– Нина, не начинай опять, – устало вздохнула мать, опуская чашку с чаем кухонный стол. – Мы же всё объяснили.
Нина стояла у окна, скрестив руки на груди. Сквозь стекло старой родительской квартиры виднелся двор – качели, на которых она когда-то качалась с сестрой, скамейка, где они с Лизой шептались о мальчишках. Теперь всё это казалось чужим, как будто кто-то стёр её из семейной истории.
– Объяснили? – Нина резко обернулась, её голос дрожал от обиды. – Вы мне сказали, что я «неблагодарная» и «всё равно всё потрачу». А Лиза, значит, достойна? Лиза, которая за пять лет ни разу вас не навестила!
Ольга Ивановна, мать, поджала губы. Её руки, покрытые тонкой сеткой морщин, нервно теребили край скатерти. Отец, Виктор Павлович, сидел молча, уставившись в телевизор, где шёл какой-то бесконечный сериал. Он всегда так делал, когда разговор становился слишком тяжёлым – просто выключался из него, как старый радиоприёмник.
– Нина, – начала Ольга Ивановна, – ты же знаешь, как всё было. Ты тогда с нами поругалась, уехала, сказала, что не хочешь нас видеть. Мы думали, ты… ну, не вернёшься.
– Я уехала, потому что вы меня выгнали! – Нина повысила голос, чувствуя, как в груди закипает старый, невыплаканный гнев. – Мне было двадцать три, я только институт закончила, а вы мне заявили, что я должна либо жить по вашим правилам, либо убираться!
– Не кричи, – тихо, но твёрдо сказал Виктор Павлович, впервые оторвав взгляд от экрана. – Мы сделали, как считали правильным. Лиза всегда была… стабильнее.
– Стабильнее? – Нина горько усмехнулась. – Это вы так называете её жизнь, где она даже не звонит вам месяцами?
Ольга Ивановна вздохнула, её плечи поникли.
– Нина, мы старые. Нам нужна помощь. Лиза далеко, да. Но она обещала присылать деньги, когда сможет. А ты… ты же сама еле концы с концами сводишь.
Это была правда, и от этого Нине стало ещё больнее. Она работала администратором в небольшом фитнес-клубе в подмосковном городке. Зарплата – скромная, жильё – съёмная однушка, где едва хватало места для неё и её кота. Но дело было не в деньгах. Дело было в том, что её, родную дочь, просто вычеркнули.
– Я не прошу у вас ничего, – Нина старалась говорить спокойно, но голос предательски дрожал. – Но вы даже не спросили, хочу ли я быть в этом завещании. Вы просто решили за меня. А теперь, когда вам нужна помощь, вы звоните мне, а не Лизе. Почему?
В комнате повисла тишина. Только телевизор бубнил что-то про любовь и измены. Ольга Ивановна посмотрела на мужа, словно ища поддержки, но тот снова уткнулся в экран.
– Потому что ты ближе, – наконец сказала мать. – И ты всегда была… доброй.
– Доброй, – повторила Нина, чувствуя, как слово жжёт язык. – То есть, я должна забыть, как вы меня вычеркнули, и теперь бегать за вами с таблетками?
– Мы не просим бегать, – Виктор Павлович наконец выключил телевизор и повернулся к дочери. – Но мы правда не справляемся. У меня ноги совсем не ходят, у мамы давление скачет. Лиза далеко, а ты… ты же здесь, в часе езды.
Нина сжала кулаки. Ей хотелось кричать, топать ногами, как в детстве, когда Лиза отбирала у неё игрушки. Но она была уже не ребёнком. Ей было тридцать два, и перед ней сидели два пожилых человека, которые выглядели такими хрупкими, что злость вдруг сменилась жалостью.
– Я подумаю, – коротко бросила она, хватая сумку. – Позвоню завтра.
– Нина, постой… – начала Ольга Ивановна, но дочь уже вышла, хлопнув дверью.
