– Что? – Света замерла, держа в руках кофейник, и посмотрела на свекровь, надеясь, что ослышалась.
Галина Петровна сидела за кухонным столом, уверенно скрестив руки на груди, словно только что объявила о покупке нового дивана, а не о перевороте всей их жизни. Её глаза, серые и цепкие, смотрели на Свету с лёгкой насмешкой, будто та уже должна была согласиться.
– Ну, ты же понимаешь, Светочка, – продолжила Галина Петровна, поправляя идеально уложенную прядь седых волос. – У нас в семье всегда так было: все вместе, под одной крышей. Мои родители, бабушка, тёти, дяди – все жили в одном доме. И ничего, никто не жаловался! А сейчас молодёжь всё отдельно да отдельно… Это неправильно.
Света медленно поставила кофейник на стол, чувствуя, как внутри закипает что-то горячее и тяжёлое. Она посмотрела на мужа, Диму, который молча резал хлеб, притворяясь, что его тут вообще нет.
– Галина Петровна, – начала Света, стараясь держать голос ровным, – а вы с кем-то это обсуждали? Ну, с Димой, например?
– А что тут обсуждать? – свекровь вскинула брови. – Я квартиру свою продаю, покупатель уже ждёт. Всё решено. Переезжаю к вам. У вас трёшка, места хватит. Будем как настоящая семья, как раньше!
Света почувствовала, как пальцы на кофейнике сжались сильнее, чем нужно. Их с Димой «трёшка» в новостройке на окраине Москвы была их гордостью: два года копили на первый взнос, ещё год делали ремонт, выбирали каждую плитку, каждую лампочку. Это было их гнёздышко, их пространство – только для двоих. Ну, и для будущего малыша, о котором они пока только шептались по ночам. А теперь… что? Свекровь с её чемоданами, бесконечными рассказами о «старых добрых временах» и привычкой командовать всеми вокруг?
– Мам, подожди, – наконец подал голос Дима, отложив нож. – Ты же не предупреждала, что квартиру продашь.
– А зачем предупреждать? – Галина Петровна махнула рукой. – Я же для вас стараюсь! Дима, ты сам говорил, что в детстве мечтал, чтобы вся семья была вместе. Вот я и решила – пора!
Света посмотрела на мужа с такой силой, что он тут же отвёл взгляд. «Мечтал в детстве». Конечно. Дима, с его мягким характером и вечной тягой угодить всем, наверняка что-то такое ляпнул в разговоре с мамой. А она, как всегда, услышала только то, что хотела.
– Галина Петровна, – Света присела за стол, чтобы не стоять столбом, – а как же… наше мнение? У нас свои планы, свой ритм.
– Ой, Светочка, какие планы? – свекровь рассмеялась, будто услышала детскую шутку. – Планы – это когда дети, внуки, дом полная чаша. А пока вы вдвоём, чего вам делить? Я вам только помогу: готовить буду, убирать, за огородом на даче следить. Всё как в настоящей семье!
Света почувствовала, как горло сжимается. Она любила свою свекровь – ну, по крайней мере, пыталась. Галина Петровна была женщиной энергичной, с твёрдым характером и добрым сердцем, но её доброта всегда приходила с условиями. И сейчас эти условия звучали как приговор.
– Давай потом обсудим, мам, – пробормотал Дима, явно пытаясь сгладить углы. – Это… неожиданно.
– Нечего обсуждать, – отрезала Галина Петровна. – Я уже всё решила. Завтра начинаю вещи паковать. Через неделю буду у вас.
Она встала, поправила фартук и направилась к плите, словно хозяйка, которая уже тут живёт. Света посмотрела на Диму, но тот только пожал плечами, будто говоря: «Ну что я могу сделать?»
Вечер прошёл в какой-то странной тишине. Галина Петровна уехала к себе, оставив после себя аромат яблочного пирога и ощущение надвигающейся бури. Света сидела на диване, обхватив колени руками, и смотрела в тёмное окно. Дима возился на кухне, гремя посудой, – явно тянул время, чтобы не начинать разговор.
– Дим, – наконец позвала Света. – Ты вообще, что думаешь?
Он вышел из кухни, вытирая руки полотенцем, и сел рядом. Его тёмные волосы были слегка растрёпаны, а в глазах читалась растерянность.
– Я не знаю, Свет, – честно признался он. – Мама всегда была… ну, такая. Решает всё за всех. Но она же правда хочет как лучше.
