденные из лавки Штрова, обнаружены не были. (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 271, лист 190-191)
18 ноября 1916 года на толкучем рынке агентами сыскного отделения был задержан неизвестный нижний чин, пытавшийся продать ящик с курительным табаком. В сыскном отделении задержанный назвался добровольцем 10 роты 327 пехотного Корсунского полка Михаилом Максимовичем Белоноговым 16 лет, уроженцем Саратовской губернии Аткарского уезда села Шереметево. Ящик ему якобы поручил неизвестный нижний чин, который просил отвезти на извозчике табак в какую-либо табачную лавку и продать. Ящик табака оказался похищенным в ночь на 18 ноября из вагона, стоящего на путях Александровской ЖД на станции Смоленск. Табак был отправлен в распоряжение Смоленского отделения Московско-Рижского жандармского полицейского управления железных дорог, а Белоногов передан коменданту Смоленска. (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 277, лист 203-204)
Коровы в 1916 году были какие-то излишне активные, а может быть повышенную активность проявляли как раз воры, специализирующиеся на рогатом скоте. Как бы там ни было, 21 ноября домовладелец 3 части города Смоленска на НовоКомендантской улице Тимофей Степанов приобрёл у нижнего чина корову, которая вскорости должна была отелиться. «Добрые соседи» Степанова тут же сообщили «куды следоват», резонно предположив, что корова украдена из какого-либо военного гурта. К Степанову нагрянули агенты сыскного отделения. Тимофей Степанович подтвердил факт покупки коровы за 180 рублей у некоего фельдфебеля Ивана Петровича Жукова, служащего Всероссийского Земского Союза из имения Пискариха. Жуков этот объяснил покупателю, что корова исключена из всех списков, снята со всех видов довольствия и продаётся по указанию начальства. Степанов уже переправил корову в деревню Цезуревку Богородицкой волости к своей родственнице, куда и пришлось ехать сыскарям, чтобы передать корову заведующему 37 гуртом Минского военно-окружного интендантства. И пошла бы коровка под нож вместе со всем гуртом (а как вы хотели, всё для фронта-мясо на тушёнку, шкуру на выделку и на сапоги или какое другое снаряжение, копыта с рогами и те пускают на пуговицы), но тут в сыскное отделение явилась жительница станции Колодня Леонтина Белевич и заявила свои права на корову, которую у неё похитили в ночь на 21 ноября. До решения судебных властей корова оставлена при 37 гурте. (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 267, лист 50-51)
Хвастовство никого ещё до добра не доводило. 23 ноября 1916 года из Рославля в Смоленск приехал городовой Владимир Оверченков, который сопровождал в Гедеоновскую земскую психиатрическую больницу душевнобольную. По сдаче больной на руки врачам, около четырёх часов дня городовой, одетый в штатское, зашёл в чайную на Базарной площади возле торговых бань Ефременковых, где заметил двух подозрительных лиц. Одного из мужчин, пониже ростом с бельмом на правом глазу, Оверченков знал, как булочника в Рославле. Тут второй мужчина, ростом повыше, вынул из кармана бумажник и стал раскладывать на столе деньги, по прикидкам Оверченкова никак не меньше 500 рублей. Причём оба хвастались сидящему рядом солдату, что денег своих показывать не боятся. Причём называли себя калужскими крестьянами, приехавшими в Смоленск по делам, что ещё больше насторожило полицейского. Присмотревшись к высокому, одетому в чёрную романовскую шубу с серым воротником, городовой вспомнил, что в ограблении Семёна Тимошенкова участвовал как раз высокий худощавый мужчина в чёрной дублёной шубе. Оверченков проследил подозрительную парочку до кинотеатра «Ампир», после чего собрав окрестных городовых, задержал подозреваемых и вызвал по телефону чинов сыскного отделения.
На допросе задержанные назвались крестьянином села Пацыни Фёдоровской волости Рославльского уезда кузьмой Николаевичем Серёгиным (невысокий) и крестьянином деревни Нового Лавшино Фошнянской волости Брянского уезда Орловской губернии Матвеем Ивановичем Улитиным. В бумажнике Улитина обнаружено 634 рубля денег, как он утверждал для покупки в Смоленске муки. Кузьма Серёгин объяснил, что пару лет проживал в Рославле, работая у бараночника Гобанова по Варшавскому шоссе в доме Краевского. 21 ноября Серёгин уволился и в тот же день познакомился с Улитиным, который сказал, что тоже бараночник и приехал в Рославль за мукой из Брянского уезда. Муки в Рославле найти не удалось, и Улитин предложил новому знакомому проехать до Смоленска. Билеты на поезд оплатил брянский гость. В Смоленске друзья-бараночники также не смогли найти муку, но зато на Базарной площади купили Улитину чёрную дублёную шубу. Факт покупки подтвердил смоленский мещанин Абрам Соркин, содержатель лавки с продажей одежды на Базарной площади. Можно было и отпускать незадачливых искателей муки, но по запросу в Рославль выяснилось, что Матвей Улитин разыскивается как подозреваемый в ограблении некоего Полякова в Рославле. Куда Улитин с Серёгиным и были отправлены этапным порядком. (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 285, лист 85-90, 92-94)
2 декабря двумя неизвестными был ограблен цыган двинский мещанин Франц Михайлович Чубревич. Добычей налётчиков стали 915 рублей. По негласному сбору информации выяснилось, что к ограблению причастен лишённый по суду прав состояния смоленский мещанин Иван Семёнович Копытовский, каковой и был в тот же день задержан. Но тут уж сыскарям попался «тёртый калач». Показания Копытовский давать отказывался, в грабеже не сознавался. Украденные деньги так и не были обнаружены, равно как и подельник подозреваемого. (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 272, лист 12-14)
8 декабря 1916 года по резолюции Смоленского губернского правления полицейские надзиратели Смоленского сыскного отделения губернский секретарь Николай Степанович Сапожников, коллежский регистратор Константин Дмитриевич Авдеев и не имеющий чина Виктор Илларионович Семенцов, согласно закона от 23 октября 1916 года, назначены полицейскими надзирателями Смоленского сыскного отделения 1-го разряда. (ГАСО, фонд 916, опись 1, дело 613, лист 172)
9 декабря 1916 года около 9-ти часов вечера в квартиру провизора Вольпяна в доме Полянской на Базарной площади с чёрного хода вломились двое грабителей в черных карнавальных масках с кружевной бахромой. Направив на хозяина и его жену револьверы, грабители потребовали выдачи денег. Так как в доме не было никого кроме детей и прислуги женского пола, провизор не счёл возможным сопротивляться и передал бандитам около трёхсот рублей. Уже через час в квартире Вольпяна работали чины сыскного отделения во главе с Моисеевым. На пороге магазина, соединённого с квартирой, через который и ушли грабители, были найдены чёрные накладные усы. К утру 10 декабря путь отступления преступников был выяснен. Взявши на Базарной площади извозчика, двое молодых людей приказали ехать на вокзал, но после изменили маршрут и приехали к дому Гвяздо на Рыбацкой улице. Извозчик остался ждать, ушедших, якобы, за вещами парней, а они через проходной двор дома Гвяздо скрылись в неизвестном направлении. Вот волки позорные, ещё и извозчика на деньги кинули.
Полицейский надзиратель Сапожников, обойдя все парикмахерские 3 части Смоленска, выяснил, что чёрные накладные усы были куплены 6 декабря в парикмахерской Михайлова на СтароПетроградской улице. Ученик парикмахера Максим Генералов рассказал надзирателю, что в субботу на прошлой неделе в парикмахерскую заходил молодой еврейчик лет 17-18 в тёплом коротком чёрном пиджаке и простых сапогах. У содержателя парикмахерской Михайлова он хотел купить два парика, но тот был занят и просил подойти попозже. Молодой человек вернулся только 8 декабря в четверг, и снова запросил два парика, но Михайлов был в отъезде и доступа к парикам у служащих не было. Еврейчик купил две пары искусственных усов за 60 копеек, чёрные и тёмно-русые, постригся и ушёл. Уходя, оговорился, что собирается идти на маскарад, что показалось Генералову странным, ведь в Смоленске никаких маскарадов не предвиделось. Кому ж это знать, как не парикмахерам и куафюрам. Служащий парикмахерской описал странного посетителя, как небольшого роста гладко выбритого жгучего брюнета. И тут Сапожников вспомнил, что ровно такого приказчика видел в сегодня в магазине Вольпяна. Полицейский отвёл на Базарную площадь Максима Генералова, и тот в приказчике аптекарского магазина твёрдо опознал «того еврейчика».
Мещанин Хотимского общества Климовичского уезда Могилёвской губернии Гирша Менделев Любман 16-ти лет был задержан по подозрению в вооружённом налёте. В сыскном отделении Любман всё отрицал. Да, ходил в парикмахерскую Михайлова, но только для того, чтобы подстричься. В ночь ограбления спал в своей квартире в доме Евстафьева на Нижне-Митропольской улице. Но приписанные к сыскному отделению городовые совместно с набитым песком валенком умеют убеждать. Тут оне во всём признались, повинились, разрыдались. И на радости такой побежали сыскари домой. Да только не к себе домой, а вовсе даже на Кваскову улицу в дом Чепиковой, где проживал подельник Любмана, смоленский мещанин Моисей Рубинов 17-ти лет. Хватать Рубинова Моисеев отправил представительную компанию: полицейских надзирателей Сапожникова и Семенцова в сопровождении агентов Исаева и Аникеева. В квартире обнаружились только отец Рубинова Ефроим Пейсахов и его жена. В засаде оставлен был городовой Исаев, остальные полицейские направились в «Художественный» кинематограф, где, по словам родителей, должен был обретаться Моисей Рубинов. Однако повезло Исаеву. Городовой отконвоировал налётчика в сыскное отделение, проведя по дороге разъяснительную работу, да так ловко, что Моисей с порога проорал начальнику сыскного отделения, что готов вернуть все украденные деньги. Вот она великая сила убеждения, ну и тяжёлый кулак агента, а может быть и вовсе сапог.
Пока искали Рубинова, Любман под протокол рассказывал, как произошёл налёт. Состоит он приказчиком в аптечном магазине Вольпяна уже 2 месяца, до этого работал приказчиком в аптечном магазине Морозова на станции Починок Риго-Орловской ЖД. Жалованья получает 15 рублей в месяц. Этих денег ему еле хватает на необходимые расходы. Решив послать 25 рублей своему брату, состоящему сейчас на военной службе, молодой человек не придумал ничего лучше, как ограбить своего работодателя. В напарники себе сговорил Моисея Рубинова, с которым знаком уже около трёх лет. В парикмахерской Михайлова купил две пары накладных усов, так как парики не получилось достать. В кофейне на Большой Благовещенской напротив магазина Тураева купил две чёрных шёлковых маски с кружевами за рубль 80 копеек. Пистолетов у нападавших не было, для устрашения они использовали сшитые из чёрной материи чехлы в форме пистолетов, набитые соломой. В четверг 8 декабря Любман открыл дверь чёрного хода ключом, который постоянно висел на кухне, но в тот вечер нападение не удалось, так как кухарка заперла дверь чёрного хода. 9 декабря Гирша снова открыл чёрный ход, после закрытия магазина встретил Рубинова во дворе и оба-двое спрятались в коридоре квартиры Вольпяна. После получасового ожидания налётчики вошли в квартиру и, угрожая соломенными муляжами, потребовали с хозяина денег. Получив искомое, выбежали из квартиры через задний двор, на бирже взяли извозчика, и, обманув его, растворились в темноте Рыбацкой улицы. Деньги, маски и муляжи револьверов Любман отдал Рубинову, попросив орудия преступления уничтожить.
11 декабря надзиратель Сапожников проводил обыск в квартире Рубинова. Моисей выдал полицейским бумажник с украденными деньгами, каковых насчитали 277 рублей. Однако, Николай свет Степанович был сыскарём со стажем, и вскоре под лестницей на второй этаж квартиры Рубинова были обнаружены два револьвера системы «Бульдог» 442 калибра, оба заряженные боевыми патронами. Ага, с соломенными пистолетиками детишки на ограбление ходили. В тайнике была найдена коробка с патронами, чёрные открытые карманные часы фабрики Мозера, серебряные монеты 5 и 50 копеек, 2 рубля 95 копеек марками, 6 рублей кредитными билетами, фотографическая карточка Гирши Любмана и бланк перевода на 20 рублей в действующую армию во 2-й запасной полк на имя Рубинова. При обыске на квартире Любмана ничего относящегося к делу найдено не было. Найденные деньги потерпевший Вольпян признал за свои.
Преступники обживают камеру в сыскном отделении, а вот надзирателям расслабляться некогда. Допросы, протоколы и прочие повестки. Оршанская мещанка Цыля Давидовна Колтунова, содержательница кофейни на Большой Благовещенской улице в доме Купеческого собрания, опознала в Любмане того молодого человека, которому продала две маски за 1 рубль 80 копеек, которые по его просьбе обшила кружевами на манер бороды. Ефраим Пейсахов Рубинов объяснил, что занимается торговлей бакалейным товаром. В пятницу 9 декабря он закончил торговлю в 3 часа дня и с сыном Моисеем отправился в синагогу. Вернулись домой около 6 вечера, после ужина Моисей оделся и куда-то ушёл. Вернулся он уже после девяти вечера, разделся и лёг спать. Найденные у него в квартире под лестницей револьверы он никогда не видел у сына, и не знает кому они принадлежат, также, как и другие вещи из тайника. Прислуга Вольпяна крестьянка Холмской губернии деревни Песиволя Агафья Григорьевна Крет опознала предъявленные ей револьверы, за те самые, что были в руках у грабителей. Да и припомнила, что голос одного из налётчиков ей показался знакомым. Моисей Рубинов рассказал, что купил револьвер и 10 патронов к нему в магазине Сумникова на Троицком шоссе, уплатив 27 рублей 50 копеек за всё. Любман же заявил о покупке револьвера системы «Бульдог» в магазине Виннера. На резонный вопрос, мол, а как вам продали револьверы без разрешений на оружие, преступники утверждали, что в магазинах никто свидетельства на оружие не спрашивал. Заведующий магазином под фирмой «Акционерное общество Б.И. Виннер» крестьянин деревни Поповки Богородицкой волости Смоленского уезда Пётр Иванович Некрасов предъявленные ему револьверы не опознал. Также он заявил, что в магазине не продают оружие без предъявления надлежащих удостоверений. Да и с августа месяца револьверов в магазине нет. Коробку патронов 442 калибра Некрасов не признал за свою, объяснив, что на всех коробках в магазине проставлена цена, а на этой цены нет. Гиршу Любмана и Моисея Рубинова завмаг никогда у себя в магазине не видел. Иван Васильевич Суковников, проживающий в Смоленске по Троицкому шоссе в доме Сеньковского уехал на родину в Тулу, и его опросить на предмет покупки револьвера не удалось. Оконченное дознание передано по принадлежности. 24 декабря полицейскому надзирателю Смоленского сыскного отделения губернскому секретарю Николаю Степановичу Сапожникову резолюцией Смоленского губернского правления за поимку Любмана и Русинова объявлена благодарность от Смоленского губернатора, о чём и объявлено в приказе по полиции от 4 января 1917 года. (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 272, лист 15-22; фонд 916, опись 1, дело 624, лист 4)
Ох и хороша же была сестра милосердия смоленская мещанка Мария Васильевна Кожевникова. Мало что мордашка симпатичная, так ещё и фантазией девица была не обделена, придумала ведь ограбление. Хотя оно конечно, ежели подходить с точки зрения законов Российской Империи всё же имело место. И именно с таковой точки и подошёл к проведению дознания Моисеев. Ну да обо всём по порядку. 17 декабря около 8 часов вечера Кожевникова возвращалась со смены во 2 Смоленском городском лазарете на свою квартиру в доме Троицкого монастыря по Большой Благовещенской улице во 2-й части Смоленска. Во дворе дома, по словам Марии, на неё напал знакомый ей молодой человек Андрей Егоров, ударил рукой по лицу, и, когда девушка упала, попытался вырвать ридикюль. Девица оказала сопротивление, за что ещё раз получила по физиономии, а сумочка таки оказалась в руках нападавшего. По слова Кожевниковой в ридикюле находились разные письма, заметки и 15 рублей 45 копеек денег. По проведению дознания выяснено, что нападавшим был крестьянин деревни Таратоново Катынской волости Смоленского уезда Андрей Иванович Егоров, 21 года, проживающий в посёлке Серебрянка Катынской волости при Епархиальном свечном заводе, где ранее проживала и потерпевшая. Агенты нашли Егорова по адресу проживания, причём он сразу отдал украденный ридикюль, в котором были письма, заметки и 45 копеек. При этом Егоров объяснил, что вовсе не собирался грабить свою любовницу Кожевникову, а просто попытался выяснить, какого нового воздыхателя она себе завела, для чего и собирался прочитать письма, носимые Марией всегда с собой. Бить не бил, но сумку из рук вырвал. В доказательство дурак-влюблённый представил пару любовных писем и подписанную Кожевниковой фотографическую карточку. По утверждению Егорова в ридикюле кроме 45 копеек других денег не было. Проведённый обыск на квартире нападавшего результатов не дал. Любовничек в сопровождении оконченного следствием дознания был отправлен к судебному следователю 1 участка Смоленска. Любовь любовью, а закон есть закон. (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 272, лист 23-24)
Добрались-таки паразиты и до моих любимых персонажей истории Смоленского уезда. После смерти действительного статского советника Александра Васильевича Рачинского всё его недвижимое имущество, включая имение Хохлово Смоленского уезда, земли в Поречском уезде и много ещё чего перешли по наследству к детям его родной сестры Варвары Васильевны по мужу Вонлярлярской. Не взирая на войну, очень неплохо жила в своём доме на Почтамтской улице Варвара свет Васильевна. Но 23 декабря 1916 года неизвестные взломали и её кладовую. Добычей воров стали два битых гуся, четыре курицы, четыре утки, 24 фунта свинины, две телячьи лопатки и большой шмат телячьей же грудинки. Отыскать воров и похищенные продукты не удалось. (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 271, лист 206)
И зачем это двум полицейским надзирателям в три часа дня прогуливаться по улице Георгиевский ручей? Работают, конечно, наблюдают за криминальной обстановкой в городе, волка ноги кормят, скажете вы дорогой читатель. Вполне себе может быть. И служба их очень быстро нашла. Топот, крик, шум, гам…Пронёсшись вонючим ветром по Георгиевскому ручью на Георгиевскую улицу выскочил, держа в зубах здоровенный круг колбасы, …отец Фёдор Востриков? Да нет, показалось сыкарям, да и до написания бессмертного романа Ильфу с Петровым ещё больше десяти лет. Но рожа-то у беглеца крайне знакомая. А вот догонявшего похитителя колбасы обывателя агенты не знали, но присоединились к забегу. И вскоре в руках у них оказался, кто б вы думали? Старый знакомый, лишённый по суду прав состояния Александр Семёнович Осипов. Получается не смог судебный следователь раскрутить дело с ограблением лавок на толкучем рынке, и подозреваемых отпустил. Ну сейчас-то уже не отвертится. Смоленский мещанин Василий Матвеевич Дручаков обвинил Осипова во взломе своей кладовой и краже 7 фунтов колбасы в собственном доме на улице Зелёный ручей. На допросе Сашка снова молчал, что твой партизан, а Дручаков объяснил, что Осипов с двумя подельниками постучался к нему в дом и попросил открыть мелочную лавку, чтобы купить нужные им продукты. Когда хозяин открыл дверь, его прижали к стене двое нападавших, зажав рот, а Осипов в момент взломал замок кладовой. Но возможность потерять продукты в большом количестве подвигла лавочника на подвиги. Укусив зажимающую рот пятерню, Дручаков заорал благим матом. Чем и спугнул воров, которые кинулись в рассыпную. Преследовать же хозяин мелочной лавки решил именно Осипова, так как заметил, что выскочил он из кладовой с колбасой. Подельников Осипов не сдал. (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 271, лист 219)
Судя по всему, дорогобужский мещанин Мордух Лейзеров Петрейкин взялся отмечать Новый год очень заранее. Потому как только абсолютным опьянением можно объяснить его поступок 28 декабря 1916 года на станции Смоленск. Встретив на станции приказчика своего брата Айзека Петрейкина шумячского мещанина Боруха-Шолома Болотникова, Мордух вручил ему для передачи брату 1460 рублей и кенгуровую шубу с каракулевым воротником, покрытую драпом цвета моренго, стоимостью 300 рублей. Только кознями зелёного змия в голове я могу объяснить сей дурацкий поступок. Ты ж уже приехал в Смоленск, до дома Текоцкого на НовоПетроградской улице на извозчике ехать всего-ничего. Но случилось, то что случилось. Девятнадцатилетний Борух Болотников бесследно исчез вместе с деньгами и шубой. 30 декабря Мордух явился в сыскное отделение и написал жалобу. Вскоре выяснилось, что приказчик Айзека никакой не Болотников, а вовсе даже Борух Болотин, проживавший до поступления на службу к Петрейкину у отца своего в городе Рославле. Рославльскому уездному исправнику был направлен запрос на проведение обыска в доме отца Болотина, и на розыск преступника в пределах Рослальского уезда. Стоит ли говорить, что ни обыск, ни розыски уездной полиции результатов не дали. (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 289, лист 3-5)
Закончился 1916 год для Смоленского сыскного отделения очередным недоразумением. Оное недоразумение само явилось в отделение 21 декабря и заявило о грабеже. Сын коллежского секретаря-десятник гидротехнической организации Антоний Иосифович Стычковский 23 лет, объяснил, что не далее, как вчера 20 декабря получил жалование 138 рублей. Около половины восьмого вечера, проходя по Королевской улице, возле ограды Ильинской церкви Стычковский подвергся нападению. По его словам, выходило, что на кривую дорожку разбоя вышел кто-то из смоленских кулачных бойцов, потому как отправить в полный рауш здорового молодого человека ударом в ухо мало кто сможет. Пока Антоний валялся в глубоком нокауте деньги, естественно, пропали. Однако по проведению дознания выяснилось, что Стычковский потому и не призван до сих пор в действующую армию, что страдает падучей болезнью. Так что никакого нападения и не было. Была совершена кража денег, пока молодой человек валялся на тротуаре в приступе падучей, но вора найти не удалось. (ГАСО, фонд 578, опись 1, дело 272, лист 25)
В конце декабря Моисеев вдруг взялся за перекраивание штатной книги сыскного отделения. Немного раньше были представлены ходатайства о назначении городовых Егора Васильевича Аникеева и Ивана Тихоновича Исаева на вновь открывшиеся вакансии полицейских надзирателей. Однако, смоленский полицмейстер сообщил, что положения того самого нового закона, по которому были открыты новые вакансии в отделении, закрыли доступ к оным должностям Аникееву и Исаеву, не выслужившим положенного срока в уголовной полиции. Чтобы хоть как-то подсластить пилюлю, Моисеев вышел на полицмейстера с ходатайством о представлении городового Аникеева к медали «За 10 лет беспорочной службы в полиции». Виктор Илларионович Семенцов был назначен чиновником заведующим регистрацией преступников и перепиской по розыску и наблюдению. Исполняя требования нового закона, начальник Смоленского сыскного отделения представил смоленскому полицмейстеру список чинов смоленского сыскного отделения:
Начальник сыскного отделения Состав семьи Место жительства
Семён Георгиевич Моисеев 5 человек 1 часть, городской дом по Королевской улице
Полицейские надзиратели
Николай Степанович Сапожников 7 человек 2 часть, дом Сухотина по Духовской улице
Константин Дмитриевич Авдеев 6 человек 3 часть, дом Алексеевой по Воронкову переулку
Виктор Илларионович Семенцов 7 человек 1 часть, дом Евстафьева по Чуриловскому пер.
Алексей Григорьевич Корницкий 1 человек 1 часть, Московские номера
Городовые
Матвей Алексеевич Юдин 7 человек 2 часть, дом Гольдман в Офицерской слободе
Егор Васильевич Аникеев 2 человека 1 часть, городской дом по Королевской улице
Иван Тихонович Исаев 5 человек 1 часть, дом Певзнера по Кадетской улице
Денис Матвеевич Симоненков 2 человека 2 часть, дом Воронова по Зелёному ручью
Иван Лыщук 5 человек дер. Новая Ямщина Смоленского уезда
Генрих Францевич Гриневицкий 5 человек 3 часть, дом Забежаевой по Кислову пер.
Евстафий Петрович Константинов 5 человек 1 часть, городской дом по Королевской улице
Михаил Яковлевич Андрасюк 4 человека 2 часть, дом Дроздовской по Духовской улице
Фёдор Макарович Макаров 1 человек 1 часть, собственный дом
Василий Иванов 2 человека 1 часть, дом Турова по Королевской улице
