– Катя, ты серьёзно? – Артём замер в дверях, всё ещё держа в руках ключи от машины. Его тёмные волосы были слегка взъерошены после долгого дня, а лицо выражало смесь усталости и неверия. – Ты правда ставишь мне ультиматум?
– Да, Артём, – она скрестила руки на груди, стараясь не сорваться на крик. – Я устала. Устала быть на втором месте после твоих родителей. Устала, что наш дом – это их второй офис. Устала отменять свои планы, потому что твоя мама решила, что нам срочно нужно ехать к ним на дачу!
Артём бросил ключи на тумбочку в прихожей и шагнул к жене, но она отступила назад, словно устанавливая невидимую стену.
– Ты преувеличиваешь, – сказал он, стараясь говорить спокойно. – Они же просто хотят быть частью нашей жизни.
– Частью? – Катя горько усмехнулась. – Они не часть, они – центр! Твоя мама звонит каждый день, твой папа уже трижды переставлял мебель в нашей гостиной, потому что, видишь ли, «так лучше фэн-шуй»! А ты... ты даже не пытаешься их остановить!
Катина грудь вздымалась от учащённого дыхания, пальцы нервно теребили край её свитера. Они стояли в их маленькой, но уютной квартире в спальном районе Екатеринбурга. За окном шёл мелкий октябрьский дождь, стуча по подоконнику, будто подчёркивая напряжение в комнате. Эта квартира была их гордостью: три года копили, брали ипотеку, выбирали каждую мелочь – от цвета обоев до формы дверных ручек. Но последнее время Катя всё чаще чувствовала, что это не её дом, а филиал дома родителей Артёма.
Они с Артёмом поженились два года назад. Двадцать восемь лет, оба с высшим образованием, он – инженер в строительной компании, она – дизайнер интерьеров, работающая на фрилансе. Их жизнь казалась идеальной: общие мечты, планы на ребёнка через пару лет, поездка на море следующим летом. Но была одна проблема, о которой Катя не подозревала до свадьбы: родители Артёма, Галина Ивановна и Виктор Павлович, считали себя неотъемлемой частью их семьи. И не просто частью – главными сценаристами их жизни.
– Катя, они мои родители, – Артём развёл руками, словно это всё объясняло. – Я не могу просто сказать им: «Не приходите».
– Почему? – её голос стал тише, но от этого только острее. – Почему ты не можешь сказать: «Мама, папа, мы взрослые люди, у нас своя жизнь»?
Он открыл было рот, но замолчал, не находя слов. Вместо ответа шагнул к дивану и рухнул на него, потирая виски.
– Потому что это не так работает, – наконец выдавил он. – Они растили меня, всю жизнь для меня делали всё. Я не могу их обидеть.
– А меня ты можешь? – Катя посмотрела на него так, будто видела впервые. – Знаешь, что было сегодня? Твоя мама позвонила и сказала, что в эти выходные мы едем к ним на дачу. Не спросила, а сказала. А когда я напомнила, что у нас билеты в театр, она ответила: «Ой, Катя, театр подождёт, а картошку копать надо». Картошку, Артём!
Он поднял голову, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на вину.
– Я поговорю с ней, – тихо сказал он. – Обещаю.
– Ты уже сто раз обещал, – Катя покачала головой. – И ничего не меняется.
Она отвернулась к окну, где дождь рисовал узоры на стекле. Вспомнилось, как месяц назад Галина Ивановна приехала «помочь» с уборкой и переложила все вещи в шкафу, потому что «Катя неправильно хранит одежду». Или как Виктор Павлович без спроса притащил в их гостиную старый комод из своего гаража, заявив, что «он идеально впишется». А Артём только улыбался и говорил: «Ну, они же от души».
Катя любила Артёма. Его доброту, его смех, его умение находить общий язык с любым человеком. Но эта доброта становилась её личным адом, когда дело касалось его родителей. Они были везде: в их планах, в их доме, в их разговорах. Даже в их спальне, когда Галина Ивановна как-то раз без стука вошла, чтобы «проверить, хорошо ли застелена кровать».
– Я устала, – повторила Катя, глядя в пол. – Я хочу жить в своём доме, а не в пристройке к жизни твоих родителей.
– Катя, давай не будем ссориться, – Артём встал и попытался обнять её, но она снова отступила. – Я всё исправлю.
– Как? – она резко повернулась к нему. – Как ты исправишь то, что твоя мама уже решила, что мы должны делать в эти выходные? Или то, что твой папа вчера звонил и требовал, чтобы ты помог ему с машиной, хотя ты обещал мне, что мы поедем за город вдвоём?
Артём молчал. Тишина была тяжёлой, как мокрый асфальт за окном.
– Я не знаю, – наконец признался он. – Но я попробую.
Катя посмотрела на него долгим взглядом. Ей хотелось верить, что он действительно попробует. Но в глубине души она знала: без решительных шагов ничего не изменится. А решительности в Артёме, когда дело касалось его родителей, никогда не хватало.
На следующий день Галина Ивановна заявилась с утра. Она вошла в квартиру с привычной уверенностью, неся в руках пакет с домашними пирожками.
– Доброе утро, молодёжь! – её голос был звонким, как колокольчик на школьном звонке. – Я тут пирожков напекла, с капустой и мясом. Катя, ты же не против? А то я знаю, ты всё на своих диетах сидишь.
Катя, которая как раз пила кофе за кухонным столом, сжала кружку так, что пальцы побелели.
– Спасибо, Галина Ивановна, – выдавила она. – Очень мило с вашей стороны.
– Да чего там, – свекровь махнула рукой, ставя пакет на стол. – Артёмчик, ты бы помог мне с сумками, я ещё рассаду для дачи привезла. Надо в багажник загрузить, завтра поедем копать.
Катя бросила взгляд на Артёма. Он стоял в дверях кухни, явно не зная, куда деться от неловкости.
– Мам, мы же договаривались, что в эти выходные у нас свои планы, – осторожно начал он.
– Ой, какие планы! – Галина Ивановна рассмеялась, будто он пошутил. – Театр ваш никуда не денется. А картошка ждать не будет, сама себя не выкопает.
Катя почувствовала, как внутри всё закипает. Она медленно поставила кружку на стол и посмотрела на мужа.
– Артём, – её голос был ровным, но в нём чувствовалась сталь. – Ты обещал.
Он замялся, переводя взгляд с жены на мать.
– Мам, давай обсудим, – сказал он наконец. – Может, мы на следующей неделе на дачу съездим?