– Как лучше для кого? – Света повернулась к нему. – Для неё? Для её мечты о «большой семье»? А как же мы? Мы с тобой хотели своё пространство, свою жизнь.
Дима вздохнул, потирая виски.
– Я знаю. Но она уже квартиру продала. Это не шутки. Куда она теперь пойдёт?
– А почему мы должны решать её проблемы? – голос Светы дрогнул. – Она даже не спросила нас! Просто поставила перед фактом, как будто мы дети, которые не имеют права голоса.
– Свет, она моя мама, – тихо сказал Дима. – Я не могу её просто… выгнать.
– Никто не говорит о выгоне, – Света старалась говорить спокойно, хотя внутри всё клокотало. – Но мы можем хотя бы обсудить? Найти компромисс? Или ты тоже считаешь, что нам надо жить всем вместе, как в её деревенском детстве?
Дима замолчал, глядя в пол. Света знала этот взгляд – он всегда появлялся, когда Дима не хотел конфликтовать. Он был миротворцем, человеком, который скорее проглотит обиду, чем вступит в спор. И обычно Света ценила это в нём. Но сейчас это молчание бесило.
– Хорошо, – наконец сказала она. – Давай попробуем так: пусть поживёт пару недель. Посмотрим, как это будет. Но если я почувствую, что наш дом больше не наш, я этого не стерплю.
Дима кивнул, явно обрадованный, что конфликт откладывается.
– Договорились. Я поговорю с ней, чтобы она… ну, не слишком командовала.
Света горько усмехнулась. Поговорить с Галиной Петровной – это как пытаться уговорить поезд остановиться, размахивая платочком. Но она решила дать шанс. Ради Димы. Ради их брака. Хотя в глубине души уже знала: эти две недели будут испытанием.
Через неделю Галина Петровна въехала. Её приезд напоминал вторжение маленькой, но очень организованной армии. Два чемодана, коробка с посудой («Ваша слишком современная, а в моей душа есть»), три горшка с фиалками и старый радиоприёмник, который она тут же включила.
– Светочка, я тут подумала, – начала свекровь, едва переступив порог, – надо переставить диван к окну. Так светлее будет, и фэншуй правильный.
Света, которая только что закончила пылесосить, почувствовала, как щёки начинают гореть.
– Галина Петровна, мы с Димой специально поставили диван у стены. Нам так удобнее.
– Ой, удобнее, – свекровь махнула рукой, уже двигая журнальный столик. – Удобство – это когда всё по уму сделано. А у вас тут… хаос какой-то.
Света глубоко вдохнула, вспоминая свои обещания Диме. «Терпение, Света. Терпение».
Но терпение начало трещать по швам уже к вечеру. Галина Петровна перемыла всю посуду, заявив, что Света «неправильно моет», переложила бельё в шкафу («Так аккуратнее»), а за ужином начала рассказывать, как надо готовить борщ – «настоящий, а не этот ваш супчик». Дима молчал, ковыряя еду, и только изредка бросал на Свету виноватые взгляды.
– Мам, борщ вкусный, – наконец выдавил он.
– Ну, вкусный, – снисходительно согласилась Галина Петровна. – Но, если бы Света добавила свёклу с уксусом, было бы ещё лучше. Я завтра покажу, как надо.
Света сжала вилку. Она любила готовить. Её борщ хвалили все подруги, а Дима всегда просил добавки. А теперь она чувствует себя школьницей, которую отчитывают за двойку.
– Галина Петровна, – начала она, стараясь улыбаться, – спасибо за советы. Но у нас с Димой свои привычки, свой порядок. Может, попробуем уважать это?
Свекровь посмотрела на неё с удивлением, будто Света сказала что-то немыслимое.
– Уважать? – переспросила она. – Да я же для вас стараюсь! Чтобы всё как в семье было, по-настоящему!
– А что, по-вашему, семья? – не выдержала Света. – Когда один командует, а другие подчиняются?
– Света, – тихо сказал Дима, но она уже не могла остановиться.
– Нет, Дим, я хочу понять! Мы с тобой два года строили нашу жизнь, наш дом. А теперь я должна всё переделывать под чужие правила?
Галина Петровна поджала губы, но, к удивлению Светы, промолчала. Только посмотрела на Диму, словно ожидая, что он вступится за неё. Но Дима молчал, и в его молчании Света почувствовала что-то новое – намёк на поддержку.
– Ладно, – наконец сказала свекровь. – Я пойду распаковываться. А вы тут… разбирайтесь.
Она вышла из кухни, а Света посмотрела на мужа.
– Дим, – тихо сказала она, – если ты сейчас не поговоришь с ней, это сделаю я. И тебе это не понравится.
Он кивнул, потирая шею.
– Я поговорю. Завтра. Обещаю.
Но Света уже знала: завтра ничего не изменится. Галина Петровна не из тех, кто сдаётся. И если они с Димой не найдут способ отстоять свои границы, их дом превратится в поле битвы.
Следующие дни были как танец на минном поле. Галина Петровна продолжала «улучшать» их жизнь: то переставляла цветы на подоконнике, то убирала Светины книги с полки, потому что «они пыль собирают». Света старалась держать себя в руках, но каждый её шаг сопровождался комментариями свекрови: «Светочка, ты не так картошку чистишь», «Светочка, зачем столько соли в супе?». Дима пытался сглаживать углы, но его «Мам, всё нормально» звучало всё менее убедительно.
Однажды вечером, когда Галина Петровна ушла на встречу со своими подругами, Света не выдержала.
– Дим, – начала она, когда они остались вдвоём на кухне, – я так больше не могу.
Он посмотрел на неё, и в его глазах было столько усталости, что Света почти пожалела о своих словах.
– Я знаю, – тихо сказал он. – Я тоже… чувствую себя не в своём доме.
Это было как удар током. Дима, который всегда защищал маму, который избегал конфликтов, впервые признал, что проблема есть.
– Тогда что мы будем делать? – спросила Света. – Мы не можем просто терпеть. Это наш дом, Дим. Наш.
Он кивнул, глядя в чашку с остывшим чаем.
– Я попробую поговорить с ней. По-настоящему. Но… Свет, она же моя мама. Я не хочу её обидеть.
– А меня ты хочешь обидеть? – голос Светы дрогнул. – Потому что каждый раз, когда ты молчишь, я чувствую, что ты выбираешь её, а не меня.
Дима поднял на неё глаза, и в них было столько боли, что Света тут же пожалела о своих словах.
– Я не выбираю её, – тихо сказал он. – Я просто… не знаю, как найти баланс.
– Баланс – это когда все уважают друг друга, – ответила Света. – А твоя мама этого не делает. Она хочет, чтобы всё было по её правилам.
Дима молчал, и Света поняла: он боится. Боится конфликта, боится обидеть мать, боится разрушить ту идеальную картинку «большой семьи», которую Галина Петровна ему нарисовала.
– Хорошо, – наконец сказала она. – Если ты не можешь говорить, я поговорю. Но это будет жёстко.
– Свет, пожалуйста, – он схватил её за руку. – Дай мне шанс. Я поговорю с ней завтра. Обещаю.
Она кивнула, но внутри всё сжималось от предчувствия. Завтра будет решающий день. И если Дима не справится, она сделает это сама. Даже если это разрушит всё.
На следующий день Галина Петровна вернулась с прогулки в приподнятом настроении. Она напевала что-то из старых песен, раскладывая на кухне купленные овощи.
– Светочка, я тут помидорчиков взяла, – сказала она. – Сделаю салат, как в детстве делала моя мама. Ты же не против?
Света, которая как раз мыла посуду, только кивнула. Она ждала Диму с работы – он обещал быть раньше и начать разговор. Но часы тикали, а его всё не было.
– А где Дима? – спросила Галина Петровна, заметив её напряжённый взгляд.
– Скоро будет, – коротко ответила Света.
Свекровь посмотрела на неё с лёгкой улыбкой, но в её глазах мелькнула искра – будто она знала, что что-то назревает.
Когда Дима наконец вошёл в квартиру, Света почувствовала, как сердце заколотилось. Он выглядел решительно – впервые за всё время.
– Мам, – сказал он, ставя портфель у двери. – Нам надо поговорить.
Галина Петровна замерла с помидором в руке.
– О чём, сынок? – её голос был подозрительно мягким.
– О том, как мы будем жить дальше, – Дима посмотрел на Свету, словно ища поддержки, и она слегка кивнула. – Мам, мы с тобой любим. И я благодарен за всё, что ты для меня сделала. Но… мы с Светой хотим жить своей жизнью. В своём доме. По своим правилам.
