Дарья Десса. "Игра на повышение". Роман
Глава 38
Пару дней в офисе царит странное затишье. Словно все наелись до отвала слухами, догадками, пересудами о грядущих переменах и теперь притихли, притомились. Даже в офис-руме, где обычно стоит гул, как на птичьем базаре, – тишина. Ни одна фраза не начинается с «а ты слыхала?..» В курилке и то спокойнее. В туалете – и там не шепчутся. В воздухе висит глухое ожидание, будто перед грозой. Все понимают, что перемены неминуемы, и лишь гадать остаётся, когда придёт первая волна, как цунами, и кого смоет.
Моё будущее особенно зыбкое. После того разговора с Леднёвым не даёт покоя мысль: а вдруг он решит, что проще избавиться от меня вместе с Орловским? Почему нет? Логика подсказывает – такое возможно. С другой стороны, специалистов нашего уровня на рынке днём с огнём. Уговорить их сменить уютное кресло можно разве что золотыми горами, а таких условий даже Леднёв вряд ли сразу предложит. Он, конечно, человек с возможностями, но не волшебник. А значит, сто раз подумает, прежде чем избавляться от нас.
Этим и утешаю себя, упрямо закапываясь в работу. Проекты требуют внимания, сроки поджимают, да и конкуренты не дремлют. Если расслабимся, нас сожрут без соли, никакое слияние не поможет. К тому же никто не отменял угрозу: вдруг «Вертикаль» передумает, и тогда «Проспекту» полный трындец. Жираф, похоже, об этом не думает: придёт на часок, развалится в кресле, изображает бурную деятельность, а потом растворяется где-то в сумраке коридоров.
В этом гулком и вязком безвременье меня вдруг выдергивает звонкий, молодой голос в приёмной:
– Добрый день! Скажите, Алина Дмитриевна здесь работает? Это её кабинет?
– Добрый, – отвечает моя Снежана, вежливая, как всегда. – Да, здесь.
– Вот! Передайте ей, пожалуйста. И тут распишитесь.
Закрывается дверь. Следом открывается моя. На пороге Снежана – глаза сияют, щеки вспыхнули. В руках – огромный букет алых роз. Полсотни, не меньше, так что её худенькие пальцы едва обхватывают стебли.
– Алина Дмитриевна, вам курьер доставил, – произносит она почти с благоговением.
Я терпеть не могу неожиданных сюрпризов. И всё же сердце в груди подскакивает: а вдруг это Роман? Только он мог… Только он… Ну у кого еще из тех, кто меня хорошо знает, есть такие деньги? Хотя ну при чём тут они, в самом деле… Боже, такая красота!.. Аккуратно, боясь уколоться о длинные шипы, принимаю букет. Цветы пышные, аромат от них распространяется умопомрачительный. Ставлю их в «дежурную» вазу на подоконнике. Прошу Снежану принести воды. Она выскакивает из кабинета, а я, затаив дыхание, наклоняюсь: может, записка?
Есть. Маленький конвертик между лепестками. Сердце уходит в пятки. Разворачиваю, читаю вслух – дурная привычка, но не могу удержаться:
«Милая! Любимое моё солнышко! Я счастлив тем, что ты живешь на белом свете! И огорчен до самой глубины души, что между нами возникло недопонимание! Прости меня, любимая, и давай начнём всё сначала. Любящий тебя и преданный каждой частичкой своего тела Леонид».
С каждой строкой на лице у меня тает улыбка, будто её смыли ледяной водой. Радость слетает, как старый лак с ногтей. Тошнота подкатывает к горлу. Ненавижу такие приторные послания. Терпеть не могу пустословов и сладкоголосых предателей, которые вечно наряжают свои измены в лоскуты «великих чувств». Стоит дать слабину, они уже на шее, ножки свесили. Или хуже. Леонид… этот жалкий актёришка.
Всё во мне закипает. Вспоминаю его ухмылку, бесконечные «обожаю тебя», сказанные чужими устами ещё вчера другой женщине. Сминаю записку в кулаке, поднимаю глаза… натыкаюсь взглядом на Романа. Он стоит в дверях. Как? Когда успел появиться? Смотрит на меня, на букет. Хмурится. Глаза холодные, непроницаемые. Разворачивается и уходит, шаги гулко стучат в коридоре.
– Да твою ж дивизию… – вырывается у меня.
Неужели он решил, что я снова с этим Лёнькой? Что приняла его цветы, поверила в сладкий яд пустых слов? Орловскому правда показалось, будто я вернулась к прошлому?! «Нет, погоди. А какое ему вообще дело до моей личной жизни? – думаю, чувствуя, как сердце бешено колотится. – Или всё же… неужели он… приревновал?» Вскакиваю, хватаю букет, больно уколовшись о шип. Переворачиваю цветками вниз и со всей злости запихиваю в корзину для бумаг. Пусть там валяются!
Вдруг из обёртки выскальзывает ещё одна бумажка. Крошечная, сложенная вчетверо. Она пряталась глубже, потому я её сразу и не заметила. Поднимаю её. Это кассовый чек. Рассматриваю. На нем мелкими буквами указан тот, кто оплатил покупку. Судя по номеру, это Изольда Северова… хм… до боли знакомое сочетание. И тут на меня находит приступ смеха. Это же мамаша Леонида! Выходит, не он сам, а она преподнесла мне такой подарочек! Да, но послание-то в его духе начертано. Она бы не сумела. О, как там всё запущено! Было так: Изольда пришла к сыну, вставила ему пистон за нерешительность и купила букет, приказав сыночке настрочить мне послание. Сама оплатила и отправила.
Круто, блин! Как же хорошо, что с этой семейкой я не буду иметь ничего общего! Но Роман. С ним-то как быть? Обиделся же. Прямо сейчас пойду к нему с чеком и поясню, что между мной и Лёнькой ничего никогда больше не будет. Что вышло досадное недоразумение. Я и раньше хотела этот веник выкинуть, но не успела. Он, Орловский, всё не так понял. С этими мыслями шагаю к нему в кабинет.
Его помощница куда-то вышла, дверь открыта. Захожу в приемную, потом делаю шаг к кабинету Романа и замираю. Оттуда слышен его голос. Ласковый, воркующий.
– Да, солнышко, да. Конечно, приеду. Маленькая моя, соскучилась? Ты ж моя хорошая. Потерпи немного. Ещё денёк, я обязательно примчусь. Какой подарок ты хочешь? Да? Конечно, можно, о чем вопрос! Знаешь, я очень тебя люблю. Правда-правда. А ты меня? Какая ты хорошая, – голос Орловского такой нежный, добрый, проникновенный даже, что я теряюсь. Замираю и слушаю чужой разговор, понимая, как нелепо выгляжу.
Роман прощается к той, кому наговорил столько милых слов, кладет трубку. Я, едва сдерживаясь, чтобы не разреветься или не растерзать кого-нибудь, не разломать что-то, вылетаю пулей из его приемной и мчусь к себе. Попутно в адрес Лёньки и его мамаши в моём мозгу звучит такая страшная брань, что её озвучивать в пределах офиса нельзя. Вернувшись в кабинет, говорю Снежане, что меня ни для кого нет и до конца дня пашу, как папа Карло, только чтобы не думать, в какой глупейшей ситуации оказалась.
Но мысль о том, что у Романа есть кто-то, кого он называет «моя хорошая», признаётся в любви и мурчит по телефону, как котик, выбешивает меня напрочь. Ну очень хочется пойти к нему и как следует поругаться. Чтобы не совался в чужие кабинеты, когда не приглашали! А ведь я перед Леднёвым пресмыкалась ради этого козла! Просила, унижалась! Никогда себе не прощу такой глупости. А уж Орловскому и подавно!
Это всё. Видеть его не хочу. С этого дня все проекты – только порознь. Никакого сотрудничества. Мы – жесткие конкуренты. И я надеюсь, что новый шеф все-таки выбросит Романа с работы, и тогда я займу должность креативного директора. Точка, хватит сопли распускать! Ни один мужик на свете не достоин того, чтобы я за него так переживала!
Вечером, когда настала пора уходить домой, прохожу мимо Романа. Он смотрит на меня и говорит:
– До завтра, Лина.
Я же, мотнув головой, ответила ему:
– До свидания, Роман Аркадьевич.
– Почему так официально? Что-то случилось? – спросил Орловский. Не дождавшись ответа, заметил. – Ах, ну да, конечно. Понимаю. У вас же бурный роман с розами».
Я чуть сумкой ему по кумполу не треснула. Это у меня-то роман? Ах ты, наглая псина! Сам с какой-то девкой любезничает, признаваясь ей в любви, и при этом лезет в мою личную жизнь?!
– Вас это совершенно не касается, – холодно сказала я в ответ, стрельнув ледяным взглядом, и, наплевав на ожидание лифта, пошла пешком по лестнице. Это был бзик, конечно. На шпильках пройти столько этажей, да ещё с неполностью восстановленной после травмы ногой! Но я физически не могла находиться рядом с Орловским. Потому спустилась на одной силе воли и злости.
Когда вернулась домой, взвыла от боли. Натёрла ноги аж до крови! Пришлось туфли отмывать, а потом лапки свои несчастные обрабатывать. Зараза! Придётся ходить в другой обуви, которая не делает мои ноги такими длинными и безупречно красивыми, увы. И всё опять Роман виноват! Ничего, скоро всё закончится. Слияние уже в процессе, и скоро финал моим мучениям. Потом совсем не придётся думать о личной жизни, ну её на фиг! Работа, карьера, отдых за границей дважды в год и полная финансовая независимость! Никакой мужик, бабник и изменник, в эту схему не выписывается.