Дарья Десса. "Игра на повышение". Роман
Глава 55
Когда я расположилась напротив Леднёва, он почти минуту буровил меня тяжёлым взглядом. Видимо, думал, с чего начать. Но заговорил просто, хотя по его лицу было видно, насколько Владимир Кириллович недоволен моим поступком. Окажись кто другой на этом стуле, он бы подошёл, по примеру одного губернатора хлопнул бы дважды по плечу и сказал: «Уволена на …!» – дальше каждый додумает в меру своей воспитанности.
– Лина, у меня к тебе всего один, но очень важный вопрос: почему ты вернулась?
Шеф замолчал, откинувшись на спинку своего массивного кресла, продолжая сканировать меня тяжелым, пронизывающим взглядом. В кабинете повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь тихим гулом компьютера. Нужно было что-то отвечать, но я, к своему собственному удивлению, совершенно растерялась. Слова застряли в горле, а в голове царил полный сумбур.
Сказать, как было на самом деле? Признаться, что Роман, мужчина, которого я отчаянно пыталась забыть, совершенно неслучайно оказался в том же самолёте, и тогда мне в голову пришла безумная мысль не расставаться с ним, поскольку это было выше моих сил? Я же думала об этом в самолёте, когда еще летели в Пекин. Поначалу, конечно, пришлось ему простить глупую шутку про тётушку и несколько дней за свой счёт.
Потом стала рассуждать: вот я начну заниматься делами компании в Китае. Чем будет заниматься Орловский? Да какой там может быть бизнес, если он – постоянно рядом? Да мы из постели вылезать не будем первую неделю или даже больше! Что скажут об этом зарубежные партнёры? Прилетела, но на связь не выхожу, потому как с любимым мужчиной забавляюсь? Чушь несусветная!
Хорошо, пусть они на это рукой махнут (трудно, правда, себе такое представить, но предположим). А дальше? Орловский не сможет оставаться в Пекине надолго. Он будет вынужден вернуться в Москву, – искать работу. Мне что, спокойно продолжать работать после всего, что между нами было?! Да я с ума бы там сходила от ревности и скучала страшно. Ну да, влюбилась, как кошка… самой стыдно и сладко признаваться себе в этом.
Вздохнула. Леднёв ждал.
Или же быстро придумать какую-нибудь правдоподобную отмазку? Но идеи в голову, как назло, не приходили. Так, всякие глупости. Что-то банальное вроде «забыла впопыхах чемодан» или совсем уж нелепое «украли паспорт прямо перед вылетом». Только Владимир Кириллович – человек невероятно проницательный, он сразу же догадается о моей лжи, почувствует её по дрогнувшему голосу или бегающим глазам. Ну, и что мне было делать в этой патовой ситуации? Неожиданно он сам, словно прочитав мои мысли, пришел мне на помощь.
– Судя по тому финту ушами, который так демонстративно продемонстрировал Орловский, он и есть главная причина твоего внезапного возвращения, верно? – спросил Владимир Кириллович, продолжая глядеть на меня с прищуром.
– Да, – коротко ответила я, глубоко и шумно вздохнув. Всем своим видом пыталась показать: «Не виноватая я! Он сам пришел!» Только, как и в киношном случае, это было бесполезно.
– Лина, я всегда считал тебя серьезным, взрослым человеком, а не глупой, наивной девчонкой, которая верит в сказки про большую любовь, – с нескрываемым разочарованием в голосе произнес Леднёв. – Разве ты не слышала о том, что я сказал тебе перед отъездом? Орловский – закоренелый бабник, отчаянный кобель. Как ты не понимаешь таких очевидных вещей?! – шеф так разнервничался, что даже резко поднялся из-за стола и принялся мерить шагами свой просторный кабинет. – Честное слово, я очень жалею, что тогда, поддавшись твоим уговорам, послушал тебя и оставил Орловского на работе! Чёрт! Все мои принципы – держать рядом исключительно профессионалов. Но знаешь что, Алина? – он вдруг замолчал на полуслове, глядя на меня вопросительно.
– Что? – почти шепотом спросила я, боясь услышать продолжение.
– У меня больше не осталось ни одного весомого аргумента, чтобы держать его здесь.
– Владимир Кириллович… – начала я было протестовать, но Леднёв вернулся за стол, решительно положил руки перед собой и сцепил пальцы в замок. На языке невербальной психологии этот жест означает «ушёл в глухую защиту и ничего слушать не желает».
– Ты свободна, Алина. Возвращайся к своим обязанностям. Китайский вариант нашего проекта мы обсудим в другой раз, когда… ты будешь к этому готова.
Я молча встала и, чувствуя себя совершенно разбитой, поплелась к выходу. Настроение стремительно устремилось к абсолютному нулю. Когда я уже взялась за холодную металлическую ручку двери и потянула её на себя, Леднёв неожиданно сказал:
– Подожди.
Голос у него заметно изменился. Он оставался по-прежнему строгим, но в нём уже не было прежней суровости. Я медленно повернулась.
– Лина, я вот что хотел тебе сказать… – теперь шеф почему-то избегал смотреть мне в глаза. Его взгляд рассеянно блуждал по стенам кабинета, по книжным полкам, по картинам. – Ты вот что, присядь, нам нужно поговорить.
Леднёв указал рукой на глубокое кожаное кресло, стоявшее у журнального столика. Напротив него располагалось второе, точно такое же. Я много раз видела подобные мебельные группы в кабинетах больших начальников – как под копирку, никакой фантазии и индивидуальности! Но раз просят, я послушно уселась. Закинула ногу на ногу, положила ежедневник на колени, сверху сложила руки и приготовилась ждать. Но внутри по-прежнему было холодно и неуютно, словно проглотила кусок льда.
Шеф уселся рядом. Потом почти сразу же вскочил, словно у него пригорало в одном месте, дошел до своего стола и по селектору повелел принести нам кофе. Вскоре в кабинет неслышно, словно бабочка, впорхнула одна из секретарш Леднёва – юная девушка модельной внешности. Их у него было целых три, и это ещё одна из причин, почему главной над ними он поставил именно Гиену – она держала их в ежовых рукавицах, не позволяя строить глазки ни ему, ни важным посетителям. «Прямо как суровая мачеха над туповатыми падчерицами», – пошутила я однажды про себя. Уж знаю, для чего многие миллиардеры держат в своих приемных таких вот девочек-припевочек. Благо, к Леднёву это, кажется, не относится.
Он сделал глоток ароматного кофе, я машинально последовала его примеру.
– Лина, я понимаю: после того, как мы познакомились, как отец и дочь, тебе трудно находиться в моем подчинении. Я для тебя, по сути, человек незнакомый, мы ещё только притираемся друг к другу. Но ты пойми одну простую вещь: я только добра тебе желаю. Искренне. Потому и придумал всю эту сложную историю с командировкой в Китай. Хотел, чтобы ты уехала как можно дальше от этого ловеласа, Орловского. Надеялся, что расставание поможет ослабить и прекратить вашу… связь. Но ты, наоборот, снова с ним сблизилась. Да-да, я всё знаю, ничего не говори! – поспешно произнес Владимир Кириллович, заметив мой готовый сорваться с губ протест.
Я действительно хотела резко заявить, что моя личная жизнь никого, кроме меня, не касается.
– Да, понимаю твои чувства, но… ты не совсем права. Всё, что происходит с тобой, теперь касается меня самым непосредственным образом, ведь я твой отец. А каждый… папа, – это слово далось ему с видимым трудом, он даже на мгновение запнулся, – мечтает только об одном: чтобы его дочка была по-настоящему счастлива. С Орловским, поверь моему опыту, ты такой никогда не станешь. Ну… как же тебе это понятнее объяснить? Он с самой юности был таким. Когда только пришел в мою компанию, совсем еще зеленый, неопытный юнец, то сразу же развил бурную амурную деятельность. Перепробовал, кажется, всех девушек в офисе и даже умудрился соблазнить нескольких дам весьма солидного возраста! Хорошо еще, что пенсионерок у меня в штате не было, а то он бы и их… – Леднёв неловко кашлянул и смутился. – Ну, ты меня понимаешь.
– Зачем же вы тогда его держали на работе, да еще и продвигали по службе? – не выдержав, спросила я, чувствуя, как во мне закипает раздражение.
– Потому что он, чёрт побери, гений! В рекламном бизнесе такие самородки, как этот Орловский, на вес чистого золота! Он фонтанирует креативными идеями, как заведенный, двадцать четыре часа в сутки! Поэтому мне и приходилось его терпеть. Ровно до тех пор, пока он не закрутил роман с моей женой. Что было дальше, ты знаешь. Но вот что я хочу, чтобы ты запомнила, Лина: такие люди, как Орловский, генетически не способны хранить верность одной женщине.
– Владимир Кириллович, вы повторяетесь… – произнесла я устало, отчаянно желая прервать этот словесный поток, который начинал походить на заевшую пластинку.
– А ты не перебивай меня, а слушай! – неожиданно рявкнул он с такой силой, что кофейная чашка в его руке дрогнула, и горячая жидкость плеснула ему прямо на дорогие брюки. – Вот зараза! – выругался шеф, поспешно ставя посуду на стол и пытаясь стряхнуть капли. Но те уже успели впитаться, и на светлой ткани расплылось некрасивое мокрое пятно.
Я плотно сжала губы. Терпеть не могу, когда на меня повышают голос. Мой бывший, Жираф, никогда себе такого не позволял. Вернее, однажды он попытался. Спустя всего пару минут я положила ему на стол заявление об уходе по собственному желанию, так он потом еще долго извинялся и больше подобных ошибок не повторял. Но вот же какая засада: Леднёв не просто мой шеф, и говорит он со мной сейчас не как начальник с подчиненной, а как отец. «Так ему я разрешаю на меня кричать или все-таки нет?» – озадаченно подумала и… так ничего и не решила.
– Прости, – уже спокойнее сказал Владимир Кириллович, выдохнув. – Я просто очень сильно за тебя беспокоюсь. Так вот, – он вдруг сделал совершенно серьезное, непроницаемое для эмоций лицо и произнес. – Лина, у меня есть для тебя один очень хороший, на мой взгляд, вариант. Его зовут Олег Курносов…
Услышав эту фамилию, я не смогла сдержаться и фыркнула прямо в ладошку.
– Лина, будь серьезнее! – нахмурился Леднёв, его брови сошлись на переносице.
– Простите, Владимир Кириллович, – ответила я, спешно изобразив на лице серьезную и внимательную физиономию.
– Так вот. Олег Анатольевич – очень серьезный молодой бизнесмен. Ему тридцать пять лет, и он владелец крупного и успешного издательского комплекса.
– Мажор? – спросила я с нескрываемой насмешкой в голосе.
– Почему сразу мажор? – искренне удивился шеф. Но тут же поправился. – Хотя, в некотором смысле, ты права. Мажор. Но лишь потому, что первоначальный капитал на бизнес ему дали состоятельные родители. Дальше он уже крутился сам, и, надо сказать, очень успешно. В общем, я тут подумал… Кхм! Кхм! – на моего новоиспеченного папеньку внезапно напал приступ кашля. Видимо, опять сильно волнуется. – Я подумал, что Олег мог бы стать для тебя отличной парой.
«Пф-ф!» – это мой кофе с характерным звуком вылетел изо рта, и хорошо, что я инстинктивно успела повернуть голову в сторону, и кофейные брызги полетели на дорогой персидский ковёр. Я схватила со стола салфетку, торопливо вытерла губы и подбородок. Затем воззрилась на Леднёва возмущенными, полными негодования глазами. О, как же у меня подгорало в эту минуту! На язык так и рвались словечки одно другого забористее. Пришлось приложить немало усилий, чтобы сдержаться.
– В каком это смысле «отличной парой»? – сузив глаза прошипела я ледяным, не предвещающим ничего хорошего тоном.
– В самом что ни на есть прямом, – насупился в ответ шеф, явно не собираясь отступать.
Мы замолчали и стали сверлить друг друга взглядами, и было совершенно очевидно, что каждый из нас готовится ринуться в бой.