В праздничный день собрались колхозники возле сельсовета. Крыльцо флагами красными украшено, на двери портрет Сталина висит, увитый зелеными пихтовыми лапками. С обеих сторон от него пионеры стоят, галстуки из под расстегнутых пальтишек алеют.
Из города на митинг начальник какой то приехал, нарядный, ухоженный. Речь красивую сказал, как страна расцветает, поведал о строительстве новых городов, заводов, фабрик. Вскользь и про колхозы упомянул, что товарищ Сталин не забывает советских крестьян и делает все, чтоб им лучше жилось.
Лучше бы он не говорил эти слова. В толпе собравшихся послышался гул. Какое там хорошо. Год то неурожайный был, почти все, что собрали, государство забрало. На трудодни, почитай, ничего не осталось. А ведь еще и на семена надо оставить.
Кузьма Ильич изо всех сил старался успокоить людей. Знал, что возмущения ни к чему хорошему не приведут. Тем более в присутствии районного начальства.
В своей речи он не стал говорить об успехах в колхозе. Поздравил только всех собравшихся с праздником и высказал надежду, что на следующий год погода не подведет и колхозники все получат сполна.
Чувствуя настроение колхозников, митинг постарались поскорее закончить. Кто то из женщин выкрикнул.
- А правда, что ограду церковную разбирать будут?
Пришлось представителю от района отвечать на этот вопрос. Он уже понял, что не очень то довольны люди сложившейся обстановкой. А тут еще эта ограда, будь она неладна.
- Поймите, товарищи. Разберут только ограду. Церковь, как стояла, так и будет стоять. Кирпич нужен для строительства средней школы в Санчурске. Ваши же дети будут в ней учиться.
Представитель еще хотел что то добавить, но передумал. Каждое неосторожное его слово могло привести к бунту разволновавшихся крестьян. А за такое, да еще в праздничный день, его точно по головке не погладят. Еще и подстрекателем к беспорядкам могут обвинить. А там, он даже боялся подумать, что может быть там дальше.
Он поскорее закончил свой ответ и быстренько попрощался с людьми, соврав, что еще в другую деревню должен ехать выступать.
Роман развернулся, чтоб идти домой. Сегодня они пришли сюда вместе с Марьей. К празднику он наконец то сшил ей новую жакетку. По случаю получилось прикупить плюшевый отрез в Йошкар-Оле, когда там работал зимой. Да вот сшить все руки не доходили.
Зато сегодня Марья довольная вырядилась на люди. Полушалок на голову, юбка суконная. Анна когда их провожала, обмолвилась, что они прямо как жених с невестой, нарядные да молодые. Марья даже смутилась от слов золовки. Какая молодая. Скоро уж сорок лет будет. А Роман поддержал сестру. Конечно молодые, чего уж тут скрывать.
Саня тут же с ними рядышком. Ему к холодам пальто справили, купили в городе. Тогда Роман и сказал.
- Вот как на заработки то не ездить. Где бы денег то стали брать. А их вон все больше надо. Нина, не увидишь как вырастет. Нынче то старое Санино пальто, из которого он давно уж вырос, надела. А потом ведь скажет, что наряды ей подавай. Девка, что тут скажешь.
После праздника в скорости уехал Роман на заработки. Душа болела, как Марья с ребятишками жить будет. Муки то совсем мало. Вот и поехал пораньше. Может хоть заработает да в городе купит, привезет потом.
Тяжелую зиму пережили. Хлеб с травой пекли, в котором травы больше, чем муки было. Вместо похлебки завариху заваривали, чтоб сытнее было. Ну и картошка, слава Богу, выручала.
Да и что говорить то. Одним ртом меньше всю зиму выходило. Еще и Саня всю неделю в интернате. Правда наказывали, чтоб картошку туда приносили. Пережили. А в феврале Роман приехал. Привез котомку муки да крупы разной понемногу. Марья вздохнула. Хоть кашу теперь варить будут.
Весна пришла. Опять работа. Роман а в правление колхоза работать позвали. Нужен был человек честный, чтоб записывал все да учитывал. Вроде как счетоводом назвали, да на деле весь учет на него лег. Перед посевом надо было все зерно перевесить. И выдавать с выдачи. Председатель колхоза давно уж заметил, что уходит зерно, как сквозь пальцы сыплется.
Роман понимал, что с такой работой тяжко ему придется. Но не смог отказаться. Сказал, что как свое будет перемерять и выдавать. А то ведь посевная вот вот начнется, а председатель даже не знает, сколько у него семян в амбарах хранится.
С первого дня начал он работу. В помощники себе попросил двух мужиков, чтоб дело спорее шло. Марья переживала за мужа.
- Ой, Роман, не связывался бы ты. А ну как просчитаешься, а потом тебя же и обвинят.
- Потому и взял помощников. Не один буду. Ивана возьму да Никифора. Никифор тоже справно свое хозяйство вел.
Работа у троих хорошо спорилась. Да надо сказать, что и работали на совесть. Обидно было мужикам, что вроде все как надо делают, а придет пора, жать нечего. Стоят поля с проплешинами.
Потом, как снег растаял, да земля мало-мальски подсохла, пошли поля обмерять. Раньше то все на глазок считали. Хоть никто из троих не был агрономом, но по своему хозяйству знали, сколько пудов семян на десятину надо. Хоть в колхозах, да и не только, с двадцать седьмого года уже учет земли велся в гектарах, мужики по привычке считали по старинному, в десятинах, как отцы да деды делали. Проще им так было. Да и сажени для обмера в хозяйствах имелись.
Днем по полям ходят, а вечером у кого-нибудь из троих дома собираются и высчитывают. Председатель не трогал их, не донимал раньше времени. Знал, что сделают все на совесть.
Когда все дело было сделано, пришли они к председателю, разложили перед ним все бумаги и расчеты. Тот удивился, как они все сосчитать смогли.
- Мы считали, как у себя на земле делали. Может и не так, как ученые считают. Если не глянется, так пусть они пересчитывают.
По расчетам получалось, что зерна даже остаться немного должно.
- Ты, Гаврила Никитич, не докладывай в районе то, что излишки у тебя получились. А то ведь быстро приберут приедут. Запас то он карман не дерет.
К севу теперь все было готово. Трактор из МТС прислали во время. Отсеялись. Бог видно сжалился над крестьянами. Погода была хорошая, все во время, и дожди прошли, и тепло.
Пришло лето. Ребятишки в школе учиться закончили. На каникулы их распустили. Нина во второй класс перешла, Саня в шестой. Толя видел, как хвастались брат с сестрой своими успехами, тоже хотел в школу. Он уж вовсю считал, что в этом году тоже в школу пойдет. Да мать огорошила его.
- Погоди, куда торопишься то. Не возьмут тебя нынче. На другой год пойдешь. А этот дома еще посидишь.
Толя сердился. Он хотел скорее стать школьником. А тут так говорят. Пришел сентябрь. Нина опять в школу пошла, Саня в Исаково отправился. А Толя один дома. Скучно ему Матери помочь старается, чтоб хоть она не считала его маленьким.
Год урожайный выдался. Жатву закончили. Колхозникам авансом зерно выдали. А потом, как с государством рассчитается колхоз, еще пообещали на трудодни доначислить. Наконец то люди почувствовали себя хозяевами в колхозе.
Роман на колхозной лошади привез зерно домой, выгрузил мешки в амбаре. Марья глядит, да радуется. Ну, слава Богу. С хлебом нынче будут. Не придется траву в хлеб подмешивать.
Марья на улицу вышла, закрыть ворота, когда Роман поехал лошадь на конюшню ставить. Стоит, глядит ему вслед. А от реки стайка парнишек идет, Толя среди них, головка беленькая, как одуванчик. Идет довольный, у рубахи полы подняты, несет что то. Увидел мать, подбежал к ней.
- Мама, мы в овраг гулять ходили. Гляди я сколько кашки там нашел. Вот.
Он с гордостью показал матери собранную им траву.. Марья погладила его по пушистым волосикам.
- Сынок! Не будем нынче голодать. Хлеб без травы будем есть. Вон тятенька то зерна привез сколько.
Толя с удивлением поднял свои глаза на мать. Какое то время они были растерянные, словно он осознавал, что она сказала. А потом наполнились радостью.
- Как, совсем без травы? И кашку эту больше не надо?
Марья кивнула головой. Толя взмахнул руками, высыпал траву из рубахи на землю и яростно начал ее топтать.
- Вот тебе, вот. Не будем мы тебя больше есть.
Он словно исполнял какой то ритуальный танец, выражая таким образом свою радость.
- Толя, трава то чем виновата. Не она, так и не выжили бы, - пыталась его остановить мать. Но все было напрасно.
Степенно и важно подошла Нина. Занятия в школе закончились. Она еще издалека увидела пляшущего Толю возле ворот.
- Ты чего это? - удивленно спросила сестра.
- Все, Нинка, все. Не будем больше траву есть. Голод кончился. - радостно прокричал Толя, прыгая теперь уже на одной ноге вокруг матери.
Марья смотрела на своих детей и улыбалась. Вон как парнишка радуется. А Нина все еще не верит его словам и смотрит на мать, ждет, что она скажет. Она только кивнула, что Толя правду говорит. А сама подумала, что наконец то все будет хорошо у них.
Марья даже и предположить не могла, что беда уже снова стоит на пороге ее дома.