На улице было холодно. Октябрьский ветер трепал её тёмные волосы, пока она шагала к автобусной остановке. В голове крутился рой мыслей. Как же так? Почему она, Нина, всегда должна быть той, кто уступает, прощает, помогает? Почему Лиза, которая сбежала в другой город, вышла замуж за какого-то богатого программиста и живёт в своей идеальной жизни, всегда выходит сухой из воды?
Она вспомнила тот день, девять лет назад. Ей было двадцать три, она только получила диплом и хотела поехать в Москву – искать работу, строить карьеру. Но родители поставили ультиматум: либо остаёшься в родном городке, работаешь в местной школе, как Лиза, либо вали на все четыре стороны, но без нашей поддержки. Нина выбрала второе. Собрала чемодан, уехала, начала всё с нуля. Тогда она думала, что это её бунт, её свобода. А теперь понимала – это была просто ссора, которая расколола семью.
Автобус подъехал, и Нина забралась внутрь, прижавшись лбом к холодному стеклу. Она не плакала – слёзы давно высохли. Но внутри всё сжималось от боли.
Дома её встретил кот Мурзик, лениво потянувшийся на диване. Нина бросила сумку в угол, плюхнулась рядом и уставилась в потолок.
– Что мне делать, Мур? – спросила она, почёсывая кота за ухом. – Они меня вычеркнули, а теперь просят помощи. Это нормально вообще?
Мурзик мурлыкнул, словно соглашаясь, что это полный бред.
Она достала телефон и набрала номер Лизы. Сестра не отвечала уже третий гудок, и Нина уже собиралась бросить трубку, когда наконец услышала знакомый голос.
– Нина? – Лиза казалась удивлённой. – Что-то случилось?
– Случилось, – Нина старалась говорить ровно. – Мама с папой мне звонили. Сказали, что ты теперь главная наследница. Поздравляю, кстати.
В трубке повисла пауза.
– Они тебе рассказали? – голос Лизы стал тише. – Слушай, я не просила их это делать. Они сами…
– Сами, – перебила Нина. – Конечно. Ты же у нас всегда была идеальной дочерью.
– Нин, не начинай, – Лиза вздохнула. – Я не виновата, что ты тогда с ними поругалась.
– А ты, значит, ни при чём? – Нина почувствовала, как гнев возвращается. – Ты просто уехала в свой город, вышла замуж, и всё, ты вне зоны доступа. А я должна теперь за всеми убирать?
– Никто тебя не заставляет, – холодно ответила Лиза. – Я им помогаю. Деньги перевожу, когда просят.
– Деньги, – Нина почти выплюнула это слово. – А кто им таблетки покупать будет? Кто с ними по врачам ездить будет? Ты, что ли,?
– Я не могу всё бросить и приехать, – голос Лизы стал резче. – У меня работа, муж, планы.
– А у меня, значит, ничего? – Нина встала с дивана, не в силах усидеть на месте. – У меня тоже жизнь, Лиза! Но я, похоже, единственная, кто об этом помнит.
– Тогда скажи им «нет», – отрезала сестра. – Ты же у нас всегда была принципиальной.
– Знаешь что? – Нина сжала телефон так, что пальцы побелели. – Может, я так и сделаю.
Она бросила трубку, не дожидаясь ответа. Сердце колотилось, как будто она пробежала марафон.
На следующий день Нина сидела в кафе неподалёку от работы. Напротив неё сидела Света, её подруга ещё со школы, которая всегда умела слушать и не лезть с советами, пока её не попросят.
– И вот, – Нина закончила пересказывать вчерашний разговор с родителями и Лизой, – я сижу и думаю: а почему я вообще должна им помогать? Они же меня вычеркнули.
Света отхлебнула свой капучино и задумчиво посмотрела на подругу.
– Слушай, Нин, я понимаю, что ты злишься. И имеешь право. Но… они ведь твои родители. Они старые, больные. Если ты им не поможешь, то кто?
– Лиза, – буркнула Нина. – Пусть приезжает и помогает.
– Лиза не приедет, – Света покачала головой. – Ты же знаешь её. Она всегда была… ну, не то, чтобы эгоисткой, но…
– Эгоисткой, – закончила за неё Нина. – Назови вещи своими именами.
– Ладно, эгоисткой, – согласилась Света. – Но ты-то не такая. Ты не сможешь просто взять и отвернуться.
Нина вздохнула, глядя на пенку в своём стакане. Света была права. Она не могла просто сказать «нет» и жить дальше, как ни в чём не бывало. Но и соглашаться на всё, стиснув зубы, она тоже не хотела.
– Я не хочу быть их прислугой, – тихо сказала она. – Если я буду помогать, то только на своих условиях.
– Каких? – Света прищурилась.
– Не знаю пока, – Нина пожала плечами. – Но я не собираюсь просто так проглотить эту обиду.
Через два дня Нина снова стояла в родительской квартире. На этот раз она пришла не одна – с ней была Света, которая настояла на том, чтобы «быть моральной поддержкой».
– Нина, ты вернулась, – Ольга Ивановна выглядела ещё более усталой, чем в прошлый раз. – Мы с отцом так рады.
– Я ещё ничего не решила, – Нина подняла руку, останавливая мать. – Но я хочу поговорить. Серьёзно.
Виктор Павлович выключил телевизор – редкое событие – и посмотрел на дочь.
– Говори, – коротко сказал он.
Нина глубоко вдохнула. Она репетировала этот разговор всю ночь, но слова всё равно путались.
– Я готова помогать вам, – начала она. – Но не просто так. Вы меня вычеркнули из завещания, даже не поговорив со мной. Это было несправедливо. И если я буду тратить своё время, силы, деньги на вашу помощь, я хочу, чтобы вы пересмотрели своё решение.
Ольга Ивановна ахнула, прикрыв рот рукой. Виктор Павлович нахмурился.
– То есть, ты ставишь нам условия? – спросил он.
– Да, – твёрдо ответила Нина. – Я не требую всей квартиры. Но я хочу, чтобы вы признали, что поступили со мной неправильно. И чтобы завещание было справедливым – для меня и для Лизы.
– Это шантаж, – тихо сказала Ольга Ивановна.
– Это не шантаж, – возразила Нина. – Это моё условие. Я не могу вам помочь, если буду чувствовать, что меня снова используют.
Света, сидевшая рядом, молча сжала её руку под столом.
– А если мы не согласимся? – спросил Виктор Павлович.
Нина посмотрела ему прямо в глаза.
– Тогда я желаю вам здоровья. И удачи с Лизой.
Она встала, собираясь уйти, но Ольга Ивановна вдруг схватила её за руку.
– Постой, – голос матери дрожал. – Мы… мы подумаем. Дай нам пару дней.
Нина кивнула, чувствуя, как внутри смешиваются облегчение и тревога. Она сделала шаг – большой, смелый шаг. Но что будет дальше? Согласятся ли родители? Или она снова останется ни с чем?
Нина сидела на краю кровати, глядя на телефон, который молчал уже второй день. Родители обещали «подумать», но тишина затягивалась, как осенний дождь за окном. Она крутила в руках кружку с остывшим чаем, пытаясь понять, правильно ли поступила, поставив ультиматум.
– Мурзик, – она посмотрела на кота, дремлющего на подоконнике, – я же не переборщила, правда?
Кот лениво приоткрыл один глаз, будто говоря: «Ты серьёзно ждёшь от меня совета?»
Нина вздохнула и отставила кружку. Её мысли крутились вокруг того разговора. Она видела, как мать побледнела, как отец нахмурился. Они не привыкли, чтобы она так говорила – твёрдо, без скидок на их «мы же родители». Но внутри всё равно кололо чувство вины. А что, если они правда не согласятся? Что, если она потеряет их окончательно?
Звонок телефона выдернул её из размышлений. Номер был мамин. Нина замерла, чувствуя, как сердце застучало быстрее.
– Алло? – её голос прозвучал тише, чем она хотела.
– Нина, – голос Ольги Ивановны был непривычно мягким. – Мы с отцом подумали. Приезжай, надо поговорить.
– Когда? – Нина сжала телефон.
– Сегодня. Если можешь.
– Хорошо, – коротко ответила она. – Буду через час.
Она бросила трубку и уставилась в пустоту. Что это значит? Они согласны? Или решили поставить точку в их и без того хрупких отношениях?
В родительской квартире пахло свежесваренным борщом. Ольга Ивановна суетилась на кухне, а Виктор Павлович сидел в своём любимом кресле, листая газету. Всё выглядело почти как раньше, но Нина чувствовала напряжение в воздухе, как перед грозой.
– Садись, дочка, – мать поставила перед ней тарелку с борщом. – Ты, поди, и не ела ничего с утра.
– Спасибо, – Нина села, но к ложке не притронулась. – Так что вы решили?
Ольга Ивановна посмотрела на мужа, словно передавая ему слово. Виктор Павлович отложил газету и кашлянул.
– Мы с мамой поговорили, – начал он медленно. – Ты права. Мы поступили с тобой несправедливо.
Нина замерла. Она ожидала чего угодно – упрёков, обвинений, но не этого.
– Мы решили переписать завещание, – продолжал отец. – Квартира будет поделена поровну между тобой и Лизой.
Нина почувствовала, как внутри что-то отпустило, но тут же напряглась снова.
– А что взамен? – спросила она, глядя прямо на отца.
– Мы просим тебя помочь нам, – сказала Ольга Ивановна, садясь напротив. – Не просто так, конечно. Мы понимаем, что у тебя своя жизнь. Но… нам правда тяжело. Я уже не могу по магазинам ходить, как раньше. А у отца ноги совсем отказывают.
– И вы хотите, чтобы я вас забрала к себе? – Нина прищурилась.
– Не обязательно, – быстро ответила мать. – Может, просто приезжать пару раз в неделю? Ну, с продуктами, с лекарствами…
– Или я могу вас забрать, – перебила Нина. – Но тогда я хочу, чтобы всё было по-честному. Не только завещание. Я хочу, чтобы мы были семьёй. Не просто я – сиделка, а вы – мои родители.
Виктор Павлович нахмурился, но кивнул.
– Это справедливо, – сказал он. – Мы… мы постараемся.
Нина посмотрела на мать. Ольга Ивановна теребила край скатерти, её глаза блестели.
– Нина, – тихо сказала она, – я знаю, что мы с тобой тогда сильно поругались. Я не хотела тебя выгонять. Просто… мы думали, что так будет лучше. Для тебя.
– Лучше? – Нина горько усмехнулась. – Вы меня вычеркнули из своей жизни. Из завещания. Из всего.
– Мы ошиблись, – Ольга Ивановна опустила голову. – Прости нас, дочка.
Это «прости» прозвучало так искренне, что Нина почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Она не ожидала, что услышит это. Не от родителей, которые всегда считали себя правыми.
– Ладно, – она глубоко вдохнула. – Я согласна. Я помогу. Но я хочу, чтобы вы поговорили с Лизой. Она тоже должна участвовать.
– Мы уже звонили ей, – сказал Виктор Павлович. – Она… не очень довольна.
– Не очень довольна? – Нина вскинула брови. – Это как?
– Сказала, что у неё свои проблемы, – мать вздохнула. – Но обещала приехать на следующей неделе. Поговорить.
Нина кивнула, хотя внутри всё кипело. Конечно, Лиза недовольна. Её же лишили статуса единственной наследницы.
– Хорошо, – сказала она. – Тогда я начну приезжать с понедельника. Привезу продукты, посмотрим, что нужно по лекарствам. А там решим, как быть дальше.
Ольга Ивановна вдруг встала и обняла её. Нина замерла – мать не обнимала её с детства. Это было так неожиданно, что она даже не сразу ответила, а потом неловко обняла её в ответ.
– Спасибо, дочка, – прошептала мать.
Через неделю Нина снова была в родительской квартире. Она привезла сумки с продуктами, лекарства и даже новый тонометр для матери – старый, по её словам, «врал безбожно». Виктор Павлович сидел у окна, глядя на двор, где дети гоняли мяч.
– Ты молодец, – сказал он, когда Нина начала раскладывать продукты в холодильнике. – Мы с мамой это ценим.
– Я не ради похвалы, – ответила она, не оборачиваясь. – Я просто хочу, чтобы мы были семьёй.
Ольга Ивановна вошла в кухню, держа в руках телефон.
– Лиза звонила, – сказала она. – Говорит, что приедет завтра.
Нина замерла. Она не видела сестру уже три года. Их последняя встреча закончилась ссорой – Лиза тогда заявила, что Нина «сама виновата» в разладе с родителями. И вот теперь она приезжает.
– И что она хочет? – спросила Нина, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
– Поговорить, – мать пожала плечами. – Сказала, что хочет всё обсудить. И… про завещание тоже.
Нина кивнула, но внутри всё сжалось. Она знала Лизу. Сестра не из тех, кто легко сдаётся.
На следующий день Лиза вошла в родительскую квартиру, как будто не было этих трёх лет молчания. Высокая, с идеально уложенными светлыми волосами, в модном пальто, она выглядела так, будто только что сошла с обложки журнала.
– Привет, Нин, – сказала она, снимая пальто. – Не ожидала меня увидеть?
– Не особо, – ответила Нина, скрестив руки. – Думала, ты опять занятой будешь.
Лиза улыбнулась – той самой улыбкой, которая всегда выводила Нину из себя.
– Ну, я же не могу всё время быть занятой, – сказала она, садясь за стол. – Родители позвали, вот я и приехала.
Ольга Ивановна суетилась, ставя на стол чайник и печенье. Виктор Павлович молчал, но его взгляд был напряжённым.
– Так, – Лиза отхлебнула чай и посмотрела на Нину. – Я слышала, ты тут условия ставишь?
– Условия? – Нина прищурилась. – Я просто попросила справедливости.
– Справедливости, – Лиза хмыкнула. – Ты уехала, поругалась с родителями, а теперь требуешь половину квартиры?
– А ты, значит, ничего не требуешь? – Нина почувствовала, как кровь прилила к щекам. – Ты просто так оказалась в завещании?
– Девочки, хватит, – вмешалась Ольга Ивановна. – Мы позвали вас, чтобы помириться, а не ссориться.
– Я не ссорюсь, – Лиза пожала плечами. – Я просто хочу понять, почему Нина вдруг решила, что имеет право на то, что ей не принадлежит.
– Не принадлежит? – Нина вскочила со стула. – Это наш семейный дом! Я здесь выросла, как и ты! Но ты уехала, бросила их, а я теперь должна за всеми ухаживать!
– Никто тебя не заставляет, – холодно ответила Лиза. – Я помогаю родителям. Деньги перевожу. А ты просто устраиваешь сцены.
– Деньги? – Нина рассмеялась, хотя смех был больше похож на рычание. – Ты думаешь, твои переводы решают всё? А кто с ними по врачам ходит? Кто лекарства покупает? Кто будет рядом, когда им станет хуже?
Лиза молчала, глядя в чашку. Нина видела, как её пальцы сжали ручку кружки.
– Я не могу всё бросить, – наконец сказала она. – У меня своя жизнь. Работа. Муж.
– А у меня, значит, ничего? – Нина шагнула ближе. – Ты думаешь, я просто прислуга, которую можно позвать, когда удобно?
– Девочки! – Виктор Павлович хлопнул ладонью по столу. – Хватит!
В комнате стало тихо. Только чайник шипел на плите, да где-то за окном кричали дети.
– Нина права, – сказал отец, глядя на Лизу. – Ты далеко. И мы благодарны за твою помощь, но… нам нужна не только она. Нам нужна семья.
Лиза поджала губы, но ничего не сказала.
– А ты, Нина, – отец повернулся к ней, – не должна чувствовать себя обязанной. Если тебе тяжело, мы поймём.
Нина посмотрела на отца, потом на мать. Их лица – усталые, морщинистые, полные тревоги – вдруг напомнили ей, какими они были раньше. Когда она была маленькой, и они с Лизой бегали по этому двору, а мама пекла пироги, а папа чинил качели.
– Я не хочу, чтобы меня обязывали, – тихо сказала она. – Я хочу, чтобы мы были семьёй. По-настоящему.
Лиза вдруг встала, схватила пальто и направилась к двери.
– Мне нужно подумать, – бросила она, не глядя на них. – Я позвоню.
Дверь хлопнула, и Нина почувствовала, как внутри всё оборвалось. Она посмотрела на родителей. Ольга Ивановна закрыла лицо руками, а Виктор Павлович покачал головой.
– Она всегда такая, – сказал он. – Но она вернётся.
– А если нет? – спросила Нина.
Отец пожал плечами.
– Тогда мы справимся втроём.
На следующий день Нина сидела у Светы, рассказывая ей о встрече.
– И вот, Лиза просто ушла, – Нина теребила край свитера. – Даже не попрощалась.
– А ты чего ожидала? – Света налила ей ещё чаю. – Лиза всегда была… ну, сама по себе.
– Но это же нечестно, – Нина покачала головой. – Я не хочу быть единственной, кто тянет всё на себе.
– Тогда не тяни, – Света посмотрела ей в глаза. – Ты сделала всё, что могла. Поговорила с родителями, поставила условия. Теперь их ход.
– А если они опять выберут Лизу? – голос Нины дрогнул.
– Тогда ты сделаешь то, что правильно для тебя, – твёрдо сказала Света. – Ты не обязана жертвовать своей жизнью ради них.
Нина кивнула, но внутри всё ещё было неспокойно. Она хотела быть частью семьи, но не ценой собственного достоинства.
Через два дня позвонила Лиза. Нина была на работе, когда телефон завибрировал в кармане.
– Нина, – голос сестры был непривычно тихим. – Я подумала. Ты права. Я… я не была рядом.
Нина замерла, не веря своим ушам.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она осторожно.
– Я приеду через месяц, – сказала Лиза. – И мы с тобой поделим обязанности. Я не смогу быть там всё время, но… я буду приезжать. И помогу с деньгами.
– А завещание? – Нина затаила дыхание.
– Я согласна, – ответила Лиза. – Поровну. Как и должно быть.
Нина почувствовала, как слёзы подступают к глазам. Она не ожидала, что Лиза сдастся.
– Спасибо, – тихо сказала она.
– Не за что, – Лиза помолчала. – И… прости. Я была не права.
– Я тоже, – призналась Нина. – Может, начнём заново?
– Может, – в голосе Лизы послышалась улыбка.
Когда Нина положила трубку, она почувствовала, как будто гора с плеч свалилась. Но впереди ещё был разговор с родителями – и, возможно, самый сложный шаг. Согласится ли она забрать их к себе? И как изменится её жизнь, если она это сделает?
Нина сидела в своей маленькой однушке, глядя на чемодан, который так и не разобрала после последней поездки к родителям. Мурзик тёрся о её ноги, требуя внимания, но она была слишком погружена в мысли. Разговор с Лизой дал надежду, но сомнения всё ещё грызли её. Сможет ли она забрать родителей к себе? И что будет с их семьёй, если она согласится?
Телефон завибрировал на столе. Нина вздрогнула, увидев имя матери.
– Алло, мам? – она постаралась, чтобы голос звучал ровно.
– Нина, – голос Ольги Ивановны был мягким, но с ноткой тревоги. – Мы с отцом хотим с тобой поговорить. Можешь приехать сегодня?
– Сегодня? – Нина посмотрела на часы. Было уже пять вечера, а до родительской квартиры – час на автобусе. – Хорошо, буду.
– И… Лиза здесь, – добавила мать после паузы. – Приехала утром.
Нина замерла. Лиза? Уже здесь? Она ожидала, что сестра приедет через месяц, как обещала. Что-то подсказывало ей, что этот разговор будет непростым.
– Я выезжаю, – коротко ответила она и сбросила звонок.
В родительской квартире было непривычно тихо. Телевизор молчал, и даже запах борща, который обычно витал в воздухе, сменился ароматом свежезаваренного чая. Ольга Ивановна суетилась у стола, раскладывая печенье, а Виктор Павлович сидел в своём кресле, но на этот раз без газеты. Лиза стояла у окна, глядя на двор, её светлые волосы были собраны в небрежный пучок.
– Привет, – Нина кивнула сестре, снимая куртку.
– Привет, – Лиза обернулась, и Нина заметила, что она выглядит уставшей. Под глазами – тёмные круги, пальто слегка помято. Не та идеальная Лиза с обложки журнала.
– Садись, дочка, – Ольга Ивановна указала на стул. – Мы все тут собрались, чтобы… ну, чтобы всё обсудить. По-семейному.
Нина села, чувствуя, как внутри нарастает напряжение. Она посмотрела на родителей, потом на Лизу. Все молчали, словно никто не знал, с чего начать.
– Я начну, – Виктор Павлович кашлянул, выпрямляясь в кресле. – Нина, мы с мамой ещё раз всё обдумали. Ты была права. Мы поступили с тобой несправедливо, вычеркнув из завещания. Мы уже поговорили с нотариусом. Квартира будет поделена поровну между тобой и Лизой. Документы подпишем на следующей неделе.
Нина почувствовала, как внутри разливается тепло. Она ожидала, что они сдержат слово, но услышать это вслух было… облегчением.
– Спасибо, – тихо сказала она. – Это много для меня значит.
– Но это не всё, – продолжил отец, глядя ей в глаза. – Мы с мамой понимаем, что просим от тебя многого. Ты готова помогать нам, и мы это ценим. Но мы не хотим быть тебе обузой.
– Вы не обуза, – Нина покачала головой, хотя где-то в глубине души всё ещё боролась с этим словом. – Вы мои родители.
Ольга Ивановна улыбнулась, но в её глазах блестели слёзы.
– Ты хорошая дочь, Нина, – сказала она. – Мы с отцом решили, что пока останемся здесь. Но… если станет совсем тяжело, мы согласны переехать к тебе. Если ты, конечно, не передумаешь.
Нина посмотрела на мать, потом на отца. Их лица – такие знакомые, такие родные – вдруг напомнили ей о детстве. О том, как отец учил её кататься на велосипеде, как мать пела колыбельные, когда она болела. Да, они ошиблись. Да, они причинили ей боль. Но они были её семьёй.
– Я не передумаю, – твёрдо сказала она. – Но я хочу, чтобы мы были честны друг с другом. Если я беру на себя заботу о вас, я хочу знать, что мы – команда. Не просто я таскаю сумки с продуктами, а вы… вы меня уважаете.
– Конечно, дочка, – Ольга Ивановна кивнула, вытирая глаза. – Мы обещаем.
Нина повернулась к Лизе, которая всё это время молчала, глядя в окно.
– А ты что скажешь? – спросила она. – Ты же приехала не просто так?
Лиза глубоко вздохнула и повернулась к ней.
– Я приехала, потому что поняла, что вела себя как последняя эгоистка, – сказала она, и её голос дрогнул. – Я думала, что могу просто откупиться деньгами, и всё будет в порядке. Но… когда ты мне позвонила, когда ты сказала всё это… я поняла, что не хочу быть такой сестрой. И такой дочерью.
Нина смотрела на неё, не веря своим ушам. Лиза, которая всегда казалась ей холодной и отстранённой, сейчас выглядела… уязвимой.
– Я не смогу приезжать часто, – продолжала Лиза. – У меня правда много работы. Но я буду приезжать раз в месяц. И я беру на себя все расходы на лекарства и врачей. А ещё… – она запнулась, – я хочу, чтобы мы с тобой были ближе. Как раньше.
– Как раньше? – Нина горько усмехнулась. – Когда ты отбирала у меня кукол и говорила, что я младше, значит, должна уступать?
Лиза улыбнулась, и в этой улыбке не было привычной надменности.
– Ну, может, не совсем как раньше, – сказала она. – Но я правда хочу попробовать.
Нина молчала, глядя на сестру. Ей хотелось верить, но старые обиды всё ещё жгли.
– Хорошо, – наконец сказала она. – Давай попробуем. Но если ты опять исчезнешь на полгода, я тебе этого не прощу.
– Не исчезну, – Лиза протянула руку, и Нина, помедлив, пожала её.
Следующие недели были как испытание. Нина приезжала к родителям дважды в неделю – привозила продукты, помогала с уборкой, ездила с матерью к врачу. Это было тяжело – её маленькая квартира, работа, постоянные поездки отнимали все силы. Но каждый раз, когда она видела, как Ольга Ивановна улыбается, или как отец, обычно скупой на слова, благодарит её, она чувствовала, что делает это не зря.
Лиза, как и обещала, приехала через месяц. Она привезла новый телевизор – старый окончательно сломался – и кучу лекарств, которые Нина не могла себе позволить.
– Смотри, – Лиза показала ей коробку с тонометром. – Этот лучше, чем тот, что ты купила. И ещё я договорилась с врачом, он будет приезжать раз в месяц проверять маму.
– Серьёзно? – Нина вскинула брови. – Ты прям расстаралась.
– Я же обещала, – Лиза пожала плечами, но в её глазах мелькнула гордость.
Они сидели на кухне, пока родители смотрели какой-то фильм на новом телевизоре. Нина вдруг поймала себя на мысли, что впервые за долгое время не чувствует злости на сестру.
– Знаешь, – сказала она, помешивая чай, – я думала, ты опять всё на меня спихнешь.
– Я тоже так думала, – честно призналась Лиза. – Но потом… не знаю. Ты заставила меня задуматься. Я не хочу быть той, кто просто откупается.
Нина кивнула, чувствуя, как внутри что-то теплеет. Может, они и правда смогут стать ближе?
Прошло три месяца. Родители всё ещё жили в своей квартире, но Нина уже начала присматривать побольше жильё – на случай, если они решат переехать к ней. Лиза приезжала раз в месяц, как обещала, и даже пару раз оставалась на выходные, помогая с уборкой и готовкой.
Однажды, когда они все вместе сидели за столом, Ольга Ивановна вдруг сказала:
– Девочки, я так рада, что вы снова вместе. Как раньше.
– Не совсем как раньше, – улыбнулась Нина, глядя на Лизу. – Теперь мы взрослые. И, надеюсь, умнее.
Лиза рассмеялась, и даже Виктор Павлович улыбнулся – редкое зрелище.
– Вы обе молодцы, – сказал он. – Мы с мамой вами гордимся.
Нина почувствовала, как к глазам подступают слёзы. Она посмотрела на родителей, на сестру, на старый стол, за которым они когда-то собирались всей семьёй. Это был их дом. Их семья. И, несмотря на все ссоры и обиды, они всё ещё были вместе.
Рекомендуем: