Дождь начался внезапно, словно кто-то наверху перевернул огромную чернильницу. Клавдия Ивановна невольно поежилась, хотя в просторной гостиной было тепло и уютно. За окном мелькали молнии, освещая старый, мокрый сад. От этого света дом казался ещё более одиноким, затерянным среди бесконечных полей и редких деревьев.
Она взглянула на часы: половина шестого. В это время в городском сквере, что напротив её бывшей многоэтажки, обычно собирались пенсионерки. Смеялись, обсуждали новости, кормили голубей. Клавдия Ивановна иногда присоединялась к ним, но чаще предпочитала одиночество своей квартиры, откуда был виден весь мир – ну, или, по крайней мере, весь их район. Теперь же она сидела в огромном, чужом для неё кресле, в доме, который когда-то принадлежал её мужу, а потом отошёл сыну, а теперь… теперь это был её приют, её тюрьма, её надежда. Или приговор.
Дверь распахнулась, и в комнату вихрем влетела свекровь, Галина Петровна. Высокая, статная женщина с волосами цвета воронова крыла, даже несмотря на возраст. Она всегда казалась высеченной из камня – несгибаемая, властная, с цепким взглядом, под которым любой разговор мгновенно терял свою лёгкость. В руках у Галины Петровны был поднос с дымящимся чаем и вазочка с печеньем.
— Ну что, Клава, не раскисла ещё? – Голос её был глухим, как раскаты грома. – А то я смотрю, притихла совсем. Тебе бы не мешало прогуляться, что ли. Или хотя бы пыль протереть.
Клавдия Ивановна не ответила, лишь кивнула, принимая чашку. От печенья отказалась – с тех пор, как умер её Володя, еда потеряла всякий вкус.
— Что молчишь? – Галина Петровна присела напротив, скрестив руки на груди. Её взгляд буравил Клавдию, не оставляя и намёка на возможность увернуться. – Совесть, что ли, мучает? Или горе давит? Знаешь, Клава, горе – это такое дело… кому-то даёт силы, а кого-то и вовсе под откос пускает. А тебе, похоже, обоим пополам.
Клавдия Ивановна медленно подняла глаза. Ей всегда было тяжело с Галиной Петровной. С самого первого дня знакомства, когда молоденькая Клава приехала знакомиться с родителями Володи. Тогда она, наивная и влюблённая, думала, что со временем они найдут общий язык. Не нашли. Галина Петровна всегда держала дистанцию, словно Клавдия была лишь временной гостьей, а не женой её единственного сына.
— Мне не мешало бы разобраться с документами, – сказала Клавдия Ивановна, стараясь говорить спокойно. – Тут так много всего… Володя ничего не успел толком привести в порядок.
— О, документы! – Галина Петровна усмехнулась. – Это ты хорошо подметила. Документы – это наше всё. Особенно, когда речь идёт о наследстве. Ты, Клава, не думай, что я такая уж наивная старуха, что ничего не понимаю. Этот дом – моё единственное напоминание о Володе. Он строил его с отцом, сам, своими руками. Каждую доску, каждый кирпичик.
Клавдия Ивановна сжала чашку. За окном вспыхнула новая молния.
— Я понимаю, Галина Петровна. Но у меня тоже… у меня теперь нет ничего. Моя квартира… она была продана, чтобы оплатить долги Володи. Ты же помнишь.
— Помню, как не помнить! – Свекровь покачала головой. – Твоя квартира, говоришь? Ну, так она и была твоя, пока не стала нашей. Володины долги… да, это было неприятно. Но что поделать? В жизни всякое бывает. Мой мальчик просто немного ошибся, бывает. А вот ты… ты теперь в этом доме. И будешь жить здесь. Пока.
Последнее слово прозвучало как некий приговор.
— Пока что? – Клавдия Ивановна почувствовала, как по спине пробежал холодок.
Галина Петровна отхлебнула чая, её взгляд стал ещё более колким.
— Пока не разберёшься с тем, что осталось. С сыном моим, он ведь не только этот дом оставил. Он оставил ещё и… хвосты.
Клавдия Ивановна уже понимала, о чём пойдёт речь. Эти "хвосты" были притчей во языцех последние месяцы. Володины бизнес-партнёры, Володины кредиторы, Володины знакомые, которым он был что-то должен. Список был длинным, а суммы – астрономическими. Она продала свою двухкомнатную квартиру в городе, чтобы погасить самые крупные, самые жгучие долги. Думала, этого хватит. Но, видимо, ошибалась.
— Я уже отдала всё, Галина Петровна, – голос Клавдии Ивановны дрогнул. – Больше у меня ничего нет. Только этот дом.
Галина Петровна громко поставила чашку на поднос. От звона Клавдия Ивановна вздрогнула.
— А вот тут ты ошибаешься, Клава! – Свекровь подалась вперёд. – Очень сильно ошибаешься! Этот дом – не твой. И никогда не будет твоим. Понимаешь? Он принадлежал Володе. Моему сыну. А теперь… теперь он в воздухе повис. Потому что он тоже заложен.
У Клавдии Ивановны перехватило дыхание. Она чувствовала, как кровь отливает от лица. Заложен? Как такое возможно? Володя никогда не говорил об этом. Она ведь столько лет прожила с ним, они делили все тайны… или ей так казалось.
— Что значит «заложен»? – прошептала Клавдия Ивановна.
— А то и значит, – Галина Петровна пожала плечами. – Заложил его Володя. Под крупный кредит. Чтобы своё очередное «гениальное» дело раскрутить. Не переживай, не на наркотики и не на женщин. Просто на бизнес. На тот самый бизнес, который его и угробил, между прочим.
Клавдия Ивановна почувствовала головокружение. Все её надежды, все её планы на будущее рухнули в одно мгновение. Этот дом был её единственным убежищем после смерти Володи, единственной опорой, которая осталась. Она уже привыкла к этим стенам, к этому запаху старого дерева, к видам из окна. Она даже смирилась с властной свекровью, думая, что это меньшее зло, чем полное отсутствие крыши над головой.
— Но… но я не знала… – Клавдия Ивановна закрыла лицо руками. – Он ничего не говорил.
— А что ему было говорить? – Галина Петровна усмехнулась. – Чтобы ты панику развела? Володя всегда был таким – сначала делал, потом думал. А иногда и вовсе не думал. Но это не отменяет того факта, Клава, что квартира не будет твоей, пока ты не оплатишь все долги моего сына.
Эта фраза прозвучала как приговор, окончательный и бесповоротный.
Клавдия Ивановна провела в этом доме уже третий месяц. Первые недели были наполнены тихим горем, бесконечными воспоминаниями о Володе. Она бродила по комнатам, прикасалась к его вещам, пытаясь отыскать хоть какую-то зацепку, хоть какой-то намёк на то, что он оставил ей, кроме боли и долгов. Но ничего, кроме кипы бумаг и кредитных обязательств, не находилось.
Галина Петровна не оставляла её в покое. Каждый день она заходила к ней, принося чай или тарелку супа, но главной её целью был не уход, а контроль. Она внимательно следила за каждым шагом Клавдии, за каждым её вздохом, словно боясь, что та сбежит. Или, что ещё хуже, попытается что-то украсть.
— Ты сходила в банк? – Галина Петровна ворвалась в комнату, когда Клавдия Ивановна пыталась разобрать старые письма.
— Завтра пойду, – ответила Клавдия Ивановна, даже не поднимая головы. Ей не хотелось смотреть в эти глаза.
— Завтра! – Свекровь фыркнула. – Завтра – это у тебя в городе, в твоей бывшей квартире. А здесь, Клава, здесь мы живём по-другому. Здесь надо шевелиться! Долги, они не ждут, пока ты там на письмеца Володины наглядишься. Ты ведь понимаешь, что если мы не оплатим… то дом заберут? А тебе тогда куда?
Клавдия Ивановна почувствовала, как в ней закипает злость.
— А мне что? – Она резко подняла голову. – Мне уже нечего терять! Я всё отдала! Все свои сбережения, свою квартиру, свои силы! Что ещё от меня нужно?
— Нужно, Клава, нужно! – Галина Петровна вскинула руки. – Ты – жена моего сына! Ты – наследница! И ты должна нести ответственность за то, что он оставил. Тем более, что ты тут живёшь.
— Я тут не живу, я тут в заложниках! – выкрикнула Клавдия Ивановна. – Ты ведь прекрасно это понимаешь!
Галина Петровна опешила, но лишь на мгновение.
— Ах, в заложниках! Как это по-твоему! Запомни, Клава, этот дом – моё единственное напоминание о сыне! Я не дам ему пропасть! И ты мне в этом поможешь! Нравится тебе это или нет.
Клавдия Ивановна с горечью подумала, что действительно оказалась в ловушке. У неё не было работы, никаких источников дохода. Не было родственников, к которым она могла бы обратиться. Она была одна, абсолютно одна, в старом доме с властной свекровью и ворохом чужих долгов.
И всё же… что-то внутри неё отказывалось смириться. Володя. Он не мог оставить её вот так, беззащитную и раздавленную. В глубине души она верила, что он любил её. Он был немного рассеян, слишком увлекался своими идеями, но он не был злым. Просто непрактичным. И именно это её вера не давала ей опустить руки окончательно.
Она начала собирать документы. Пачки квитанций, кредитных договоров, каких-то непонятных расписок. Большая часть бумаг была написана мелким почерком, а иногда и вовсе состояла из одних цифр. Клавдия Ивановна пыталась разобраться, но всё казалось слишком сложным.
Однажды, разбирая старый письменный стол Володи, она наткнулась на небольшую деревянную шкатулку. Она лежала под ворохом давно забытых чертежей и схем. Шкатулка была потертой, с красивой резьбой. Володя всегда прятал в ней свои «сокровища» – детские рисунки, старые марки, мелкие безделушки, которые имели для него особое значение. Клавдия Ивановна дрожащими руками открыла её.
Внутри лежала связка старых писем, перевязанных атласной лентой. Её письма. Те, что она писала Володе, когда они только познакомились. Под письмами лежал небольшой потрёпанный блокнот. Судя по всему, он был Володиным.
Клавдия Ивановна взяла блокнот. Он был исписан цифрами и непонятными сокращениями. Она открыла его наугад и наткнулась на запись: "Тот-то должен мне столько-то. Отдать в течение месяца". И рядом – дата. Даты были расставлены хаотично, но она заметила, что некоторые из них были совсем свежими, буквально за несколько недель до Володиной смерти.
Сердце Клавдии Ивановны забилось чаще. Это был список должников! Володя, оказывается, был не только должником, но и кредитором. Это был неполный список, но это было что-то! Зацепка!
Она просидела над блокнотом до самой ночи, пытаясь расшифровать записи. Некоторые имена были ей знакомы – бывшие коллеги Володи, его партнёры по небольшим проектам. Другие – совершенно незнакомы.
Наутро Клавдия Ивановна, собравшись с духом, отправилась в город. Галина Петровна пыталась её остановить, спрашивала, куда она собралась.
— Я иду разбираться с долгами Володи, – спокойно ответила Клавдия Ивановна, чувствуя, как в ней просыпается давно забытая решимость. – Не волнуйтесь, не убегу. Мне теперь есть что терять.
Свекровь удивлённо приподняла бровь, но промолчала.
Поход в город оказался изматывающим. Несколько дней Клавдия Ивановна провела в разъездах. Она обходила адреса, указанные в блокноте, звонила по номерам телефонов. Некоторые люди были удивлены её появлением, некоторые – напуганы.
Первым, кого она нашла, оказался бывший партнёр Володи по небольшому строительному проекту – Геннадий. Он встретил её настороженно, но, услышав о Володиной смерти, заметно помрачнел.
— Володя… да, был у него за мной должок, – Геннадий вздохнул. – Он мне тогда помог, выручил. А я ему не успел отдать. Как он?
Клавдия Ивановна объяснила ситуацию. Геннадий, к её удивлению, не стал отпираться. Он вытащил из ящика стола пачку денег.
— Вот, это Володе. Я ему обещал. Спасибо, что пришли, Клавдия Ивановна. Передайте ему… – он запнулся. – Передайте… в общем, что помню его. Он был хорошим парнем.
Эта небольшая сумма, казалось, вдохнула в Клавдию Ивановну новую жизнь. Она поняла, что не всё потеряно. Не все должники Володи были безнадёжными.
Постепенно, шаг за шагом, она начала распутывать клубок Володиных дел. Некоторые отказывались платить, другие клялись, что уже всё отдали. Но были и те, кто, услышав о смерти Володи, испытывали совесть и возвращали долги. Клавдия Ивановна вела подробный учёт, записывая каждую копейку.
Галина Петровна наблюдала за ней с неприкрытым удивлением. Она по-прежнему была строга, но в её глазах уже не было той категоричности. Она видела, как Клавдия Ивановна преображается. Из поникшей, уставшей женщины она превращалась в настоящую львицу, защищающую своё будущее.
— Ты куда опять собралась? – Свекровь застала Клавдию Ивановну, когда та уже собиралась выходить.
— В банк. Очередной платёж, – Клавдия Ивановна улыбнулась. Эта улыбка была редкой, но искренней. – Нашла ещё одного должника Володи. Небольшая сумма, но всё равно приятно.
Галина Петровна вздохнула.
— Знаешь, Клава… я ведь никогда не думала, что ты такая.
— Какая? – Клавдия Ивановна повернулась к ней.
— Такая… сильная. Володя всегда говорил, что ты у него надёжная. А я всё думала – наивная. Прости меня, если что.
Это было первое искреннее извинение от свекрови за все годы их знакомства. Клавдия Ивановна почувствовала, как по её щекам катятся слёзы. Не от горя, а от облегчения.
Шло время. Месяц за месяцем Клавдия Ивановна расплачивалась с долгами. Дом, который был заложен, постепенно высвобождался из лап банка. Она не только возвращала деньги, но и разбиралась с документами, переоформляла бумаги, приводя в порядок всё, что Володя оставил в хаосе.
Иногда она вспоминала слова Галины Петровны: "Квартира не будет твоей, пока ты не оплатишь все долги моего сына". Тогда эта фраза казалась невыносимым давлением. Теперь же она стала её мотивацией. Она боролась не только за дом, но и за своё достоинство, за память о Володе. Она хотела доказать себе, что способна на это.
Однажды вечером, когда за окном снова моросил дождь, Галина Петровна пришла к ней в гостиную. На этот раз без подноса, без чая. Она просто присела напротив, глядя на Клавдию Ивановну долгим, внимательным взглядом.
— Ну что, Клава, – начала она, голос её звучал непривычно мягко. – Кажется, ты почти со всем разобралась.
Клавдия Ивановна кивнула.
— Да. Осталось совсем немного. Последний крупный платёж. Через неделю.
Галина Петровна кивнула.
— Я тут подумала… – Она запнулась, что было для неё совершенно несвойственно. – Ты ведь так и не устроилась на работу. А тебе ведь нужно на что-то жить. И этот дом… он требует внимания.
Клавдия Ивановна ожидала подвоха.
— Я что-нибудь придумаю, Галина Петровна. Не беспокойтесь.
— А я и не беспокоюсь! – Свекровь улыбнулась. Это была настоящая, тёплая улыбка. – Я тебе помочь хочу. У меня ведь есть немного сбережений. На старость, отложенные. Я хочу, чтобы ты взяла их. И оплатила этот последний долг. Чтобы тебе было легче.
Клавдия Ивановна смотрела на свекровь, не веря своим ушам. Галина Петровна, которая всегда была такой холодной и требовательной, предлагала ей помощь. Да ещё какую!
— Почему? – прошептала Клавдия Ивановна.
— Потому что ты заслужила, Клава! – Галина Петровна покачала головой. – Ты доказала, что ты не просто жена моего сына. Ты – его часть. Ты – семья. И этот дом… теперь он твой. По праву.
Клавдия Ивановна обняла свекровь. Это было неуклюже, немного неловко, но искренне. Впервые за все эти годы они почувствовали себя настоящей семьёй.
Через неделю, когда был сделан последний платёж, Клавдия Ивановна получила официальные документы. Дом теперь принадлежал ей. Она держала бумаги в руках, и сердце её переполняло не только облегчение, но и странная радость. Радость от того, что она справилась. От того, что не сломалась.
Галина Петровна, приехав в тот день, увидела Клавдию Ивановну, сидящую на веранде. Она смотрела на цветущий сад, на те же самые деревья, которые освещали молнии в тот дождливый вечер, когда она впервые услышала слова о долгах. Но теперь всё было иначе.
— Ну что, хозяйка? – Галина Петровна села рядом. – Что теперь?
Клавдия Ивановна улыбнулась.
— Теперь… теперь я буду жить. По-настоящему. И, может быть, даже заведу кота. Володя всегда хотел кота.
Галина Петровна усмехнулась.
— Кота? Что ж, неплохо. Главное, чтобы не такого же ленивого, как мой сын.
Они обе рассмеялись. В этом смехе не было горечи, лишь лёгкая грусть и огромное облегчение. Жизнь продолжалась. И Клавдия Ивановна знала, что теперь она готова к ней. Она была хозяйкой своего дома. И своей судьбы.