– Ты сейчас серьёзно? – Катя медленно опустила ложку, чувствуя, как внутри что-то сжимается.
– Абсолютно, – Дима откинулся на спинку стула, скрестив руки. – Мама одна в трёшке, ей тяжело. А мы тут в твоей однушке ютимся. Логично же: переедем к ней, а твою квартиру сдадим. Деньги лишними не будут.
Катя открыла рот, но слова застряли где-то в горле. Её квартира. Её маленький, но такой родной уголок, доставшийся от бабушки. И теперь он хочет его сдать?
– Дим, – голос дрогнул, но она постаралась звучать спокойно, – ты это с мамой своей обсуждал? Или это твоя идея?
– С мамой, конечно, – он пожал плечами, будто речь шла о том, что купить к ужину. – Она за. Говорит, будет рада. И нам с ней просторнее, и ей веселее. Всё логично.
Катя сжала кулаки под столом.
– А меня ты спросить не подумал? – она всё-таки не выдержала, голос стал резче. – Это ведь моя квартира, Дима. Моя. Не твоя, не твоей мамы. И я, знаешь ли, не горю желанием её сдавать и переезжать к твоей маме.
Дима нахмурился, его брови сошлись в одну тёмную линию.
– Катя, не начинай. Ты же знаешь, какая у мамы квартира. Три комнаты, балкон, ремонт свежий. А тут? – он обвёл рукой кухню. – Тут даже стиралка толком не помещается. Ипотеку мы пока не потянем, сама знаешь. А так – и деньги будут, и жить комфортнее.
– Комфортнее? – Катя почти рассмеялась, но смех вышел горьким. – Жить с твоей мамой – это, по-твоему, комфортно?
– А что не так с моей мамой? – Дима подался вперёд, его тон стал жёстче. – Она тебя всегда тепло принимала. Или ты забыла, как она нам свадьбу помогла организовать?
Катя отвернулась, глядя в окно, за которым моросил майский дождь. Да, Светлана Ивановна была не из тех свекровей, что лезут с критикой на каждом шагу. Но тепло? Это когда она на свадьбе шепнула Кате, что та выбрала «не совсем подходящее платье»? Или когда на семейных ужинах всегда находила способ упомянуть, что Дима мог бы найти «более хозяйственную жену»? Нет, Светлана Ивановна не была монстром. Но жить с ней под одной крышей? Это как добровольно записаться на курсы выживания.
– Я не хочу ссориться, – Катя глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. – Но ты не можешь просто взять и решить за нас обоих. Это наш брак, Дима. Наша жизнь. И моя квартира.
– Вот именно, наш брак, – он выделил слово «наш». – А в браке решения принимают вместе. Я предлагаю вариант, который всем пойдёт на пользу. А ты сразу в штыки.
– Потому что ты не предложил, а заявил! – Катя вскочила со стула, не замечая, как звякнула ложка, упав на пол. – Ты уже всё решил, даже не спросив меня! Как будто моё мнение – это так, пустой звук.
Дима закатил глаза, и этот жест добил её окончательно. Она развернулась и вышла из кухни, хлопнув дверью.
Катя сидела на диване в гостиной, поджав ноги и обхватив руками кружку с остывшим чаем. Она пыталась вспомнить, когда всё изменилось. Когда Дима, тот самый Дима, который когда-то обещал ей звёзды с неба, стал принимать решения за неё?
Они познакомились три года назад на дне рождения общей подруги. Дима был шумным, обаятельным, с улыбкой, от которой у Кати подгибались колени. Он рассказывал анекдоты, танцевал с ней под старый рок-н-ролл и к концу вечера проводил до дома, потому что «вдруг дождь начнётся». Тогда он казался человеком, с которым можно построить что-то настоящее. И Катя, уставшая от одиночества и бесконечных попыток найти «того самого», позволила себе влюбиться.
Год встреч, потом свадьба – скромная, но тёплая. Катя настояла, чтобы они жили в её квартире, доставшейся от бабушки. Это было её условие. Дима согласился, хотя иногда шутил, что её однушка – «не дворец, конечно, но для начала сойдёт». И вот теперь он решил, что её дом, её убежище, можно просто взять и сдать чужим людям.
Дверь скрипнула, и Дима вошёл в комнату. Он выглядел усталым, тёмные круги под глазами выдавали тяжелые будни на работе. Катя знала, что его новая должность в строительной компании выматывала, но это не оправдывало того, что он сделал.
– Кать, – он сел на краешек дивана, стараясь поймать её взгляд. – Я не хотел тебя обидеть. Правда.
– Тогда зачем ты так сказал? – она посмотрела на него, и в её голосе было больше боли, чем злости. – Почему не спросил меня? Почему сразу всё решил?
Дима вздохнул, потирая виски.
– Потому что я думал, ты согласишься. Мама уже месяц жалуется, что ей одной тяжело. Счета, ремонт, всё на ней. А мы тут… – он замялся, подбирая слова. – Мы могли бы ей помочь. И себе заодно.
– Помочь? – Катя поставила кружку на стол, боясь, что раздавит её в руках. – Дима, твоя мама не инвалид. Ей пятьдесят пять, она полна сил. И если ей одиноко, пусть найдёт хобби, подруг, что угодно! Но мы не обязаны переворачивать нашу жизнь, чтобы ей было веселее.
– Это не только про маму, – Дима повысил голос, но тут же осёкся, заметив, как Катя напряглась. – Кать, я просто хочу, чтобы нам было лучше. Сдадим квартиру, будем копить на что-то своё. На дом, может. Или на машину новую. Разве ты не хочешь?
– Хочу, – она кивнула, чувствуя, как усталость накатывает волной. – Но не такой ценой. Ты хоть понимаешь, что значит жить с твоей мамой? Она будет везде.
Дима промолчал, глядя в пол. Катя видела, как он борется с собой, как хочет возразить, но не находит слов. И это молчание пугало её больше, чем его слова за ужином. Потому что оно означало, что он уже всё решил. Что её голос, её желания – это просто помеха на пути к его «логичному» плану.
– Я подумаю, – наконец сказала она, вставая. – Но, если ты думаешь, что я просто кивну и соглашусь, ты ошибаешься.
На следующий день Катя проснулась с тяжёлой головой. Ночью она почти не спала, прокручивая в голове разговор с Димой. Его слова – «я уже всё решил» звучали как приговор. Она лежала, глядя в потолок, и пыталась понять, как они дошли до этого. Ведь всё было хорошо. Или не было?
Дима уже ушёл на работу, оставив на столе записку: «Кать, прости за вчера. Поговорим вечером. Люблю». Она смяла бумажку и бросила в мусорку. Любовь – это не ультиматумы. Любовь – это когда люди слышат друг друга. А Дима, похоже, забыл, как это делается.
Катя взяла телефон и набрала номер Лены, своей лучшей подруги. Лена была единственным человеком, который мог выслушать, не перебивая, и дать совет, не осуждая.
– Привет, – голос Лены был бодрым, несмотря на ранний час. – Что стряслось? Ты обычно в восемь утра не звонишь.
– Дима хочет, чтобы мы переехали к его маме, – Катя выпалила на одном дыхании. – А мою квартиру сдать. И он уже всё решил, Лен. Даже не спросил меня.
На том конце повисла пауза, а потом Лена присвистнула.
– Серьёзно? Вот это он выдал. И что ты?
– Не знаю, – Катя почувствовала, как слёзы снова подступают. – Я не хочу. Не хочу терять свою квартиру. Не хочу жить со Светланой Ивановной. Но он… он как будто не слышит.
– Так, – Лена перешла в свой «командный» тон. – Во-первых, успокойся. Во-вторых, приезжай ко мне. Прямо сейчас. Будем разбираться.
Катя согласилась, чувствуя, как гора с плеч. Лена всегда умела приводить её в чувство. Через час она уже сидела в уютной квартире подруги, сжимая в руках кружку с мятным чаем. Лена, в своём ярко-жёлтом свитере и с растрёпанной чёлкой, выглядела как человек, готовый решать любые проблемы.
– Рассказывай всё, – Лена пододвинула к Кате тарелку с печеньем. – С самого начала.
Катя рассказала. Про ужин, про Димины слова, про его «логично». Про то, как она чувствовала себя преданной, когда он упомянул свою маму. Про страх, что её дом, её единственное убежище, отберут.
– Знаешь, что меня больше всего бесит? – Лена нахмурилась, откусывая печенье. – Что он даже не спросил тебя. Это твоя квартира, Кать. Твоя. По закону, он вообще не имеет права её сдавать без твоего согласия.
– Я знаю, – Катя вздохнула. – Но он думает, что это «наше». Что раз мы женаты, то всё общее. И его мама, похоже, тоже так считает.
– Ох, эти свекрови, – Лена закатила глаза. – Моя, помнишь, тоже пыталась нас в свою двушку переселить? Мол, нам с Серёгой тесно, а ей одной скучно. Я тогда прямо сказала: спасибо, но мы сами справимся. И знаешь, она отступила.
– Дима не отступит, – Катя покачала головой. – Он как будто… под её влиянием. Она звонит, он бежит. Она жалуется, он решает её проблемы. А я… я как будто на втором плане.
Лена нахмурилась, глядя на подругу.
– Кать, ты его любишь?
Вопрос застал врасплох. Катя замялась, глядя в кружку, где плавали листочки мяты.
– Люблю, – наконец сказала она. – Но я не хочу терять себя. Не хочу, чтобы моя жизнь стала приложением к его маме.
– Тогда борись, – Лена хлопнула ладонью по столу. – Это твой дом. Твоя жизнь. И если Дима не понимает, что делает, надо ему объяснить.
Катя кивнула, чувствуя, как внутри загорается искра решимости. Лена права. Она не сдастся без боя. Но как объяснить Диме, что её квартира – это не просто квадратные метры? Это её безопасность, её независимость, её прошлое и будущее.
Вернувшись домой, Катя застала Диму за ноутбуком. Он смотрел объявления о сдаче квартир, и от этого зрелища у неё закололо в груди.
– Ты серьёзно? – она остановилась в дверях, сжимая сумку. – Ты уже ищешь арендаторов?
Дима поднял глаза, и в его взгляде мелькнула виноватая искра.
– Просто смотрю, сколько можно выручить, – он закрыл ноутбук. – Кать, я же сказал, что мы обсудим.
– Обсудим? – она бросила сумку на диван, не сдерживая раздражения. – Ты уже всё решил, Дима. Ты с мамой своей всё обсудил, а меня просто поставил перед фактом.
– Не перед фактом, – он встал, пытаясь взять её за руку, но Катя отступила. – Я хочу, чтобы нам было лучше. Чтобы мы могли копить, планировать. Ты же сама говорила, что хочешь ребёнка. А на что мы его растить будем? На мою зарплату и твои подработки?
Катя замерла. Ребёнок. Он знал, как это для неё важно. Знал, что она мечтает о малыше, но откладывает, потому что финансы не позволяют. И теперь он использует это как аргумент?
– Не смей, – её голос задрожал. – Не смей манипулировать мной. Хочешь ребёнка? Отлично, давай работать и копить. Но не за счёт моего дома.
Дима смотрел на неё, и в его глазах было что-то новое – неуверенность. Впервые за весь разговор он выглядел так, будто действительно задумался.
– Я не манипулирую, – тихо сказал он. – Я просто пытаюсь найти выход. Мама предложила, я подумал, что это хорошая идея. Но если ты против…
– Я против, – Катя перебила его. – И знаешь, что меня больше всего пугает? Что ты даже не понимаешь, почему я против. Для тебя это просто квартира. А для меня – это мой дом. Здесь всё, что у меня есть.
Дима молчал, и это молчание было красноречивее любых слов. Катя чувствовала, как внутри растёт решимость. Она не сдастся. Не позволит превратить её жизнь в чей-то «логичный» план.
– Я хочу встретиться с твоей мамой, – вдруг сказала она. – Завтра. Мы втроём сядем и поговорим. И я хочу, чтобы ты был на моей стороне.
Дима кивнул, но в его взгляде было что-то, что заставило Катю насторожиться. Согласился он слишком быстро. И это пугало. Потому что она знала: Светлана Ивановна – не из тех, кто отступает. А если Дима не сможет ей противостоять, что тогда? Что будет с их браком?
Вечером Катя сидела на кухне, глядя на старое фото, где она, ещё ребёнком, стоит с бабушкой у подъезда. Бабушка смеётся, а Катя держит в руках воздушный шарик. Этот дом был их общим. Их убежищем. И теперь кто-то хочет забрать его, превратить в источник дохода. Катя сжала фото в руках, чувствуя, как решимость сменяется страхом. Завтра она встретится со Светланой Ивановной. Завтра она должна будет отстоять свой дом. Но что, если она проиграет? Что, если Дима выберет не её, а свою маму? И что будет с их семьёй, если этот разговор станет началом конца?
– Катя, ты уверена, что хочешь этого? – Дима стоял в прихожей, застегивая куртку, и смотрел на жену с тревогой. – Может, я сам поговорю с мамой? Без тебя?
Катя, натягивая сапоги, бросила на него быстрый взгляд. Его тон – мягкий, почти умоляющий – только усилил её решимость. Она знала этот взгляд. Дима хотел избежать конфликта. Как всегда. Но на этот раз она не собиралась отступать.
– Нет, Дим, – она выпрямилась, поправляя шарф. – Я иду. Это моя квартира, моя жизнь. И я хочу, чтобы твоя мама услышала это от меня.
Дима вздохнул, потирая затылок. Его пальцы нервно теребили молнию куртки, и Катя заметила, как он избегает её глаз. Это пугало. Неужели он уже сдался? Неужели Светлана Ивановна уже убедила его, что их «логичный» план – единственный выход?
– Ладно, – наконец сказал он, открывая дверь. – Но обещай, что не будешь… ну, знаешь, слишком резкой.
– Резкой? – Катя остановилась, чувствуя, как внутри закипает раздражение. – Дима, это не я начала. Это ты с мамой своей всё решил за моей спиной. Так что не надо просить меня быть помягче.
Он промолчал, и это молчание резало, как нож. Катя шагнула на лестничную площадку, вдыхая холодный воздух подъезда. Её сердце колотилось, но она не позволила себе остановиться. Сегодня она встретится со Светланой Ивановной. Сегодня она отстоит свой дом. Или потеряет всё.
Квартира свекрови находилась в получасе езды, в спальном районе с широкими дворами и высокими панельками. Катя всегда чувствовала себя здесь не в своей тарелке. Всё было слишком… идеальным. Газоны подстрижены, лавочки покрашены, даже мусорки блестели, как начищенные. И квартира Светланы Ивановны – просторная трёшка с белыми стенами, хрустальной люстрой и запахом лавандового освежителя – казалась продолжением этого порядка. Порядка, в котором для Кати не было места.
– Проходите, проходите! – Светлана Ивановна встретила их с улыбкой, от которой у Кати по спине пробежал холодок. – Я как раз чайник поставила. Катенька, ты же любишь с ромашкой?
– Спасибо, – Катя выдавила улыбку, снимая пальто. – Но я, пожалуй, без чая.
Свекровь приподняла бровь, но ничего не сказала. Она была в своём фирменном образе: аккуратно уложенные волосы, светлый брючный костюм, тонкий аромат духов. Даже в субботу утром она выглядела так, будто собиралась на деловую встречу, а не на разговор с невесткой.
Дима неловко топтался у вешалки, пока Катя прошла в гостиную. Здесь всё было как всегда: диван с идеально взбитыми подушками, стеклянный столик с вазой фруктов, на стене – семейные фото, где Дима в детстве улыбается во все зубы. Катя невольно задержала взгляд на одном снимке: Дима, лет десяти, стоит рядом с матерью, а та обнимает его так, будто он – её единственное сокровище. Может, так оно и было.
– Присаживайтесь, – Светлана Ивановна указала на диван, сама устроившись в кресле напротив. – Дима мне рассказал, что ты, Катя, хочешь обсудить наш план. Я вся внимание.
Катя сглотнула, чувствуя, как горло пересыхает. «Наш план». Какое знакомое словосочетание. Как будто она – посторонний, а не жена её сына.
– Это не совсем план, – начала Катя, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо. – Это ваше с Димой решение. Которое вы приняли без меня. И я хочу сказать, что не согласна.
Светлана Ивановна слегка наклонила голову, её улыбка стала ещё шире, но глаза остались холодными.
– Катенька, я понимаю, что ты расстроена. Но давай рассуждать здраво. Вы с Димой живёте в… скажем так, не самых просторных условиях. А я одна в этой огромной квартире. Разве не разумно объединить усилия? Вам будет комфортнее, мне – не так одиноко. И деньги от аренды вашей квартиры пойдут в семейный бюджет.
Катя почувствовала, как пальцы сжимаются в кулаки. «Ваша квартира». Как будто это не её дом, не её наследство, а просто актив, который можно пустить в оборот.
– Светлана Ивановна, – Катя посмотрела ей прямо в глаза, – моя квартира – это не просто квадратные метры. Это мой дом. Я там выросла. Это всё, что у меня осталось от бабушки. И я не хочу её сдавать. Ни за какие деньги.
Свекровь вздохнула, словно разговаривала с ребёнком, который не понимает простых вещей.
– Катя, я всё понимаю. Сентиментальность – это мило. Но жизнь – она про практичность. Ты же не хочешь, чтобы Дима всю жизнь работал на износ? Сдадите квартиру, сможете копить на что-то большее. На ребёнка, например.
Катя вздрогнула. Ребёнок. Опять это слово. Сначала Дима, теперь его мать. Они что, сговорились? Она бросила взгляд на мужа, но тот сидел, опустив глаза, и молчал. Молчал, как будто его здесь вообще не было.
– Это не про сентиментальность, – Катя повысила голос, чувствуя, как внутри закипает гнев. – Это про мои границы. Мой выбор. Вы с Димой решили за меня, даже не спросив. Как будто я – не часть этой семьи.
– Ну что ты, Катенька, – Светлана Ивановна всплеснула руками. – Ты часть семьи! Поэтому я и хочу, чтобы вам было лучше. Дима мне всё рассказал: вы хотите ребёнка, но боитесь, что не потянете. А я могу помочь. У меня просторная квартира, я могу сидеть с малышом, когда ты будешь на работе…
– Стоп, – Катя вскочила с дивана, её щёки пылали. – Вы с Димой обсуждали нашего будущего ребёнка? Без меня? Серьёзно?
Дима наконец поднял голову, его лицо покраснело.
– Кать, это не так, – он заговорил быстро, словно пытался потушить пожар. – Я просто сказал маме, что мы думаем о будущем. Это не обсуждение, это…
– Это что? – Катя развернулась к нему, её голос дрожал. – Ты рассказываешь своей маме о наших планах, а мне ставишь ультиматум? Ты хоть понимаешь, как это выглядит?
– Дима заботится о вас, – вмешалась Светлана Ивановна, её тон стал жёстче. – А ты, Катя, ведёшь себя эгоистично. В браке надо думать о семье, а не о своих детских привязанностях к старой квартире.
Катя замерла, чувствуя, как слова свекрови бьют наотмашь. Эгоистично? Это она эгоистична? Она, которая три года старалась быть хорошей женой, мирилась с мамиными «советами», терпела Димины поздние возвращения с работы? Она медленно повернулась к Диме, ожидая, что он скажет хоть слово в её защиту. Но он молчал, глядя в пол, и это молчание было хуже любой обиды.
– Знаете что? – Катя сжала кулаки, её голос стал тихим, но твёрдым. – Я не буду сдавать свою квартиру. И я не перееду сюда. Если вы с Димой хотите жить по вашим правилам, это ваш выбор. Но без меня.
Она схватила сумку и направилась к двери, не оглядываясь. Дима вскочил, пытаясь её остановить.
– Кать, подожди! Давай поговорим!
– Поговорим? – она обернулась, её глаза блестели от слёз. – Ты уже всё сказал. И твоя мама тоже. А я, похоже, тут лишняя.
Дверь хлопнула, и Катя выбежала на улицу, не замечая, как дождь хлещет по лицу. Она не знала, куда идёт. Просто шла, чувствуя, как внутри рушится что-то важное. Её брак. Её доверие. Её надежда.
Катя сидела в кафе на соседней улице, глядя в окно, за которым прохожие прятались под зонтами. Кофе остыл, но она не притронулась к чашке. В голове крутился разговор со Светланой Ивановной, каждое её слово, каждый взгляд. И Дима. Его молчание резало больнее всего. Как он мог? Как мог сидеть и молчать, пока его мать называла её эгоисткой?
Телефон завибрировал – сообщение от Лены: «Кать, ты где? Дима звонил, сказал, ты ушла. Что случилось?»
Катя сжала телефон, но не ответила. Она не хотела говорить. Не сейчас. Ей нужно было понять, что делать дальше. Вернуться домой? К Диме, который, похоже, уже выбрал сторону? Или… что? Сдаться? Согласиться на их план, чтобы сохранить семью? От этой мысли её передёрнуло. Она не сдастся. Но как бороться, если даже муж не на её стороне?
В кафе вошла пожилая женщина с маленькой собачкой на поводке. Она села за соседний столик, заказала чай и начала листать журнал. Катя невольно прислушалась к её разговору с официантом – что-то про внуков, про дачу. И вдруг вспомнила свою бабушку. Как они пекли пироги в той самой квартире, как бабушка учила её кататься на велосипеде во дворе. Тот дом был не просто стенами. Он был её корнями. И отдать его? Никогда.
Катя достала телефон и набрала номер Лены.
– Лен, – голос дрогнул, но она взяла себя в руки. – Мне нужна помощь. Я не знаю, что делать, но я не сдамся.
– Так, – Лена сразу включила свой «боевой» режим. – Где ты? Я сейчас приеду. И расскажешь всё по порядку.
Через полчаса Лена ворвалась в кафе, встрёпанная от дождя, но с такой энергией, что Катя невольно улыбнулась.
– Ну, выкладывай, – Лена плюхнулась на стул, отбрасывая мокрую чёлку. – Что там у вас стряслось?
Катя рассказала. Про разговор, про свекровь, про Димино молчание. Про то, как она ушла, хлопнув дверью, и теперь не знает, что дальше.
– Ох, Кать, – Лена покачала головой. – Это не просто про квартиру. Это про границы. Твоя свекровь хочет всё контролировать, а Дима… Дима просто не умеет ей возражать. Но знаешь что? Ты сделала правильно, что ушла. Пусть подумают. Оба.
– А если он выберет её? – Катя посмотрела на подругу, и её голос задрожал. – Если он скажет, что без мамы не может?
Лена нахмурилась, но её взгляд был твёрдым.
– Тогда ты будешь знать, с кем живёшь. И решишь, что важнее – твоя независимость или брак, где тебя не слышат. Но до этого не дойдёт. Дима любит тебя. Просто ему надо мозги вправить.
Катя кивнула, чувствуя, как Ленина уверенность передаётся ей. Она не сдастся. Но ей нужен план. И, возможно, союзники.
– Я хочу поговорить с юристом, – вдруг сказала она. – Хочу точно знать, какие у меня права. Если Дима решит давить, я должна быть готова.
– Вот это моя девочка! – Лена хлопнула в ладоши. – У меня есть знакомый юрист, толковый парень. Завтра с ним созвонимся. А пока… поехали ко мне. Переночуешь, отдохнёшь. А то выглядишь, как привидение.
Катя слабо улыбнулась. Лена всегда умела вытащить её из пропасти. Но в глубине души она знала: это только начало. Светлана Ивановна не отступит так просто. И Дима… Дима должен сделать выбор. И от этого выбора зависит всё.
У Лены дома Катя наконец-то смогла выдохнуть. Квартира подруги – маленькая, но уютная, с мягким пледом на диване и запахом ванильных свечей – была как убежище. Лена включила старый фильм, налила им по бокалу вина, но Катя почти не слушала телевизор. Её мысли крутились вокруг Димы, свекрови и того, что ждёт их завтра.
– Лен, – Катя повернулась к подруге, сжимая бокал. – А если я ошибаюсь? Если я правда эгоистка? Может, их план и правда логичный, а я просто… цепляюсь за прошлое?
Лена посмотрела на неё так, будто Катя сказала, что земля плоская.
– Кать, ты серьёзно? Это твой дом. Твоё право. И если ты не хочешь жить со свекровью – это не эгоизм, это здравый смысл. Ты не обязана жертвовать собой, чтобы кому-то было удобно.
– Но Дима… – Катя замялась. – Он правда хочет, чтобы нам было лучше. Я вижу, как он выматывается на работе. Может, он прав, и аренда – это выход?
– Выход? – Лена фыркнула. – Выход – это когда вы вместе решаете, а не когда он с мамой за твоей спиной планы строит. Кать, ты не должна чувствовать себя виноватой за то, что отстаиваешь свои границы. А Дима… ему надо напомнить, что он твой муж, а не мамин сынок.
Катя кивнула, но внутри всё ещё боролись сомнения. Она любила Диму. Любила его смех, его привычку оставлять носки на полу, его тёплые объятия по утрам. Но сможет ли она любить его, если он продолжит её предавать?
Телефон завибрировал – сообщение от Димы: «Кать, прости. Я был неправ. Давай поговорим завтра? Я люблю тебя».
Катя прочитала сообщение и почувствовала, как слёзы снова подступают. Он просит прощения. Но хватит ли этого? Она не ответила, положив телефон экраном вниз. Завтра она встретится с юристом. Завтра она начнёт борьбу за свой дом. И, возможно, за свой брак.
На следующий день Катя сидела в офисе юриста – молодого парня по имени Игорь, которого порекомендовала Лена. Его кабинет был маленьким, заваленным папками, но Игорь смотрел на Катю с такой уверенностью, что она сразу почувствовала себя спокойнее.
– Итак, – Игорь поправил очки, листая её документы. – Квартира оформлена на вас, наследство от бабушки. Это значит, что без вашего согласия никто – ни муж, ни кто-либо другой – не может её сдать, продать или ещё как-то распорядиться. Даже если вы в браке.
– А если Дима будет настаивать? – Катя сжала руки на коленях. – Он уже говорил с риелтором. Я видела, как он смотрел объявления.
– Пусть смотрит, – Игорь улыбнулся. – Без вашей подписи ничего не получится. Вы – единственный собственник. Если он попробует давить, напомните ему, что это незаконно. А если дойдёт до крайностей… ну, тогда мы можем составить официальное письмо. Но я думаю, до этого не дойдёт.
Катя кивнула, чувствуя, как груз с плеч медленно сползает. Она не беспомощна. У неё есть права. И теперь она знает, как их защитить.
– Спасибо, – она встала, протягивая руку. – Я подумаю, что делать дальше.
– Если что, звоните, – Игорь подмигнул. – И не бойтесь отстаивать своё. Вы правы.
Выйдя из офиса, Катя вдохнула прохладный воздух. Майское солнце пробивалось сквозь тучи, и впервые за несколько дней она почувствовала надежду. Она не сдастся. Но что будет, когда она вернётся домой? Дима написал, что хочет говорить. Но что, если он снова встанет на сторону матери? И что, если Светлана Ивановна уже придумала новый план, чтобы настоять на своём? Катя сжала кулаки, глядя на оживлённую улицу. Она готова бороться. Но готова ли она к тому, что эта борьба может стоить ей брака?
– Катя, я всё обдумал, – Дима стоял посреди их крохотной гостиной, нервно теребя край футболки. – Я был неправ. Давай начнём с чистого листа?
Катя замерла, держа в руках кружку с недопитым кофе. Она только что вернулась от юриста, сжимая в сумке документы, которые подтверждали её право на квартиру. И вот Дима – с виноватым взглядом, с этими словами, которые должны были её успокоить. Но вместо облегчения она почувствовала, как внутри нарастает тревога. Слишком просто. Слишком быстро.
– Что значит «с чистого листа»? – она поставила кружку на стол, скрестив руки. – Ты вчера молчал, пока твоя мама называла меня эгоисткой. А теперь вдруг передумал?
Дима вздохнул, опускаясь на диван. Его лицо было усталым, под глазами залегли тени. Катя знала, что он плохо спал – она сама ворочалась всю ночь, прокручивая в голове их ссору, слова Светланы Ивановны, своё бегство из её квартиры.
– Кать, я не хотел тебя обидеть, – он посмотрел на неё, и в его глазах мелькнула искренность. – Я говорил с мамой. Сказал, что мы не будем переезжать. Что это было ошибкой – решать без тебя.
Катя прищурилась. Слова правильные, но что-то в его тоне – лёгкая неуверенность, дрожь в голосе – заставило её насторожиться.
– И что она сказала? – Катя присела на краешек кресла, не сводя с него глаз. – Твоя мама не из тех, кто просто так сдаётся.
Дима отвёл взгляд, и это было ответом. Катя почувствовала, как сердце сжимается. Конечно, Светлана Ивановна не отступила. Конечно, она нашла способ надавить на сына. Вопрос только – как далеко это зашло?
– Она… – Дима замялся, потирая шею. – Она расстроилась. Сказала, что хотела как лучше. Но я дал понять, что это наше с тобой решение. И что твоя квартира – это твоя квартира.
– Наше решение? – Катя не сдержала горькой усмешки. – Дима, вчера ты сидел и молчал, пока она меня унижала. А теперь говоришь «наше»? Прости, но я не верю.
Он вскинул голову, его лицо покраснело.
– Кать, я пытаюсь всё исправить! Чего ты хочешь? Чтобы я с мамой поругался? Чтобы вообще с ней не общался?
– Я хочу, чтобы ты был на моей стороне! – Катя сорвалась на крик, чувствуя, как слёзы жгут глаза. – Чтобы ты видел, как мне больно, когда ты выбираешь её, а не меня! Ты хоть понимаешь, что я чувствую, когда моя жизнь решается за моей спиной?
Дима открыл рот, но не нашёл слов. Он смотрел на неё, и в его глазах было что-то новое – не только вина, но и растерянность. Как будто он только сейчас начал понимать, что натворил. Катя отвернулась, вытирая щёки. Она не хотела плакать. Не хотела показывать слабость. Но внутри всё горело – обида, страх, ощущение, что она теряет контроль над своей жизнью.
– Я поговорю с ней ещё раз, – наконец сказал Дима, его голос был тише. – Обещаю. Мы найдём другой выход. Без переезда. Без аренды.
Катя кивнула, но внутри не было облегчения. Она хотела верить ему. Хотела, чтобы всё стало как раньше. Но что-то подсказывало: это не конец. Светлана Ивановна не из тех, кто сдаётся. И Дима… Дима всё ещё её сын.
На следующий день Катя решила взять выходной. Ей нужно было время, чтобы собраться с мыслями. Она сидела на кухне, листая старый фотоальбом, который нашла в шкафу. На снимках – она с бабушкой, их маленькая квартира, украшенная к Новому году. Бабушка смеётся, держа в руках миску с тестом для пирогов. Катя, лет семи, в смешной шапке с помпоном, строит рожицы. Эти фото были её якорем. Напоминанием, почему она так держится за этот дом.
Телефон завибрировал, вырывая её из воспоминаний. Номер был незнакомый. Катя нахмурилась, но ответила.
– Алло, Екатерина? – голос на том конце был деловой, с лёгкой хрипотцой. – Это Елена Викторовна, риелтор. Ваш муж, Дмитрий, связался со мной по поводу сдачи вашей квартиры. Хотела уточнить детали.
Катя замерла, чувствуя, как кровь отхлынула от лица. Риелтор. Дима. Сдача квартиры. Её квартиры.
– Простите, – она с трудом выдавила слова, – это какая-то ошибка. Моя квартира не сдаётся.
– Ошибка? – женщина на том конце удивилась. – Дмитрий вчера звонил, сказал, что вы планируете сдавать однокомнатную на улице Лесной. Даже цену предварительную обсудили. Я уже нашла потенциальных арендаторов, хотела согласовать время просмотра.
Катя сжала телефон так, что костяшки побелели. Вчера. Вчера, когда он клялся, что всё исправит. Когда обещал поговорить с мамой. Когда смотрел ей в глаза и говорил, что они найдут другой выход.
– Это ошибка, – повторила она, её голос дрожал. – Квартира не сдаётся. И не будет. Спасибо.
Она бросила трубку, не дожидаясь ответа. Руки тряслись, в ушах звенело. Дима солгал. Он не просто обсуждал их жизнь с матерью. Он уже действовал. Уже звонил риелтору. Уже строил планы, не считаясь с ней.
Катя вскочила, схватила куртку и выбежала из дома. Ей нужно было увидеть его. Прямо сейчас. Она не могла ждать вечера, не могла сидеть и гадать, что он ещё сделал за её спиной. Она поехала в офис Димы – строительную компанию на другом конце города. Всю дорогу её колотило, мысли путались, но одно было ясно: это конец. Конец его обещаниям. Конец её терпению.
Офис Димы находился в сером бизнес-центре с зеркальными окнами. Катя редко здесь бывала – обычно Дима сам рассказывал о работе, о проектах, о коллегах. Но сегодня она вошла в холл с такой решимостью, что охранник даже не спросил пропуск. Она поднялась на третий этаж, где находился отдел продаж, и сразу увидела Диму – он стоял у кофе-машины, болтая с коллегой.
– Дима, – её голос разрезал шум офиса, и он обернулся, удивлённый.
– Кать? – он шагнул к ней, но замер, увидев её лицо. – Что случилось?
– Риелтор звонила, – Катя смотрела ему в глаза, и каждое слово было как удар. – Елена Викторовна. Сказала, что ты вчера обсуждал с ней сдачу моей квартиры. Это правда?
Дима побледнел. Его коллега, почувствовав напряжение, быстро отошёл, оставив их одних. В офисе стало тише, и Катя чувствовала, как взгляды сотрудников прилипают к ним, но ей было всё равно.
– Кать, я… – Дима замялся, его руки беспомощно повисли. – Я просто узнавал. Это не значит, что я решил. Я хотел посмотреть варианты…
– Варианты? – она перебила, её голос задрожал от ярости. – Ты обещал, что не будешь ничего делать без меня! Обещал, что поговоришь с мамой, что мы найдём другой выход! А вместо этого звонишь риелтору? За моей спиной?
– Я не за твоей спиной! – он повысил голос, но тут же осёкся, заметив, как коллеги косятся на них. – Кать, я просто хотел понять, сколько мы можем выручить. Для нас. Для нашего будущего.
– Нашего? – Катя шагнула ближе, её глаза горели. – Какого будущего, Дима? Где я – не хозяйка своей жизни? Где ты и твоя мама решаете, что мне делать с моим домом? Это не наше будущее. Это твоё. И её.
Дима открыл рот, но слова застряли. Он смотрел на Катю, и в его взгляде было что-то, чего она раньше не видела – страх. Страх, что он теряет её. Но Катя не чувствовала жалости. Только боль. И гнев.
– Я ухожу, – она повернулась к выходу, но остановилась, бросив через плечо: – И если ты ещё раз сделаешь что-то за моей спиной, это будет конец. Всё, Дима. Я больше не буду молчать.
Она вышла, не оглядываясь, чувствуя, как слёзы текут по щекам. Офис остался позади, но её сердце всё ещё колотилось, как барабан. Она сделала шаг. Самый сложный шаг. Но что дальше? Дима солгал. Он предал её доверие. И теперь она стояла на распутье: бороться за брак или за себя? И что, если эти пути ведут в разные стороны?
Катя вернулась домой, но дом уже не казался убежищем. Каждый угол, каждая мелочь – старый чайник, потёртый коврик, фотография с бабушкой – напоминали о том, что она защищает. И о том, что может потерять. Она сидела на кухне, глядя в пустую кружку, когда раздался звонок в дверь.
Она открыла, ожидая увидеть Лену – подруга обещала заехать после работы. Но на пороге стояла Светлана Ивановна. В строгом пальто, с идеальной укладкой и холодным взглядом, который пробирал до костей.
– Катя, – свекровь шагнула вперёд, даже не спрашивая разрешения. – Нам нужно поговорить. Без Димы.
Катя замерла, чувствуя, как воздух в комнате становится тяжёлым. Светлана Ивановна никогда не приходила к ним без приглашения. Никогда не говорила «без Димы». Это было что-то новое. И это пугало.
– Проходите, – Катя отступила, закрывая дверь. Её голос был спокойным, но внутри всё кричало: «Берегись».
Свекровь прошла в гостиную, оглядывая комнату с лёгкой брезгливостью. Она не села, осталась стоять, держа сумочку в руках, как щит.
– Я знаю, что ты расстроена, – начала она, её голос был ровным, почти деловым. – И я понимаю, почему. Но ты должна понять: я хочу помочь. Дима – мой сын, и я вижу, как он старается для вас. А ты… ты делаешь всё сложнее.
Катя сжала кулаки, но промолчала. Она знала, что свекровь пытается вывести её из равновесия. И не собиралась поддаваться.
– Светлана Ивановна, – она посмотрела ей в глаза, – я не делаю ничего сложнее. Я просто защищаю свой дом. Свою жизнь. И я не понимаю, почему вы с Димой считаете, что можете решать за меня.
Свекровь поджала губы, её взгляд стал острее.
– Потому что ты – часть нашей семьи, Катя. А в семье решения принимают вместе. Ты цепляешься за эту квартиру, как будто она – твоя крепость. Но брак – это не крепость. Это компромисс.
– Компромисс? – Катя не сдержала горького смеха. – Это когда Дима звонит риелтору за моей спиной? Когда вы обсуждаете мою жизнь, даже не спросив меня? Это не компромисс, Светлана Ивановна. Это давление.
Свекровь молчала, и это молчание было тяжёлым, как грозовая туча. Катя чувствовала, как её сердце колотится, но не отводила взгляд. Она не сдастся. Не сейчас.
– Ты знаешь, что Дима хочет ребёнка? – вдруг сказала Светлана Ивановна, её голос стал мягче, но в нём чувствовалась сталь. – Он мне рассказал. Сказал, что вы мечтаете о малыше, но боитесь, что не справитесь. Я могу помочь, Катя. У меня большая квартира, я могу взять на себя заботы. Но ты… ты всё портишь своим упрямством.
Катя почувствовала, как земля уходит из-под ног. Ребёнок. Опять это слово. Они с Димой говорили об этом в самые тёплые моменты, когда казалось, что всё возможно. Но теперь эти мечты использовали против неё. Как оружие.
– Не смейте, – Катя шагнула вперёд, её голос дрожал от ярости. – Не смейте использовать мои мечты, чтобы манипулировать мной. Вы не имеете права.
Светлана Ивановна прищурилась, но не отступила.
– Я не манипулирую, Катя. Я говорю правду. Дима хочет семью. А ты… ты ставишь свои интересы выше. Подумай, чего ты можешь лишиться, если будешь так упрямиться.
Катя замерла, чувствуя, как слова свекрови впиваются в неё, как иглы. Лишиться. Димы? Их брака? Их будущего? Она хотела кричать, хотела выгнать её, но что-то внутри остановило её. Страх. Страх, что Светлана Ивановна права. Что, если она потеряет всё, отстаивая свой дом?
– Уходите, – наконец сказала Катя, её голос был тихим, но твёрдым. – Пожалуйста. Уходите.
Свекровь посмотрела на неё долгим взглядом, потом кивнула и направилась к двери. Но перед тем, как выйти, она обернулась.
– Подумай, Катя. Подумай, что для тебя важнее – эта квартира или твоя семья.
Дверь закрылась, и Катя рухнула на диван, чувствуя, как слёзы текут по щекам. Она была на пределе. Дима солгал. Светлана Ивановна давила. А она… она стояла перед выбором, которого не хотела делать. Дом или брак. Независимость или любовь. И что, если нет пути, где можно сохранить и то, и другое? Что, если следующий шаг Светланы Ивановны перевернёт всё с ног на голову?
Катя сидела на полу в своей гостиной, прижав к груди старый фотоальбом. Свет фонаря за окном пробивался сквозь шторы, отбрасывая тени на стены. Было уже за полночь, но она не могла заставить себя лечь спать. Слова Светланы Ивановны – «Подумай, что для тебя важнее – эта квартира или твоя семья» – эхом звучали в голове, как заевшая пластинка. А звонок риелтора, ложь Димы, его виноватый взгляд в офисе… Всё это сливалось в комок боли, который она не знала, как распутать.
Телефон лежал рядом, экран мигал непрочитанными сообщениями от Димы: «Кать, прости, я идиот», «Позвони, пожалуйста», «Я всё объясню». Она не отвечала. Не потому, что не хотела. Потому, что не знала, что сказать. Как говорить с человеком, который обещал быть на её стороне, но снова и снова предавал её доверие?
Раздался тихий стук в дверь. Катя вздрогнула, сердце заколотилось. Дима? Или, не дай бог, Светлана Ивановна решила вернуться? Она медленно встала, сжимая альбом, как щит, и подошла к двери. Через глазок она увидела Лену – в растянутом свитере, с мокрыми от дождя волосами и пакетом из круглосуточного магазина в руках.
– Открывай, боец, – Лена постучала ещё раз. – Я с подкреплением.
Катя открыла дверь, и Лена тут же шагнула внутрь, обдав её запахом дождя и свежесваренного кофе.
– Ты не отвечала, – Лена поставила пакет на стол, вытаскивая термос и упаковку круассанов. – Я решила, что пора спасать тебя от депрессии. Рассказывай, что стряслось.
Катя опустилась на диван, чувствуя, как усталость накатывает волной. Она рассказала всё: про звонок риелтора, про ссору с Димой в офисе, про неожиданный визит Светланы Ивановны. Лена слушала, не перебивая, только её брови всё сильнее хмурились.
– Ну, знаешь, – Лена отхлебнула кофе из термоса, – твоя свекровь – это что-то с чем-то. Она реально думает, что может вас с Димой как марионеток дёргать? А Дима… прости, Кать, но он ведёт себя как тряпка.
Катя слабо улыбнулась, хотя внутри всё болело.
– Я знаю. Но он не всегда такой. Раньше он был… другим. Заботливым, смешным. А теперь… я даже не знаю, кто он. Мамин сын или мой муж.
Лена нахмурилась, глядя на подругу.
– Кать, послушай. Я не говорю, что он плохой. Но он позволяет своей маме лезть в вашу жизнь. И пока он не научится говорить ей «нет», ничего не изменится. Вопрос в том, готова ли ты ждать, пока он это поймёт?
Катя молчала, глядя на альбом в своих руках. Она открыла его на случайной странице: она, лет пятнадцати, стоит с бабушкой у подъезда, обе смеются. Этот дом был её якорем. Но Дима… Дима был её семьёй. Или уже нет?
– Я не хочу его терять, – наконец сказала она, её голос был едва слышен. – Но я не могу жить так. Не могу, когда меня не слышат.
Лена кивнула, её взгляд смягчился.
– Тогда тебе нужен план. Не просто «отстоять квартиру». План, как сохранить себя. И, может, ваш брак. Но на твоих условиях.
Катя посмотрела на подругу, чувствуя, как внутри загорается искра. План. Да, ей нужен план. Не реакция на очередной удар, а стратегия. Она не сдастся. Но и не позволит эмоциям разрушить всё, что у неё есть.
– Хорошо, – она выпрямилась, её голос стал твёрже. – Завтра я поговорю с Димой. Но не так, как раньше. Я хочу, чтобы он понял: или мы вместе решаем, или… или я решу сама.
Лена улыбнулась, поднимая термос, как бокал.
– За мою девочку, которая наконец-то берёт всё в свои руки.
Утро встретило Катю серым небом и запахом сырости. Дима не ночевал дома – написал, что остался у друга, «чтобы дать ей время». Она не знала, верить ли ему, но сейчас это было неважно. Она приняла душ, сварила кофе и села за стол с блокнотом. Лена вчера ушла поздно, но её слова – «на твоих условиях» – засели в голове. Катя начала писать. Не письмо, не ультиматум, а план. Пункты, которые помогут ей не потерять себя.
- Поговорить с Димой. Чётко обозначить границы: квартира не сдаётся, переезд к свекрови не обсуждается.
- Предложить альтернативу: искать способы копить на будущее без потери её дома (взять подработку, пересмотреть бюджет).
- Настоять на разговоре втроём – с Димой и Светланой Ивановной. Но на нейтральной территории, не у свекрови.
- Если Дима откажется поддержать – консультация с юристом. Подготовить документы, чтобы защитить квартиру.
- Дать себе время. Если брак не работает, быть готовой уйти.
Последний пункт дался тяжелее всего. Катя смотрела на слова «быть готовой уйти» и чувствовала, как горло сжимается. Она не хотела этого. Но Лена была права: она не может жить в браке, где её голос не имеет веса.
Дверь скрипнула, и вошёл Дима. Он выглядел помятым, в той же футболке, что вчера, с тёмными кругами под глазами. Катя закрыла блокнот, но не спрятала его. Пусть видит. Пусть знает, что она больше не будет просто реагировать.
– Кать, – он остановился в дверях, его голос был хриплым. – Можно поговорить?
Она кивнула, указав на стул напротив. Дима сел, неловко теребя край скатерти. Молчание повисло между ними, тяжёлое, как грозовая туча.
– Я был идиотом, – наконец сказал он, глядя в стол. – Я не должен был звонить риелтору. И не должен был молчать, когда мама… когда она тебя обидела. Я просто… я хотел, чтобы всем было хорошо.
– Всем? – Катя посмотрела на него, её голос был спокойным, но твёрдым. – А мне, Дима? Ты хоть раз подумал, что хорошо для меня?
Он поднял глаза, и в них была боль. Настоящая, не наигранная.
– Думал. Всё время думаю. Но я… я запутался. Мама давит, говорит, что я должен заботиться о семье. А я и так стараюсь, Кать. Работаю, выкладываюсь. И когда она предложила этот план, я подумал… подумал, что это выход.
– Выход, где я теряю свой дом? – Катя наклонилась вперёд, её взгляд был острым. – Дима, это не просто квартира. Это моя безопасность. Моя независимость. Ты не можешь взять и решить за меня, потому что твоя мама считает, что так лучше.
– Я знаю, – он сжал кулаки, его голос задрожал. – Знаю, что облажался. Но я не хочу тебя терять, Кать. Я люблю тебя.
Эти слова – «я люблю тебя» – ударили, как молния. Катя почувствовала, как слёзы подступают, но сжала зубы. Она не позволит эмоциям взять верх. Не сейчас.
– Любовь – это не ультиматумы, Дима, – она говорила медленно, взвешивая каждое слово. – Это не когда ты решаешь за меня. Я хочу верить тебе. Но мне нужны не слова. Мне нужны поступки. И я хочу, чтобы ты доказал, что ты на моей стороне.
Он кивнул, его глаза блестели.
– Что я могу сделать? Скажи. Я сделаю всё.
Катя глубоко вдохнула, чувствуя, как решимость возвращается. Это был её шанс. Шанс спасти их брак – или понять, что спасать уже нечего.
– Во-первых, мы не сдаём мою квартиру. Никогда. Это не обсуждается. Во-вторых, никакого переезда к твоей маме. Если ей одиноко, пусть найдёт хобби, подруг, что угодно. Но не нас. В-третьих, мы сядем втроём – ты, я и Светлана Ивановна. И ты скажешь ей, что её план не работает. Прямо при мне. И если она начнёт давить, ты будешь на моей стороне. Не на её.
Дима смотрел на неё, и в его взгляде было что-то новое – уважение. Он медленно кивнул.
– Хорошо. Я согласен. Я поговорю с мамой. И… Кать, я правда хочу всё исправить.
– Тогда начни с этого, – она встала, её голос был твёрдым. – И если ты снова меня подведёшь, Дима, я не останусь. Я не буду жить в браке, где меня не уважают.
Он кивнул, и на этот раз Катя поверила. Не до конца, но достаточно, чтобы дать ему шанс. Один последний шанс.
Через два дня они встретились со Светланой Ивановной. Не в её квартире, как хотела свекровь, а в кафе – нейтральной территории, где Катя чувствовала себя увереннее. Светлана Ивановна пришла в своём обычном образе: идеальная укладка, строгий костюм, холодный взгляд. Но Катя была готова. Она сидела рядом с Димой, держа его руку под столом, и чувствовала, как его пальцы слегка дрожат. Он нервничал. И это было хорошо. Значит, он понимает, что на кону.
– Итак, – Светлана Ивановна сложила руки на столе, её голос был ровным. – Дима сказал, что вы хотите обсудить наше… недоразумение. Я слушаю.
Катя посмотрела на Диму, ожидая, что он начнёт. Он кашлянул, выпрямился и заговорил.
– Мам, мы не будем переезжать к тебе. И Катину квартиру сдавать не будем. Это её дом. Её выбор. И я… я был неправ, когда согласился на твой план, не спросив её.
Светлана Ивановна прищурилась, её губы сжались в тонкую линию.
– Дима, ты понимаешь, что отказываешься от лучшего варианта? Для вас, для вашего будущего?
– Нет, – Дима покачал головой, его голос стал твёрже. – Лучший вариант – это когда мы с Катей решаем вместе. А твой план… он был не для нас. Он был для тебя.
Катя почувствовала, как её сердце пропустило удар. Дима говорил. Не молчал, не отводил взгляд. Говорил то, что она так долго ждала. Она сжала его руку сильнее, и он ответил лёгким пожатием.
Светлана Ивановна молчала, её взгляд метался между Димой и Катей. Впервые она выглядела растерянной. Но Катя знала: свекровь не сдастся так просто.
– Катя, – Светлана Ивановна повернулась к ней, её голос стал мягче, но в нём чувствовалась сталь. – Ты уверена, что делаешь правильно? Ты ставишь свои интересы выше семьи. Подумай, к чему это приведёт.
Катя глубоко вдохнула, чувствуя, как страх отступает. Она была готова к этому. Готова ответить.
– Светлана Ивановна, – её голос был спокойным, но твёрдым. – Моя квартира – это не просто стены. Это мой дом. Моя независимость. И если вы думаете, что я должна пожертвовать ею ради семьи, то вы не понимаете, что такое семья. Семья – это когда уважают друг друга. Когда слышат. И я не позволю никому – ни вам, ни кому-то ещё – отнять у меня мой голос.
Светлана Ивановна молчала, её лицо было непроницаемым. Но Катя видела, как её пальцы сжали сумочку. Свекровь была в ярости. И всё же она не возразила. Не сразу.
– Хорошо, – наконец сказала она, вставая. – Если это ваше решение, я его приму. Но не жалуйтесь потом, что я не пыталась помочь.
Она ушла, оставив за собой шлейф духов и ощущение, что война ещё не окончена. Но Катя чувствовала облегчение. Впервые за эти дни она не боялась. Дима был рядом. И он выбрал её.
Вечером они с Димой сидели на кухне, пили чай и молчали. Но это было не тяжёлое молчание, а тёплое, как после долгого пути домой. Катя смотрела на него – на его усталое лицо, на его руки, сжимающие кружку – и чувствовала, что что-то изменилось. Не всё. Но достаточно.
– Спасибо, – вдруг сказала она, и Дима поднял глаза.
– За что?
– За то, что был со мной сегодня. За то, что сказал ей правду.
Он улыбнулся – впервые за эти дни, и эта улыбка была той самой, старой, от которой у Кати когда-то подгибались колени.
– Я обещал, Кать. И я… я правда хочу, чтобы у нас всё получилось.
Она кивнула, чувствуя, как внутри теплеет. Они не решили всё. Светлана Ивановна ещё вернётся – Катя была в этом уверена. Но теперь они были вместе. И это был их первый шаг к компромиссу. Не к тому, что хотела свекровь, а к тому, что они построят сами.
– Давай начнём с малого, – Катя взяла его руку. – Пересмотрим бюджет. Может, я возьму подработку. Может, ты поговоришь с шефом о повышении. Но без жертв. И без ультиматумов.
Дима кивнул, сжимая её пальцы.
– Договорились.
Катя посмотрела в окно, где дождь наконец прекратился, и звёзды пробивались сквозь тучи. Это был не конец. Но это было начало. Начало их новой жизни – на их условиях. И она была готова к этому пути. Даже если он будет нелёгким.
Катя проснулась от запаха свежесваренного кофе. За окном было ещё темно, но в кухне горел свет, и доносились тихие звуки: звяканье ложки, шорох пакета с хлебом. Она натянула кофту и вышла из спальни, удивлённая. Дима редко вставал раньше неё, а уж готовить завтрак в шесть утра – это было что-то из области фантастики.
– Доброе утро, – Дима обернулся от плиты, держа в руках сковородку с яичницей. Его волосы были растрёпаны, а на футболке красовалось пятно от масла, но он улыбался. – Решил тебя побаловать.
Катя остановилась в дверях, чувствуя, как внутри смешиваются удивление и тепло. После их разговора в кафе прошло три дня, и эти дни были… другими. Дима был внимательнее, мягче. Он не просто обещал – он старался. Вчера они вместе пересматривали их бюджет, выписывали расходы, искали, где можно сэкономить. Это было не романтично, но важно. Впервые за долгое время Катя чувствовала, что они – команда.
– Что за повод? – она села за стол, глядя, как Дима раскладывает яичницу по тарелкам. – Ты же знаешь, что я не ем яичницу без тоста.
– Уже исправляюсь, – он подмигнул, сунув хлеб в тостер. – Повод? Просто так. Хочу, чтобы ты знала: я серьёзно. Про всё, что обещал.
Катя кивнула, но в груди шевельнулась тревога. Она хотела верить ему. Правда хотела. Но тень Светланы Ивановны всё ещё висела над ними. Свекровь не звонила с того дня в кафе, и это молчание было громче любых слов. Катя знала: Светлана Ивановна не из тех, кто просто отступает. И это пугало.
– Спасибо, – она взяла кружку с кофе, пряча взгляд. – Это… приятно.
Дима сел напротив, его улыбка слегка потускнела.
– Кать, ты всё ещё злишься? Я понимаю, но…
– Не злюсь, – она перебила, глядя ему в глаза. – Просто… я жду. Жду, что будет дальше. Твоя мама не из тех, кто сдаётся. И я хочу быть уверена, что ты не передумаешь, если она снова начнёт давить.
Дима нахмурился, но кивнул.
– Она не будет. Я с ней говорил. Сказал, что мы сами разберёмся. И она… она поняла.
Катя приподняла бровь, но промолчала. Поняла? Светлана Ивановна? Это звучало как сказка. Но она не хотела начинать утро с ссоры. Не сейчас, когда Дима старался. Когда их маленькая кухня снова казалась домом.
– Ладно, – она улыбнулась, откусывая тост. – Тогда давай просто есть. И планировать. Ты говорил с шефом о повышении?
Дима оживился, его глаза загорелись.
– Да! Вчера. Он сказал, что есть шанс на новую должность через пару месяцев. Если я закрою текущий проект вовремя, меня могут повысить. Зарплата будет больше, Кать. Нам хватит, чтобы начать копить.
Катя почувствовала, как внутри теплеет. Это был шаг. Небольшой, но реальный. Она кивнула, чувствуя, как надежда возвращается.
– А я нашла подработку, – добавила она. – Перевод текстов, удалённо. Немного, но на пару счетов хватит. Если всё сложится, мы сможем…
Она замолчала, не решаясь договорить. Сможем что? Взять ипотеку? Завести ребёнка? Эти мечты всё ещё казались далёкими, хрупкими. Но впервые за долгое время они не пугали.
Дима протянул руку через стол, накрыв её ладонь своей.
– Мы справимся, Кать. Вместе.
Она сжала его пальцы, чувствуя, как сердце бьётся чуть быстрее. Вместе. Это слово звучало правильно. Но в глубине души она знала: их «вместе» ещё предстоит проверить.
Днём Катя встретилась с Леной в их любимом кафе. За окном моросил дождь, а в зале пахло корицей и свежей выпечкой. Лена, как всегда, ворвалась с энергией урагана, бросив на стол сумку и заказав латте с тройным сиропом.
– Ну, рассказывай, – она откинулась на спинку стула, глядя на Катю с хитрой улыбкой. – Как там твой рыцарь? Всё ещё пытается загладить вину яичницей?
Катя рассмеялась, чувствуя, как напряжение отпускает.
– Пытается. И, знаешь, у него получается. Мы начали планировать бюджет, искать способы заработать больше. Он даже с шефом поговорил о повышении.
– Серьёзно? – Лена прищурилась. – Не ожидала. А что с его мамашей? Она затихла или готовит новый удар?
Катя вздохнула, крутя ложку в чашке.
– Пока затихла. Дима говорит, что поговорил с ней, и она «поняла». Но я не верю. Она не из тех, кто просто сдаётся.
– Вот-вот, – Лена ткнула пальцем в воздух. – Такие, как она, не сдаются. Они выжидают. Так что держи ухо востро, Кать. И Диму не отпускай. Если он опять начнёт мяться, напомни, что ты не шутила про «последний шанс».
Катя кивнула, чувствуя, как Ленина прямота возвращает её к реальности. Она была права. Светлана Ивановна не исчезла. И их с Димой шаги – бюджет, подработка, планы – это только начало. Настоящее испытание ещё впереди.
– Я готова, – сказала она, глядя на подругу. – Если она снова полезет, я не отступлю. И Дима… он знает, что я серьёзно.
Лена подняла чашку, чокнувшись с Катиной.
– За тебя, боец. И за твой дом.
Катя улыбнулась, но в груди шевельнулась тревога. Дом. Она отстояла его. Но что, если цена за это – вечная война со свекровью? И что, если Дима, несмотря на все свои усилия, не выдержит этого давления?
Вечером Катя вернулась домой и застала Диму за ноутбуком. Он смотрел какие-то таблицы, хмурясь и что-то записывая в блокнот. Увидев её, он улыбнулся, но улыбка была усталой.
– Привет, – он отложил ноутбук. – Как Лена?
– Как всегда, – Катя сняла пальто, садясь рядом. – Даёт мне боевой настрой. А ты что делаешь?
– Считаю, – Дима показал блокнот, испещрённый цифрами. – Если я получу повышение, а ты будешь брать подработки, мы сможем откладывать тысяч двадцать в месяц. За пару лет наберём на первоначальный взнос. Ну, или на машину, если захочешь.
Катя посмотрела на его записи, чувствуя, как внутри смешиваются гордость и нежность. Он старался. Не просто обещал – делал. И всё же что-то в его голосе – лёгкая неуверенность – заставило её насторожиться.
– Дим, – она коснулась его руки, – всё хорошо? Ты какой-то… напряжённый.
Он замялся, отводя взгляд. Катя почувствовала, как сердце сжимается. Она знала этот взгляд. Знала, что он значит.
– Мама звонила, – наконец сказал он, его голос был тихим. – Сегодня. Хотела… поговорить.
Катя замерла, чувствуя, как кровь стынет в жилах. Светлана Ивановна. Конечно. Она не могла просто исчезнуть.
– И что она сказала? – Катя старалась говорить спокойно, но её пальцы сжались в кулаки.
Дима вздохнул, потирая виски.
– Она… она не настаивает на переезде. Но предложила другой вариант. Сказала, что может дать нам денег. На ипотеку. Если мы согласимся… ну, проводить с ней больше времени. Может, жить у неё пару месяцев, пока не найдём свою квартиру.
Катя почувствовала, как гнев вспыхивает внутри, но сдержалась. Она не закричит. Не сейчас. Она посмотрела на Диму, ожидая, что он скажет дальше.
– Я отказался, – он поднял глаза, и в них была решимость. – Сказал, что мы сами справимся. Что твой дом – это твой дом, и я не буду тебя заставлять. Но она… она расстроилась. Сказала, что я неблагодарный.
Катя молчала, чувствуя, как гнев сменяется облегчением. Он отказался. Он выбрал её. Но слова Светланы Ивановны – «неблагодарный» – резали, как нож. Она знала, как свекровь умеет манипулировать. И знала, что это не конец.
– Спасибо, – тихо сказала Катя, сжимая его руку. – За то, что сказал «нет».
Дима кивнул, но его взгляд был тяжёлым.
– Кать, я не хочу, чтобы ты думала, что я… что я слабый. Я правда пытаюсь. Но мама… она всегда была такой. Всегда знала, как лучше. И я… я иногда не знаю, как ей противостоять.
Катя посмотрела на него, чувствуя, как сердце сжимается. Она видела его борьбу. Видела, как он старается вырваться из-под влияния матери. И это делало её любовь к нему сильнее и сложнее.
– Я знаю, – она коснулась его щеки, её голос был мягким, но твёрдым. – И я ценю, что ты пытаешься. Но нам нужно договориться, Дим. Если она снова начнёт давить, ты говоришь мне. Сразу. Никаких секретов. Никаких звонков за моей спиной.
– Обещаю, – он сжал её руку, его глаза блестели. – Никаких секретов.
Катя кивнула, чувствуя, как внутри разливается тепло. Они сделали шаг вперед. Ещё один. Вместе.
Через неделю Катя получила первый гонорар за подработку. Сумма была небольшой, но это был её вклад. Они с Димой открыли отдельный счёт, куда решили откладывать деньги – на будущее, на мечты. Вечером они отмечали это в их маленькой кухне с пиццей и жасминовым чаем. И впервые за долгое время Катя чувствовала, что они на одной волне.
Для вас с любовью: