Поздно вечером, когда мы уже все укладывались спать, позвонил Гена. Я не стала брать трубку. Тогда он позвонил моей маме.
– Тут Гена звонит, – растерянно сказала мне мама, показывая экран телефона.
– Хочешь – бери, хочешь – не бери, – пожала я плечами.
– Если не возьму, то он позвонит отцу, а тот уже спит, – вздохнула мама и нажала на кнопку приёма.
– Полина Фёдоровна, здравствуйте, – бойко проговорила трубка Гениным голосом.
– Доброго вечера, Геннадий, – ответила мама.
– Простите, что беспокою вас в столь поздний час, но меня интересуют мои жена и дочь. Они случайно не у вас находятся?
– Гена, они не случайно находятся у нас. Уже поздно, и девочки спят, и ты ложись, и не беспокой нас, – строго проговорила мама.
– Ещё раз прошу прощения, просто я переживаю, что они не приехали домой, и Светлана не берёт трубку, и до Даши я не могу дозвониться. Поймите меня правильно, жена с ребёнком пропали, а где они и что с ними – неизвестно.
– А днём, значит, ты их не искал? Только к ночи очухался, – сердито ответила мама.
– Днём я был на работе! – тут же нашёлся Гена. – А сейчас пришёл – дома пусто. Я как муж и отец имею право знать, где моя семья!
– В воскресенье на работе? – спросила она с усмешкой. – Твоя семья, Геннадий, в безопасности. И слава богу. А насчёт прав… Ты бы лучше подумал, почему твоя жена, вместо того чтобы быть дома, предпочла остаться у меня. И почему она не хочет с тобой разговаривать. Спокойной ночи.
Она повесила трубку и посмотрела на меня. В её глазах читалась усталость и горечь.
– Надеюсь, он не приедет, – сказала она устало.
– Нет, конечно. Гена ленив, и вообще, по всей видимости, до него не дошло, что всё очень серьёзно, – вздохнула я. – А теперь, мамулечка, давай ложиться спать, завтра рано вставать, и так мы с тобой допоздна засиделись.
– Спокойной ночи, доча, я тебя люблю, – улыбнулась нежно мама и чмокнула меня в щёчку.
– Спокойной ночи, мамочка моя любимая. Не болей, - я обняла ее.
– Постараюсь, – кивнула она.
Мы разошлись по комнатам, и через некоторое время квартира погрузилась в тишину и темноту.
Утро началось с суматохи. Я проснулась от звука шагов на кухне и голоса мамы, пытающейся уговорить Дашу надеть именно ту кофту, а не другую. Луч солнца пробивался сквозь щель в шторах, освещая пылинки, танцующие в воздухе. На секунду мне показалось, что всё вчерашнее – просто дурной сон. Но потом я увидела свою сумку у дивана и вспомнила всё.
– Бабушка, я сама выберу! – доносилось из коридора.
– Дашуль, в этой же теплее, на улице ветер!
– Май месяц, почти лето, – упёрлась Даша.
Я улыбнулась и, накинув халат, вышла на кухню. Мама, уже одетая, суетилась у плиты. Отец, бодрый и выбритый, наливал себе кофе.
– Спокойной ночи не получилось, – хмыкнул он, замечая меня. – Зато утро доброе. Садись, завтракать будем.
– В целом, я отлично выспалась, но утро действительно доброе, – улыбнулась я, устраиваясь за столом.
Запах овсяной каши и поджаренного хлеба заполнил кухню. Даша, наконец-то одетая, устроилась рядом с дедом и принялась рассказывать ему о своих планах на учебный день. Мама поставила передо мной тарелку с парой идеально поджаренных яиц.
– Ешь, – коротко сказала она, и в этом слове было столько заботы, что стало тепло на душе.
Я смотрела на эту картину – на своих родных, на эту утреннюю суету – и чувствовала, как внутри затягиваются те раны, которые ещё вчера кровоточили. Здесь, в этой небольшой квартире, кипела жизнь – настоящая, шумная, порой неудобная, но такая искренняя.
– Я Дашу в школу отвезу, – сказал отец, доедая свой бутерброд.
– А я… – я сделала глоток кофе, собираясь с мыслями. – А я поеду за нашими вещами.
Мама одобрительно кивнула.
– Хороший план. Только смотри, не торопись. Всё успеется. Тебе помочь?
– Нет, спасибо, я сама, – ответила я.
Когда Даша и отец ушли, в квартире наступила тишина. Мама принялась мыть посуду, а я взяла телефон и вывела его из режима полёта. Почти сразу пришло сообщение от Ирмы:
«Ну что, живая? Как ты?»
Я улыбнулась. Типичная Ирма – без лишних слов, сразу к делу.
«Живая. У мамы. Всё сложно, но я справляюсь. Мы к тебе сегодня приезжаем?»
Ответ пришёл мгновенно:
«Конечно. Я дома. Заезжай в любое время. Новости есть».
Я отложила телефон. «Новости есть». Это обещание звучало одновременно и пугающе, и заманчиво. Но сейчас, с полным желудком и ощущением крепкого тыла за спиной, даже плохие новости казались не такими уж страшными.
Собралась, оделась, чувствуя странное спокойствие. Мама, провожая меня до дверей, сунула в сумку пакет с бутербродами и яблоком.
– На, подкрепишься, если что. И позвони, как доедешь.
– Хорошо, мам. Спасибо за всё.
Дорога до Гениной квартиры пролетела быстро. Я смотрела на знакомые улицы, на которых за ночь ничего не изменилось, и думала о том, как всё же правильно я сделала, что осталась у родителей. Эта передышка дала мне сил.
Дома никого не оказалось. Чему я была несказанно рада. Я зашла в квартиру, и на меня пахнуло затхлым воздухом с примесью вчерашнего перегара. На кухне – гора грязной посуды, на столе пустая бутылка из-под пива. Всё как всегда, ничего не меняется.
Собрав волю в кулак, я направилась в спальню. Открыла шкаф и достала две большие сумки. Я не стала брать всё подряд, только самое необходимое: свою повседневную одежду, несколько пар обуви, косметику. Документы, которые я заранее сложила в одну папку, лежали на своём месте.
Потом я зашла в комнату Даши. Здесь было чисто и уютно – тот самый островок, который я создавала для дочери вопреки всему. Аккуратно сложила её вещи: школьную форму, платья, любимые джинсы и кофты. Взяла несколько книг и игрушек, без которых она не могла заснуть.
На глаза попалась Дашина скрипка. Яркой вспышкой в голове возникло воспоминание из будущего, как дочь, получив диплом об окончании музыкальной школы, преподнесла мне большую красивую коробку, перевязанную красным бантом. Когда я её открыла, то обомлела – в коробке лежала та самая скрипка, а сверху на ней красовался диплом.
– Мама, ты так этого хотела, – сказала тогда дочь.
К скрипке она больше так и не притронулась.
– Тебя я тоже продам потом, – я взяла в руки инструмент. – Пусть сама выбирает, чем ей хочется заниматься.
Собрав всё, я огляделась. Сердце сжималось от боли и облегчения одновременно. Боль – за рухнувшие мечты, за годы, прожитые глупо. Облегчение – потому что этот этап наконец-то заканчивался.
Я вышла из квартиры, поставила сумки в машину и села за руль. Включила телефон. Пропущенные вызовы от Гены, несколько гневных сообщений. Я удалила их, не читая. На удивление не было ни одного сообщения от Милки. Видно, она уже в курсе происходящего в нашей семье. Ну и ладно, обойдусь и без ее объяснений. Нашла номер Ирмы и набрала его.
– Всё, я свободна, – сказала я, едва она взяла трубку. – Выезжаю к тебе.
– Жду, – коротко ответила Ирма.
Я повесила трубку, завела машину и тронулась с места. Я ехала в новую старую жизнь.
Автор Потапова Евгения