– На следующей неделе дожди обещали, – отрезала Галина Ивановна. – И потом, я уже всё распланировала. Папа ваш ждёт, он один не справится.
Катя встала из-за стола, чувствуя, как сердце колотится.
– Я пойду прогуляюсь, – сказала она, хватая куртку. – Мне нужно подышать.
– Катя, подожди, – Артём шагнул за ней, но она уже была в коридоре.
– Не надо, – бросила она через плечо. – Обсуди с мамой. Ты же всегда так делаешь.
Улица встретила её холодным ветром и запахом мокрых листьев. Катя шла по тротуару, не замечая, куда идёт, просто чтобы не оставаться в той квартире, где её голос будто не слышен. Она вспоминала, как ещё год назад всё было иначе. Они с Артёмом смеялись над глупыми сериалами, планировали ремонт, мечтали о путешествиях. А теперь? Теперь каждый разговор заканчивался его родителями.
Она остановилась у небольшого парка, где они с Артёмом когда-то гуляли, держась за руки. Села на скамейку, глядя на детей, бегающих по площадке, и подумала: «Я так больше не могу».
Вернувшись домой через пару часов, Катя застала Артёма на кухне одного. Галина Ивановна ушла, оставив после себя запах пирожков и лёгкое чувство хаоса.
– Где мама? – спросила Катя, снимая куртку.
– Уехала, – Артём выглядел подавленным. – Я сказал ей, что мы не поедем на дачу.
Катя замерла, не веря своим ушам.
– Правда?
– Правда, – он кивнул, но в его голосе не было радости. – Она, конечно, обиделась. Сказала, что я неблагодарный сын. Но я... я правда пытаюсь, Катя.
Она посмотрела на него, чувствуя, как внутри борются облегчение и сомнение.
– Это хорошо, – тихо сказала она. – Но это только один раз. А что будет завтра? Или через неделю, когда она снова придумает, что нам делать?
Артём молчал, глядя в пол. И в этой тишине Катя поняла, что одного раза недостаточно.
На следующий день она решилась.
– Я уезжаю, – сказала она, стоя в спальне с чемоданом в руках.
Артём, только что вернувшийся с работы, застыл в дверях.
– Куда? – его голос был хриплым от удивления.
– К родителям, – Катя продолжала складывать вещи, стараясь не смотреть на него. – На пару недель. Мне нужно время, чтобы понять, как нам жить дальше.
– Катя, не надо, – он шагнул к ней, но остановился, увидев её взгляд. – Мы же можем всё обсудить!
– Мы обсуждали, – она покачала головой. – Много раз. Но ничего не меняется. Я не хочу быть той, кто постоянно уступает. Я хочу быть твоей женой, а не приложением к твоим родителям.
Он смотрел на неё, и в его глазах было столько боли, что Кате на секунду захотелось бросить чемодан и обнять его. Но она знала: если сейчас отступит, ничего не изменится.
– Я люблю тебя, – тихо сказала она. – Но я не могу так больше. Подумай, что для тебя важнее – твоя родня или наша семья.
Она вышла из квартиры, оставив его одного среди их вещей, их жизни, их мечт. И в этот момент никто из них не знал, что ждёт их дальше…
Катя сидела на диване в гостиной родительского дома, обхватив колени руками. За окном в небольшом городке под Екатеринбургом шёл всё тот же мелкий дождь, будто погода решила стать саундтреком её жизни. Мама, Светлана Николаевна, поставила перед ней кружку с травяным чаем, пахнущим мятой и детством.
– Катюш, ты поешь хоть что-нибудь, – мягко сказала мама, садясь рядом. – С утра ни крошки во рту.
– Не хочу, – Катя покачала головой, глядя в пол. – Не лезет.
Светлана Николаевна вздохнула, поправив очки на переносице. Её тёплые, чуть шершавые руки легли на плечо дочери.
– Рассказывай, что стряслось, – тихо попросила она. – Ты приехала вчера, как тень, слова не вытянешь.
Катя сжала губы, чувствуя, как в горле снова встаёт ком. Она не хотела плакать – хватит, наплакалась уже в поезде. Но слова мамы, её мягкий голос, будто открыли шлюз.
– Это Артём, – начала она, глядя на кружку, словно та могла подсказать, как всё объяснить. – Точнее, не он… его родители. Они… они везде, мам. В нашей квартире, в наших планах, в нашей жизни. Я будто не хозяйка в своём доме.
– Ну, свекровь – это всегда непросто, – мама усмехнулась, но тут же посерьёзнела, увидев, как Катя напряглась. – А Артём что? Неужели не видит, что тебе тяжело?
– Видит, – Катя горько улыбнулась. – Но ничего не делает. Или делает, но так… вполсилы. Обещает поговорить с ними, а потом всё равно соглашается на их «давай на дачу», «давай к нам на ужин». А я… я просто не могу больше.
Она замолчала, вспоминая, как вчера, собирая чемодан, пыталась не смотреть на Артёма. Его растерянное лицо, его «Катя, не надо» – всё это до сих пор стояло перед глазами. Она уехала, чтобы встряхнуть его, чтобы он понял, что она серьёзна. Но теперь, сидя здесь, в тишине родительского дома, она вдруг подумала: а что, если он не выберет её?
– Я поставила ему условие, – тихо призналась Катя. – Сказала: либо твоя родня, либо я. И уехала.
Светлана Николаевна нахмурилась, но не стала осуждать. Вместо этого она взяла руку дочери и сжала её.
– Это смелый шаг, дочка. Но ты уверена, что готова к любому его выбору?
Катя замерла. Этот вопрос она задавала себе всю ночь, ворочаясь на узкой кровати в своей старой комнате. Готова ли она? Любит ли она Артёма настолько, чтобы простить, если он снова выберет родителей? Или настолько, чтобы уйти, если он не сможет поставить её на первое место?
– Не знаю, – честно ответила она. – Но я не могла остаться. Это как… как будто я растворяюсь в их семье. Я не хочу быть просто «женой Артёма», которая всегда на подхвате у его мамы.
Мама кивнула, словно всё поняла без лишних слов.
– Тогда дай ему время, – сказала она. – И себе тоже. Иногда расстояние помогает разобраться.
Катя кивнула, но внутри всё сжималось от тревоги. А что, если время ничего не изменит?
Тем временем в Екатеринбурге Артём сидел на кухне их с Катей квартиры, глядя на пустую кружку, которую она забыла на столе перед уходом. Телефон молчал – Катя не отвечала на звонки и сообщения. Он написал ей вчера вечером: «Пожалуйста, поговори со мной», но в ответ – тишина.
Квартира казалась непривычно пустой. Без Катиного смеха, без её привычки напевать под нос, пока готовит ужин, без её тёплых объятий. Артём вдруг понял, что уже не помнит, когда они в последний раз были по-настоящему вдвоём – без звонков от мамы, без внезапных визитов отца, без их бесконечных «советов».
Он встал, прошёлся по комнате, остановился у окна. Дождь всё лил, и город за стеклом казался серым и чужим. Вчера, после ухода Кати, он полночи не спал, прокручивая в голове её слова: «Подумай, что для тебя важнее – твоя родня или наша семья».
Артём любил родителей. Галина Ивановна и Виктор Павлович были для него опорой всю жизнь. Мама, которая всегда знала, как лучше, которая готовила его любимые котлеты и звонила каждый вечер, чтобы убедиться, что он поел. Папа, который научил его чинить машину и всегда был готов помочь, даже если Артём не просил. Но Катя… Катя была его домом. Его смехом. Его будущим.
Он вспомнил, как они с Катей мечтали о ребёнке. Как она, смеясь, рисовала в блокноте эскизы детской комнаты. Как они спорили, кто будет вставать ночью к малышу. А теперь? Теперь она уехала, и он даже не знал, вернётся ли.
Звонок в дверь вырвал его из мыслей. На пороге стояла Галина Ивановна с неизменным пакетом в руках.
– Артёмчик, я тут суп сварила, – она прошла в прихожую, не дожидаясь приглашения. – Ты же голодный, поди, без Кати. Где она, кстати? Опять на своей фрилансерской работе зависла?
Артём сжал кулаки, чувствуя, как внутри нарастает раздражение.
– Мам, Катя уехала, – сказал он, стараясь говорить спокойно.
– Уехала? – Галина Ивановна вскинула брови. – Куда это?
– К родителям, – он отвернулся, чтобы не видеть её удивлённого лица. – Мы… поссорились.
– Ох, молодёжь, – свекровь покачала головой, ставя пакет на стол. – Из-за чего хоть?
Артём глубоко вдохнул. Он знал, что этот разговор неизбежен, но всё равно не был готов.
– Из-за вас, – тихо сказал он. – Из-за того, что вас с папой… слишком много в нашей жизни.
Галина Ивановна замерла, её рука с кастрюлей остановилась на полпути к плите.
– То есть как это – из-за нас? – в её голосе появилась обида. – Мы что, мешаем вам жить? Я, между прочим, всю жизнь для тебя старалась, а теперь я – причина ваших ссор?
– Мам, дело не в том, что ты старалась, – Артём повернулся к ней, чувствуя, как слова рвутся наружу. – Дело в том, что ты не даёшь нам жить своей жизнью. Ты решаешь, куда нам ехать, что нам делать, как нам мебель ставить. А Катя… она не может так. И я, если честно, тоже устал.
Галина Ивановна открыла рот, но тут же закрыла, словно слова застряли в горле. Впервые за долгое время она выглядела растерянной.
– Я просто хотела помочь, – наконец сказала она, и в её голосе было больше обиды, чем гнева. – Вы молодые, неопытные. А мы с папой знаем, как лучше.
– Мам, мы не дети, – Артём покачал головой. – Нам не нужно, чтобы вы решали за нас. Мы хотим сами строить свою жизнь.
– И что, теперь я вообще не должна приходить? – она скрестила руки на груди. – Не звонить, не спрашивать, как дела?
– Нет, – он вздохнул, пытаясь подобрать слова. – Я не говорю, что ты не нужна. Но нам нужно пространство. Своё. Где мы с Катей – главные.
Галина Ивановна молчала, глядя на сына. Её глаза, всегда такие уверенные, теперь были полны сомнений.
– Я поговорю с папой, – наконец сказала она. – Но ты подумай, Артём. Если твоя Катя ставит такие ультиматумы, может, это не ты должен выбирать, а она?
Она ушла, оставив суп на столе и тяжёлую тишину в квартире. Артём смотрел на кастрюлю, чувствуя, как её слова врезаются в сознание. А что, если мама права? Что, если это Катя слишком требовательна?
Катя тем временем пыталась отвлечься. Она помогала маме на кухне, гуляла с отцом по парку, даже сходила с подругой детства в кафе. Но мысли всё равно возвращались к Артёму. Она проверяла телефон чаще, чем хотела бы признаться. Его сообщения – короткие, но искренние – приходили каждый день:
«Катя, я скучаю. Давай поговорим».
«Я сказал маме, что нам нужно меньше вмешиваться. Она обиделась, но, кажется, поняла».
«Пожалуйста, напиши, как ты».
Она не отвечала. Не потому, что не хотела, а потому, что боялась. Боялась, что он снова пообещает, но ничего не изменится. Боялась, что её сердце дрогнет, и она вернётся в ту же ловушку.
На третий день в родительском доме она сидела в своей старой комнате, листая альбом с фотографиями. Вот они с Артёмом на свадьбе – смеются, танцуют, такие счастливые. Вот они в отпуске на Байкале – он обнимает её, а она щурится от солнца. Вот они в их новой квартире, красят стены, перемазанные краской и хохочущие.
– Я не хочу его терять, – прошептала она, прижимая альбом к груди. Но в тот же момент подумала: «А что, если он уже выбрал?»
Её размышления прервал звонок. Номер был незнакомый.
– Алло? – Катя ответила, ожидая услышать очередного менеджера из банка.
– Катя? Это Галина Ивановна, – голос свекрови был непривычно тихим. – Нам нужно поговорить.
Катя замерла, чувствуя, как сердце заколотилось.
– О чём? – спросила она, стараясь звучать спокойно.
– Об Артёме. И о нас с Виктором Павловичем. Я… я хочу извиниться.
Катя чуть не выронила телефон. Извиниться? Галина Ивановна? Женщина, которая всегда была уверена в своей правоте?
– Я слушаю, – только и смогла сказать Катя.
– Я не понимала, как сильно вмешиваюсь в вашу жизнь, – продолжала свекровь. – Артём… он прямо сказал мне, что ты уехала из-за нас. И я… я хочу всё исправить.
Катя молчала, не зная, верить ли этим словам. Галина Ивановна всегда умела говорить то, что от неё ждут. Но что-то в её голосе – лёгкая дрожь, неуверенность – заставило Катю задуматься.
– Я не знаю, что сказать, – честно призналась она. – Я просто хочу, чтобы у нас с Артёмом была своя жизнь.
– Я понимаю, – ответила Галина Ивановна. – И я обещаю, что мы с Виктором Павловичем будем… сдержаннее. Не будем лезть без спроса. Но, Катя… Артём без тебя сам не свой.
Эти слова задели что-то внутри. Катя вспомнила его лицо, когда она уходила. Его «Катя, не надо». Его сообщения.
– Я подумаю, – сказала она наконец. – Спасибо, что позвонили.
Повесив трубку, она долго сидела, глядя в окно. Разговор со свекровью был неожиданным, но он не решил главного вопроса: изменится ли Артём? Сможет ли он поставить их семью на первое место?
Артём тем временем решился на ещё один шаг. Он поехал к родителям – в их аккуратную двушку на окраине города, где всё было знакомо с детства: запах маминых пирогов, папины инструменты в углу, старый телевизор, бормочущий новости.
– Сынок, ты чего такой хмурый? – Виктор Павлович отложил газету, глядя на Артёма поверх очков.
– Пап, нам надо поговорить, – Артём сел напротив отца. – Серьёзно.
Галина Ивановна, возившаяся на кухне, выглянула в комнату.
– Что стряслось? – спросила она, вытирая руки полотенцем.
– Я про Катю, – начал Артём. – И про нас. Я… я не хочу её потерять. Но из-за того, что мы не можем найти баланс, она уехала. И я не знаю, вернётся ли.
Виктор Павлович нахмурился, а Галина Ивановна села рядом, её лицо стало серьёзным.
– Я звонила ей сегодня, – призналась она. – Хотела извиниться.
Артём удивлённо посмотрел на мать.
– Правда? И что она?
– Сказала, что подумает, – Галина Ивановна вздохнула. – Но, Артём, ты должен понимать: она права. Мы… мы, наверное, слишком много на себя брали.
– Это точно, – кивнул Виктор Павлович. – Я вот вчера подумал: а ведь мы с твоей мамой тоже когда-то начинали свою жизнь. И моя мать, царство ей небесное, тоже любила лезть с советами. Мы с ней даже пару раз ссорились из-за этого.
Артём слушал, чувствуя, как внутри растёт надежда. Если даже отец, всегда молчаливый и сдержанный, это понимает…
– Я хочу, чтобы Катя вернулась, – сказал он. – Но для этого мне нужно, чтобы вы… чтобы мы все договорились. Я не хочу выбирать между вами и ею. Но если придётся, я выберу её.
Галина Ивановна вздрогнула, но промолчала. Виктор Павлович положил руку ей на плечо.
– Сын, мы не хотим, чтобы ты выбирал, – сказал он. – Мы любим Катю. Она хорошая девочка. И мы готовы… ну, отступить немного. Не лезть, пока вы сами не позовёте.
Артём кивнул, чувствуя, как тяжёлый ком в груди начинает растворяться. Но в тот же момент он понял, что разговор с родителями – это только половина дела. Главное – вернуть Катю. И доказать ей, что он готов меняться.
Он достал телефон и набрал её номер. После нескольких гудков она ответила.
– Артём? – её голос был усталым, но в нём не было злости.
– Катя, – он глубоко вдохнул. – Я поговорил с родителями. Они обещали не вмешиваться. Но я хочу, чтобы ты знала: я выбираю тебя. Всегда буду выбирать тебя.
На другом конце линии повисла тишина. Артём затаил дыхание, ожидая ответа. И в этот момент он ещё не знал, что ждёт их дальше – новый поворот, который перевернёт всё с ног на голову…
Катя сидела на старой деревянной скамейке в саду родительского дома, сжимая телефон в руках. Голос Артёма всё ещё звучал в ушах: «Я выбираю тебя. Всегда буду выбирать тебя». Эти слова были такими, какими она мечтала их услышать, но вместо облегчения в груди росла тревога. Она хотела верить ему, хотела вернуться домой, обнять его и забыть последние дни, как страшный сон. Но что-то внутри шептало: а вдруг это просто слова? Вдруг через неделю всё вернётся на круги своя?
Дождь перестал, и воздух пах сырой землёй и опавшими листьями. Катя смотрела на яблоню, под которой в детстве качалась на качелях, и пыталась понять, чего она хочет. Вернуться? Или дать себе ещё время? Она знала, что любит Артёма. Но любовь не должна быть такой тяжёлой, правда?
– Катюш, ты замёрзнешь, – из дома вышла Светлана Николаевна, неся тёплый плед. – Накинь, а то простынешь.
Катя послушно укуталась в плед, чувствуя, как тепло разливается по плечам.
– Мам, он звонил, – тихо сказала она. – Сказал, что поговорил с родителями. Что они больше не будут вмешиваться. И что он… выбирает меня.
Светлана Николаевна присела рядом, её глаза внимательно изучали лицо дочери.
– И что ты чувствуешь? – спросила она.
Катя вздохнула, теребя край пледа.
– Не знаю. Хочу верить, но… боюсь. Боюсь, что он опять поддастся. Что его мама найдёт способ влезть в нашу жизнь, а он не сможет ей отказать.
Мама помолчала, глядя на мокрую траву под ногами.
– Знаешь, когда мы с твоим отцом только поженились, его мать тоже была… активной, – она усмехнулась, вспоминая. – Приходила, учила, как борщ варить, как мебель ставить. Я злилась, но молчала – не хотела ссориться. А потом однажды не выдержала, собрала вещи и уехала к подруге на три дня.
Катя удивлённо посмотрела на мать.
– Серьёзно? Ты никогда не рассказывала.
– А зачем? – Светлана Николаевна пожала плечами. – Это было давно. Но знаешь, что тогда произошло? Твой отец приехал за мной. Сказал, что поговорил с матерью и что я для него – главное. И он правда это доказал. Не сразу, но со временем мы нашли баланс.
Катя молчала, переваривая услышанное. Ей хотелось, чтобы у них с Артёмом было так же. Но что, если он не сможет?
– Я подумаю, – наконец сказала она. – Но пока… пока останусь здесь ещё на пару дней.
Мама кивнула, не настаивая.
– Главное, не торопись. Решение должно быть твоим.
В Екатеринбурге Артём пытался держать себя в руках. После разговора с Катей он чувствовал себя одновременно легче и тяжелее. Легче – потому что она хотя бы ответила, не отмахнулась, не бросила трубку. Тяжелее – потому что её голос был полон сомнений. И он знал, что эти сомнения не беспочвенны.
Он сидел за кухонным столом, глядя на холодный суп, который оставила мама. Телефон лежал рядом, но новых сообщений от Кати не было. Артём понимал: одних слов мало. Он должен доказать, что серьёзно настроен изменить ситуацию. Но как?
Звонок в дверь заставил его вздрогнуть. Он открыл и увидел отца – Виктора Павловича, в старой куртке и с неизменной кепкой на голове.
– Привет, сын, – отец прошёл в прихожую, неся в руках ящик с инструментами. – Решил заскочить, посмотреть, как у вас тут розетки. Мама говорит, у вас в гостиной что-то искрит.
Артём почувствовал, как внутри снова закипает раздражение. Он только что обещал Кате, что родители перестанут вмешиваться, а теперь отец уже здесь, с ящиком инструментов, готовый «починить» их жизнь.
– Пап, подожди, – Артём поднял руку, останавливая отца. – Я не просил тебя приходить. И розетки у нас в порядке.
Виктор Павлович удивлённо вскинул брови.
– Ну, мама сказала, что надо проверить. А я что, мимо проходил, думаю, заскочу.
– Пап, – Артём глубоко вдохнул, стараясь говорить спокойно. – Я понимаю, что вы хотите помочь. Но нам с Катей нужно самим разбираться со своими делами.
Отец нахмурился, ставя ящик на пол.
– Это что, теперь и розетку починить нельзя? – в его голосе появилась обида.
– Можно, – Артём смотрел прямо в глаза отцу. – Но только если я попрошу. Пап, я серьёзно. Катя уехала, потому что вы с мамой… вы слишком много решаете за нас. И я не хочу её потерять.
Виктор Павлович молчал, теребя край кепки. Его лицо, обычно спокойное и уверенное, теперь выражало растерянность.
– Ясно, – наконец сказал он. – Мы, значит, мешаем.
– Не мешаете, – Артём покачал головой. – Но нам нужно своё пространство. Я хочу, чтобы вы были частью нашей жизни, но не… не главными в ней.
Отец кивнул, но было видно, что слова сына задели его. Он молча взял ящик и направился к двери.
– Пап, – Артём шагнул за ним. – Я не хочу, чтобы вы обижались. Просто… дайте нам время.
Виктор Павлович обернулся, его взгляд смягчился.
– Ладно, сын. Я поговорю с матерью. Но ты тоже подумай – Катя твоя жена, но мы твоя семья. Не отталкивай нас совсем.
Когда дверь за отцом закрылась, Артём почувствовал, как сердце сжалось. Он не хотел обижать родителей, но и Катю терять не хотел. Впервые он понял, как трудно найти баланс между двумя семьями – той, в которой он вырос, и той, которую строил с Катей.
Катя тем временем решила отвлечься от мыслей о муже. Она поехала в центр городка, чтобы встретиться с Леной – подругой детства, которая всегда умела её рассмешить. Они сидели в маленьком кафе, пили кофе и ели пирожные, а за окном сновали люди с зонтами.
– Ну и что, ты теперь в развод подашь? – Лена откусила кусок эклера, глядя на Катю с любопытством.
– Нет, конечно, – Катя покачала головой. – Я люблю его. Просто… не знаю, как нам дальше быть.
– Слушай, – Лена отложила пирожное и наклонилась ближе. – У меня была похожая история с Сашей. Его мама вечно лезла в нашу жизнь. Знаешь, что помогло? Я прямо сказала ему: либо мы строим свою семью, либо я ухожу. И он выбрал меня. Но не сразу, конечно. Мужики, они такие – им надо время, чтобы дошло.
Катя невольно улыбнулась. Лена всегда говорила прямо, без обиняков.
– Артём тоже сказал, что выбирает меня, – призналась она. – Но я боюсь, что это только слова.
– Тогда проверь, – Лена пожала плечами. – Вернись, но держи ухо востро. Если он опять начнёт бегать к мамочке по первому зову – бери чемодан и вали. А если он правда старается – дай ему шанс.
Катя кивнула, чувствуя, как слова подруги раскладывают всё по полочкам. Может, Лена права? Может, стоит вернуться и посмотреть, что будет дальше?
Вечером она написала Артёму:
«Я вернусь через два дня. Давай попробуем ещё раз. Но, Артём, я серьёзна – я не хочу жить в тени твоих родителей».
Ответ пришёл почти сразу:
«Катя, я сделаю всё, чтобы ты чувствовала себя дома. Люблю тебя».
Она прочитала сообщение несколько раз, пытаясь понять, что чувствует. Надежду? Страх? Или и то, и другое?
Два дня спустя Катя стояла у порога их квартиры, держа в руках чемодан. Сердце колотилось, как перед экзаменом. Она не знала, чего ожидать – пустых обещаний или реальных перемен.
Артём открыл дверь, и его лицо осветилось такой радостью, что Катя невольно улыбнулась. Он шагнул к ней, обнял, и она почувствовала знакомый запах его одеколона, смешанный с чем-то домашним, тёплым.
– Ты вернулась, – прошептал он, не отпуская её.
– Вернулась, – она кивнула, отстраняясь, чтобы посмотреть ему в глаза. – Но, Артём, я не шучу. Если ничего не изменится, я не останусь.
– Я знаю, – он серьёзно кивнул. – Я поговорил с мамой и папой. Они обещали не приходить без приглашения. И я… я поставил им условие: либо они уважают наши границы, либо я не буду с ними общаться.
Катя замерла, не веря своим ушам.
– Ты правда это сказал? – спросила она, чувствуя, как голос дрожит.
– Правда, – он взял её за руку. – Я не хочу тебя терять, Катя. Ты – моя семья.
Она смотрела на него, пытаясь понять, не врёт ли он. Но в его глазах была такая искренность, что она почувствовала, как внутри что-то оттаивает.
– Хорошо, – тихо сказала она. – Давай попробуем.
Они прошли в гостиную, и Катя заметила, что старый комод, который притащил Виктор Павлович, исчез. Вместо него стояла новая полка – та самая, которую они с Артёмом выбирали вместе, но так и не купили из-за споров с родителями.
– Ты убрал комод? – удивлённо спросила она.
– Да, – Артём улыбнулся. – И шторы тоже поменял. Теперь это наш дом, Катя. Только наш.
Она кивнула, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. Может, он правда изменился? Может, у них есть шанс?
Но в этот момент раздался звонок в дверь. Катя напряглась, а Артём нахмурился.
– Кто это? – спросила она, чувствуя, как старые страхи возвращаются.
– Не знаю, – честно ответил он. – Но я разберусь.
Он пошёл открывать дверь, а Катя осталась в гостиной, сжимая ручку чемодана. И в этот момент она ещё не знала, что этот звонок перевернёт всё с ног на голову…
Катя стояла в гостиной, сжимая ручку чемодана так, будто это был якорь, удерживающий её на плаву. Звонок в дверь эхом отдавался в голове, и каждый шаг Артёма к прихожей казался ей медленным, как в замедленной съёмке. Она затаила дыхание, ожидая услышать знакомый звонкий голос Галины Ивановны или тяжёлую поступь Виктора Павловича. Сердце колотилось, а в голове крутился один вопрос: неужели всё начнётся заново?
– Кто там? – крикнул Артём, открывая дверь.
– Артём, привет! Это я, Серёга! – раздался весёлый голос, и Катя выдохнула, чувствуя, как напряжение отпускает. Серёга – лучший друг Артёма, с которым они не виделись несколько месяцев. Не свекровь. Не свёкор. Просто друг.
– Серый, ты как тут? – Артём рассмеялся, и в его голосе было столько облегчения, что Катя невольно улыбнулась. – Заходи!
В прихожую ввалился Сергей – высокий, шумный, с неизменной улыбкой и пакетом в руках, от которого пахло копчёной колбасой и свежим хлебом.
– Катюха, привет! – он заметил её в гостиной и помахал. – Слышал, ты в бегах была, но вернулся наш герой! – он хлопнул Артёма по плечу. – Я тут заскочил, думал, вы грустите, а у вас, смотрю, всё по-новому!
Катя поставила чемодан и шагнула навстречу, стараясь скрыть неловкость.
– Привет, Серёж, – она улыбнулась. – Рада тебя видеть.
– А я-то как рад! – он поставил пакет на стол. – Привёз вам вкусняшек, будем отмечать твой возврат! Артём, где твой знаменитый чайник? Сварим кофейку, поболтаем!
Артём бросил взгляд на Катю, словно спрашивая разрешения. Она кивнула – присутствие Сергея было как глоток свежего воздуха после удушливой недели.
Пока они втроём возились на кухне, Катя чувствовала, как напряжение постепенно уходит. Сергей травил байки о своей новой работе, Артём смеялся, подливая кофе, а она сидела, обхватив тёплую кружку, и думала, что, может быть, всё не так уж плохо. Может, Артём правда изменился? Полка вместо комода, новые шторы, его слова – всё это было похоже на начало чего-то нового.
Но внутри всё ещё сидел страх. Что, если это временно? Что, если Галина Ивановна снова заявится с пирожками и планами на их жизнь?
– Катюх, ты чего притихла? – Сергей посмотрел на неё, прищурившись. – Неужто Артём опять напортачил?
– Да нет, – она покачала головой, заставляя себя улыбнуться. – Просто устала. Дорога, знаешь ли.
– Ага, дорога, – он подмигнул. – Слышал я про ваши приключения. Артём мне вчера всё выложил – про маму, папу и великую битву за независимость.
Катя напряглась, бросив взгляд на Артёма. Тот покраснел, но не стал отпираться.
– Ну, рассказал, – он пожал плечами. – Серёга – как брат мне. И он умеет держать язык за зубами.
– Обижаешь! – Сергей прижал руку к груди, изображая оскорбление. – Я могила! Но, Катя, скажу честно – ты молодец. Поставила вопрос ребром, и вот, смотри, наш парень очнулся. Даже комод тот уродский выкинул!
Катя невольно рассмеялась, чувствуя, как лёгкость Сергея разряжает атмосферу. Но в глубине души она знала: настоящий тест ещё впереди.
На следующий день жизнь вроде бы вошла в колею. Артём ушёл на работу, Катя села за ноутбук, чтобы закончить эскизы для клиента. Тишина в квартире была непривычной, но приятной – никаких звонков от Галины Ивановны, никаких «заскочу на часик» от Виктора Павловича. Катя даже позволила себе помечтать: а что, если они правда смогут начать заново?
Но в обед раздался звонок. Она вздрогнула, увидев на экране имя свекрови. Сердце ёкнуло, но Катя решила ответить – после их последнего разговора она чувствовала, что должна дать шанс.
– Катя? – голос Галины Ивановны был осторожным, почти неуверенным. – Я не помешала?
– Нет, всё нормально, – Катя старалась говорить ровно. – Чем могу помочь?
– Я просто хотела… узнать, как вы, – свекровь замялась. – Артём сказал, что ты вернулась. Я рада.
– Спасибо, – Катя сжала телефон, ожидая подвоха. – Мы… пытаемся наладить всё.
– Это хорошо, – Галина Ивановна помолчала. – Катя, я хотела сказать… Я понимаю, что вела себя неправильно. Лезла, указывала. Мне… мне стыдно.
Катя замерла. Стыдно? От Галины Ивановны, которая всегда была уверена в своей правоте, такие слова звучали как гром среди ясного неба.
– Я ценю, что вы это сказали, – осторожно ответила Катя. – Но… нам с Артёмом нужно время. И пространство.
– Конечно, – быстро согласилась свекровь. – Я обещала Артёму, что не буду вмешиваться. И… я хочу сдержать обещание. Просто… если вам что-то понадобится, вы скажите, хорошо?
Катя кивнула, хотя свекровь не могла этого видеть.
– Хорошо, – сказала она. – Спасибо, Галина Ивановна.
Повесив трубку, она долго сидела, глядя на экран ноутбука. Разговор был странным, но… искренним? Она не знала, верить ли этим переменам, но в груди затеплилась надежда.
Вечером, когда Артём вернулся с работы, Катя рассказала ему о звонке. Он слушал, сидя за столом, и его лицо постепенно светлело.
– Она правда так сказала? – спросил он, не скрывая удивления. – Мама? Стыдно?
– Да, – Катя кивнула, помешивая суп на плите. – Я сама в шоке. Но… я всё ещё не уверена. Это ведь не первый раз, когда она обещает.
Артём встал и обнял её со спины, уткнувшись подбородком в её плечо.
– Я знаю, – тихо сказал он. – Но я тоже стараюсь, Катя. Сегодня папа звонил, хотел заехать, но я сказал, что мы заняты. И он… он не спорил.
Катя повернулась, глядя ему в глаза.
– Правда? – в её голосе была смесь надежды и недоверия.
– Правда, – он улыбнулся. – Я сказал, что мы сами позовём, когда будем готовы. И он согласился.
Она смотрела на него, чувствуя, как внутри что-то оттаивает. Может, они правда смогут? Может, это не просто слова?
Но их разговор прервал звонок телефона. Артём взглянул на экран и нахмурился.
– Это мама, – сказал он, показывая телефон Кате. – Ответить?
Катя кивнула, хотя сердце снова сжалось.
– Алло, мам? – Артём включил громкую связь, чтобы Катя слышала. – Что случилось?
– Артёмчик, – голос Галины Ивановны был взволнованным. – У папы проблемы с машиной. Он застрял на трассе, недалеко от города. Не могли бы вы… помочь? Я знаю, вы заняты, но…
Катя напряглась, ожидая, что Артём тут же согласится. Но он посмотрел на неё, словно спрашивая разрешения.
– Мам, сейчас не самое подходящее время, – сказал он, не отводя глаз от Кати. – Может, папа вызовет эвакуатор? Или я могу дать номер знакомого, он занимается ремонтом.
На другом конце линии повисла тишина. Катя затаила дыхание, ожидая, что Галина Ивановна начнёт спорить или давить на жалость.
– Ну… хорошо, – наконец сказала свекровь. – Я передам папе. Спасибо, Артём.
Когда он повесил трубку, Катя посмотрела на него с удивлением.
– Ты отказал? – спросила она, не веря своим ушам.
– Да, – он пожал плечами, но в его глазах была тревога. – Я же обещал тебе. Но… надеюсь, папа справится.
Катя кивнула, чувствуя, как внутри растёт тепло. Это был маленький шаг, но такой важный. Впервые Артём поставил их семью на первое место.
Но через два дня всё перевернулось. Утром Катя проснулась от звука сообщения. Она взяла телефон и увидела текст от Галины Ивановны:
«Катя, прости, что пишу. Папа в больнице. У него случился гипертонический криз, когда он пытался починить машину. Не хотела вас беспокоить, но… он спрашивает про Артёма».
Катя почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Она повернулась к Артёму, который ещё спал, и осторожно потрясла его за плечо.
– Артём, проснись, – её голос дрожал. – Твой папа в больнице.
Он резко сел, протирая глаза.
– Что? Как? – он схватил телефон, прочитал сообщение и побледнел. – Это… из-за машины?
– Не знаю, – Катя покачала головой. – Но… нам надо ехать.
Артём посмотрел на неё, и в его глазах была смесь вины и страха.
– Катя, я… я не знал, что так будет. Если бы я тогда поехал…
– Не начинай, – она взяла его за руку. – Это не твоя вина. Поехали в больницу, узнаем, что случилось.
Они быстро собрались и поехали в городскую больницу, где лежал Виктор Павлович. В машине царила тяжёлая тишина. Катя видела, как Артём сжимает руль, и понимала, что он винит себя. Она хотела сказать что-то ободряющее, но слова застревали в горле.
В больнице они нашли Галину Ивановну в коридоре у палаты. Она выглядела постаревшей на десять лет – глаза красные, руки нервно теребили платок.
– Артём, – она шагнула к сыну, обнимая его. – Спасибо, что приехали.
– Как папа? – спросил он, его голос был хриплым.
– Стабильно, – Галина Ивановна шмыгнула носом. – Врачи говорят, криз миновал, но ему нужно наблюдение. Стресс, давление… Он перенервничал из-за этой чёртовой машины.
Катя стояла чуть в стороне, чувствуя себя лишней. Но Галина Ивановна вдруг повернулась к ней.
– Катя, спасибо, что приехала, – тихо сказала она. – Я знаю, тебе сейчас непросто с нами.
Катя кивнула, не зная, что ответить. Ей было жаль Виктора Павловича, но в то же время она не могла избавиться от мысли: не станет ли это новым поводом для свекрови вернуться в их жизнь?
Артём вошёл в палату, а Катя осталась с Галиной Ивановной. Они молчали, глядя на закрытую дверь.
– Я не хотела, чтобы так вышло, – вдруг сказала свекровь. – Я знаю, что перегнула палку. Но… он мой муж, Катя. Я не знала, что делать.
– Я понимаю, – Катя посмотрела на неё, чувствуя, как гнев сменяется сочувствием. – Но нам всё ещё нужно договориться. Мы не можем жить, как раньше.
Галина Ивановна кивнула, её глаза блестели от слёз.
– Я постараюсь, – прошептала она. – Ради Артёма. И ради вас.
Когда Артём вышел из палаты, его лицо было серьёзным, но спокойным.
– Папа в порядке, – сказал он. – Просил передать, чтобы ты не волновалась, мам. И… он хочет, чтобы мы с Катей приехали к нему на дачу, когда он выпишется. Но только если мы сами захотим.
Катя посмотрела на мужа, чувствуя, как внутри борются противоречивые чувства. С одной стороны, она видела, что Артём старается. С другой – этот визит в больницу, слова свекрови, просьба Виктора Павловича… Всё это было слишком. Слишком похоже на новый виток старой истории.
– Мы подумаем, – сказала она, глядя на Артёма. – Но, Артём, я хочу, чтобы ты помнил своё обещание.
Он кивнул, беря её за руку.
– Помню, – тихо сказал он. – И я не подведу.
Они вышли из больницы, и Катя почувствовала, как холодный осенний воздух наполняет лёгкие. Она хотела верить Артёму, хотела верить, что они смогут найти баланс. Но в глубине души она знала: настоящий выбор ещё впереди. И этот выбор определит, останутся ли они вместе…
Прошёл месяц с того дня, как Катя и Артём вернулись из больницы. Виктор Павлович выписался через неделю, восстановление шло хорошо, но врачи настоятельно рекомендовали ему избегать стрессов. Галина Ивановна, казалось, взяла себя в руки: она звонила реже, ограничиваясь короткими вопросами о здоровье и делах, и ни разу не приехала без приглашения. Катя замечала эти перемены, но всё ещё держалась настороже, ожидая, что в любой момент всё может вернуться на круги своя.
Квартира постепенно становилась их с Артёмом настоящим домом. Они купили новую лампу для гостиной, повесили фотографии из их поездки на Байкал, а на кухне теперь всегда стоял кофейник – их маленький ритуал, когда по утрам они пили кофе и обсуждали планы. Артём сдерживал слово: он вежливо, но твёрдо отклонял попытки родителей вмешаться в их жизнь. Когда Галина Ивановна предлагала «заскочить с пирогами», он отвечал, что они заняты, но пригласят её, когда будут готовы. Когда Виктор Павлович звонил с идеей «починить что-нибудь в квартире», Артём благодарил, но говорил, что они справятся сами.
Катя видела его усилия и чувствовала, как её сердце оттаивает. Но страх всё ещё жил внутри – страх, что однажды Артём сдастся, что давление родителей окажется сильнее его обещаний. Она старалась гнать эти мысли прочь, но они возвращались, особенно в тишине ночей, когда она лежала без сна, слушая его ровное дыхание.
Однажды вечером, в начале ноября, Артём пришёл с работы с загадочной улыбкой. Катя как раз заканчивала эскиз для клиента, сидя за столом с ноутбуком.
– Что у тебя за вид такой? – спросила она, прищурившись. – Опять с Серёгой что-то задумали?
– Не с Серёгой, – он улыбнулся шире, доставая из рюкзака небольшую коробку, перевязанную лентой. – Это тебе.
Катя удивлённо подняла брови, принимая коробку. Внутри оказался билет на самолёт – в Сочи, на следующую неделю. Два билета.
– Ты серьёзно? – она посмотрела на него, чувствуя, как внутри разливается тепло. – Отпуск?
– Ага, – Артём сел рядом, беря её за руку. – Помнишь, мы мечтали поехать на море? Я подумал, что сейчас самое время. Только ты и я. Никаких родителей, никаких дач, никаких звонков. Просто мы.
Катя смотрела на билеты, и её глаза подозрительно заблестели. Она вспомнила, как они мечтали об этом ещё до свадьбы – сидели на диване, листали фотографии моря и смеялись, представляя, как будут бродить по пляжу. Тогда всё казалось таким простым.
– А что с работой? – спросила она, пытаясь скрыть волнение. – Ты же говорил, у тебя проект важный.
– Я договорился, – он пожал плечами. – Взял неделю отпуска. И клиентам твоим я тоже написал, что ты будешь на связи, но с ноутбуком на пляже.
Катя рассмеялась, чувствуя, как последние капли сомнений растворяются. Это был не просто жест – это был его способ показать, что он серьёзно. Что он выбирает её.
– Спасибо, – тихо сказала она, обнимая его. – Я… я правда ценю.
Он обнял её в ответ, и в этот момент квартира, их маленький мир, казалась самым безопасным местом на свете.
Но испытание пришло неожиданно. За два дня до отлёта в Сочи Галина Ивановна позвонила. Артём был в душе, и Катя, увидев её имя на экране его телефона, решила ответить.
– Здравствуйте, Галина Ивановна, – сказала она, стараясь звучать нейтрально.
– Катя, здравствуй, – голос свекрови был взволнованным. – Я… я знаю, что обещала не лезть, но у нас беда. У папы опять давление подскочило, врачи говорят, нужен покой, но он рвётся на дачу, хочет закончить какие-то дела. Я не знаю, как его остановить. Артём не мог бы приехать, поговорить с ним?
Катя почувствовала, как внутри всё сжалось. Она знала, что этот звонок – проверка. Не только для Артёма, но и для неё самой. Она могла сказать «нет», напомнить о границах. Но в то же время она видела, как Галина Ивановна старается – не требует, а просит. И Виктор Павлович… он был не чужим человеком.
– Я поговорю с Артёмом, – сказала она наконец. – Но, Галина Ивановна, мы уезжаем послезавтра. У нас отпуск.
– Ох, да, конечно, – свекровь замялась. – Я не хотела вас отвлекать. Просто… спасибо, Катя.
Когда Артём вышел из душа, Катя передала ему разговор. Он нахмурился, потирая виски.
– И что ты думаешь? – спросил он, глядя на неё. – Я не хочу, чтобы ты чувствовала, что нас опять затягивают.
Катя помолчала, взвешивая слова. Ей хотелось сказать «нет», настоять на своём, но она вспомнила, как Артём отказал отцу в прошлый раз, как он выбирал её снова и снова.
– Поезжай к папе, – сказала она наконец. – Но только поговорить. И никаких дач. Мы едем в Сочи, Артём. Это наш отпуск.
Он кивнул, его лицо осветилось благодарностью.
– Я быстро, – пообещал он. – Туда и обратно. И, Катя… спасибо.
Артём вернулся через пару часов. Катя ждала его на кухне, нервно помешивая чай. Он вошёл, устало улыбаясь.
– Папа в порядке, – сказал он, садясь напротив. – Я поговорил с ним. Сказал, что дача подождёт, а здоровье важнее. Он согласился. Мама тоже. Они… они правда стараются, Катя.
Она кивнула, чувствуя, как последний узел в груди развязывается. Это был не идеальный мир, не сказка, где всё решается раз и навсегда. Но это был их мир – с компромиссами, с маленькими победами, с шагами навстречу друг другу.
– Я горжусь тобой, – тихо сказала она, беря его за руку.
– А я тобой, – он улыбнулся. – За то, что дала мне шанс. И за то, что не боишься быть честной.
В Сочи они прилетели ранним утром. Море было спокойным, с лёгкими волнами, а воздух пах солью и свободой. Они гуляли по пляжу, держась за руки, и Катя чувствовала, как каждый шаг уносит её всё дальше от страхов и сомнений. Артём шутил, плескал на неё водой, и она смеялась так, как не смеялась уже давно.
Вечером, сидя в маленьком кафе у моря, они пили вино и смотрели на закат. Телефон Артёма лежал на столе, но ни одного звонка от родителей не было. Впервые за долгое время Катя почувствовала, что они действительно вдвоём.
– Знаешь, – сказала она, глядя на оранжевые блики на воде, – я боялась, что мы не справимся. Что твои родители всегда будут между нами.
Артём взял её руку, его пальцы были тёплыми и сильными.
– Они часть моей жизни, – честно сказал он. – Но ты – главная. И я сделаю всё, чтобы ты это чувствовала.
Катя улыбнулась, чувствуя, как последние тени сомнений растворяются в тёплом морском воздухе.
– Я верю, – сказала она. – И я тоже буду стараться.
Они чокнулись бокалами, и в этот момент Катя поняла: выбор сделан. Не только Артёмом, но и ею. Они выбрали друг друга – не против кого-то, а ради их собственной семьи. И пусть впереди будут новые испытания, они справятся. Вместе.
А где-то в Екатеринбурге Галина Ивановна сидела на кухне, глядя на старую фотографию Артёма и Кати на свадьбе. Она улыбнулась, вытерла слезу и прошептала:
– Растите, дети. А мы… мы будем рядом. Но не слишком близко.
И в этом обещании, тихом и искреннем, была вся их будущая жизнь – полная любви, компромиссов и надежды на лучшее.
Для вас с любовью: