Я просто в шоке. Именно эта фраза застряла в горле, когда я подняла с пола этот чёртов кулон. Серебряное сердечко на тонкой цепочке, которое точно не моё. Я стояла на четвереньках возле кровати — искала закатившуюся таблетку от давления — и вот, пожалуйста. Подарочек.
Руки затряслись сами собой. Не от страха — от ярости, которая поднималась откуда-то из живота, жгла пищевод, подступала к горлу. Восемнадцать лет. Восемнадцать чёртовых лет мы вместе, а он...
Я сжала кулон в ладони так, что цепочка больно впилась в кожу. В квартире было душно, за окном моросил октябрьский дождь, и капли барабанили по подоконнику с каким-то издевательским постоянством. Тик-так, тик-так. Время идёт, Тамара. Время идёт, а ты даже не замечала.
Когда я услышала поворот ключа в замке, меня словно током ударило. Всё внутри сжалось в один тугой комок. Дмитрий вошёл, стряхивая капли дождя с плаща, и я увидела его будто впервые. Седина на висках, которая делала его таким солидным. Дорогие часы на запястье — подарок от фирмы за пятнадцать лет работы. Уверенная походка человека, который знает, что дома его ждут ужин и покой.
— Там такие пробки на Тверской, — начал он, не глядя на меня. — Час стоял, как дурак.
Я молчала. Стояла посреди прихожей с зажатым в кулаке кулоном и смотрела, как он снимает ботинки, вешает плащ, проверяет телефон. Обычная картина. Каждый будний вечер одно и то же. Только теперь я видела это другими глазами.
— Ты что молчишь? — наконец поднял он взгляд. — Случилось что?
Я разжала пальцы. Кулон качнулся на цепочке, посверкивая в свете торшера.
— Это чьё?
Лицо его не дрогнуло. Ни на секунду. Вот это и было хуже всего — он так спокойно смотрел на эту вещь, как будто я показываю ему чек из магазина.
— Откуда у тебя?
— С пола подняла. Под нашей кроватью. Под нашей, Дмитрий.
Он прошёл мимо меня на кухню, открыл холодильник, достал бутылку воды. Сделал несколько глотков. Я следила за каждым его движением, и внутри всё кипело, бурлило, требовало выхода.
— Ну и что ты хочешь услышать? — спросил он наконец, оборачиваясь. Голос ровный, почти скучающий.
— Правду хочу! Чья эта дрянь в моём доме?!
— В нашем, — поправил он. — И не ори. Соседи услышат.
Соседи. Господи, он думает о соседях! Я швырнула кулон ему под ноги. Тот звякнул о плитку и остановился у его домашних тапочек — серых, потёртых, которые я стирала на прошлой неделе.
— Я не знаю, откуда это, — сказал Дмитрий. — Может, твоя подруга Надя забыла, когда приходила?
— Надя не была у нас месяц! И у неё нет такого!
— Тогда не знаю.
Он поднял кулон двумя пальцами, как что-то грязное, положил на стол и ушёл в комнату. Просто взял и ушёл. А я осталась стоять на кухне, и мир вокруг будто накренился. Всё было на своих местах — холодильник с магнитиками из отпусков, календарь на стене, его кружка с надписью "Лучшему начальнику", — но всё это казалось чужим. Декорацией к какой-то пьесе, в которой я вдруг перестала понимать свою роль.
Ночью я не спала. Лежала на самом краю кровати и слушала его дыхание. Ровное, спокойное. Он спал, как младенец. А я считала трещины на потолке и перебирала в голове последние месяцы.
Задержки на работе. Новый одеколон, который я не покупала. Телефон, который он теперь носил с собой даже в ванную. Как я могла быть такой слепой? Все эти мелочи, которые я списывала на усталость, на возраст, на кризис среднего возраста, чёрт возьми, — всё складывалось в картину, которую я отказывалась видеть.
Утром я встала раньше него. Заварила кофе, достала его телефон из кармана пиджака. Пароль я знала — дата нашей свадьбы. Как трогательно. Руки тряслись, когда я открывала мессенджеры один за другим. Пусто. Всё чисто. Даже подозрительно чисто. В WhatsApp только переписка со мной, с коллегами, с его братом.
Но в галерее...
Фотография была сделана три недели назад. Я помнила этот день — он сказал, что едет на совещание в подмосковный филиал. На снимке — кафе, явно не подмосковное. Панорамные окна, вид на Москва-Сити. И на столе — две чашки капучино. Две.
Я увеличила изображение. В отражении окна можно было разглядеть силуэт. Женский. Длинные волосы, изящные плечи.
— Что ты делаешь?
Я не услышала, как он вошёл. Дмитрий стоял в дверях кухни, и в его глазах я впервые за много лет увидела что-то похожее на страх.
— Кто она? — Голос мой был на удивление спокойным.
— Тамара...
— Кто она?!
Он молчал. Потом медленно сел напротив, провёл руками по лицу. И в этой паузе я поняла — вот оно. Сейчас рухнет всё. Восемнадцать лет, наша квартира, совместные фотографии в альбоме, планы на старость. Всё полетит к чертям из-за какой-то...
— Её зовут Ксения, — произнёс он тихо. — Мы встречаемся полгода.
Полгода. Полгода! Я открыла рот, но не смогла выдавить ни звука. Полгода он приходил домой, целовал меня на ночь, спрашивал про мой день, строил планы на отпуск. Полгода врал, глядя мне в глаза.
— Это не то, что ты думаешь, — начал он, и я засмеялась. Истерически, неприятно даже для себя самой.
— Не то? А что же это, Дмитрий? Деловое партнёрство?
— Я не хотел тебя ранить...
— Не хотел?! — Я схватила его чашку со стола и швырнула в стену. Осколки веером разлетелись по полу. — Ты привёл её сюда! В нашу постель!
— Нет! Она никогда здесь не была!
— Врёшь! Кулон не сам же прилетел!
Он вскочил, сгрёб со стола ключи от машины.
— Мне нужно уехать. Остыть. Потом поговорим нормально.
— Если выйдешь за эту дверь, можешь не возвращаться!
Но он уже натягивал куртку. Хлопнула входная дверь, и я осталась одна в квартире, которая за сутки стала чужой. Села на пол посреди кухни, прямо на осколки кружки, и только тогда почувствовала, что плачу.
Надя примчалась через час после моего сбивчивого звонка. Застала меня в том же положении — на полу, с размазанной тушью и фотографией Дмитрия в руках.
— Так, — она присела рядом, убрала мне волосы с лица. — Рассказывай всё по порядку.
Я рассказала. Про кулон, про фотографию, про Ксению, имя которой теперь застряло в голове занозой. Надя слушала молча, а потом достала телефон.
— Знаешь, у меня есть знакомая. Она работает в детективном агентстве. Если хочешь знать всю правду...
— Мне и так всё ясно, — перебила я. — Он изменяет.
— Нет, Тома. Тебе ясна верхушка айсберга. Ты не знаешь, как давно это длится на самом деле. Где они встречаются. Что он ей обещает. Может, у него там вообще вторая семья.
Вторая семья. Эти слова ударили, как пощёчина. Я представила — квартира в другом районе, молодая женщина, может, даже дети...
— Давай номер, — сказала я.
Детективное агентство находилось на Цветном бульваре, в старом доме с облупившейся штукатуркой. Я доехала туда на такси, всю дорогу глядя в окно на серый город, по которому мела мокрая листва. Люди спешили по своим делам, и никто из них не знал, что у меня внутри всё разваливается на куски.
Агент оказалась женщиной лет сорока, с проницательным взглядом и деловой манерой. Выслушала мою историю, делая пометки в блокноте.
— Понятно, — сказала она наконец. — Начнём с простого — установим за ним наблюдение. Узнаем, где он бывает, с кем встречается. Нужны фото, видео?
— Да. Всё нужно.
— Хорошо. Мои услуги стоят...
Я махнула рукой. Деньги сейчас были последним, о чём я думала. Я хотела правды. Всей правды, до самого дна.
Выйдя из агентства, я поняла, что не хочу возвращаться домой. Пошла пешком по бульвару, потом свернула на Тверскую. Витрины магазинов мелькали по сторонам, но я их не видела. Видела только одно — как Дмитрий целует какую-то Ксению, как они смеются над чем-то, как строят планы. Без меня.
Телефон завибрировал. Сообщение от него: "Тамара, давай встретимся. Нам надо серьёзно поговорить".
Серьёзно поговорить. После полугода вранья. После того, как я нашла чужой кулон в нашей спальне.
Я набрала ответ: "Жду тебя дома в восемь. И чтобы ты рассказал мне всё. Абсолютно всё".
Он пришёл ровно в восемь. Сел напротив, сложил руки на столе. И начал говорить. Про то, как они познакомились в командировке. Как она моложе на двадцать лет. Как он почувствовал себя снова молодым, нужным, интересным.
— Но кулон не её, — выдал он наконец. — Она вообще золото носит, серебро не любит.
Я замерла.
— Что?
— Это Аллы. Моей сестры. Она в прошлом месяце у нас ночевала, когда ты к матери ездила. Потом искала его везде, думала, потеряла по дороге.
Алла. Его сестра, которая вечно всё разбрасывала. Я вспомнила — она действительно приезжала, я её сама пригласила, на диване спала...
— Значит, в постель свою любовницу ты не водил, — прошептала я. — Но измену это не отменяет.
— Нет, — согласился он. — Не отменяет.
Мы сидели в тишине. За окном стемнело окончательно. И я вдруг подумала — детектив начнёт работу завтра. Узнает всё. А мне вдруг стало всё равно. Потому что правда уже была здесь, сидела напротив и смотрела виноватыми глазами.
— Уходи, — сказала я. — Прямо сейчас. К своей Ксении. Посмотрим, как долго ты ей будешь интересен без моих борщей и постиранных рубашек.
Он встал. Кивнул. Взял куртку. И только у двери обернулся:
— Знаешь, что самое странное? Я правда думал, что смогу жить на два дома. Но чем дальше, тем больше понимал — у меня и одного-то дома нет. Нигде.
Дверь закрылась. Я подошла к окну, посмотрела, как он садится в машину, уезжает. И впервые за эти ужасные дни почувствовала не боль, а что-то другое. Облегчение? Свободу?
Кулон всё ещё лежал на столе. Я взяла его, открыла окно и выбросила во двор. Пусть кто-нибудь другой найдёт. И сделает из этого свою историю.