– Ну и что, покажете квартиру? – тётя Нина, сестра отца мужа, стояла в прихожей, уперев руки в бёдра.
Катя замерла, держа в руках поднос с бутербродами, которые она полчаса старательно выкладывала в форме цветка. Было их первое новоселье в крошечной двушке, на которую они с Димой копили три года, отказывая себе в отпуске, в новых шмотках, даже в походах в кафе. И вот, едва открыв дверь первым гостям, она уже чувствовала себя под микроскопом.
– Конечно, проходите, – Катя выдавила улыбку, стараясь не замечать, как тётя Нина уже трогает пальцем обои в коридоре, будто проверяя их на прочность. – Сейчас всё покажем.
Рядом с Ниной маячил её муж, дядя Коля, в клетчатой рубашке, которая, кажется, не менялась с их последней встречи лет пять назад. Он молча кивнул, бросив взгляд на потолок, где красовалась свежая побелка, нанеенная Димой собственными руками.
– Ну, для начала неплохо, – пробормотал он. – Хотя потолок низковат. У нас в старой квартире повыше было.
Катя почувствовала, как щёки начинают гореть. Она поставила поднос на столик в гостиной и глубоко вдохнула. Это просто родственники. Они рады за нас. Наверное.
– Катюш, где там чайник? – крикнул Дима из кухни. Его голос звучал бодро, но Катя знала мужа слишком хорошо – лёгкая дрожь в тоне выдавала, что он тоже на взводе.
– На плите, милый, – откликнулась она, стараясь держать голос ровным. – Сейчас всё организую.
В прихожую ввалились ещё гости – двоюродный брат Димы, Артём, с женой Светой и их шестилетней дочкой Лизой. Лиза тут же рванула к дивану, оставляя на светлом ламинате следы от кроссовок, а Света, не здороваясь, принялась разглядывать занавески.
– Ой, а это что, икеевские? – Света потянула ткань, будто проверяя, не развалится ли. – Мы себе такие же смотрели, но выбрали поплотнее. Эти, знаешь, быстро выгорают.
Катя сжала кулаки, но тут же заставила себя разжать пальцы. Улыбайся, Катя. Это твой дом. Твой день.
– Проходите, садитесь, – она указала на стол, где уже стояли тарелки с закусками, бутылка вина и графин с компотом для Лизы. – Сейчас чай заварю, и Дима шашлык принесёт.
– Шашлык? – тётя Нина оживилась, но тут же добавила: – Надеюсь, не из супермаркета? А то там мясо резиновое, я такое не ем.
– Нет, мы сами мариновали, – Катя старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. – Дима с утра возился.
– Молодец, Димка, – дядя Коля одобрительно кивнул, усаживаясь во главе стола, словно это его собственный дом. – А то в наше время мужики вообще разучились мясо готовить. Всё на жён сваливают.
Катя проглотила резкий ответ, который уже вертелся на языке, и поспешила на кухню. Там Дима, в фартуке с надписью «Шеф-повар», пытался одновременно следить за кипящим чайником и нарезать огурцы.
– Как там? – спросил он, не поднимая глаз. – Уже допрашивают?
– Ага, – Катя закатила глаза. – Тётя Нина проверяет обои на качество, а Света уже раскритиковала занавески. Чувствую себя, как на экзамене.
Дима хмыкнул, но в его взгляде мелькнула тревога.
– Прорвёмся, – сказал он, хотя уверенности в голосе было маловато. – Главное, чтобы шашлык им понравился. Я старался.
Катя обняла его сзади, на секунду прижавшись щекой к его спине. От Димы пахло специями и углём – запах их маленькой победы, их общего дома.
– Ты молодец, – шепнула она. – А я просто хочу, чтобы этот вечер закончился.
– Не начинай, – он повернулся и поцеловал её в лоб. – Это же наши. Они просто... привыкают.
– Привыкают? – Катя фыркнула. – Они ведут себя так, будто мы им что-то должны!
Дима вздохнул, но ответить не успел – в кухню заглянула Света.
– Ой, а тут у вас что, плитка такая? – она указала на пол, где лежал недорогой, но аккуратный кафель, который они с Димой выбирали полночи в строительном магазине. – Ну, для съёмной сойдёт, наверное. Хотя я бы выбрала что-то посветлее.
Катя почувствовала, как кровь прилила к лицу. Съёмной? Это их дом. Их первый, выстраданный дом, за который они до сих пор выплачивают ипотеку, отказывая себе во всём.
– Это не съёмная, – тихо, но твёрдо сказала она. – Это наша квартира. Мы её купили.
Света заморгала, явно не ожидая отпора.
– Ну да, я поняла, – она неловко улыбнулась. – Просто, знаешь, выглядит... скромненько. Но мило, конечно!
Катя отвернулась к чайнику, чтобы не сказать что-то, о чём потом пожалеет. Дима молча нарезал огурцы, но его нож двигался чуть быстрее, чем нужно.
Когда они вернулись в гостиную с подносами еды, обстановка уже напоминала базар. Тётя Нина громко рассказывала, как в их старой квартире делали ремонт «по уму», а дядя Коля критиковал расположение розеток.
– Вот тут, – он ткнул пальцем в стену, – надо было розетку выше ставить. У нас в спальне так сделали, и теперь ни один провод не болтается.
– Ага, а у нас ещё и выключатель перенесли, – подхватила тётя Нина. – У вас тут, я смотрю, всё как попало.
Катя поставила поднос на стол с такой силой, что тарелки звякнули. Дима бросил на неё быстрый взгляд, но она уже взяла себя в руки.
– Это наш первый ремонт, – сказала она, стараясь звучать дружелюбно. – Мы сами всё выбирали, сами клеили, красили. Может, не идеально, но это наш дом.
– Ну, для первого раза сойдёт, – тётя Нина пожала плечами, беря бутерброд. – Хотя я бы стены в гостиной в тёплый тон покрасила. Этот серый такой... больничный.
Катя сжала губы. Она сама выбрала этот серый – спокойный, стильный, как из журнала про интерьеры. Они с Димой полночи спорили, какой оттенок взять, чтобы комната выглядела уютной, но современной. А теперь этот цвет называют «больничным»?
– Мам, смотри, тут телевизор! – Лиза, которая до этого молча жевала бутерброд, указала на небольшой экран, установленный на стене. – Только он какой-то маленький. У нас дома в два раза больше!
– Лиза, не груби, – одёрнула её Света, но в голосе не было строгости. Скорее, она выглядела довольной, что дочка заметила «недостаток».
Дима, вернувшийся с мангала с тарелкой дымящегося шашлыка, поставил её на стол и вытер руки о фартук.
– Угощайтесь, – сказал он, стараясь переключить внимание. – Мясо свежее, маринад по моему рецепту.
– Ну, посмотрим, – дядя Коля скептически взял шампур. – Я, знаешь, шашлык только на углях признаю. Электрические мангалы – это не то.
– Это на углях, – тихо сказал Дима, и Катя заметила, как у него дёрнулась щека.
Ужин прошёл в каком-то странном напряжении. Родственники ели, хвалили шашлык (хотя тётя Нина всё же заметила, что «лука можно было побольше»), но каждый второй комментарий был о том, что в квартире «можно было бы сделать лучше». Света предложила переставить диван к другой стене, потому что «так свет лучше падает». Артём заметил, что кухня тесновата, и посоветовал «в следующий раз брать квартиру побольше». А дядя Коля долго рассказывал, как они в своём доме ставили окна с тройным стеклопакетом, а у них тут «обычные, сквозняки небось зимой».
Катя сидела, слушала и чувствовала, как внутри нарастает ком. Её дом – их с Димой мечта, их гордость – превращался в какой-то объект для критики, будто они не три года копили, а просто сняли первое попавшееся жильё. Она ловила взгляд Димы, но он только улыбался гостям, подливал вино и старался поддерживать разговор. Катя знала: он не хочет конфликта. Он всегда такой – миротворец, готовый проглотить обиду ради мира в семье. Но она... она уже не была уверена, что готова молчать.
– А спальню покажете? – вдруг спросила тётя Нина, отодвигая тарелку. – Интересно же, как вы там устроились.
Катя замерла. Спальня была их с Димой личным уголком. Там стояла кровать, которую они выбирали вместе, ковёр, который Катя нашла на распродаже, и маленький столик с фотографиями их свадьбы. Это было их пространство, их убежище. И мысль, что туда сейчас пойдут чужие люди и начнут тыкать пальцем в каждую мелочь, вызывала почти физическую боль.
