— Вставай уже, господи! Валяться вздумала! Моя сестра через час будет, а ты тут разлеглась как королева!
Голос Дмитрия врезался в полудрёму, как удар молотком по стеклу. Надежда открыла глаза и уставилась в потолок, где расползалось жёлтое пятно от старой протечки. Три дня она не поднималась с кровати. Просто не могла. Температура спала только вчера вечером, но тело всё ещё было ватным, чужим.
— Дима, я же болею... — выдавила она, чувствуя, как саднит горло.
— Болеет она! — Он стоял в дверях спальни, скрестив руки на груди, и его лицо выражало такое презрение, словно она симулировала специально, чтобы его разозлить. — Аллочка едет из Подмосковья, полдня в пути, а я что ей скажу? Что жена моя прикидывается умирающей? Вставай и готовь! Хотя бы суп сделай нормальный, салаты там...
Надежда медленно села, и комната поплыла перед глазами. Сорок семь лет, высшее образование, двадцать два года замужества — и вот она сидит на краю кровати, слушая, как муж орёт на неё за то, что она посмела заболеть невовремя. За окном моросил октябрьский дождь, серый и нудный, как её жизнь последние годы.
— Я сейчас встану, — пробормотала она, хотя ноги дрожали, когда она попыталась подняться.
— То-то же. И оденься прилично, не в этом своём застиранном халате.
Он развернулся и ушёл на кухню, громко хлопнув дверью. Надежда сидела ещё минуту, глядя на своё отражение в зеркале шкафа. Растрёпанные волосы с проседью у висков, синяки под глазами, впавшие щёки. Когда она успела так постареть? Или это болезнь вытянула из неё последние соки?
Она добрела до ванной, плеснула холодной водой в лицо. В зеркале над раковиной — та же чужая женщина с потухшим взглядом. "Когда это всё началось?" — подумала она, вспоминая, как раньше Дмитрий хотя бы спрашивал, как она себя чувствует. Это было лет пять назад, может, шесть. Потом постепенно всё изменилось. Он стал требовательнее, холоднее. А она... она стала тише, незаметнее, словно растворяясь в этой квартире на четвёртом этаже панельной девятиэтажки.
На кухне Дмитрий уже заваривал себе кофе, листал телефон.
— Давай быстрее, — бросил он, не поднимая головы. — В холодильнике курица есть. Сделай что-нибудь горячее.
Надежда открыла холодильник. Действительно, там лежала курица — та самая, которую она купила неделю назад, перед тем как слегла. Ещё были овощи, яйца, сыр. Она достала курицу, положила на разделочную доску. Пальцы плохо слушались.
— Дим, может, закажем готовое? — осторожно предложила она. — Я правда еле стою...
— Закажем! — передразнил он. — Ты хоть понимаешь, сколько эта доставка стоит? Или тебе плевать, что у меня зарплату уже третий месяц задерживают?
Она молчала, начиная разделывать курицу. Нож скользил по мясу, и каждое движение отдавалось тупой болью в висках.
— А знаешь, что Алла рассказывала в прошлый раз? — продолжал Дмитрий, попивая кофе. — У неё Володя как сыр в масле живёт. Постоянно то в горы, то на море выезжают. А что у нас? Одни проблемы.
"Проблемы — это я", — подумала Надежда, и внутри что-то сжалось. Странное чувство — как будто она действительно стала проблемой в собственной жизни. Когда и как это произошло?
Через сорок минут на столе стояли тарелки с нарезанными овощами, запечённая курица и даже быстрый салат с крабовыми палочками. Надежда вцепилась в столешницу — голова кружилась так, что казалось, сейчас упадёт. Но она держалась.
— Ну вот, можешь же, когда захочешь, — удовлетворённо кивнул Дмитрий, оглядывая стол. — Теперь иди приведи себя в порядок. И улыбайся, когда Алла придёт. Не нужно, чтобы она думала, что у нас тут что-то не так.
"У нас тут всё не так", — хотела сказать Надежда, но промолчала. Она ушла в спальню, достала из шкафа относительно приличную кофту и джинсы. Причесалась, накрасила губы помадой, которая валялась на дне косметички с прошлого года. В зеркале смотрела незнакомая женщина — ухоженная снаружи и пустая внутри.
Звонок в дверь прозвучал ровно в два часа. Алла ворвалась в квартиру как ураган — высокая, с безупречной укладкой, в дорогом пальто и с громким смехом.
— Димочка! — она обняла брата, потом окинула Надежду оценивающим взглядом. — О, Надя, ты как-то... устала выглядишь.
— Болела немного, — тихо ответила Надежда.
— Да ладно, кто сейчас не болеет! — отмахнулась Алла, проходя в гостиную. — Такая погода мерзкая. У нас в Подмосковье вообще грязь по колено...
Начался привычный спектакль. Дмитрий улыбался, подавал блюда, рассказывал сестре какие-то истории. Алла смеялась, хвалила еду, жаловалась на мужа, который, оказывается, совсем перестал уделять ей внимание. Надежда сидела молча, изредка кивая, и думала о том, что через час-другой это закончится. Алла уедет. Дмитрий замолчит. И снова будет обычная жизнь — пустая, серая, чужая.
Но что-то происходило внутри. Что-то медленно наливалось тяжестью, как стакан под краном.
— Надь, а налей-ка ещё чаю, — попросил Дмитрий, не отрываясь от разговора с сестрой.
Она встала, пошла на кухню. Поставила чайник. Села на табурет у окна и вдруг поняла — не хочет возвращаться в гостиную. Совсем не хочет. Не хочет слушать Аллу, не хочет видеть Дмитрия, не хочет играть роль покорной хозяйки.
И тогда Надежда сделала то, чего никогда прежде не делала. Она достала телефон и написала подруге Жанне: "Можно к тебе приехать? Прямо сейчас?"
Ответ пришёл почти мгновенно: "Конечно. Жду".
Чайник закипел. Надежда выключила его, взяла сумку с вешалки в прихожей и тихо вышла из квартиры.
Только спускаясь по лестнице, она осознала, что сделала. Бросила мужа и его сестру за накрытым столом. Ушла просто так, посреди дня. Сердце колотилось где-то в горле, и впервые за много лет Надежда почувствовала — страх. Но не парализующий, а какой-то другой. Острый. Живой.
Жанна открыла дверь ещё до того, как Надежда успела позвонить. Высокая, рыжая, в домашних штанах и растянутой футболке — полная противоположность вылизанной Алле.
— Заходи быстрее, — она втащила подругу в квартиру. — Господи, ты вся бледная. Что случилось?
И тут Надежда расплакалась. Просто села на пол в прихожей Жанны и заревела так, как не плакала последние десять лет. Всё вылилось разом — унижение, усталость, страх, злость. Жанна молча присела рядом, обняла за плечи, не задавая дурацких вопросов.
Когда слёзы закончились, они пили чай на кухне. За окном уже темнело, хотя было только начало пятого.
— Он звонил? — спросила Жанна.
Надежда посмотрела в телефон. Пять пропущенных от Дмитрия. Три сообщения. Открыла первое: "Ты где? Алла спрашивает". Второе: "Надя, это несерьёзно. Возвращайся". Третье, написанное час назад: "Ну и катись тогда. Посмотрим, как ты без меня проживёшь".
— Звонил, — коротко ответила она.
— И что будешь делать?
Надежда пожала плечами. Честно говоря, она понятия не имела. План закончился на том моменте, когда она вышла за дверь.
— Можно я у тебя переночую?
— Можешь хоть месяц жить, — отмахнулась Жанна. — Только вот что... — она замялась. — Надь, ты знаешь, что Дима...
— Что?
Жанна посмотрела на неё долгим взглядом, явно взвешивая, говорить или нет.
— Я видела его три недели назад. В кафе на Тверской. С какой-то девушкой. Молоденькой такой, лет двадцать пять максимум. Они сидели очень... близко, понимаешь?
Надежда почувствовала, как внутри всё оборвалось. Странно, но не было ни боли, ни шока. Только холодное понимание: конечно. Конечно же. Все кусочки мозаики сложились в одну картину — его раздражение, придирки, постоянное недовольство. Он уже давно ушёл из их брака. Просто она не хотела это замечать.
— Ты уверена?
— Абсолютно. Я даже фото сделала, — Жанна замялась. — На всякий случай. Думала, вдруг пригодится.
— Покажи.
Жанна достала телефон, полистала галерею. Протянула. На экране Надежда увидела мужа — он сидел за столиком у окна, напротив симпатичной брюнетки в красном платье. Его рука лежала поверх её руки. Он улыбался — так, как давно уже не улыбался Надежде.
— Это ещё не всё, — тихо сказала Жанна. — Я спросила у официантки, которая их обслуживала. Мы с ней знакомы, она иногда в наш книжный клуб приходит. Так вот, она говорит, что видела их там уже раза четыре. Всегда в будни, днём.
Надежда поставила чашку. Руки не дрожали. Внутри была пустота — белая, звенящая, почти успокаивающая.
— Значит, всё это время... — начала она.
— Похоже на то.
Телефон завибрировал. Дмитрий снова. "Надежда, перестань дурить. Приезжай домой, поговорим нормально".
Она посмотрела на сообщение и вдруг рассмеялась. Смех вышел странный, с надрывом.
— Знаешь что самое смешное? Я думала, это моя вина. Что я недостаточно старалась, недостаточно хорошо готовила, недостаточно... вообще. А оказывается, я просто постарела для него. Стала неинтересной.
— Надь...
— Нет, правда! Мне сорок семь, Жан. У меня морщины, лишний вес, я устаю к вечеру. Я не ношу красные платья и не хожу в модные кафе. Я просто... исчезла для него.
— Прекрати, — жёстко сказала Жанна. — Ты прекрасная женщина. А он — обычный подлец, который не ценит то, что имеет. Таких полстраны.
Надежда снова посмотрела в телефон. Что-то щёлкнуло внутри — как выключатель.
— Жанна, а можно твой ноутбук?
— Зачем?
— Хочу кое-что проверить.
Через полчаса она сидела перед экраном и методично просматривала выписки по их общей банковской карте. Дмитрий всегда говорил, что денег нет, что зарплату задерживают, что нужно экономить. Но вот странные списания — регулярные, каждую неделю. Ресторан "Прага". Цветочный салон на Арбате. Ювелирный магазин. Сумма на браслет — сорок тысяч. На браслет! Когда она последний раз видела новую вещь, кроме продуктов?
— Я ему всё выскажу, — ровно сказала Надежда.
— Подожди высказывать, — Жанна придвинула к ней блокнот. — Давай лучше думать, что делать дальше.
Телефон снова ожил. Но теперь звонил не Дмитрий. Незнакомый номер. Надежда нажала "принять".
— Алло?
— Надежда Сергеевна? — женский голос, молодой, с лёгкой дрожью. — Мы не знакомы. Меня зовут Ирина. Я... мне нужно с вами встретиться. Это касается вашего мужа.
Сердце ухнуло вниз.
— Слушаю вас.
— Не по телефону. Можем встретиться завтра? Это важно. Очень важно.
Пауза. Надежда переглянулась с Жанной, которая откровенно подслушивала.
— Хорошо. Где?
— Давайте в кофейне "Шоколадница" на Пушкинской. В два часа дня.
— Буду там.
Когда она положила трубку, Жанна присвистнула.
— Вот это поворот. Думаешь, это она? Та девушка?
— Не знаю, — Надежда потерла виски. Голова раскалывалась, но это уже не имело значения. — Но завтра узнаю.
Ночь она провела без сна, глядя в потолок чужой комнаты. В голове крутилась одна мысль: её жизнь только что рухнула. Двадцать два года брака, совместный быт, привычки, планы на будущее — всё это оказалось иллюзией. Но почему-то вместо ужаса она чувствовала странное облегчение. Как будто сняли с плеч тяжёлый рюкзак, который она тащила так долго, что забыла, каково это — ходить легко.
Утром Дмитрий написал ещё раз: "Ты совсем озверела? Где ты?"
Надежда ответила впервые за сутки: "Завтра вечером приеду. Заберу вещи. Нам нужно серьёзно поговорить".
Ответ пришёл моментально: "О чём говорить? Ты ведёшь себя как истеричка. Возвращайся нормально, хватит устраивать цирк".
Она выключила телефон и пошла собираться на встречу с незнакомкой, которая знала что-то о её муже. Что-то настолько важное, что решилась позвонить жене.
"Шоколадница" на Пушкинской встретила её запахом кофе и тихим джазом из колонок. Надежда заказала капучино и села у окна, наблюдая за прохожими. Ровно в два часа к её столику подошла девушка — та самая, с фотографии. Брюнетка в сером пальто, без косметики, с красными глазами.
— Надежда Сергеевна? Я Ирина.
— Садитесь.
Девушка опустилась на стул, комкая в руках салфетку. Молчала минуту, две. Наконец выдавила:
— Я не знаю, как это сказать... Я встречаюсь с вашим мужем уже полгода.
Надежда кивнула. Почему-то внутри было спокойно.
— Продолжайте.
— Он говорил, что вы... что у вас всё плохо. Что вы его не понимаете, не любите. Что он несчастен в браке. — Ирина всхлипнула. — Я влюбилась. Дура, да? Мне двадцать шесть, я поверила каждому слову. Думала, он разведётся и мы...
— И что теперь?
— А теперь я беременна, — выпалила девушка и разрыдалась. — Три месяца. Я ему вчера сказала. Знаете, что он ответил? Что это моя проблема. Что он не собирается ничего менять в своей жизни. Что я сама должна решить, что мне делать. И заблокировал меня везде.
Надежда смотрела на эту молодую женщину, которая плакала навзрыд посреди кафе, и чувствовала... сочувствие. Они обе были жертвами одного и того же человека. Только Ирина потеряла полгода, а она — двадцать два года.
— Вы знали? — спросила Ирина сквозь слёзы. — Что он... такой?
— Нет, — честно ответила Надежда. — Или не хотела знать. Наверное, второе.
Они просидели вместе ещё час. Ирина рассказывала, как Дмитрий обещал ей золотые горы, как водил в рестораны, покупал подарки. Как говорил, что она — любовь всей его жизни. Стандартная история, до боли банальная.
Когда они вышли на улицу, Надежда вдруг спросила:
— А что вы будете делать дальше?
Ирина пожала плечами.
— Не знаю даже. Это мне решать теперь. Без него.
— Правильно, — Надежда достала из сумки визитку своей подруги-адвоката. — Вот. Если решите требовать алименты — обращайтесь. Хороший специалист.
Девушка взяла визитку, посмотрела удивлённо.
— Вы... вы мне помогаете?
— Помогаю себе, — усмехнулась Надежда. — Чем больше у него проблем, тем лучше для меня.
Они распрощались на углу. Надежда пошла по Тверской и через несколько минут она стояла перед дверью квартиры, которую не видела пятнадцать лет. Нерешительно нажала на звонок.
Дверь открыл мужчина лет пятидесяти — седой, в очках, с удивлённым выражением лица.
— Надя? — выдохнул он. — Господи, Надя, это правда ты?
— Игорь, привет, можно войти? — она улыбнулась.
Игорь был её первой любовью, с которой она рассталась ради Дмитрия. На стене висела его фотография — он обнимал двух подростков, мальчика и девочку.
— Дети выросли, — заметила Надежда.
— Да. Учатся уже. Сын в Питере, дочь в Казани, — он поставил чайник. — Ты... как ты?
— Так себе, — честно ответила она.
Они пили чай на кухне и много общались.
Когда стемнело, она встала.
— Мне пора.
— Надя, — остановил её Игорь. — Ты вернёшься?
Она обернулась на пороге.
— Не знаю. А можно?
Он улыбнулся — так, как улыбался когда-то, двадцать три года назад.
— Дверь всегда открыта.
Надежда вышла на улицу и достала телефон. Включила его. Семнадцать сообщений от Дмитрия — от требовательных до почти извиняющихся. Она открыла последнее: "Надь, ну хватит. Приезжай, всё обсудим. Я же люблю тебя".
Надежда посмотрела на эти слова долго. Потом набрала ответ: "Дима. Я забираю вещи в субботу. Будь дома к десяти. Нам действительно есть что обсудить. Но не о нас. О разделе имущества и алиментах. Твоему будущему ребёнку они точно понадобятся".
Нажала "отправить" и выключила телефон. Шла по ночному городу, и с каждым шагом становилось легче. Она не знала, что будет завтра. Не знала, вернётся ли к Игорю или начнёт жить совсем одна. Не знала, простит ли когда-нибудь себя за двадцать два потерянных года.
Но одно Надежда знала точно — больше никогда не будет вставать по чьей-то команде, чтобы готовить обед для людей, которым она безразлична. Хватит вылёживаться? Нет. Теперь она будет жить.