5 июля 1864 года выдающийся русский дипломат Николай Игнатьев был назначен на пост посла в Османской империи, один из самых важных в отечественной внешней политике того времени...
Николай Павлович поставил перед собой ряд важнейших задач, которых он, в меру возможностей, пытался на этом высоком посту добиться. Прежде всего восстановить традиционное влияние России среди православных подданных турецкого султана, которое было подорвано проигранной Крымской войной, ослабить влияние на Турцию со стороны Англии, Франции и Австрии, внушить туркам, что Россия сильна, что у Российской и Османской империй есть общие интересы, и что Россия может помочь в решении ряда проблем, стоящих перед Турцией, стремиться разрушить согласие европейских держав в Турции, не допустить, чтобы они единым фронтом выступили против России в «турецком вопросе».
А про самого героя статьи, и чем он занимался до этого своего назначения, написано здесь:
и здесь:
А мы продолжим
Первым делом, которым Игнатьев занялся на новом посту — это стал укреплять консульскую сеть (у России на территории Османской империи было 30 консульств: 5 генеральных консульств, 18 консульств и 7 вице-консульств). Этого Николаю Павловичу показалось мало, и он попытался сеть консульских учреждений расширить, что удалось только частично. Почему количество консульских учреждений было так важно? Во-первых, дело в размерах Османской империи. Во-вторых, они, кроме обычных консульских обязанностей (защита интересов подданных Российской империи, содействие в торговле), ещё обеспечивали защиту интересов православных подданных Османской империи. Кто не знает, тогда на территории Турции проживало очень много православных христиан: греки, болгары, сербы и т. д. Причём Игнатьев требовал, чтобы консулы не просто защищали интересы православных, но и воспитывали в них чувство благодарности и преданности России.
Игнатьев делал то, что и должен делать посол. Проводил мероприятия, направленные на повышение престижа России. Устраивал приёмы и балы (на них, совмещая приятное с полезным, можно было и важные переговоры провести), обеды персонально для турецких министров (с которых они зачастую возвращались с подарками, и с подарками дорогими), у русского посла часто бывали и западные гости. Например, однажды Игнатьев принимал американских моряков. Это были офицеры с фрегата «Франклин», который турки отказывались пропускать в пролив, хотя фрегат прибыл с визитом в Константинополь. Англичане и французы американских офицеров проигнорировали, а вот русский посол их принял. В связи с чем американцы были очень довольны.
Николай Павлович пытался поддерживать хорошие отношения с руководством Османской империи, и не просто хорошие отношения, а ещё и пытался вбить клин между Турцией с одной стороны, и Британией и Францией, с другой стороны.
Турция, наряду с теми же Британией и Францией, была страной-победительницей в Крымской войне, но тут, как говорится, есть нюанс. И Франция, и Британия на Парижском конгрессе, по сути дела, игнорировали интересы Турции. В качестве примера — Османская империя, по итогам Парижского мира, наряду с Россией, лишилась права иметь на Черном море свой военный флот. Правда, Турции было проще, чем нам. Турки вполне могли держать флот в Мраморном и Средиземном морях, и, в случае необходимости, могли через проливы перегнать корабли в Черное море. Россия, и это понятно, подобной возможности была лишена. Но сама ситуация, когда вроде бы победившая Османская империя оказалась в одном ряду с проигравшей Россией, очень хорошо показывала отношение к Турции, которая постепенно превращалась в полуколонию европейских держав.
И кое-что ему удалось. Каких-то турецких сановников русскому послу удалось перетянуть на свою сторону. В отличии от остальных, которые продолжали поддерживать Англию и Францию. Впрочем, в области интриг Игнатьеву равных не было.
Вот чего русскому послу категорически не удалось, так это разорвать союз послов западных стран, направленный против русского дипломатнего. Между собой они могли соперничать, интриговать, вставлять друг другу палки в колеса, но против России оно всегда выступали единым фронтом.
«Беда та, что как только затронется интерес русский или православный, так все заодно против нас становятся. Мы воображали, что в Константинополе можно быть в союзе с тем или другим государством Европы. Одна мысль всеми руководит и всех соединяет — вредить России. Хотя один в поле не воин, но я стою крепко, буду стоять. В успехе волен один Бог», — так писал Николай Павлович родителям 2 марта 1865 года.
Единственная часть населения Османской империи, на которую Игнатьев мог всегда опираться, это было христианское православное население Османской империи. Николай Павлович всегда принимал участие в публичных богослужениях, демонстрировал хорошие отношения с консулами православных территорий Османской империи. Игнатьев всегда, когда это было возможно, пытался защитить перед османскими властями представителей славянских народов, в том числе членов национально-освободительного движения.
Но Николай Павлович старался помогать не только христианам. Помогал он и мусульманам-туркам. Погорельцам, например. А ещё Игнатьев добился от Александра II выделения денег на устройство в Стамбуле-Константинополе госпиталя. Ещё раз повторю, Игнатьев знал, что такое «мягкая сила» — умел в неё играть.
А теперь о том, что Николаю Павловичу сделать не удалось, несмотря ни на какие усилия. Он так и не смог открыть в Стамбуле русский банк, хотя это было очень нужно. Потому что против открытия было русское министерство финансов, которое опасалось понести убытки. Хотя банк должен был быть коммерческим, акционерным, в котором русские деньги должны были составлять только 1/3 уставного капитала, а 2/3 должны были дать богатые греческие банкиры Константинополя. Правда, греки должны были дать денег под русские гарантии. И, понятно, что русский банк составить западному банковскому капиталу серьезную конкуренцию не мог, но присутствие русского банковского капитала в Турции было необходимо прежде всего по причинам политического характера, а никак не экономического.
Передвигался по Константинополю русский посол дорого-богато, в пышно украшенной коляске, в сопровождении свиты аж на двенадцати экипажах. И в этом не было никакого тщеславия. Игнатьев понимал, что он на Востоке, в Азии, а Восток ценит пышность.
Именно во время пребывания Игнатьева на посту посла России в Турции произошло событие исторического масштаба — 19 (31) октября 1870 года министр иностранных дел князь Горчаков выпустил циркуляр, в котором было объявлено об отмене ограничительных статей Парижского трактата, которые запрещали России иметь военный флот на Черном море. Так, пользуясь победой Германии-Пруссии во франко-прусской войне, Российская империя, не потеряв ни одного человека, не истратив ни одного патрона, смогла вернуть себе то, что было потеряно по результатам Крымской войны.
Среди православных народов, страдавших под гнетом Османской империи, шёл процесс возрождения своего национального и культурного самосознания. Первым в 1869 году восстал греческий Крит. В покорённых турками Балканах восстание пока не началось, но уже всем было ясно, что это вопрос времени.
И тут, в создавшейся ситуации, у Игнатьева, как уже было не раз, возникли разногласия с Горчаковым. Министр считал, что вопросы защиты прав христиан из османских владений на Балканах надо перенести на обсуждение «европейского концерта», то есть решать проблему совместно с европейскими державами. Горчаков решительно выступал против любых действий, которые повлекли бы за собой изменение европейских границ. Он предлагал прежде всего сосредоточиться на моральной поддержке, решительно осуждал отдельные антитурецкие восстания, призывал христиан объединять свои силы, в надежде, что «благодаря естественному ходу вещей» приведет «…к главенству христианских народов». Горчаков предлагал вынести вопрос о защите балканских славян на совместное рассмотрение западных держав в то время, когда они, эти самые державы, пытались всячески вытеснить Российскую империю с Балкан, а единственная сила, на которую Россия могла бы опираться, это были именно православные народы Балкан. Так что вы понимаете, КАК Запад стал бы «защищать» балканских христиан.
Горчаков выступал за осторожную последовательную внешнюю политику России, без резких движений, и, самое главное, без войн. Мы, можем Горчакова осуждать, но… Ведь с Черноморским флотом у России получилось же? Получилось… «Не двинув пушки, ни рубля…» Россия смогла вернуть себе право держать военный флот на Черном море. Почему не может получиться в других случаях?!
Игнатьев же выступал за освобождение балканских славян путем антиосманского восстания при содействии России. Он выступал против прямого военного участия России, но в тоже время предлагал оказывать помощь оружием, боеприпасами, советниками, военным обучением. Кто сказал «гибридная война»? Всё правильно сказал. Хотя тогда слова такого не было, но гибридные войны во всю шли.
Но это, повторюсь ещё раз, были предложения Игнатьева как частного лица. Что касается Игнатьева-посла, то он проводил официальную политику России, которая состояла в решении балканского вопроса для Османской империи путем предоставления христианским народам внутренних автономий. Но этот план потерпел неудачу в основном из-за отказа османских властей проводить реальные реформы, направленные на предоставление дополнительных прав балканским народам. А также из-за позиции европейских держав, которые, как, например, Франция, фактически отвергли русский план реформ и поддержали Стамбул.
А тем временем ситуация продолжала накаляться. В 1875 году в Боснии и Герцеговине началось вооруженное восстание. Причиной восстания были ужесточение налоговой политики и усиление экономической эксплуатации населения со стороны османской администрации. И здесь, хочешь-не хочешь, но России пришлось реагировать — братья-славяне восстали. И Николай Павлович попытался вмешаться в ситуацию. Он смог добиться от турецкого султана проведения ряда реформ, облегчающих положение христианского населения Османской империи. Это свобода вероисповедания, отмена и уменьшение ряда налогов и т. д. Но…
Но тут в ситуацию вмешалась Австро-Венгрия, которая давно облизывалась, глядя на Боснию и Герцеговину. Премьер министр Австро-Венгерской империи граф Андроши, пытаясь перехватить инициативу у русского посла, выдвинул свой план реформ на территории Боснии и Герцеговины, который предусматривал улучшение аграрных отношений, введение свободы вероисповедания, создание смешанной христианско-мусульманской комиссии для наблюдения за реализацией реформ и т. д.
И тут случилось немыслимое. Русский император Александр II, а, значит, и стоящий за его спиной князь Горчаков, поддержал не план своего посла в Османской империи, а план Андроши. Напрасно Николай Павлович писал в Петербург, что турки в этот план не верят и его не примут. Александр II отказывается от личной встречи с турецким султаном и выступает совместно с европейскими державами в поддержку плана Андроши.
План Австро-Венгрии, поддержанный Россией и Германией, турки восприняли как вмешательство во внутренние дела. А Игнатьев предупреждал, что турецкий султан посчитает себя оскорбленным и обратится за помощью к англичанам. Так и произошло.
А тем временем национально-освободительное движение на Балканах продолжало расширяться. В конце апреля 1876 года началось восстание в Болгарии, которое было довольно быстро подавлено. Причем не просто подавлено, а буквально потоплено в крови. Было вырезано более 30 тыс. болгар, сожжено и разрушено порядка 300 населенных пунктов.
Европа турецкие зверства по отношению к болгарам благополучно «не заметила». Эти державы считали Россию ответственной за произошедшее. Западные консулы, как заведенные, твердили болгарам, что все их несчастья связаны с привязанностью к России и православию. Взоры болгар были устремлены на Россию - как она ответить на произошедшее. А Россия молчала.
Понимая, что Российская империя не готова к войне (не была закончена военная реформа, не было завершено перевооружение русской армии, не было подготовленных командных кадров) Александр II и Горчаков решили в события не вмешиваться. В отличии от русского общества, которое болгарам сочувствовало, и требовало от властей Болгарию защитить.
А тем временем в самой Турции быть христианином стало опасно. И это касалось не только восставших покоренных народов. Турки, обозлённые происходящим, стали совершать нападения на всех лиц христианского вероисповедания. В том числе и на дипломатов из европейских стран. В Салониках толпа религиозных фанатиков растерзала немецкого и французского консулов. Начались антихристианские погромы, которые власть смогла остановить с большим трудом.
Турецкому султану было очень непросто. Он находился даже не между двух, а между трех огней. С одной стороны, восстания своих подданных-христиан, с другой стороны — нажим ведущих европейских держав с требованием проявить гуманность и делать основной акцент не на жестокости, а на реформах, чтобы ликвидировать причины восстания, с третьей — недовольство фанатично настроенного населения из числа этнических турок, которые считали султана мягкотелым, слишком часто шедшим на уступки «неверным».
И для султана всё это закончилось плохо. 18 мая 1876 года Абдул-Азис был свергнут младотурками, и скоро убит. Его обвинили в русофильской политике, в неумении справиться с восстанием на Балканах и низкопоклонстве перед Западом. И, представьте себе, за свергнувшими султана младотурками стояли англичане.
И в этот момент перед Россией настал момент истины. Нужно было что-то делать. Надежды на «европейский концерт» из западных держав не оправдали себя. Им было глубоко плевать на страдания балканских христиан. Как я уже писал выше, Россия не была полностью готова к войне, но война была неизбежна. Хотя Александр II и был против войны, но он вынужден был уступить общественному мнению, которое требовало защитить братьев-славян.
Но сначала Россия предприняла последние попытки предотвратить боевые действия. Турции был предъявлен ультиматум, который был отклонен. Также Турцией был отклонен абсолютно беззубый, лишенный смысла Лондонский протокол, который был подготовлен от имени ряда европейских держав. Война стала неизбежна. 12 апреля 1877 года был обнародован манифест императора Александра II об объявлении войны Турции.
Русско-турецкая война шла для русской армии с переменным успехом. Сначала русское наступление развивалось успешно. Потом командование русской армии прошляпило занятие крепости Плевна турецкой армией. Что сразу же затормозило движение русской армии, поскольку оставлять в тылу мощную укрепленную цитадель с многочисленным гарнизоном было нельзя.
Только после взятия Плевны, стоившей, кстати, русской армии большой крови, наступление продолжилось, и, несмотря на зимнее время года, русская армия перешла через Балканские горы.
Николай Игнатьев во время войны состоял в свите императора Александра II. Дел у него было немного, так что время наблюдать все просчеты и неудачи командования русской армии у него было. На нервной почве, а также из-за тяжелых условий жизни в полевых условиях Игнатьев серьёзно заболел и уехал в Россию на излечение. Правда, лечился он недолго и скоро, в середине ноября 1877 года, вернулся в действующую армию.
Николаю Павловичу было поручена разработка условий будущего мирного договора. И Игнатьев разработал проект, в котором основное внимание уделялось праву военным кораблям русского Черноморского флота беспрепятственно проходить через проливы Босфор и Дарданеллы, а также образованию на Балканах сильных независимых славянских государств, причем независимых не столько от Османской империи (с ней уже всё было ясно), сколько от империи Австро-Венгерской, которая с большим интересом, как кошка на сметану, смотрела на земли балканских славян. Но сначала Игнатьеву пришлось заставить… Румынию отдать России Южную Бессарабию. Хотя Румыния эти земли отдала не просто так, а в обмен на Добруджу, благодаря чему она получала выход к морю, это вызвало в мире определенный ажиотаж. Все очень удивлялись, как так может быть — Россия воюет с Турцией, а забирает земли у Румынии.
Мирный договор между Россией и Турцией, вошедший в историю под названием Сан-Стефанского (потому что был заключен в местечке Сан-Стефано, под Константинополем) от России подписал Николай Игнатьев и начальник дипломатической канцелярии главнокомандующего русской армии на Балканах Нелидов.
Согласно ему Османская империя признавала независимость Сербии, Черногории, Молдавии и Валахии (т. е Румыния), Болгария становилась автономным княжеством в составе Османской империи, вся зависимость которой от Константинополя выражалась в уплате дани, Босния и Герцеговина должна была образовать автономную область тоже в составе Османской империи. Непосредственно России отходили такие города, как Батум (Батуми), Карс, Ардаган, Баязет.
На момент заключения договора положение Турции было таково, что деваться ей было особо некуда. Русская армия стояла у стен Константинополя и только угрозы Британии не позволили занять столицу Османской империи.
Но не только Британия, другие ведущие европейские державы тоже были крайне недовольны Сан-Стефанским договором. Недовольны по двум причинам. Во-первых, им не улыбалось усиление России на международной арене. И, во-вторых, они сами хотели разжиться новыми территориями за счет Османской империи.
Под давлением западных держав Россия согласилась договор пересмотреть. Сан-Стефанский договор был объявлен прелиминарным (т. е. предварительным), а окончательный мирный договор должен был быть заключен на международном конгрессе, созываемом в Берлине. А вот Берлинский мирный договор значительно ухудшил положения Сан-Стефанского договора. Площадь Болгарского княжества стала гораздо меньше, территориальные приращения Сербии и Черногории также стали меньше, чем предусматривал Сан-Стефанский договор. До сих пор среди российских историков нет единого мнения, нужно ли было России соглашаться на проведение Берлинского конгресса. Как по мне, так не надо было… Мирный конгресс проводился в Берлине, так как у русской стороны были определенные надежды на поддержку со стороны немецкого канцлера Бисмарка. Трудно сказать, на чем эти надежды основывались, учитывая, что Россия поддержала Францию против Германии во время «военной тревоги» 1875 года, Как и было ожидаемо, никакой поддержки со стороны Бисмарка российская делегация не дождалась.
Русское общество восприняло итоги Берлинского конгресса как дипломатическое поражение России. А значит нужно было найти виновного. И, что самое удивительное, виновным был назначен Игнатьев. Почему удивительное? А потому, что Николай Павлович участия в Берлинском конгрессе не принимал. Впрочем, это никого не остановило. Дипломатическое поражение было? Было! Значит, должен быть виновный. А кого ещё обвинить? Кроме Игнатьева. Не императора же Александра II и министра иностранных дел князя Горчакова, которые пошли на поводу у западных держав. Нужен был козел отпущения. Им и стал Николай Павлович Игнатьев. Ему ставили в вину то, что при заключении Сан-Стефанского мирного договора он превысил свои полномочия (что было неправдой, так как договор был утвержден и Горчаковым, и Александром II). Эти несправедливые обвинения Игнатьевым были приняты близко к сердцу, и он даже достаточно серьезно заболел.
На этом дипломатическая карьера Игнатьева закончилась. Дальше он занимался чем только можно, но не дипломатией.
Летом 1879 года только что оправившийся от болезни Николай Игнатьев был вызван в Петербург. Он надеялся, что ему дадут важное дипломатическое поручение, но Николая Павловича назначили временным генерал-губернатором Нижнего Новгорода на период проведения там ярмарки. Несмотря на то, что это было дело абсолютно новое, Игнатьев ярмарку провел, а заодно и ознакомился с положением в русской глубинке. После чего подал несколько записок, в которых предлагал меры, по улучшению экономического положения в стране, земского управления и народного образования.
В 1881 году, вступивший на престол Александр III назначает Николая Павловича сначала министром государственных имуществ, а потом на гораздо более престижный пост министра внутренних дел. И тут Игнатьев провел ряд мер, направленных на улучшение положения крестьян. Понизил выкупные платежи, снизил недоимки, провёл мероприятия, по борьбе с обезземеливанием крестьян. Трудно сказать, что двигало Николаем Павловичем — забота о крестьянах, или попытка путем улучшения их экономического положения предотвратить крестьянский бунт. Ведь будучи министром внутренних дел Игнатьев, из сводок о положении в стране, которые он получал, прекрасно знал о бедственном положении крестьянства, и о размахе антиправительственного движения в деревне.
Был предпринят ряд мер, направленных на улучшение положения рабочих. Улучшены условия их труда и жизни, введены определенные ограничения на использование детского труда.
Будучи министром внутренних дел, Николай Павлович, понятное дело, боролся с революционным движением.
Непонятно, что удалось бы сделать Николаю Павловичу, пробудь он на посту министра внутренних дел подольше, но увы... Свой пост он внезапно потерял. В 1882 году Игнатьев выдвинул проект созыва Земского собора. В соборе Николай Павлович видел символ единения царя с народом, что должно было показать силу и незыблемость самодержавие. Александр III же увидел в этом попытку ограничения власти царя-самодержца. Ну как увидел, помогли увидеть… Дело в том, что прежде, чем выдвинуть проект, Игнатьев предварительно обговорил его с императором. Сначала Александр III был не против, но потом его переубедили некоторые из приближенных. Например, такие печально известные персонажи нашей истории, как Победоносцев и Катков.
Как результат — император Игнатьева отправил в отставку. Больше он никаких государственных постов не занимал. Хотя Николая Павловича считали вероятным кандидатом на пост министра иностранных дел. Однако его посчитали слишком самостоятельным, и не назначили.
После отставки с поста министра внутренних дел Игнатьев не стал сидеть без дела, а активно занялся общественной работой. Вот только несколько, так сказать, эпизодов кипучей деятельности. 1882 год — Игнатьев становится председателем Общества содействия русской промышленности и торговли, почетным членом Русского географического общества, в 1888 году – председателем Петербургского славянского благотворительного общества, в 1897 году — почетным членом Николаевской академии Генерального штаба, в 1899 году — почетным членом Русского вольного экономического общества. Представляете, насколько насыщенной была жизнь у человека?!
А теперь поговорим о деятельности, которой Игнатьев лучше бы не занимался. Уже в старости он занялся предпринимательством, но неудачно. Настолько неудачно, что к концу жизни на его имения был наложен арест. Один из богатейших людей империи был, по сути дела, разорён. Его племянник, тоже генерал, «красный граф» А. А. Игнатьев писал в своих воспоминаниях: «Когда-то Николай Павлович был гордостью семьи, а закончил он жизнь полунищим, разорившись на своих фантастических финансовых авантюрах. Владея сорока имениями, разбросанными по всему миру земли русской, заложенными и перезаложенными, он в то же время, как рассказывал мне отец, был единственным членом Государственного совета, на жалованье которого наложили арест». Судя по всему, везучесть его распространялась только на дипломатию, а никак не на коммерцию.
Даже в отставке, Николай Павлович продолжал давать советы в сфере международной политики. И к нему прислушивались, хотя никаких официальных постов он уже дано не занимал. Приглашали в министерство иностранных дел, его дом посещали русские и иностранные дипломаты. А ещё при отставке Александр III дал Игнатьеву право напрямую обращаться к нему с записками, чем Николай Павлович с удовольствием пользовался.
Круг вопросов, которые попали в сферу внимания нашего героя, достаточно широкие. Игнатьев достаточно много уделял внимание нашей дальневосточной политике. Он выступал за сохранение хороших отношений с Китаем, выступал против участия России в совместных карательных акциях с Западом в рамках подавления восстания ихэтуаней (или, как оно ещё называется, боксерского восстания). К сожалению, и к этим словам Игнатьева не прислушались, что очень сильно аукнулось Российской империи. Впрочем, о политике Российской империи на Дальнем Востоке мы ещё поговорим в следующих статьях.
Нет, Николай Павлович, не считал, что Россия должна забросить свою дальневосточную политику. Он считал, что Российская империя должна активно участвовать в китайских делах, но исключительно мирным путем, через взаимовыгодную торговлю. Николай Павлович уделял большое внимание в русско-китайским отношениям ещё и в том смысле, что видел большую опасность в укреплении положения в Китае позиций западных держав, поскольку они могли использовать китайскую территорию в качестве плацдарма против России.
А вот по поводу европейского направления русской внешней политики предложения Николая Павловича не были столь удачными. Он решительно выступал против союза с Германией, за сближение с Францией, усиление русского влияния на Балканах, а также за то, чтобы взять под контроль проливы Босфор и Дарданеллы. То есть предлагает, по сути дела, ту же самую внешнюю политику, что и проводил официальный Петербург. Которая, напомню, привела Россию к участию в Первой мировой войне, а поражение в ней привело Российскую империю к Февральской революции и к крушению. Впрочем, этого Игнатьев уже не увидел…
Николай Павлович Игнатьев умер 20 мая 1908 года и был похоронен в своем имении Круподерицы Киевской губернии (сейчас это Винницкая область).
Так закончилась жизнь этого выдающегося человека, очень много сделавшего для того, чтобы Россия была великой державой. Да, были ошибки… А у кого их не было? Только у тех, кто ничего не делал.
Николай Павлович Игнатьев оставил большой след в истории отечественной разведки и дипломатии. Настолько большой, что в этой статье описана лишь небольшая часть того, что он сделал. И да, Игнатьев сделал бы больше, если бы ему не мешали…
На этом, пожалуй, и всё, что я хотел сказать об этом выдающемся человеке. Следующая статья тоже будет интересной. До встречи!
Автор: Николай Ганчук
Автору на книги
Сбер 2202 2023 2828 3621