– Может, сначала чай? – предложила она, надеясь оттянуть момент.
– Да ладно, чай потом, – отмахнулась тётя Нина. – Пойдём, Димка, показывай!
Дима бросил на Катю виноватый взгляд, но встал.
– Ладно, идём.
Они всей толпой двинулись в спальню, и Катя плелась последней, чувствуя себя так, будто ведёт экскурсию по музею. Тётя Нина тут же принялась ощупывать шторы, Света заглянула в шкаф, а дядя Коля зачем-то постучал по стене, проверяя, не пустая ли.
– Ну, для двоих, конечно, тесновато, – заявила тётя Нина, оглядывая комнату. – У нас спальня в два раза больше. И кровать у вас какая-то узкая. Как вы вообще помещаетесь?
– Нормально помещаемся, – тихо сказал Дима, но в его голосе Катя уловила напряжение.
– А это что за ковёр? – Света брезгливо приподняла край ковра носком туфли. – Синтетика? Ой, я бы такой не взяла. У Лизы аллергия на такие.
– Это шерсть, – Катя не выдержала. – Натуральная. Мы проверяли.
– Да? – Света с сомнением посмотрела на ковёр. – Ну, всё равно как-то... простенько.
Катя почувствовала, как в горле застревает ком. Она хотела сказать что-то резкое, но тут Лиза, которая до этого молчала, вдруг заявила:
– А мне нравится! У вас тут уютно. Как в домике из сказки.
Катя посмотрела на девочку, и её сердце немного оттаяло. Может, не всё потеряно?
– Спасибо, Лиза, – улыбнулась она. – Мы старались.
Но тётя Нина уже переключилась на следующую цель.
– А ванную покажете? – спросила она, направляясь к двери. – У нас ванная с джакузи, я вам говорила? Вам бы тоже не помешало.
Катя закрыла глаза и мысленно сосчитала до десяти. Это всего один вечер. Один вечер.
Когда гости наконец вернулись в гостиную, Катя почувствовала, что ещё немного – и она либо расплачется, либо накричит на кого-нибудь. Она ушла на кухню под предлогом заварить чай и стояла, глядя на кипящий чайник, пытаясь успокоиться.
– Ты как? – Дима зашёл следом и обнял её за плечи.
– Как в зоопарке, – честно ответила она. – Только я не знаю, кто тут зверь, а кто посетитель.
– Они не со зла, – тихо сказал Дима. – Просто... у них свои представления о том, как должно быть.
– А мне плевать на их представления! – Катя развернулась к нему, её голос дрожал. – Это наш дом, Дим. Наш. Мы его выстрадали, мы его сделали таким, каким хотели. А они... они приходят и тыкают пальцем, будто мы тут всё неправильно сделали!
Дима вздохнул и притянул её к себе.
– Я знаю. И мне тоже не по себе. Но давай просто перетерпим. Они скоро уйдут, и мы останемся вдвоём.
Катя уткнулась ему в плечо, чувствуя, как слёзы подступают к глазам.
– Я просто хочу, чтобы это был наш день, – прошептала она. – Наш праздник. А не суд над нашим домом.
– Будет наш, – пообещал Дима. – Я поговорю с ними, если что-то ещё скажут. Обещаю.
Но Катя уже знала: разговоры тут не помогут. Родственники продолжали обсуждать их квартиру, их ремонт, их жизнь, будто имели на это полное право. И если ничего не изменится, этот вечер станет только началом. Но что-то подсказывало ей, что настоящая буря ещё впереди...
Катя стояла у раковины, перекладывая посуду с такой силой, что тарелки чуть не звенели. Новоселье, которое должно было стать их с Димой праздником, превратилось в какой-то бесконечный допрос. Гости, кажется, не собирались уходить: тётя Нина всё ещё расхаживала по гостиной, тыкая пальцем в каждую мелочь, дядя Коля вещал про «правильный» ремонт, а Света с Артёмом обсуждали, как бы они «всё тут переделали». Только Лиза, их шестилетняя дочка, сидела на диване, болтая ногами и доедая бутерброд, будто ничего не замечала.
– Катюш, чай готов? – крикнул Дима из гостиной, и в его голосе Катя уловила нотку усталости. Он тоже держался из последних сил, хотя всё ещё пытался быть радушным хозяином.
– Да, сейчас! – откликнулась она, но вместо того, чтобы нести чайник, прислонилась к кухонному столу и закрыла глаза. Ещё час. Максимум два. Они уйдут, и всё закончится.
Но тишина длилась недолго. В кухню вошла тётя Нина, её каблуки звонко цокали по кафелю. Она огляделась, словно инспектор, и тут же выдала:
– А тут у вас что, без вытяжки готовите? – она кивнула на плиту. – Запахи же по всей квартире! У нас дома без вытяжки ни шагу, иначе всё бельё потом пропахнет.
Катя сжала ручку чайника так, что побелели костяшки.
– Мы пока не поставили вытяжку, – сказала она, стараясь держать голос ровным. – Это в планах.
– В планах, – тётя Нина хмыкнула, будто Катя призналась в каком-то преступлении. – Ну, для молодой семьи, конечно, сойдёт. Хотя я бы на вашем месте сразу всё по уму сделала. Дима, он же инженер, мог бы и продумать.
Катя почувствовала, как внутри что-то щёлкнуло. Она медленно повернулась к тёте Нине, всё ещё держа чайник.
– Мы сами всё продумали, – сказала она, и её голос был холоднее, чем она ожидала. – Это наш дом. Мы его выбирали, ремонтировали, обживали. И нам он нравится.
Тётя Нина заморгала, явно не ожидая такого тона. Но тут же опомнилась:
– Ну, я же не в обиду, Катенька! Просто делюсь опытом. Мы с Колей, когда свою квартиру покупали, сразу всё переделали – полы, стены, потолки. Чтобы всё было как надо.
– А нам и так нравится, – Катя поставила чайник на поднос с такой силой, что вода чуть не расплескалась. – Может, вернёмся к столу?
Тётя Нина поджала губы, но кивнула и вышла из кухни. Катя выдохнула, чувствуя, как сердце колотится. Она не хотела ссориться, не хотела портить вечер, но каждый новый комментарий был как иголка, впивающаяся всё глубже.
В гостиной обстановка не стала легче. Дядя Коля, уже слегка раскрасневшийся от вина, вещал о том, как правильно выбирать окна, чтобы «не дуло, как у вас». Света листала телефон, показывая Артёму какие-то картинки с идеальными интерьерами, и время от времени бросала:
– Вот, смотри, вот так надо было сделать кухню. А у них там... ну, ничего, переделают ещё.
Дима сидел во главе стола, улыбался, подливал гостям компот и вино, но Катя видела, как напряжены его плечи. Он поймал её взгляд, и в его глазах мелькнула смесь вины и усталости. Он знал, что она на пределе, но всё ещё надеялся, что вечер пройдёт без эксцессов.
– А вот ванная у вас, я смотрю, совсем крохотная, – вдруг заявила Света, отрываясь от телефона. – Как вы там вообще умываетесь? У нас в новой квартире ванная – как комната, я там даже йогу делаю.
Катя, ставившая чайник на стол, замерла. Её пальцы сжались на ручке, и она почувствовала, как внутри закипает что-то горячее, неудержимое.
– Света, – начала она, стараясь говорить спокойно, – это наш дом. Мы его любим. И нам не нужна ванная размером с комнату, чтобы делать там йогу. Нам хватает того, что есть.
В комнате повисла тишина. Даже Лиза перестала болтать ногами и уставилась на Катю широко раскрытыми глазами. Света покраснела, Артём кашлянул, а тётя Нина вскинула брови так высоко, что они почти исчезли под чёлкой.
– Ну, Катя, не горячись, – дядя Коля попытался разрядить обстановку, но его тон был скорее покровительственным. – Мы же просто советуем. Вы молодые, опыта мало, а мы через это всё прошли.
– Советуете? – Катя поставила чайник и выпрямилась, чувствуя, как голос дрожит от сдерживаемого гнева. – Вы не советуете. Вы критикуете всё, что мы сделали. Обои, шторы, ковёр, окна, даже нашу кровать! Это наш дом, понимаете? Наш. Мы его заработали, мы его ремонтировали ночами, мы его сделали таким, каким хотели. И нам не нужны ваши советы, как его «переделать по уму»!
Дима встал, быстро шагнув к ней.
– Катюш, – тихо сказал он, положив руку ей на плечо. – Давай не будем...
– Нет, Дим, – она повернулась к нему, и в её глазах блестели слёзы. – Я устала молчать. Это наш праздник, наш дом, а я чувствую себя, как на суде! Почему я должна оправдываться за то, что мы выбрали? За то, что мы счастливы здесь?
Дима открыл рот, но не нашёл, что сказать. Он смотрел на жену, и в его взгляде было столько боли и понимания, что Катя чуть не расплакалась прямо там.
– Катя, ну что ты, – тётя Нина заговорила мягче, но в её голосе всё ещё сквозило раздражение. – Никто тебя не осуждает. Мы просто хотим помочь. Вы же молодые, столько ошибок можно избежать, если послушать тех, кто знает.
– Знает? – Катя горько усмехнулась. – А вы знаете, каково это – три года не ездить в отпуск, чтобы накопить на первый взнос? Знаете, каково это – клеить обои до трёх ночи, потому что днём работа? Знаете, как мы с Димой спорили, какой цвет стен выбрать, чтобы нам обоим нравилось? Это наш дом, и мы его любим. А вы... вы даже не поздравили нас по-настоящему.
Слова повисли в воздухе, тяжёлые, как грозовые тучи. Тётя Нина открыла рот, но закрыла его, не найдя, что ответить. Дядя Коля кашлянул, Света уткнулась в телефон, а Артём вдруг сказал:
– Ну, вообще-то, мы вас поздравили. Когда пришли.
– Да? – Катя посмотрела на него, и её голос дрогнул. – А я что-то не заметила. Вы пришли, и с порога начали говорить, что у нас всё не так. Ни одного доброго слова. Ни одного.
– Катя, – Дима сжал её руку, но она мягко высвободилась.
– Нет, Дим, я хочу это сказать. Это наш дом. Наш первый дом. Мы его выстрадали, мы его сделали. И я не хочу, чтобы кто-то приходил сюда и говорил, что он «не такой» или «неправильный». Если вам не нравится – это ваше право. Но тогда... тогда, может, вам лучше уйти?
В комнате стало так тихо, что было слышно, как тикают часы на стене. Лиза смотрела на Катю с открытым ртом, будто та только что совершила подвиг. Дима замер, его лицо было смесью гордости и тревоги. А родственники... родственники выглядели так, будто их облили холодной водой.
– Ну, знаешь, – начала тётя Нина, её голос дрожал от обиды. – Мы пришли к вам в гости, а ты... ты нас выгоняешь?
– Я не выгоняю, – Катя покачала головой, чувствуя, как слёзы всё-таки бегут по щекам. – Я просто прошу уважать наш дом. И нас. Если вы не можете этого сделать, то да, может, вам лучше уйти.
Дядя Коля встал, его лицо покраснело ещё сильнее.
– Пойдём, Нина, – сказал он, бросив взгляд на жену. – Кажется, мы тут лишние.
– Пап, – Дима шагнул вперёд, его голос был полон отчаяния. – Не надо так. Давайте просто...
– Нет, Димка, – дядя Коля поднял руку. – Твоя жена ясно дала понять, что нам тут не рады. Мы уходим.
Света с Артёмом тоже начали собираться, молча, но с явным раздражением. Лиза, единственная, выглядела растерянной.
– А пирог? – спросила она, указывая на стол, где стоял нетронутый десерт, который Катя пекла весь вчерашний вечер.
– Пирог заберём, – буркнула Света, хватая дочку за руку.
Катя стояла, глядя, как гости собирают свои вещи. Её сердце колотилось, а в голове крутился вихрь мыслей. Я перегнула. Я всё испортила. Это был наш праздник, а я их выгнала. Но в то же время где-то глубоко внутри она чувствовала странное облегчение. Она сказала то, что хотела. Впервые за вечер она почувствовала себя хозяйкой своего дома.
Дима проводил родственников до двери. Разговоры были короткими, напряжёнными. Тётя Нина бросила на Катю взгляд, полный обиды, а дядя Коля пробормотал что-то про «молодёжь, которая не уважает старших». Света с Артёмом ушли молча, а Лиза, уходя, вдруг обернулась и помахала Кате:
– Ваш дом правда классный!
Катя слабо улыбнулась, но не нашла в себе сил ответить.
Когда дверь закрылась, в квартире наступила тишина. Дима вернулся в гостиную, его лицо было мрачным.
– Катя, – начал он, но она подняла руку.
– Не начинай, – тихо сказала она. – Я знаю, что перегнула. Но я не могла больше. Я просто... не могла.
Дима долго смотрел на неё, потом подошёл и обнял.
– Я понимаю, – прошептал он. – Правда понимаю. Но... это же моя семья.
– А я твоя семья, – Катя отстранилась, глядя ему в глаза. – И Дим, я не хочу, чтобы наш дом стал местом, где я чувствую себя чужой. Я хочу, чтобы это было наше место. Только наше.
Он кивнул, но в его взгляде было столько боли, что Катя почувствовала укол вины.
– Я поговорю с ними, – сказал он наконец. – Завтра. Позвоню, объясню. Они перегнули, но и ты... ты их шокировала.
– Я знаю, – Катя опустилась на диван, чувствуя, как усталость накатывает волной. – Но я не жалею. Не совсем.
Они сидели молча, глядя на стол, заваленный недоеденными закусками и пустыми бокалами. Праздник, который должен был стать их триумфом, закончился катастрофой. Но в этой тишине Катя вдруг почувствовала что-то новое – силу. Она отстояла свой дом. Себя. Их с Димой мечту.
Катя сидела на диване, глядя на пирог, который так и не успели попробовать. Рядом, на другом конце дивана, молчал Дима, его руки нервно теребили край скатерти. Новоселье, их долгожданный праздник, обернулось катастрофой. Родственники ушли, оставив за собой шлейф обиды и недосказанности, а Катя чувствовала себя одновременно правой и виноватой.
– Мы пришли посмотреть, что вы тут купили! – родственники на новоселье удивили своей прямотой
– И что теперь? – тихо спросила Катя, глядя в пол. – Они больше никогда не придут?
Дима вздохнул, провёл рукой по волосам.
– Не знаю, – честно ответил он. – Папа с Ниной явно обиделись. Света с Артёмом... ну, они всегда такие, переживут. Но я поговорю с ними. Надо это как-то уладить.
Катя кивнула, но внутри всё сжималось. Она не жалела, что высказалась, – нет, это было как глоток воздуха после долгого удушья. Но мысль, что она, возможно, расколола семью Димы, грызла её, как заноза.
– Я не хотела, чтобы так вышло, – сказала она, наконец подняв на него взгляд. – Правда, Дим. Но я просто не могла больше слушать, как они критикуют наш дом. Нашу жизнь.
Дима пересел ближе, взял её руку.
– Я знаю, – его голос был мягким, но в нём чувствовалась усталость. – И ты была права. Они перегнули. Я сам должен был их остановить, а не ждать, пока ты взорвёшься.
Катя слабо улыбнулась.
– Ты всегда такой – миротворец. Не хочешь никого обидеть. А я... я, наверное, слишком резкая.
– Нет, – он покачал головой. – Ты отстояла нас. Наш дом. И я благодарен тебе за это. Просто... дай мне время. Я разберусь.
Она кивнула, чувствуя, как напряжение между ними чуть спадает. Они сидели молча, держась за руки, и в этой тишине было что-то целительное. Их дом – маленький, неидеальный, но их – снова казался убежищем.
Утро следующего дня было серым, с моросящим дождём за окном. Катя проснулась раньше Димы, заварила кофе и стояла у окна, глядя на мокрые крыши соседних домов. Её мысли путались: вчерашний вечер казался одновременно победой и ошибкой. Она отстояла свои границы, но какой ценой? Что, если родственники Димы теперь будут считать её эгоисткой, истеричкой? А что, если Дима, несмотря на все его слова, в глубине души винит её?
Телефон на столе завибрировал, и Катя вздрогнула. Сообщение от Светы: «Катя, прости за вчера. Мы, наверное, правда перегнули. Можно заехать сегодня? Хочу поговорить».
Катя замерла, перечитывая текст. Извинения? От Светы, которая вчера разглядывала их занавески с таким видом, будто они из секонд-хенда? Это было неожиданно. Она показала сообщение Диме, когда он, заспанный, появился на кухне.
– Ну, хоть кто-то понял, – пробормотал он, наливая себе кофе. – Я вчера звонил папе. Он всё ещё дуется, но согласился встретиться. Сказал, что Нина тоже хочет поговорить.
– Поговорить? – Катя скептически вскинула бровь. – Или снова рассказать, как надо делать ремонт?
Дима хмыкнул, но в его глазах мелькнула надежда.
– Думаю, они услышали тебя. По крайней мере, папа звучал не так категорично, как обычно. Давай дадим им шанс?
Катя вздохнула. Она не была уверена, что готова к ещё одному раунду разговоров, но кивнула.
– Хорошо. Но если снова начнётся про «тесную ванную» или «неправильные обои», я за себя не ручаюсь.
Дима улыбнулся, впервые за утро, и поцеловал её в макушку.
– Договорились. Я буду рядом.
К обеду в дверь позвонили. Катя открыла и увидела Свету с Артёмом. Лиза, державшаяся за руку матери, тут же просияла и влетела в квартиру.
– Тётя Катя! Я вчера не доела пирог, можно ещё? – выпалила она, и Катя невольно рассмеялась.
– Конечно, Лизок, – она указала на кухню. – Там ещё осталось.
Света неловко улыбнулась, держа в руках пакет с чем-то, завёрнутым в яркую бумагу.
– Катя, мы... это, – она замялась, – вчера правда вели себя не очень. Прости. Мы просто не подумали, что для вас эта квартира – не просто стены, а... ну, что-то большее.
Катя смотрела на неё, пытаясь понять, искренне ли это. Света, обычно такая самоуверенная, сейчас выглядела искренне смущённой.
– Это подарок, – Света протянула пакет. – На новоселье. Вчера как-то... не до того было.
Катя взяла пакет, чувствуя, как внутри теплеет. Внутри оказался набор керамических кружек – простых, но стильных, в точности таких, какие она с Димой хотели купить, но отложили из-за бюджета.
– Спасибо, – тихо сказала Катя. – Это... правда приятно.
Артём кашлянул, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
– Мы не хотели вас обидеть, – сказал он. – Просто... ну, привыкли сравнивать всё со своим. Но ваш дом – он уютный. Правда. Лиза вон до сих пор про ваш ковёр вспоминает.
Катя улыбнулась, вспоминая, как Лиза вчера назвала их спальню «домиком из сказки».
– Спасибо, – повторила она. – Нам важно, что вы это заметили.
Разговор потёк спокойнее. Они пили чай, Лиза болтала о школе, а Света с Артёмом, кажется, старались избегать любых намёков на критику. Катя чувствовала, как напряжение отпускает, но всё ещё ждала подвоха. И он не заставил себя ждать.
В дверь позвонили снова, и на пороге появились тётя Нина с дядей Колей. Их лица были напряжёнными, но в руках у тёти Нины был большой свёрток, завёрнутый в цветастую ткань.
– Здравствуйте, – сухо сказала она, глядя куда-то мимо Кати. – Можно войти?
– Конечно, – Катя отступила, пропуская их в квартиру. Дима вышел из кухни, его лицо было настороженным, но он кивнул родителям.
– Пап, Нина, садитесь, – сказал он, указывая на стол. – Чай ещё горячий.
Тётя Нина поставила свёрток на стол и начала разворачивать его. Внутри оказался плед – мягкий, тёплого бежевого цвета, с вышитыми узорами.
– Это вам, – сказала она, всё ещё избегая смотреть на Катю. – На новоселье. Я сама вязала. Думала, вчера подарить, но... не сложилось.
Катя замерла. Тётя Нина, которая вчера тыкала пальцем в их обои и называла их цвет «больничным», связала им плед? Это было так неожиданно, что Катя не сразу нашла слова.
– Спасибо, – наконец сказала она, трогая мягкую ткань. – Он... очень красивый.
– Ну, я старалась, – тётя Нина наконец посмотрела на неё, и в её глазах мелькнуло что-то похожее на смущение. – Катя, мы с Колей вчера говорили... Может, мы правда перегнули. Не со зла, ты пойми. Просто привыкли, что всё должно быть по-нашему.
Дядя Коля кивнул, глядя в свою чашку.
– Мы не хотели вас обидеть, – буркнул он. – Просто... ну, хотелось, чтобы у вас всё было как надо. Лучше, чем у нас.
Катя почувствовала, как ком в горле растворяется. Она посмотрела на Диму, и он слегка кивнул, как бы говоря: «Смелее».
– Я понимаю, – сказала она, стараясь говорить спокойно. – И спасибо, что пришли. Но знаете... этот дом – он для нас не просто стены. Это наша мечта. Мы его выстрадали, сделали своими руками. И когда вы... когда кто-то говорит, что он «не такой» или «неправильный», это как будто... как будто нашу мечту топчут.
Тётя Нина заморгала, её губы дрогнули.
– Катенька, я не хотела, – тихо сказала она. – Правда. Я просто... ну, привыкла учить всех. Думала, так лучше.
– А нам лучше так, как есть, – мягко, но твёрдо сказала Катя. – Мы не против советов, но... дайте нам жить в нашем доме так, как мы хотим. И приходите к нам не как инспекторы, а как гости. Как семья.
Дима сжал её руку под столом, и Катя почувствовала, как тепло разливается по груди. Она сказала это. Сказала всё, что хотела, но без гнева, без слёз – спокойно, уверенно.
– Ты права, – неожиданно сказал дядя Коля, глядя на неё с чем-то похожим на уважение. – Мы вчера перегнули. И мы с Ниной приносим извинения.
Катя кивнула, чувствуя, как последние остатки обиды уходят. Она посмотрела на Свету, на Артёма, на Лизу, которая уже во второй раз уплетала пирог, и вдруг поняла, что всё не так уж плохо. Они услышали её. Они поняли.
– Давайте начнём заново, – предложила она, улыбнувшись. – Это наше новоселье. И я рада, что вы здесь.
Вечер прошёл неожиданно тепло. Тётя Нина рассказала пару историй о том, как они с дядей Колей покупали свою первую квартиру, и в её голосе не было привычной категоричности – только ностальгия и лёгкая ирония. Света поделилась, как они с Артёмом тоже копили на свою квартиру, и даже призналась, что их «идеальный» ремонт был сплошным компромиссом. Лиза, наевшись пирога, утащила Диму показывать ей их коллекцию старых виниловых пластинок, и он с энтузиазмом объяснял ей, как работает проигрыватель.
Когда гости начали собираться домой, тётя Нина вдруг задержалась в прихожей.
– Катя, – сказала она тихо, – ты молодец. Правда. Не каждая бы так за свой дом постояла.
Катя улыбнулась, чувствуя, как внутри становится легко.
– Спасибо, Нина. И приходите ещё. Только... без инспекций, ладно?
Тётя Нина рассмеялась – впервые за вечер искренне.
– Договорились.
Когда дверь за гостями закрылась, Катя повернулась к Диме. Он смотрел на неё с такой гордостью, что она невольно покраснела.
– Ты была невероятна, – сказал он, обнимая её. – Я думал, всё пропало, а ты... ты просто взяла и всё исправила.
– Не исправила, – покачала головой Катя. – Просто показала, где наши границы. И знаешь... кажется, они услышали.
Они стояли посреди гостиной, окружённые остатками угощений и подарками – пледом от тёти Нины, кружками от Светы. Их дом, их маленький, неидеальный, но такой родной дом снова был только их. Но теперь в нём было место и для семьи – той, которая уважает их выбор.
– А знаешь, – вдруг сказал Дима, глядя на плед, – я бы никогда не подумал, что Нина умеет вязать.
Катя рассмеялась, и этот смех был как освобождение.
– А я бы никогда не подумала, что смогу их всех поставить на место и не поссориться.
– Ты не просто поставила, – Дима притянул её к себе. – Ты сделала так, что они захотят вернуться. Но уже как гости, а не как критики.
Катя уткнулась ему в плечо, чувствуя, как последние капли напряжения растворяются. Их дом остался их домом. А семья... семья, кажется, стала чуточку ближе.
Рекомендуем: