Глава 65.
Начало 1922 года
- Фрол Матвеич! — Акинфий постучал в дверь сторожки и тут же, не дождавшись ответа, открыл её. — Дома ты?
- Входи, Акиша! — ласково ответил Фрол, не отрываясь от вязания сети.
Акинфий потопал у порога, будто бы сбивая с подошв снег.
- Я, Фрол Матвеич, по делу, - он порыскал взглядом по комнате. — По важному делу.
- Так войди, Акиша, сядь, расскажи, - Фрол отложил в сторону челнок. - Аглаюшка сейчас с девочками рукодельничает, придёт не скоро. Анна, сам знаешь, с Митрием моим умчалась куда-то. Окромя меня услышать тебя некому.
- Ааа… - Акинфий прошёл к столу, сел на лавку. — Я это… Фрол… Матвеич… по делу, значит.
- Так-так, - Фрол понимающе кивнул ему.
- Привидение у нас в кладовых завелось, - решился наконец повар.
- Да ну?! — всплеснул руками старик. — Пугает, окаянный? Ты его крести, крести, Акиша. Враз пропадёт.
- Не помогает. Он же монах!
- Как монах?! — изумился Фрол.
- Ага. Чёрный монах. В темноте и не враз разглядишь его, а он есть. Сперва он всё панихиду служил, меня не трогал.
- Панихиду? Где же? Рядом с тобою, что ли?
- И не понять, где. Слышно только, что молитва звучит настоящая. Какого-то Сисоя поминает, Афиногена, другие всякие имена… - губы Акинфия задрожали, он судорожно сглотнул слюну. — А вчера… вчера меня отпел.
- Как так? — вскочил с лавки Фрол.
- Слышу… преставльшегося раба Божиего Акинфия… вот.
Лицо Акинфия исказилось гримасой.
- Так, может, это какого другого Акинфия отпевали? — предположил Фрол.
- Меня. Я знаю.
Акинфий зарыдал и рухнул на колени перед стариком:
- Фрол Матвеич, спаси! Помолись за меня, чтобы остаться мне живым!
- Помолюсь, помолюсь, голубчик, о твоём здравии! — старик бросился поднимать несчастного. — Встань, встань! Непременно помолюсь я о тебе! А о панихиде не думай! Вздор это всё!
- Мне ведь нельзя помирать! Мать у меня старая и дочки две, и жена. Кто же их кормить будет, если я помру?
- Акиша, не помрёшь, не помрёшь, голубчик! Примерещилось это тебе!
- Нет, Фрол Матвеич… - повар икнул и снова затрясся в рыданиях. — Не примерещилось. Я бы подумал, что сдурел, только он ведь… с места на места мешки перекладывает.
- Какие мешки? — живо спросил Фрол.
- С продовольствием. Я сначала на тебя подумал, что у тебя ключи есть от кладовых, ты и хозяйничаешь. Погрешил я на тебя. Вот только когда тебя арестовали, мешки всё равно пропадали.
- Пропадали? Ты хочешь сказать, что кто-то крадёт детский хлеб?! Что же ты сразу смолчал? Ребята ведь недоедают… Надо было Павлу Иванычу сказать, пусть бы полицию… милицию вызывал. И давно этот призрак у нас ворует?
- Да… Нет… Не надо милицию, Фрол Матвеич! — лицо Акинфия стало испуганным. — Не надо.
- Как же не надо? Ежели кто-то детский хлеб ворует, так его найти надо и наказать примерно!
- Не ворует… Просто перекладывает с места на место.
- Так ты говоришь, что мешки пропадали!
- Это… это пустые мешки пропадали. А хлеб на месте. Ей-богу, на месте хлеб.
- Ну, тогда хорошо, - Фрол сел на место. — Но постой, он же перекладывает мешки зачем-то? Значит, это не дух, а человек. А вдруг украдёт? — Фрол снова вскочил. — Надо сказать Уманскому.
- Нет, нет! Это дух. Точно дух. Я ведь… Когда арестовали тебя, Фрол Матвеич, а мешки снова пропали, я подумал, что это Геся. Ведь он вместе с тобой монастырь готовил. Вот… и я… решил изловить его. Я поставил… капкан…
- Господи Иисусе Христе, помилуй нас… - перекрестился Фрол. — На человека капкан? А если бы кто-то и правда попал в него?
Акинфий опустил голову.
- Что же потом было? — устало спросил Фрол.
- В дверь никто не входил, а зерно из мешка кто-то пересыпал в ларь. Геся стал бы открывать кладовку и обязательно задел бы капкан. Значит, это был не человек. Понимаешь, Фрол Матвеич? Не человек. Это дух. А теперь он меня отпел…
Акинфий горько заплакал.
- За что же он тебя так? — Фрол с жалостью посмотрел на повара.
- Не знаю.
- Я, Акиша, помолюсь за тебя. Только ежели я всей правды не знаю, то и попросить Господа как следует не сумею.
- Какой правды? — Акинфий испуганно вскинул глаза на старика.
- Тебе лучше знать. Только дух монаха просто так на человека не нападёт. Говорил он тебе чего-нибудь? Знак какой-нито давал?
- Говорил, - Акинфий сник.
- Что же говорил?
- Что я обитель оскверняю.
- Вон оно как… Чем же ты её оскверняешь? Или делаешь что грешное? Ты, Акиша, не боись, скажи как есть.
- Я, Фрол Матвеич… - в голосе Акинфия зазвучали усталость и безысходность. - Хлебца немного… для матери старой… взял… и для дочек. Вот он на меня и озлобился. И это… это ведь я… Игнатьеву на тебя показал. Я думал, это ты в кладовке орудуешь, вот гнев мне глаза и застил. Виноват я перед тобой. Не будешь молиться за меня? Ну и ладно. Можешь заявить на меня в милицию или в чеку. Всё равно отпел меня монах. Конец мне. А беспризорников этих я ненавижу, пускай бы передохли они все. Пошёл сюда, чтобы семью прокормить, другого места не нашёл, вот и согласился.
Акинфий встал и пошёл к двери.
- Постой, Акиша! — сердце Фрола сжалось от вида согнувшейся несчастной фигуры повара. — Я на тебя зла не держу, не думай. Чего Бог не допустит, того не случится. Ежели попустил Он мне быть арестованным, значит, на то Его святая воля. Молиться за тебя я непременно буду. Что же, семейство твоё шибко бедствует?
Подушкин замер, не веря своим ушам.
- На вот, Акиша! — старик вынес из-за занавески несколько купюр. — Купишь хлебца немного. А у ребят не бери, грех это. Спросится за это с тебя на Страшном суде. Не пачкай душеньку свою, Христа ради.
- Что это? — Акинфий медленно повернулся к старику, лицо его было бледно.
- Жалованье моё за два месяца. Видишь, нам с Аглаей много не нужно. Хлеб нам полагается от приюта, рыбку я сам наловлю, сколь потребно. Что ещё нужно старикам? Возьми, сделай милость!
Акинфий закричал и, схватившись за голову, кинулся прочь.
Фрол вздохнул, убрал деньги, подошёл к иконам:
- Вот, Господи, искушение мне выпало. Говорит человек, что оклеветал меня перед властью, погубить меня хотел, но я это и прежде знал и обиды на него не держал. Как Ты, Господи, молился за тех, кто распинал Тебя, так и я помолюсь за Акишу, ибо обуревают его духи нечистые, лишают разума. Про то, что хлеб у детей отнимает, были у меня подозрения, да я им верить не хотел. Прости ему, Господи, ведь не для себя он, а для семьи своей крал. Говорит он, что капкан ставил на вора. Благодарю Тебя, Господи, что не дал греху совершиться, что отвёл беду от человека, который мог в этот капкан попасть. Говорит Акинфий, что деток ненавидит. Вот тут и искушение мне, вот тут и испытание, тут и смущение душе моей. Не стану я, Господи, его за это осуждать и презирать, не стану душу свою пачкать. Но молю Тебя, Господи, помоги ему найти другое место. Чтобы платили там жалованье хорошее, чтобы не было нужды ему обирать сирот, чтобы ушли из души его злоба и ненависть. Даруй ему, Господи, долгоденственное и благоденственное житие, мирная Твоя и премирная блага*.
--------
* Мирные блага в контексте православия — это земные блага, такие как здоровье, честь, богатство и другие. Премирные блага — это блага высшего мира, небесные блага, которые включают вечное блаженство, прощение грехов, дары Святого Духа.
--------
Молился Фрол, и уходили из души его возмущение и гнев. Заполнялось сердце его любовью и жалостью. Вот ведь как человека бесы мутят, покоя ему не дают, гонят его грехи творить, обрекать себя на вечные муки! А Ты, Господи, не отринь его, ведь неплохой он человек. Помоги ему, Господи, оставить обиды свои. Не любит он беспризорников — так, верно, видел от них дурное. Может, дом ему обнесли, а может, в тёмном переулке остановили его. Про мать старую вспомнил — заботливый сын он, значит, печётся о благе старушки. Про дочек говорил — выходит, отец добрый. Много ли отцов так о детях своих нынче радеет? Нееет, Господи, как ни посмотри, а хорошего в Акинфии больше. Ради того хорошего ты, Господи, не оставь его, молю Тебя.
В дверь постучали. Тихо постучали, несмело.
- Входите! — крикнул Фрол, сел на лавку.
На пороге появилась Марья Георгиевна.
- Я, Фрол Матвеевич… к Вам, - она несмело топталась у порога.
- Милости просим, матушка, Марья Георгиевна! — Фрол отложил челнок, взятый было в руку, поднялся навстречу гостье.
Та вошла, села на лавке, зябко кутаясь в большую латаную шаль.
- По холоду пробежали, озябли. Чайку вот выпейте, согрейтесь! Обещал я вам самовар приносить, а не всегда исполняю, каюсь.
Фрол налил в жестяную кружку кипятка из большого чайника, певшего на печи, добавил травяной заварки, поставил перед гостьей.
- Ну что вы, Фрол Матвеевич, мне ведь целого самовара и не нужно, - Марья Георгиевна обхватила ладонями кружку, грея их. — Я посоветоваться пришла.
- Смогу ли чем помочь? — Фрол сел на лавку, уже догадываясь, о чём пойдёт речь.
- Сможете. Я о Дуняше. Фрол Матвеевич, я в отчаянии… - на глазах женщины появились слёзы. — Не получается ведь у меня ничего.
- Что так? Сквернословит?
- Фрол Матвеевич, откуда в малом ребёнке столько грязи? Если бы только сквернословила… Она впитала в себя всё самое дурное, что видела на улице. Она не слушает меня, она шарит по чемоданам, когда меня нет, она вытащила брошь… подарок мужа… и выменяла на неё кусок хлеба для брата. Она порвала фотографию моего сына… - Марья Георгиевна разрыдалась. — Моего единственного сыночка Алёшеньки. Я уже не знаю, чего ждать от неё дальше. Она задирает подол, она говорит скабрёзные вещи, она замечает то, что ей замечать рано. Что мне делать? Что мне делать?
- Поговорить с Павлом Иванычем, чтобы нашёл Дуняшке место среди девочек? — Фрол выжидающе смотрел на неё.
- Нет, что вы! Я не за тем ведь пришла. Я должна справиться с этой бедой. Но… чем дальше, тем больше неприязни у меня к ней. Боюсь, что я начну её ненавидеть. Помогите мне, Фрол Матвеевич!
- Хорошо, что вы Дуняшу не отсылаете от себя, - кивнул Фрол. — Горе ваше понятно мне, только и вы её понять должны. Её душа с малых лет этой грязью напитывалась. Разве же она омоется так сразу? Нет, это дело долгое. Представьте кувшин, наполненный всякой мутью. Перевернуть его нельзя, можно только наливать понемногу чистой воды. Скоро ли очистится? Не скоро. Но ежели бросить затею, то не очистится вовсе. За брошь вы простите её, ведь она не о своих желаниях пеклась, она брата накормить посытнее хотела.
- Заботливая, - сквозь горькие слёзы сказала Марья Георгиевна.
- Заботливая, - согласился Фрол. — Любит брата, за него и отдаёт душу. В воровстве она греха не видит, её улица так воспитала. Фотокарточку порвала… Может быть, она случайно? Или напомнила ей карточка о ком-то? Одним словом, нельзя судить об этом деле достоверно. Карточку, если вы обрывки не выкинули, можно в Омске поправить. Прежней уже не будет, говорить нечего, но лицо сына рассмотрите.
- Я эту карточку всякий раз перед сном целовала, доброй ночи сыночку моему желала, будто живому.
- Оттого, видно, и попустил Господь, чтобы Дуняша карточку порвала, что карточка эта вам живое дитя заслонило. По сыну вы тоскуете, только он-то уже в лучшем мире, ему тоска ваша совсем не в радость. Не рвите себе душу, Марья Георгиевна, отпустите Алексея. Вам Господь другое дитя послал. Трудно вам? А легко ли вы носили Алёшу? Рожали в муках, ночами не спали. Сколько сил приложили, чтобы достойным человеком его вырастить! Вот и с Дуняшей так же. Сейчас тяжко, да потом радоваться будете.
Марья Георгиевна вздохнула, утёрла слезу:
- Тогда со мною был Серёжа. Теперь я одна.
- Не одна. С вами всегда был и есть Господь. Он вам и послал Дуняшу, чтобы было кого любить, о ком заботиться. И мы всегда рядом с вами. Вы, Марья Георгиевна, приходите вечерами к нам. Мы с Аглаей Петровной очень рады будем. Давно в нашем доме маленькие дети не барагозили!
- Можно? — улыбнулась Марья Георгиевна. — Сегодня же будем у вас с Дуняшей.
- Приходите непременно!
После ухода гостьи Фрол заторопился — надо бы успеть до вечера проверить ловушки. Самодельные лыжи ходко бежали по старой колее, и скоро уже старик доставал из плетёного коша трепыхающегося тетерева.
- Как добыча, Фрол Матвеевич? — раздалось за его спиной.
- А, Сергей! — старик с улыбкой повернулся к монаху. — Да вот есть одна тетёрка. Ещё за оврагом посмотрю и в ельнике.
- За оврагом лиса твоего петушка украла и ловушку разодрала. Я поправил, но пока что там пусто, не ходи.
- Что же, спасибо тебе, брат Севериан, за помощь.
- Не благодари, Фрол Матвеич, не тебе я помогал, о ребятишках думал. Господь им ещё пуд пшена послал, а вот как передать его в приют, не знаю, - Сергей лукаво усмехнулся в усы.
- Эка… Как мешки Акинфию перекладывать, ты знаешь, а как пшено передать — нет, - засмеялся Фрол. — Ну-ка, расскажи, зачем ты повара отпел?
- Куда мне… - хмыкнул Сергей. — Я простой монах. Мне отпевать не по чину.
- А кто же тогда его? Не померещилось же ему!
- Это иеромонах Антоний поминает усопших братий.
- Где?! В монастыре?! — поразился Фрол.
- Под монастырём склепы, в которых мощи усопших лежат. Там брат Антоний и служит.
- Значит, Акинфий — это монах?!
- Истинно говорю, монах. Годов сорок назад преставился. А повар ваш, выходит, подумал, что это его кто-то отпел? — Сергей тихо засмеялся, тут же перекрестился торопливо, виновато взглянув на небо. — Ты только, Фрол Матвеич, никому…
- Не скажу, не тревожься. А кто его мешки перекладывает?
- Мешки — моих рук дело.
- Гляди, он капканы ставит на того, кто по кладовкам шарит.
- Буду осторожнее. Однако я в его двери не хожу, мне это без надобности.
- Уж не сквозь стены ли просачиваешься?
- Почти что так, - засмеялся Сергей. — Я бы пшено поставил в кладовой, но боюсь, что повар его себе присвоит.
- Давал я ему сегодня денег, чтобы купил домой продовольствия, так он отказался, - вздохнул Фрол.
- Видно, совсем плохо у них. Слыхал я, как он плакал, что маменька и дочки голодают.
- О ближних своих заботится. Добрый человек, только от Бога отбился, вот ноги его на дурную дорожку и свернули.
- Вот что. Пусть он возьмёт этого пшена сколько хочет! — брови Сергея сошлись в одну линию, а лицо стало озабоченно-деловым. — Детям мы ещё найдём. И мёду я принесу, пусть один корчик возьмёт родным.
… Фрол шёл домой и улыбался. В мешке его лежали тетерев и заяц, а в душе царили радость и благодарность к Всевышнему. Всё хорошо складывается, всё по-доброму. А без маленьких огорчений в жизни не бывает. Через эти маленькие скорби человек-то и очищается, через них и возрастает духом своим, через них и обретает Царствие небесное.
Продолжение следует... (Главы выходят раз в неделю, обычно по воскресеньям)
Предыдущие главы: 1) В пути 64) Ты как батя нам
Если по каким-то причинам (надеемся, этого не случится!) канал будет
удалён, то продолжение повести ищите на сайте Одноклассники в группе Горница https://ok.ru/gornit