Галина Петровна медленно положила помидор на стол. Её лицо стало серьёзным.
– То есть, ты хочешь сказать, что я вам мешаю? – спросила она, и в её голосе послышалась обида.
– Не мешаешь, – Дима покачал головой. – Но ты не даёшь нам быть самими собой. Ты пытаешься всё контролировать. А это наш дом, мам. Наш с Светой.
Света стояла молча, чувствуя, как внутри всё дрожит. Она ждала, что Галина Петровна взорвётся, начнёт кричать или обвинять её. Но свекровь вдруг опустилась на стул и закрыла лицо руками.
– Я просто хотела, чтобы всё было как раньше, – тихо сказала она. – Когда мы все жили вместе, помогали друг другу… Я думала, что так будет лучше для вас.
– Мам, – Дима присел рядом с ней. – Времена изменились. Мы с Светой любим друг друга, строим свою семью. И мы хотим, чтобы ты была частью этой семьи. Но не так, как ты привыкла.
Галина Петровна подняла глаза, и Света впервые увидела в них не уверенность, а растерянность.
– И что вы предлагаете? – спросила она. – Чтобы я уехала?
– Нет, – твёрдо сказала Света, впервые за весь разговор вступая в него. – Мы не хотим, чтобы вы уезжали. Но мы хотим, чтобы у нас было своё пространство. Может, мы могли бы встречаться чаще, но не жить вместе? Например… ужинать раз в неделю?
Галина Петровна посмотрела на неё, словно оценивая. Потом медленно кивнула.
– Ужинать раз в неделю, – повторила она. – Это… можно попробовать.
Света почувствовала, как напряжение внутри начинает отпускать. Это был не конец, но начало. Начало чего-то нового – возможно, настоящей семьи, где каждый уважает границы другого. Но что ждёт их дальше, никто из них ещё не знал…
Света сидела на балконе, глядя на огни соседних многоэтажек, и пыталась понять, как всё дошло до такого. Прошла неделя с того разговора, когда Дима впервые решился поставить матери ультиматум. Галина Петровна вроде бы согласилась на их условия – ужины раз в неделю, никакого совместного проживания. Но в реальности всё оказалось сложнее. Намного сложнее.
– Свет, ты где? – голос Димы вырвал её из мыслей. Он стоял в дверях балкона, держа в руках две дымящиеся кружки чая.
– Здесь, – она слабо улыбнулась, принимая кружку. – Просто… думаю.
– О чём? – он сел рядом, подтянув к себе плед. Ноябрьский вечер был холодным, и в воздухе пахло прелой листвой и далёким дымом.
– О том, как твоя мама вчера опять пыталась переставить нашу мебель, – честно призналась Света. – И о том, как она «случайно» приготовила ужин на всех, хотя мы договорились, что она только гостит.
Дима вздохнул, потирая шею – его привычный жест, когда он не знал, что сказать.
– Я же говорил с ней, – тихо сказал он. – Она обещала не лезть.
– Обещала, – Света горько усмехнулась. – Но ты же её знаешь. Для неё «не лезть» – это значит не переезжать к нам насовсем. А всё остальное – перестановка мебели, советы по готовке, лекции о том, как я должна гладить твои рубашки – это, по её мнению, нормально.
Света не преувеличивала. После того разговора Галина Петровна действительно перестала говорить о переезде, но её присутствие в их жизни никуда не делось. Она приходила почти каждый день – то с пирогами, то с «полезными вещами» для дома, то просто «проведать». Каждый её визит сопровождался комментариями: «Светочка, ты бы шторы постирала, они уже серые», «Дима, почему у вас такой тонкий матрас? Я знаю, где купить хороший». Света чувствовала, как их квартира, их гнёздышко, превращается в филиал музея имени Галины Петровны.
– Я поговорю с ней ещё раз, – сказал Дима, но в его голосе не было уверенности.
– Ты уже говорил, – Света посмотрела на него, и её глаза блеснули в полумраке. – И что? Она кивает, улыбается, а потом делает по-своему. Дим, я устала. Я хочу, чтобы наш дом был нашим.
Он молчал, глядя в чашку, и Света почувствовала, как внутри снова закипает раздражение. Она любила Диму – за его доброту, за его умение слушать, за то, как он смешно морщил нос, когда пробовал её экспериментальные десерты. Но сейчас эта его мягкость, это вечное «я поговорю», выводили её из себя.
– Знаешь, – наконец сказала она, – если ты не можешь поставить границы, я сделаю это сама.
– Свет, не надо, – он схватил её за руку. – Я справлюсь. Просто… дай мне ещё немного времени.
– Сколько ещё? – её голос дрогнул. – Неделю? Месяц? Год? Дима, я не хочу жить в постоянном напряжении, боясь, что твоя мама опять решит, как нам лучше.
Он опустил голову, и Света вдруг почувствовала укол вины. Она знала, как тяжело ему разрываться между женой и матерью. Но разве она не имела права на свой дом, на свою жизнь?
На следующий день Галина Петровна явилась с утра. Она вошла в квартиру, как генерал на поле боя, с пакетом свежих булочек и новой идеей.
– Светочка, я тут подумала, – начала она, ставя пакет на стол. – У вас в гостиной так пусто! Я нашла чудесный комод в магазине, старинный стиль, как раз для уюта. Уже договорилась, завтра привезут.
Света, которая как раз чистила картошку, замерла с ножом в руке.
– Галина Петровна, – медленно сказала она, – мы не просили комод. И у нас нет места для нового комода.
– Ой, да что ты, – свекровь махнула рукой. – Я всё продумала! Диван чуть сдвинете, телевизор повернёте, и будет идеально. У нас в семье всегда был комод в гостиной, это традиция.
– У нас в семье нет такой традиции, – отрезала Света, чувствуя, как щёки начинают гореть. – И я бы хотела, чтобы вы спрашивали, прежде чем что-то покупать для нашей квартиры.
Галина Петровна посмотрела на неё с удивлением, словно Света только что отказалась от миллиона рублей.
– Светочка, я же для вас стараюсь, – в её голосе появилась обида. – Хочу, чтобы у вас был настоящий дом, как у нас в детстве.
– А мне кажется, вы хотите, чтобы у нас был ваш дом, – выпалила Света и тут же пожалела.
Галина Петровна поджала губы, её глаза сузились.
– Вот как ты заговорила, – тихо сказала она. – А я-то думала, что ты мне как дочь.
– Я не ваша дочь, – Света старалась говорить спокойно, но голос дрожал. – Я ваша невестка. И у меня есть право решать, как будет выглядеть мой дом.
Повисла тишина, тяжёлая, как бетонная плита. Галина Петровна смотрела на Свету, и в её взгляде смешались обида, гнев и что-то ещё – растерянность, которой Света раньше не видела.
– Хорошо, – наконец сказала свекровь. – Не буду навязываться.
Она развернулась и вышла из кухни, оставив булочки на столе. Света услышала, как хлопнула входная дверь.
Дима вернулся с работы поздно, уставший и хмурый. Света сразу поняла: Галина Петровна уже позвонила ему.
– Ты зачем на неё накричала? – спросил он, скидывая куртку.
– Я не кричала, – ответила Света, стараясь держать себя в руках. – Я просто сказала, что не хочу, чтобы она покупала нам мебель без спроса.
– Свет, она расстроилась, – Дима сел за стол, потирая виски. – Сказала, что чувствует себя лишней.
– А я как должна себя чувствовать? – голос Светы сорвался. – Лишней в своём доме? Дима, она каждый день приходит, переставляет вещи, критикует, как я готовлю, как убираю. Я больше не могу притворяться, что всё нормально!
– Она просто хочет быть частью нашей жизни, – тихо сказал Дима.
– Нет, – Света покачала головой. – Она хочет, чтобы наша жизнь была её жизнью. Чтобы всё было по её правилам. А ты… ты просто молчишь и позволяешь ей это делать.
Дима посмотрел на неё, и в его глазах мелькнула боль.
– Я не молчу, – сказал он. – Я пытаюсь найти способ, чтобы всем было хорошо.
– И каков твой способ? – спросила Света. – Ждать, пока я сойду с ума? Или пока твоя мама окончательно превратит наш дом в свой?
Он замолчал, и Света почувствовала, как внутри что-то ломается. Она любила Диму, но сейчас ей казалось, что он стоит на стороне матери, а не на её.
На следующий день Света решила взять ситуацию в свои руки. Она позвонила своей подруге Кате, которая всегда умела находить выход из самых запутанных ситуаций.
– Катя, я не знаю, что делать, – призналась Света, сидя в кафе за чашкой латте. – Если так пойдёт дальше, я либо разведусь, либо сойду с ума.
Катя, энергичная брюнетка с короткой стрижкой и привычкой говорить всё прямо, задумчиво постучала ложкой по чашке.
– Слушай, – сказала она. – Ты пыталась говорить с ней не как с врагом, а как с человеком? Ну, знаешь, не в лоб, а хитрее?
– Хитрее? – переспросила Света. – Это как?
– Ну, например, – Катя наклонилась ближе, – предложи ей что-то, что ей понравится, но при этом оставит вас в покое. Она же хочет быть частью семьи, да? Дай ей эту роль, но на твоих условиях.
Света задумалась. Идея звучала разумно, но как это реализовать? Галина Петровна была не из тех, кто легко соглашается на компромиссы.
Вечером Света решилась на эксперимент. Когда Галина Петровна пришла – на этот раз с банкой домашнего варенья, – Света встретила её с улыбкой.
– Галина Петровна, я тут подумала, – начала она, наливая чай. – Вы так много рассказываете о семейных традициях. Может, мы могли бы их возродить? Например, устраивать семейные ужины раз в неделю? У нас дома, с вашими фирменными пирогами?
Свекровь посмотрела на неё с подозрением, но потом её лицо смягчилось.
– Ужины? – переспросила она. – Это как у нас в деревне было. Все собирались за большим столом, бабушка готовила…
– Вот-вот, – подхватила Света. – Мы могли бы сделать это традицией. Но, – она сделала паузу, – в остальное время нам с Димой важно иметь своё пространство. Чтобы мы могли строить свою семью.
Галина Петровна молчала, глядя в чашку. Света затаила дыхание, ожидая взрыва. Но вместо этого свекровь вдруг кивнула.
– Ладно, – сказала она. – Ужины – это хорошо. Я могу пироги печь, как моя мама учила. А вы… вы правда хотите, чтобы я приходила только раз в неделю?
– Не только, – быстро сказала Света. – Вы всегда желанный гость. Но если мы договоримся о чётких днях, нам всем будет проще. И вам не придётся всё время за нас переживать.
Галина Петровна посмотрела на неё долгим взглядом, и Света вдруг поняла: свекровь не так уж уверена в себе, как кажется. За всей её властностью скрывалась женщина, которая просто боялась остаться одна.
Но на этом проблемы не закончились. На следующий день Галина Петровна явилась с новым предложением – устроить «большой семейный совет», чтобы обсудить, как «правильно организовать жизнь». Света почувствовала, как внутри снова закипает раздражение. Она посмотрела на Диму, который, как обычно, молчал, и поняла: компромисс с ужинами был только началом. Настоящая битва за их дом только начинается.
– Галина Петровна, – сказала Света, стараясь говорить твёрдо, – мы уже договорились про ужины. Давайте попробуем так, а потом посмотрим, что ещё можно сделать.
Свекровь открыла рот, чтобы возразить, но Дима вдруг подал голос:
– Мам, Света права. Давай попробуем ужины. А дальше… дальше видно будет.
Галина Петровна посмотрела на сына, потом на Свету, и в её глазах мелькнуло что-то новое – не обида, не гнев, а что-то похожее на уважение.
– Хорошо, – наконец сказала она. – Но я всё равно принесу тот комод. Он вам нужен.
Света хотела возразить, но передумала. Один комод она переживёт. Главное – они с Димой начали отстаивать свои границы. Но что будет дальше? Сможет ли Галина Петровна действительно отступить, или это только затишье перед новой бурей?
Света стояла у плиты, помешивая соус для запеканки, и ловила себя на мысли, что впервые за долгое время в доме царила тишина. Не гремело радио Галины Петровны, не раздавались её советы о том, как «правильно» резать лук. Сегодня был тот самый день – первый семейный ужин по их новому соглашению. Света настояла, чтобы всё прошло на её условиях: она готовит, Дима накрывает на стол, а Галина Петровна приносит свои фирменные пироги и… не вмешивается.
– Свет, ты уверена, что не нужна помощь? – Дима заглянул на кухню, держа в руках стопку тарелок.
– Уверена, – она улыбнулась, хотя внутри всё ещё дрожало от напряжения. – Иди, накрывай стол. И проверь, чтобы свечи были на месте. Хочу, чтобы всё было красиво.
Дима кивнул и исчез в гостиной. Света глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. Последние недели были как американские горки: разговоры, обиды, попытки найти компромисс. Галина Петровна вроде бы согласилась на ужины раз в неделю, но Света не могла отделаться от чувства, что свекровь ждёт момента, чтобы снова взять всё под контроль.
Дверной звонок прервал её мысли. Света вытерла руки о фартук и пошла открывать. На пороге стояла Галина Петровна с большим свёртком в руках, от которого пахло свежей выпечкой и ванилью.
– Добрый вечер, Светочка, – свекровь улыбнулась, но в её голосе чувствовалась лёгкая неуверенность. – Я пироги принесла, с яблоками и с творогом. Как ты любишь.
– Спасибо, – Света постаралась ответить тепло, хотя внутри всё ещё боролась с привычным напряжением. – Проходите, всё почти готово.
Галина Петровна вошла, оглядывая квартиру, будто впервые. Света заметила, как её взгляд задержался на новом комоде – том самом, который свекровь всё-таки привезла, несмотря на все протесты. Света тогда решила не спорить: комод оказался неожиданно удобным, и она даже поставила на него рамку с их с Димой свадебной фотографией.
– Красиво у вас, – сказала Галина Петровна, и в её голосе не было привычной снисходительности. – Ты молодец, Светочка. Уютно сделала.
Света замерла, не ожидая такого комплимента.
– Спасибо, – тихо ответила она, чувствуя, как внутри что-то смягчается.
Ужин начался на удивление спокойно. Дима рассказывал о своей работе, Света подливала всем вино, а Галина Петровна, к удивлению Светы, больше слушала, чем говорила. Пироги оказались восхитительными – хрустящее тесто, сладкие яблоки с корицей, нежный творог. Света даже поймала себя на мысли, что ей нравится этот вечер.
Но, как и ожидалось, идиллия длилась недолго. Когда Дима вышел за десертом, Галина Петровна вдруг повернулась к Свете.
– Светочка, я тут подумала, – начала она, и Света внутренне напряглась, ожидая новой идеи о «правильной» жизни. – Может, мне всё-таки стоит чаще приходить? Ну, не каждый день, но… пару раз в неделю? Я же вижу, как вы устаёте. Я могла бы готовить, убирать…
Света поставила бокал на стол, стараясь держать себя в руках.
– Галина Петровна, – медленно сказала она, – мы договорились про ужины раз в неделю. И это работает. Нам с Димой важно иметь своё пространство.
Свекровь поджала губы, и Света уже готовилась к спору, но тут вернулся Дима с тарелкой фруктов.
– Мам, – сказал он, ставя тарелку на стол, – Света права. Нам нравится, что ты приходишь на ужины. Но в остальное время мы хотим сами справляться.
Галина Петровна посмотрела на сына, потом на Свету, и в её глазах мелькнула смесь обиды и растерянности.
– Я просто хотела помочь, – тихо сказала она. – В моё время семья – это когда все вместе, всё делят поровну. А вы… вы как будто меня отталкиваете.
Света почувствовала укол вины, но тут же напомнила себе: она имеет право на свои границы.
– Мы вас не отталкиваем, – мягко сказала она. – Мы просто хотим, чтобы у каждого было своё место. Вы же сами рассказывали, как в молодости мечтали о своей квартире, чтобы жить так, как вам хочется.
Галина Петровна замолчала, глядя в стол. Света заметила, как её пальцы нервно теребят салфетку.
– Да, – наконец сказала свекровь. – Мечтала. Только тогда это было сложно. Все жили вместе, потому что иначе не выжить. А сейчас… сейчас всё по-другому.
– Вот именно, – подхватил Дима. – Мам, мы любим, когда ты приходишь. Но нам с Светой важно строить свою семью. По-своему.
Галина Петровна кивнула, но в её глазах всё ещё читалась тоска. Света вдруг поняла: свекровь не просто хочет контролировать – она боится одиночества. Боится, что без её «помощи» она станет лишней в жизни сына.
После ужина, когда Галина Петровна ушла, Света и Дима остались на кухне, убирая посуду.
– Ты видел её лицо? – тихо спросила Света, складывая тарелки в посудомойку. – Она выглядела… потерянной.
– Да, – Дима вздохнул. – Я никогда не думал, что она может быть такой. Всегда казалась такой… непробиваемой.
– Она не непробиваемая, – сказала Света. – Она просто привыкла всё держать под контролем. И теперь, когда мы не даём ей этого делать, она не знает, как быть.
Дима посмотрел на неё с удивлением.
– Ты её защищаешь? – спросил он с лёгкой улыбкой.
– Не защищаю, – Света покачала головой. – Просто пытаюсь понять. Ей, наверное, одиноко. Она продала квартиру, чтобы быть ближе к нам, а мы… мы её отталкиваем.
– Мы не отталкиваем, – возразил Дима. – Мы просто хотим жить своей жизнью.
– Знаю, – Света улыбнулась. – Но, может, мы могли бы сделать что-то ещё? Чтобы она чувствовала себя нужной, но не нарушала наши границы?
Дима задумался, а потом вдруг хлопнул себя по лбу.
– Слушай, а что, если предложить ей проводить ужины не только у нас? Например, чередовать – один раз у нас, один раз у неё?
Света замерла, обдумывая идею. Это могло сработать. Галина Петровна получит свою «семейную традицию», но при этом не будет вторгаться в их дом каждый день.
На следующий семейный ужин Света решилась озвучить идею. Она заранее подготовилась, чтобы не дать свекрови перехватить инициативу.
– Галина Петровна, – начала она, когда они допивали чай, – мы с Димой подумали. Нам очень нравятся эти ужины. И мы хотели бы сделать их ещё… разнообразнее. Может, чередовать? Один раз у нас, один раз у вас?
Свекровь посмотрела на неё с подозрением, но потом её лицо смягчилось.
– У меня? – переспросила она. – Ну… моя квартира, конечно, не такая просторная, как ваша. Но… можно попробовать.
– Здорово! – Дима улыбнулся. – Мам, ты же всегда говорила, что твой стол – самый гостеприимный. Вот и проверим!
Галина Петровна вдруг рассмеялась – впервые за всё время искренне, без привычной насмешки.
– Ну, ладно, – сказала она. – Только вы тогда не жалуйтесь, если я вас перекормлю своими пирогами!
Прошёл месяц. Семейные ужины стали традицией – один раз у Светы и Димы, другой у Галины Петровны. Света с удивлением заметила, что начала ждать этих встреч. Свекровь, словно почувствовав, что её роль в семье изменилась, стала мягче. Она всё ещё порывалась давать советы, но теперь чаще спрашивала: «Светочка, а как ты думаешь?» или «Может, попробуем так?».
Однажды, когда они сидели у Галины Петровны за столом, заставленным её фирменными пирогами и домашним компотом, свекровь вдруг сказала:
– Знаете, я ведь боялась, что вы меня совсем оттолкнёте. После того, как я квартиру продала… думала, останусь одна.
Света и Дима переглянулись. Это было первое признание Галины Петровны в том, что она тоже уязвима.
– Мам, ты никогда не будешь одна, – тихо сказал Дима, беря её за руку. – Ты часть нашей семьи. Просто… на своих условиях.
– И на наших, – добавила Света с улыбкой.
Галина Петровна кивнула, и в её глазах блеснули слёзы.
– Я, наверное, слишком многого хотела, – сказала она. – Думала, верну те времена, когда все жили вместе. Но… вы правы. У каждой семьи свои традиции.
Света почувствовала, как внутри разливается тепло. Впервые за всё время она видела в свекрови не врага, не командира, а женщину, которая просто хотела быть нужной.
Тем вечером, вернувшись домой, Света и Дима сидели на балконе, укутавшись в один плед.
– Знаешь, – сказала Света, глядя на звёзды, – я никогда не думала, что мы найдём с ней общий язык.
– А я никогда не думал, что ты будешь так стараться, – ответил Дима, обнимая её. – Спасибо, Свет. Ты дала ей шанс, хотя могла просто закрыть дверь.
– Не могла, – она покачала головой. – Она твоя мама. И… я поняла, что она тоже часть нашей жизни. Главное – найти баланс.
– Нашли? – он посмотрел на неё с улыбкой.
– Кажется, да, – ответила Света. – Но, если она опять начнёт переставлять мой диван, я за себя не ручаюсь.
Они рассмеялись, и смех их разнёсся в ночной тишине, смешиваясь с шорохом листвы и далёким гудением города. Их дом снова стал их домом – местом, где они могли быть собой, но при этом оставаться семьёй. Не такой, как в мечтах Галины Петровны, но настоящей.
Рекомендуем: