— Дрянь ты бестолковая! — голос Нонны Петровны бил по ушам, как молот по наковальне. — Шевелись давай, накрывай на стол, недотёпа! Гости уже на пороге!
Майя замерла у плиты, сжав в руках деревянную лопаточку. Пять лет брака научили её не отвечать сразу. Молчать и ждать, когда буря утихнет. Но сегодня что-то внутри дрогнуло — может, потому что вчера она случайно увидела переписку мужа с какой-то Викой из его отдела. Может, потому что уже месяц как не спала нормально, слушая по ночам, как Нонна Петровна кашляет за стенкой и тут же обвиняет её, Майю, в том, что та специально открывает форточку.
— Я слышала, — тихо сказала Майя, не оборачиваясь.
— Что ты там мямлишь?! Говори громче, когда со мной разговариваешь!
Свекровь стояла в дверях кухни — полная, с крепко накрученными локонами, в халате с леопардовым принтом. Этот халат Майя ненавидела больше всего. Он словно кричал: я здесь хозяйка, а ты — временная гостья.
Майя медленно повернулась. Посмотрела в эти маленькие глазки, утонувшие в пухлых щеках. И вдруг поняла — больше не может. Не может жить в этой квартире, где каждый квадратный метр пропитан чужой волей. Не может готовить борщ по рецепту свекрови, который «единственно правильный». Не может слушать, как та каждый вечер рассказывает сыну, какая Майя неумеха.
— Готовь сама, — сказала она. Спокойно, почти беззвучно.
— Что?!
— Готовь сама, Нонна Петровна. Твои гости, твой дом. Я ухожу.
Майя сняла фартук — подарок той же свекрови с вышивкой «Лучшей невестке» — и бросила его на стол. Прошла мимо застывшей от шока Нонны Петровны в прихожую, схватила куртку.
— Ты с ума сошла?! Сейчас же вернись! Слышишь меня?!
Но Майя уже открывала дверь. Сердце колотилось так, что, казалось, сейчас выпрыгнет. Она вышла на улицу и осознала, что натворила. Телефон остался в квартире. Сумка тоже. При ней только паспорт и банковская карта в кармане куртки — привычка, оставшаяся ещё с тех времён, когда она жила одна и могла в любой момент сорваться с места.
Майя пошла по проспекту, не разбирая дороги. Мимо проносились троллейбусы, люди спешили с работы, кто-то смеялся в телефон. Обычный пятничный вечер в спальном районе. А у неё внутри всё горело — от стыда, от злости, от странного, пугающего облегчения.
Она дошла до метро, спустилась. Села в первый же поезд. Куда — не важно. Главное — прочь.
Поезд несся сквозь туннели, и Майя смотрела на своё отражение в тёмном стекле. Тридцать два года. Когда-то яркая, смешливая девчонка, которая мечтала стать дизайнером. А теперь — уставшая женщина с потухшими глазами, которая даже косметикой перестала пользоваться, потому что свекровь говорила: «Зачем тебе это всё? Муж любит тебя и без косметики».
Муж...
Роман сейчас на работе. Узнает о случившемся от мамы. Позвонит, будет уговаривать вернуться. Скажет, что она несправедлива к Нонне Петровне, что та просто волнуется перед приходом гостей. Скажет: «Ну ты же знаешь, какая мама. Нужно просто не обращать внимания».
Майя вышла на станции «Курская». Поднялась наверх и растерянно огляделась. Толпы людей, огни, шум вокзала рядом. Она прошла к скамейке у входа в торговый центр, села. Достала из кармана карту — там было семь тысяч. Её тайный запас, который она три месяца копила, откладывая по чуть-чуть от продуктовых денег.
«Что я делаю?» — подумала Майя. — «Куда я иду?»
Но возвращаться не хотелось. Совсем.
Она вспомнила подругу — Дашу, с которой училась в колледже. Они не виделись года два, только переписывались иногда в соцсетях. Даша жила где-то в центре, работала в рекламном агентстве. Свободная, весёлая, никогда не понимала, как Майя могла согласиться на жизнь в квартире со свекровью.
«Может, написать ей?» — мелькнула мысль. Но телефона-то нет.
Холодало. Майя поёжилась и поднялась со скамейки. Надо что-то решать. Нельзя так просто сидеть и ждать... чего?
Она пошла по Садовому кольцу, мимо подземных переходов и киосков. В одном из них приметила объявление: «Требуется администратор в хостел. Жильё предоставляется».
Майя остановилась. Перечитала ещё раз.
И вдруг улыбнулась — в первый раз за много месяцев.
А в квартире на Щёлковской тем временем разворачивалась драма.
Нонна Петровна металась по кухне, как раненый зверь. Кастрюли кипели, что-то подгорало, но она даже не замечала. Вся её энергия была направлена на телефон, который она то и дело подносила к уху.
— Роман! Немедленно приезжай! Твоя жена меня бросила! Прямо перед гостями! Понимаешь?! — выкрикивала она в трубку, задыхаясь от возмущения.
Сын отвечал что-то невнятное, пытался успокоить, но Нонна Петровна не слушала.
— Нет, ты не понимаешь! Она назло всё делала! Специально меня довела! Я же вижу — она меня из этой квартиры выжить хочет! Из моей квартиры! На которую я всю жизнь зарабатывала!
Она бросила телефон на стол и принялась лихорадочно доставать из холодильника продукты. Гости придут через час. Надо как-то спасать ситуацию. Накрыть стол. Показать, что всё в порядке, что никакого скандала не было.
Но руки тряслись. Нонна Петровна плюхнулась на стул, схватилась за сердце. Давление подскочило — она чувствовала, как пульсирует в висках. Достала из буфета таблетки, проглотила две сразу.
«Вот до чего довела», — думала она со злостью. — «Я её в свой дом пустила, как родную приняла. А она? Неблагодарная!»
Нонна Петровна вспомнила, как пять лет назад привела Романа с этой девицей. Тихая такая была, скромная. Всё «да, Нонна Петровна», «конечно, Нонна Петровна». А теперь вон какая выискалась — дерзить начала!
Звонок в дверь. Гости.
Нонна Петровна вскочила, пригладила волосы, натянула улыбку и пошла открывать.
На пороге стояли её сестра Валентина с мужем и племянница Оксана — та самая, которая недавно развелась и теперь искала съёмную квартиру.
— Проходите, проходите! — защебетала Нонна Петровна, пропуская гостей. — Раздевайтесь, я сейчас чай поставлю!
— А где Майя-то? — спросила Валентина, оглядываясь. — Она не поможет?
Нонна Петровна скривилась.
— Майи нет. Ушла.
— Как ушла?
— А вот так. Скандал устроила и ушла! Прямо перед вашим приходом. Бросила меня одну, больную!
Валентина и Оксана переглянулись. Нонна Петровна повела их на кухню, усадила за стол и начала рассказывать. С каждым словом история обрастала новыми подробностями.
— Я её попросила помочь, по-хорошему. А она мне хамить начала! Говорит: готовь сама! Представляете? Мне, хозяйке! В моей квартире!
— Да ты что! — ахнула Валентина.
— Вот такая она оказалась, — Нонна Петровна покачала головой. — А я-то думала, приличная девушка. Ошиблась. Пять лет терпела её лень, неумение. Она же готовить не умеет толком! Роман от её стряпни худой ходит. Я его подкармливаю, когда она на работе.
— А где она работает-то? — спросила Оксана, прихлёбывая чай.
— Да в какой-то конторке мелкой. Копейки получает. На себя не зарабатывает даже. Всё на моём сыне висит.
Нонна Петровна вошла в раж. Слова сыпались из неё, как горох из мешка. Она рассказывала, как Майя неаккуратно обращается с посудой, как не умеет экономить, как грубо разговаривает с Романом, как небрежно одевается.
— И вообще, — понизила голос Нонна Петровна, наклоняясь к сестре, — я подозреваю, что у неё кто-то есть. На стороне. А то с чего бы ей так срываться?
— Не может быть! — Валентина всплеснула руками.
— Может, ещё как может! Всё к тому идёт. Поэтому я и решила — хватит. Надо действовать, пока она совсем от рук не отбилась.
— А что ты хочешь сделать? — осторожно спросила Оксана.
Нонна Петровна выпрямилась, сложив руки на груди. Её маленькие глазки сузились.
— Квартира оформлена на меня. Я могу её продать, купить поменьше и вас, Оксаночка, прописать. Ты же жильё ищешь? Вот и будем жить вместе — ты мне поможешь, а Роману с этой особой пусть государство даст что-нибудь. Раз они такие самостоятельные.
Валентина поёжилась.
— Нонна, ты это серьёзно? Роман же твой сын...
— Вот пусть и проявит характер! Защитит мать, если настоящий мужчина! — отрезала Нонна Петровна. — А не будет — значит, окончательно она его под каблук взяла. Тогда мне и думать не о чем.
Оксана молчала, разглядывая узор на скатерти. Ей эта квартира была очень нужна — после развода она осталась ни с чем. Но вмешиваться в чужую семью...
— Тётя Нонна, может, не надо торопиться? — тихо сказала она. — Вдруг помирятся?
— Да что там мириться! — взвилась Нонна Петровна. — Надоело мне терпеть! Пять лет я держалась, а теперь — всё! Завтра же к юристу пойду. Пусть знает, что шутки со мной плохи!
В этот момент в прихожей щёлкнул замок. Роман вернулся с работы.
Он вошёл на кухню — высокий, сутулый, с усталым лицом. Увидел гостей, растерянно поздоровался.
— Мама, что случилось? Ты звонила...
— Случилось?! — Нонна Петровна вскочила. — Твоя жена меня оскорбила и ушла! Вот что случилось!
Роман провёл рукой по лицу.
— Мам, ну давай спокойно...
— Никакого спокойствия! Валя, Оксана — вы свидетели! Я своему сыну даю последний шанс: либо он образумит эту особу, либо я продаю квартиру!
Роман побледнел.
— Ты о чём вообще?
— О том, что эта квартира моя! И решать, кто в ней живёт, буду я!
Валентина с Оксаной поспешно начали прощаться — явно не желая присутствовать при семейном разборе. Нонна Петровна проводила их до двери, продолжая причитать, какая она несчастная и как все её не ценят.
Когда за гостями закрылась дверь, Роман опустился на стул.
— Где Майя?
— Откуда я знаю? — огрызнулась Нонна Петровна. — Ушла куда-то. Телефон бросила. Может, к любовнику своему побежала!
— Мам, прекрати!
Но Нонна Петровна уже не слушала. Она ушла к себе в комнату, хлопнув дверью.
А Роман сидел на кухне и понимал — что-то сломалось. Окончательно. И вернуть уже не получится.
Майя устроилась в хостел на Чистых прудах. Маленькая комнатка на шестом этаже старинного дома, скрипучий пол, окно во двор. Зато своя. Хозяйка — пожилая армянка Асмик — приняла её без лишних вопросов, только глянула внимательно в глаза и кивнула: «Ладно. Будешь дежурить по ночам, встречать постояльцев. Комната и питание — твои».
Прошла неделя
Роман звонил с чужих номеров — Майя не брала трубку. Писал сообщения в соцсети — она не читала. Один раз даже приехал к хостелу, но Асмик сказала, что никакой Майи здесь нет, и захлопнула дверь перед его носом.
Майя словно ожила. По утрам пила кофе на крохотной кухоньке, болтала с постояльцами — студентами, туристами, странными художниками. Днём гуляла по центру, заходила в музеи, сидела в кафешках. Деньги таяли, но она не думала о будущем. Просто дышала.
А Нонна Петровна тем временем развернула настоящую военную кампанию.
Она обзвонила всех родственников, рассказывая, какая неблагодарная невестка ей досталась. Нашла в интернете телефон Майиной мамы и устроила ей скандал, обвиняя в том, что та плохо воспитала дочь. Ходила к юристу, выясняла, как быстрее продать квартиру.
Роман худел на глазах. Он разрывался между работой, матерью и попытками найти жену. На работе начались проблемы — он срывал сроки, забывал про встречи. А дома Нонна Петровна каждый вечер устраивала допросы: «Ты её нашёл? Ты с ней говорил? Когда она придёт извиняться?»
— Мам, хватит! — взорвался он однажды. — Это ты виновата! Ты её довела!
— Я?! — Нонна Петровна схватилась за сердце. — Я виновата?! Неужели ты на её стороне?!
— Я устал! — выкрикнул Роман. — От вас обеих! От этого дома! От всего!
Он схватил куртку и ушёл. Бродил по городу до полуночи, пока не замёрз окончательно. Вернулся — мать уже спала.
А утром случилось что-то очень страшное.
Рано утром Нонна Петровна не смогла встать с постели. Руки и ноги не слушались и пропала внятная речь. Роман вызвал скорую. Врачи увезли её в больницу с подозрением на микроинсульт.
Три дня Нонна Петровна провела в реанимации. Роман сидел в коридоре, бледный, осунувшийся. Звонил Майе — теперь уже она брала трубку, но говорила коротко: «Я не приеду».
На четвёртый день Нонну Петровну перевели в обычную палату. Она лежала, уставившись в потолок. Врачи сказали — стресс, нервы, запущенная гипертония. Нужен покой.
Роман приехал навестить. Сел рядом с кроватью, взял мать за руку.
— Мам...
Нонна Петровна повернула голову. Её лицо осунулось, под глазами залегли тёмные круги. Она вдруг показалась ему очень старой. Впервые за много лет он увидел в ней не грозную властную женщину, а испуганного пожилого человека.
— Ты продашь квартиру? — тихо спросила она.
Роман вздохнул.
— Нет, мам. Не продам. Но жить так дальше нельзя.
— А Майя?
— Не знаю.
Нонна Петровна закрыла глаза. Слеза скатилась по морщинистой щеке.
— Я просто боялась... что останусь одна, — прошептала она.
Роман молчал. Ему нечего было ответить.
Ещё через неделю Майя вернулась в квартиру. Не насовсем — только забрать вещи. Роман был на работе, Нонна Петровна всё ещё в больнице.
Майя медленно прошла по комнатам. Всё было на своих местах — только пыльно и пусто. Она собрала одежду, документы, несколько книг. Положила на стол записку: «Подам на развод. Не звони».
Но когда выходила, вдруг остановилась у двери в комнату свекрови. Толкнула её. Зашла вовнутрь.
На тумбочке стояла старая фотография — молодая Нонна Петровна с мужем и крошечным Романом на руках. Они смеялись. Счастливые.
Майя взяла фотографию в руки, всмотрелась. А потом аккуратно поставила обратно.
Вышла из квартиры и закрыла дверь. На этот раз — навсегда.
На улице моросил дождь. Майя подняла лицо к небу, ощущая холодные капли на коже.
И впервые за много лет почувствовала, что может дышать полной грудью.
Она достала телефон и набрала номер Даши. Та ответила со второго гудка.
— Майка? Ты где пропадала?! Я уже собиралась выслать поисковый отряд!
— Даш, — Майя рассмеялась, и это был совсем другой смех — лёгкий, свободный. — Помнишь, ты говорила, что в вашем агентстве ищут помощника дизайнера?
— Ещё ищут!
— Тогда я иду к тебе. Прямо сейчас.
Майя повесила трубку и зашагала к метро. Позади осталась квартира, где она пять лет пыталась стать кем-то другим. Впереди было неизвестно что — но это неизвестное больше не пугало.
А в больнице Нонна Петровна лежала и смотрела в окно. Рядом на тумбочке лежал телефон. Она взяла его трясущимися пальцами, открыла список контактов. Долго смотрела на имя: «Майя».
Потом медленно начала набирать сообщение: «Прости».
Но так и не отправила. Удалила и положила телефон обратно.
Некоторые извинения произносятся слишком поздно. А некоторые — не произносятся никогда.
И это тоже выбор.