– Серьёзно? – Катя приподняла брови. – Это как? Она что, уже мебель переставляет?
Алина вздохнула, провела рукой по светлым волосам, собранным в небрежный пучок. Её зелёные глаза потемнели от раздражения, а пальцы нервно теребили край клетчатого пледа.
– Хуже, – сказала она, понизив голос, словно боялась, что кто-то подслушает. – Она приходит чуть ли не каждый день. То с пирогами, то с «советами», то вообще без повода. Вчера заявила, что надо обои в спальне переклеить, потому что «они какие-то тусклые». Это в нашей спальне, Катя!
Катя, откинувшись на спинку дивана. Они сидели в небольшой, но уютной гостиной новой квартиры Алины и её мужа Сергея. Квартира была светлой, с большими окнами, из которых открывался вид на заснеженный двор. Родители Алины подарили её молодожёнам на свадьбу три месяца назад. Это был их шанс начать новую жизнь – без съёмного жилья, без вечных расчётов, хватит ли на аренду. Но вместо радости Алина всё чаще чувствовала себя гостьей в собственном доме.
– И что Сережа говорит? – спросила Катя, подтянув ноги под себя.
– Сережа? – Алина горько усмехнулась. – Сережа молчит. Или говорит: «Ну, это же мама, она просто хочет помочь». Помочь! Она вчера предложила «пожить у нас недельку», чтобы «научить меня готовить борщ». Мой борщ, между прочим, он обожает!
– Ого, – Катя покачала головой. – Это уже перебор. А ты с ней пыталась говорить?
– Пыталась, – Алина опустила взгляд на свои руки. – Но она как танк. Улыбается, кивает, а потом делает по-своему. Вчера я прихожу с работы, а она в нашей кухне кастрюлю мою перебирает. Сказала, что у меня «посуда старая, надо новую». Это при том, что всё новое, мы же только въехали!
Катя задумчиво постучала пальцами по подлокотнику.
– А Сережа что, совсем не вмешивается?
– Он… – Алина запнулась, подбирая слова. – Он между нами мечется. Не хочет маму обидеть, но и меня вроде понимает. Только в итоге ни с ней не спорит, ни меня толком не поддерживает.
Она замолчала, глядя в окно. За стеклом кружились редкие снежинки, оседая на голых ветках клёна. Алина вспомнила, как они с Сергеем впервые вошли в эту квартиру. Пустые комнаты, запах свежей краски, их смех, эхом отскакивающий от голых стен. Тогда казалось, что это их маленький рай. А теперь? Теперь каждый стук в дверь заставлял её вздрагивать.
Квартира была мечтой. Двушка в новостройке, с просторной кухней, где Алина планировала собирать друзей, и уютной спальней, где они с Сергеем могли бы наконец-то почувствовать себя дома. Родители Алины, люди небогатые, но всю жизнь копившие на «что-то важное», настояли, что это их свадебный подарок.
– Вы молодые, вам надо своё гнездо вить, – сказала тогда мама Алины, вытирая слёзы. – А мы с отцом как-нибудь справимся.
Алина до сих пор помнила, как обнимала родителей, как Сергей пожимал руку её отцу, обещая заботиться о ней. Это был момент счастья – чистого, без примесей.
Но потом появилась Тамара Николаевна, свекровь. Она приехала на новоселье с огромным подносом домашних пирогов и улыбкой, от которой у Алины по спине пробежали мурашки. Тамара Николаевна была женщиной статной, с аккуратно уложенными тёмными волосами, тронутыми сединой, и взглядом, который, казалось, видел всё насквозь.
– Ну что ж, неплохо, – сказала она тогда, оглядывая пустую квартиру. – Только вот шторы надо бы другие. Эти слишком простенькие.
Алина тогда пропустила её слова мимо ушей. Ну, подумаешь, свекровь. Хочет казаться полезной. Но с того дня Тамара Николаевна стала появляться всё чаще. Сначала с мелочами – то тарелки принесёт, то занавески свои «из старых запасов». Потом начала «помогать» с уборкой, переставляя вещи так, как считала нужным. А на прошлой неделе Алина застала её в своей спальне – свекровь задумчиво разглядывала их с Сергеем фотографии на комоде.
– Я просто думаю, тут бы зеркало повесить, – сказала Тамара Николаевна, заметив взгляд Алины. – А то комната какая-то пустая.
Алина тогда промолчала, но внутри всё кипело. Это была их спальня! Их фотографии, их воспоминания! Почему она должна объяснять, что имеет право сама решать, как украшать свой дом?
– Алин, может, тебе с ней прямо поговорить? – предложила Катя, допивая кофе. – Ну, знаешь, сесть и сказать: «Тамара Николаевна, это наша квартира, дайте нам жить».
– Да я пыталась, – Алина покачала головой. – Она улыбается, говорит: «Ой, Алинка, я же для вас стараюсь», и всё по новой. А Сережа… он её обожает. Для него она святая.
– Ну, это понятно, – Катя хмыкнула. – Маменькин сынок, да?
– Нет, – Алина нахмурилась. – Он не маменькин сынок. Он правда её любит. Она его одна воспитывала, отец ушёл, когда Сереже было пять. Тамара Николаевна всю жизнь на него положила. Работала на двух работах, тянула его, пока он институт не закончил. Он ей благодарен. И я её уважаю за это, правда. Но…
– Но она перегибает, – закончила Катя.
– Да, – Алина кивнула. – И я не знаю, как это остановить, не обидев её. И Сережу.
В этот момент раздался звонок в дверь. Алина вздрогнула, как от удара током.
– Неужели опять она? – прошептала она, глядя на Катю широко раскрытыми глазами.
– Да ладно, может, это курьер, – Катя попыталась её успокоить.
Алина медленно поднялась и пошла к двери. Сердце колотилось, словно она шла не открывать дверь, а сдавать экзамен. На пороге стояла Тамара Николаевна – в своём неизменном бежевом пальто, с сумкой, из которой торчал свёрток, завёрнутый в фольгу.
– Алинка, привет! – свекровь улыбнулась так, будто её приход был самым естественным событием дня. – Я тут пирожки с капустой принесла. Сережа же любит мои пирожки!
– Здравствуйте, Тамара Николаевна, – Алина выдавила улыбку, отступая, чтобы пропустить гостью. – А Сережа ещё на работе.
– Ой, ничего, я подожду, – свекровь уже снимала пальто, уверенно направляясь в гостиную. – О, Катенька, и ты тут? Здравствуй, милая!
Катя вежливо кивнула, но в её глазах мелькнула искорка сочувствия к подруге.
– Алин, я тут подумала, – начала Тамара Николаевна, ставя свёрток на стол. – У вас в ванной полочка какая-то шаткая. Я тут с соседкой говорила, у неё зять мастер, может, заедет, посмотрит?
Алина почувствовала, как внутри всё сжимается. Полочка в ванной была их с Сергеем первой совместной покупкой для дома. Да, она немного шаталась, но они собирались её починить сами.
– Спасибо, Тамара Николаевна, – сказала она, стараясь говорить спокойно. – Мы сами разберёмся.
– Ой, да что вы разберётесь, – свекровь махнула рукой. – Молодёжь, всё вам некогда. Я позвоню, договорюсь.
Алина открыла рот, чтобы возразить, но в этот момент её телефон завибрировал. Сообщение от Сергея: «Задержусь на час, начальство вызвало. Мама звонила, сказала, что к нам заедет. Не скучай!»
Она посмотрела на экран, потом на Тамару Николаевну, которая уже начала раскладывать пирожки на тарелку, и почувствовала, как в горле встаёт ком.
Вечер тянулся мучительно долго. Тамара Николаевна не уходила, уверенно хозяйничая на кухне. Она заварила чай, переставила баночки со специями («Так удобнее, Алин»), а потом начала рассказывать о том, как надо правильно стирать шторы, чтобы они «не линяли». Катя, видя состояние подруги, быстро попрощалась, шепнув на ухо:
– Держись. Если что, звони.
Когда за Катей закрылась дверь, Алина почувствовала себя ещё более одинокой. Тамара Николаевна, словно не замечая её напряжения, продолжала говорить:
– А ещё я заметила, у вас ковёр в гостиной какой-то пыльный. Надо бы его в химчистку сдать. Я знаю одну, недорогая, но хорошая.
– Тамара Николаевна, – Алина наконец решилась перебить. – Спасибо за заботу, но мы с Сергеем сами разберёмся с ковром. И с полочкой. И со шторами.
Свекровь замерла, держа в руках чайник. Её улыбка стала чуть натянутой.
– Ой, Алинка, я же не в обиду, – сказала она. – Просто хочу, чтобы у вас всё было по-хорошему. Сережа ведь мой сын, я за него переживаю.
– Я понимаю, – Алина старалась говорить мягко, но внутри всё кипело. – Но это наша квартира. Мы сами хотим решать, как её обустраивать.
Тамара Николаевна поставила чайник на стол и посмотрела на невестку долгим взглядом.
– Конечно, ваша, – сказала она медленно. – Только ведь без моей помощи Сережа бы не смог так быстро на ноги встать. Я всё для него делала. И теперь хочу, чтобы у него всё было лучшее.
Алина почувствовала, как её щёки начинают гореть. Это был намёк? Или она себе придумала?
– Мы благодарны вам за всё, что вы для Сережи сделали, – сказала она, стараясь держать голос ровным. – Но теперь у нас своя семья. И нам важно самим строить свою жизнь.
Тамара Николаевна кивнула, но в её глазах мелькнуло что-то, похожее на обиду.
– Ладно, Алин, – сказала она, поднимаясь. – Пойду я. Пирожки доешь, не выбрасывай.
Когда дверь за свекровью закрылась, Алина опустилась на диван, чувствуя, как усталость накатывает волной. Она взяла телефон и написала Сергею: «Твоя мама ушла. Нам надо поговорить. Сегодня».
Сергей вернулся домой через час. Он выглядел уставшим, но, увидев Алину, улыбнулся своей привычной тёплой улыбкой.
– Привет, родная, – сказал он, снимая пальто. – Как день прошёл?
Алина посмотрела на него, чувствуя, как внутри борются раздражение и желание не ранить его.
– Сережа, – начала она, стараясь говорить спокойно. – Твоя мама опять приходила. Без предупреждения. С пирожками и с кучей идей, как нам жить.
Сергей нахмурился, садясь напротив неё.
– Ну, она же просто хочет помочь, – сказал он осторожно. – Ты же знаешь, какая она.
– Знаю, – Алина кивнула. – Но, Сережа, это уже не помощь. Это… вторжение. Она решает, какие у нас должны быть обои, где что поставить, что выбросить. Это наша квартира! Мои родители подарили её нам, чтобы мы строили свою жизнь. А я чувствую себя… как будто я тут на птичьих правах.
Сергей молчал, глядя в пол. Его тёмные волосы упали на лоб, и Алина вдруг заметила, как он похож на мать – те же скулы, тот же упрямый изгиб губ.
– Алин, – наконец сказал он, поднимая глаза. – Я понимаю, что она иногда перегибает. Но она моя мама. Она всегда была рядом, когда мне было тяжело. Я не могу просто взять и сказать ей: «Не приходи».
– А я и не прошу её не приходить, – Алина почувствовала, как голос дрожит. – Я прошу тебя поговорить с ней. Объяснить, что у нас своя семья. Что мы хотим сами решать, как жить.
Сергей вздохнул, потирая виски.
– Хорошо, – сказал он. – Я поговорю. Но, Алин, дай мне время. Она не со зла. Она правда думает, что помогает.
Алина кивнула, но внутри росло чувство, что этот разговор ничего не изменит. Она посмотрела на мужа, на его усталые глаза, и вдруг подумала: а что, если он никогда не сможет выбрать между ней и матерью?
– Ладно, – сказала она тихо. – Поговори. Но, Сережа, если ничего не изменится, я не знаю, как мы будем жить дальше.
Он посмотрел на неё с тревогой, но ничего не ответил. Алина отвернулась к окну, где снег всё ещё падал, покрывая двор белым покрывалом. Она чувствовала, что это только начало, и что-то подсказывало ей, что следующий визит Тамары Николаевны принесёт ещё больше проблем…
Алина сидела на кухне. За окном мела метель, засыпая двор пушистым снегом, а в квартире было тихо – непривычно тихо. Сергей уехал на работу, оставив после вчерашнего разговора горький осадок. Он обещал поговорить с матерью, но Алина не могла избавиться от чувства, что слова останутся просто словами. Она взяла телефон, чтобы написать Кате, но тут раздался звонок в дверь. Сердце ёкнуло.
– Неужели опять? – пробормотала она, вставая.
На пороге стояла Тамара Николаевна, как всегда безупречная в своём бежевом пальто, с большой сумкой в руках. Ветер за её спиной гнал снежинки, и они оседали на её тёмных волосах, словно крошечные звёзды.
– Алинка, здравствуй! – свекровь улыбнулась, словно её приход был самым ожидаемым событием дня. – Я тут недалеко была, в поликлинику заходила, подумала, заскочу. Ты же не против?
Алина сжала губы, чувствуя, как внутри закипает раздражение.
– Здравствуйте, Тамара Николаевна, – сказала она, отступая, чтобы пропустить гостью. – Только я занята, у меня работа.
– Ой, да я ненадолго, – свекровь уже снимала пальто, вешая его на крючок в прихожей. – Просто принесла вам кое-что. Смотри, какие занавески нашла! Для вашей гостиной – самое то. А то ваши какие-то тонкие, света много пропускают.
Алина замерла, глядя на свёрток, который Тамара Николаевна вытащила из сумки. Занавески были тяжёлые, тёмно-зелёные, с вычурным цветочным узором – совсем не в стиле их светлой, минималистичной квартиры.
– Спасибо, но у нас уже есть шторы, – сказала Алина, стараясь держать голос ровным. – Нам с Сережей нравятся наши.
– Ой, Алин, – Тамара Николаевна махнула рукой, будто отгоняя назойливую муху. – Вы молодые, вам всё равно. А я знаю, что в доме должно быть уютно. Сережа ведь любит, когда всё по-домашнему.
Алина почувствовала, как щёки начинают гореть. Она глубоко вдохнула, вспоминая совет Кати: «Просто скажи ей прямо».
– Тамара Николаевна, – начала она, – я ценю вашу заботу, но мы с Сережей сами выбирали шторы. Это наша квартира, и нам важно, чтобы она была такой, как мы хотим.
Свекровь посмотрела на неё с лёгким удивлением, но тут же улыбнулась.
– Ну, конечно, Алинка, я же не настаиваю, – сказала она, но свёрток с занавесками так и остался лежать на столе. – Просто подумайте. Я оставлю, вдруг передумаете.
День тянулся медленно. Алина пыталась сосредоточиться на работе – она вела соцсети для небольшого бренда одежды, и дедлайн по новому посту был уже завтра. Но мысли всё время возвращались к свекрови. К её улыбке, которая казалась такой доброй, но скрывала что-то ещё – уверенность, что она знает, как лучше. К её словам о Сереже, которые каждый раз били по больному.
Когда Сергей вернулся домой, Алина уже заканчивала готовить ужин – курицу с овощами, его любимое блюдо. Она надеялась, что еда и уютная атмосфера помогут начать разговор без ссоры.
– Ммм, пахнет вкусно, – Сергей вошёл на кухню, улыбаясь. Он обнял её сзади, уткнувшись носом в её волосы. – Как день?
Алина повернулась, глядя ему в глаза. Его тёмные ресницы, чуть взъерошенные волосы – всё это было таким родным. Но внутри всё ещё тлел вчерашний разговор.
– Твоя мама приходила, – сказала она, стараясь говорить спокойно. – Опять. С занавесками.
Сергей нахмурился, отпуская её.
– Серьёзно? – он вздохнул, садясь за стол. – Я же говорил ей вчера, чтобы она не лезла с советами.
– Говорил? – Алина приподняла брови, ставя перед ним тарелку. – И что, помогло? Она принесла шторы, Сережа. Для нашей гостиной. Сказала, что наши «слишком тонкие».
Сергей потёр виски, глядя в тарелку.
– Алин, я поговорю с ней ещё раз, – сказал он. – Обещаю. Просто… ты же знаешь, она не со зла.
– Не со зла? – Алина поставила сковородку на плиту чуть сильнее, чем нужно. – Сережа, она приходит без звонка, решает, что у нас должно быть в доме, критикует всё, что я делаю. Это не помощь. Это… как будто она хозяйка, а я тут временно.
Сергей поднял на неё глаза, и в его взгляде мелькнула боль.
– Алин, не говори так, – тихо сказал он. – Это наш дом. Ты моя жена. Никто тебя не выгоняет.
– Тогда почему я так себя чувствую? – её голос дрогнул. – Почему я каждый раз, слыша звонок, боюсь, что это опять твоя мама с очередной «помощью»?
Сергей молчал, и это молчание резало сильнее любых слов. Алина отвернулась к окну, где метель уже утихла, оставив двор покрытым ровным белым покрывалом.
– Я поговорю с ней, – наконец повторил он. – Завтра. Серьёзно.
На следующий день Алина решила взять выходной. Ей нужно было выдохнуть, привести мысли в порядок. Она поехала к родителям – в их старую квартиру, где всё было знакомо до последней трещины на потолке. Мама, увидев её, сразу поставила чайник.
– Что случилось, Алин? – спросила она, разливая чай по кружкам. – Ты какая-то бледная.
Алина рассказала всё: про визиты Тамары Николаевны, про её «подарки», про то, как Сергей мечется между женой и матерью. Мама слушала молча, лишь изредка кивая.
– Знаешь, – сказала она наконец, – когда мы с твоим отцом только поженились, его мама тоже пыталась всё контролировать. Приходила, учила, как борщ варить, как полы мыть. Я терпела, потому что любила его. Но в один момент сказала: хватит.
– И что ты сделала? – Алина подалась вперёд, сжимая кружку.
– Поговорила с ней. Прямо. Сказала, что уважаю её, но это наш дом, и мы сами разберёмся. Она обиделась, конечно. Месяц с нами не разговаривала. Но потом всё наладилось. Главное – границы обозначить.
– Я пыталась, – вздохнула Алина. – Но она как будто не слышит. А Сережа… он обещал поговорить, но я не верю, что это поможет.
Мама посмотрела на неё с теплом и лёгкой грустью.
– Алин, мужчинам тяжело, когда их разрывает между женой и матерью. Но если ты не поставишь точку, это будет продолжаться вечно.
Алина кивнула, чувствуя, как внутри растёт решимость. Она вернулась домой с твёрдым намерением: если Сергей не поговорит с матерью, она сделает это сама.
Тем временем Сергей действительно решился на разговор. Он заехал к матери после работы. Тамара Николаевна жила в небольшой, но уютной квартире в соседнем районе. В гостиной пахло свежесваренным кофе, а на столе лежала стопка журналов о дизайне интерьеров.
– Мам, нам надо поговорить, – начал Сергей, садясь на диван.
– Ой, Сереженька, что-то серьёзное? – Тамара Николаевна улыбнулась, но в её глазах мелькнула настороженность.
– Да, – он кивнул. – Мам, ты слишком часто приходишь к нам. Без предупреждения. И… ты вмешиваешься в нашу жизнь. Алина расстраивается.
– Расстраивается? – брови свекрови взлетели вверх. – Сереж, я же для вас стараюсь! Вы молодые, вам некогда, а я знаю, как дом в порядке держать.
– Мам, – Сергей повысил голос, – это не твоя квартира. Это наш с Алиной дом. Её родители подарили нам его, чтобы мы строили свою семью. А ты… ты как будто решаешь за нас.
Тамара Николаевна замерла, её лицо стало жёстче.
– Я решаю за вас? – переспросила она. – Сережа, я всю жизнь для тебя делала. А теперь, когда у тебя своя семья, я вдруг лишняя?
– Ты не лишняя, – Сергей покачал головой. – Но ты не даёшь нам жить своей жизнью. Алина чувствует себя не хозяйкой, а гостьей.
– Алина, Алина, – Тамара Николаевна фыркнула. – Может, это она слишком чувствительная? Я же не со зла.
Сергей почувствовал, как внутри закипает злость. Он любил мать, но её слова о жене резали, как нож.
– Мам, – сказал он твёрдо. – Если ты не перестанешь лезть в нашу жизнь, Алина уйдёт. И я не знаю, смогу ли я это пережить.
Тамара Николаевна посмотрела на сына, и впервые в её глазах мелькнула неуверенность.
Алина ждала Сергея дома, нервно теребя край скатерти. Когда он вошёл, она сразу заметила, что он выглядит иначе – решительнее, но и измученная.
– Я поговорил с мамой, – сказал он, садясь рядом. – Сказал, что она должна уважать наши границы.
– И что она? – Алина затаила дыхание.
– Обиделась, – Сергей пожал плечами. – Но, кажется, услышала. Сказала, что подумает.
Алина кивнула, но внутри росло чувство тревоги. Она знала Тамару Николаевну – эта женщина не сдаётся так легко.
– Хорошо, – сказала она. – Посмотрим, что будет дальше.
Но на следующий день всё перевернулось с ног на голову. Утром, когда Алина собиралась на встречу с клиентом, раздался звонок. На пороге стояла Тамара Николаевна, но на этот раз не с пирожками или занавесками. В её руках был ключ – блестящий, новенький, от их квартиры.
– Алин, – сказала она, и её голос был непривычно тихим. – Я вчера подумала… и сделала дубликат ключа. На всякий случай. Если вдруг что-то понадобится, я смогу зайти, помочь…
Алина почувствовала, как кровь стынет в жилах. Дубликат ключа? Без их разрешения? Это был уже просто перебор.
Алина стояла в дверях, глядя на блестящий ключ в руке Тамары Николаевны. Внутри всё кипело, но она заставила себя вдохнуть глубоко, чтобы не сорваться. Утренний свет лился через окно в прихожей, высвечивая снежинки, застрявшие в волосах свекрови.
– Тамара Николаевна, – начала Алина, стараясь говорить спокойно, – зачем вы сделали дубликат ключа?
– Ой, Алинка, не начинай, – свекровь улыбнулась, но в её глазах мелькнула настороженность. – Это же на всякий случай. Вдруг вы уедете, а цветы полить надо? Или труба прорвёт? Я же для вас стараюсь.
– Для нас? – Алина почувствовала, как голос дрожит. – Вы сделали ключ от нашей квартиры. Без нашего разрешения. Это не помощь, это… – она запнулась, подбирая слово, – это нарушение.
Тамара Николаевна нахмурилась, сжимая ключ в руке.
– Нарушение? – переспросила она. – Алина, я мать Сережи. Я имею право заботиться о своём сыне.
– Это не только Сережина квартира, – Алина повысила голос, чувствуя, как терпение лопается, как мыльный пузырь. – Это наш дом. Мой и его. И мои родители подарили его нам, чтобы мы строили свою жизнь. А вы… вы как будто присваиваете его себе!
Тишина повисла в прихожей, тяжёлая, как зимний воздух перед метелью. Тамара Николаевна смотрела на Алину, и в её глазах мелькнуло что-то новое – смесь обиды и удивления.
– Я присваиваю? – тихо сказала она. – Алин, я всю жизнь для Сережи жила. А теперь ты мне говоришь, что я лишняя?
Алина почувствовала укол вины, но тут же отогнала его. Нет, хватит. Она не позволит манипулировать собой.
– Я не говорю, что вы лишняя, – сказала она, глядя свекрови прямо в глаза. – Но вы не даёте нам жить. Приходите без звонка, решаете, что нам нужно, делаете ключи без спроса. Это наш дом, Тамара Николаевна. Наш.
Свекровь открыла рот, чтобы возразить, но тут в прихожую вошёл Сергей. Он только что вернулся с утренней пробежки, щёки раскраснелись от мороза, а в руках был пакет с булочками из пекарни.
– Что тут происходит? – спросил он, переводя взгляд с жены на мать.
Алина молча указала на ключ в руке Тамары Николаевны. Сергей нахмурился.
– Мам, это что? – спросил он, и в его голосе послышалась сталь.
– Сереженька, это просто запасной ключ, – Тамара Николаевна попыталась улыбнуться. – Я подумала, вдруг что…
– Без нашего разрешения? – перебил он. – Мам, я же просил. Просил не лезть в нашу жизнь.
Тамара Николаевна замерла, её лицо побледнело.
– Сережа, – начала она, но он поднял руку, останавливая её.
– Хватит, – сказал он твёрдо. – Мам, я тебя люблю. Но Алина права. Это наш дом. И ты должна уважать наши границы.
После ухода Тамары Николаевны квартира казалась непривычно тихой. Ключ остался на столе – свекровь молча положила его и ушла, не сказав больше ни слова. Алина сидела на диване, глядя на этот маленький кусочек металла, который стал символом всего, что её бесило последние месяцы. Сергей сел рядом, обняв её за плечи.
– Прости, – тихо сказал он. – Я должен был раньше это остановить.
Алина повернулась к нему, её зелёные глаза блестели от слёз, которые она сдерживала.
– Сережа, я не хочу ссориться с твоей мамой, – сказала она. – Но я устала чувствовать себя чужой в своём доме.
– Я знаю, – он кивнул, притягивая её ближе. – И я обещаю, что это больше не повторится. Я поговорю с ней ещё раз. И если она не поймёт… – он запнулся, – я найду способ это исправить.
Алина уткнулась ему в плечо, чувствуя, как напряжение медленно отпускает. Но в глубине души она знала: это не конец. Тамара Николаевна не из тех, кто сдаётся после одного разговора.
Неделя прошла в затишье. Свекровь не появлялась, не звонила, и Алина почти поверила, что буря миновала. Она даже начала наслаждаться своей квартирой – пекла кексы на новой кухне, переставляла цветы на подоконнике, планировала повесить новые фотографии в спальне. Но в пятницу вечером, когда они с Сергеем смотрели фильм, раздался звонок.
– Это мама, – сказал Сергей, глядя на экран телефона. Его голос был напряжённым.
– Ответь, – Алина кивнула, хотя внутри всё сжалось.
Он включил громкую связь, и голос Тамары Николаевны заполнил комнату.
– Сережа, я тут подумала, – начала она, и Алина сразу уловила знакомые нотки – смесь обиды и решимости. – Может, я перееду к вам? У вас же двушка, места хватит. А я помогу с хозяйством, с готовкой…
Алина почувствовала, как кровь стынет в жилах. Переехать? К ним? Она посмотрела на Сергея, ожидая его реакции.
– Мам, – сказал он, и его голос был непривычно твёрдым. – Это плохая идея. У нас с Алиной своя семья. Нам нужно своё пространство.
– Своё пространство? – Тамара Николаевна фыркнула. – Сережа, я же не чужая. Я твоя мать!
– Я знаю, – он вздохнул. – Но мы с Алиной хотим жить вдвоём. Это не значит, что мы тебя не любим. Просто… у нас своя жизнь.
В трубке повисла тишина. Алина затаила дыхание, ожидая взрыва. Но вместо этого Тамара Николаевна сказала:
– Хорошо. Я подумаю.
Когда звонок закончился, Алина посмотрела на мужа с удивлением.
– Ты серьёзно? – спросила она. – Ты правда сказал ей это?
– Да, – Сергей улыбнулся, но в его глазах была усталость. – Я не хочу тебя терять, Алин. А если мама не поймёт, придётся поставить жёсткие рамки.
Прошёл месяц. Тамара Николаевна больше не приходила без предупреждения. Она звонила раз в неделю, спрашивала, как дела, иногда присылала фотографии своих новых кулинарных шедевров. Алина заметила, что свекровь стала осторожнее в словах – никаких советов по шторам или посуде. Но напряжение всё ещё висело в воздухе, как запах дождя перед грозой.
Однажды вечером Сергей вернулся домой с небольшим пакетом.
– Это от мамы, – сказал он, ставя его на стол. – Просила передать.
Алина настороженно открыла пакет. Внутри была коробка с набором керамических кружек – простых, белых, в их с Сергеем стиле. К ним прилагалась записка: «Алина, Сережа, надеюсь, вам понравится. Если что, могу забрать обратно. Тамара».
Алина улыбнулась, чувствуя, как внутри что-то теплеет. Это был маленький шаг, но шаг в правильном направлении.
– Она пытается, – сказал Сергей, глядя на жену. – Я знаю, она не идеальна. Но она правда хочет быть частью нашей жизни.
– Я вижу, – кивнула Алина. – И я не против. Просто… пусть она будет гостьей, а не хозяйкой.
Сергей обнял её, и они долго стояли так, глядя на заснеженный двор за окном.
Спустя ещё пару месяцев Алина и Сергей решили устроить небольшое семейное чаепитие. Они пригласили родителей Алины и Тамару Николаевну. Впервые за долгое время Алина не боялась этого визита. Она сама испекла пирог – яблочный, по рецепту своей мамы, – и поставила на стол новые кружки.
Тамара Николаевна приехала с небольшой корзинкой домашних пирожков, но на этот раз спросила:
– Алин, можно я свои пирожки поставлю? Не помешают?
– Конечно, – улыбнулась Алина. – Они всегда вкусные.
Вечер прошёл на удивление тепло. Родители Алины расспрашивали Тамару Николаевну о её молодости, Сергей шутил, а Алина ловила себя на мысли, что впервые за долгое время чувствует себя дома – по-настоящему.
Когда гости ушли, она села на диван, прижавшись к Сергею.
– Знаешь, – сказала она, – я думала, мы никогда не найдём баланс. Но, кажется, у нас получается.
– Получается, – он поцеловал её в макушку. – Потому что мы семья.
Алина посмотрела на него, потом на их квартиру – их маленький мир, который они отстояли. И подумала, что, может быть, Тамара Николаевна тоже научится уважать их границы.
Рекомендуем: