На следующий день Игорь Георгиевич звал весь отдел на дачу.
– У него ещё и дача есть? – выпалила Ольга, – Знала б, ещё б в универе охмурила.
– А Вы худенькая были? – повернулся, крутанувшись в кресле, Саша Лопатин, следователь.
– А чего, сейчас бы не потянула? Ты это хочешь сказать?
– Да нет, – замялся он, – Просто интересно.
– У меня нет лишнего веса: это всё ‒ тяжёлый характер, – пропела Ольга, и Саша смутился, уткнулся в свой экран.
– Если смолоду ума нет, то не жди его и в сто лет, – философски изрек Вик Викторыч.
Вадима Игорь звал тоже, он и должен был привезти на дачу Ольгу. Ехать ей никуда не хотелось, поэтому с утра в воскресенье она дергала нервы Вадика.
– Ну его! Не поеду! – махала она рукой, запахивая утренний халат.
– У меня приказ. Как могу я его не выполнить?
– Скажете – плохо себя чувствую.
– А там у них речка течет. Так спокойно, так хорошо там. Лес сумасшедший, воздух...
Трижды Ольга собиралась остаться. Трижды Вадим ее уговорил. И как же была она ему благодарна потом!
Лес был задумчив – готов к встрече осени, как будто наступила у него короткая светлая передышка. В бегущей речке угадывалось что-то трогательно-несмелое, осенняя прозрачность вливалась в душу, очищала, хотелось стать лучше.
Ольга была в этот день как-то особенно добра. Даже порой, глядя на команду, хотелось ей плакать.
Дом Игоря и Лизы был небольшим. Приехали их девочки, славные умненькие, воспитанные. Виктор Викторович был с женой – милой маленькой мягкой Софьей. Они оба трогательно ухаживали друг за другом, и Ольга как-то сразу с Софьей подружилась. Саша был с невестой – она изо всех сил старалась, приставала ко всем с предложением помощи, даже чересчур надоела.
Все смеялись, болтали кто о чем, были настроены на отдых, женщины накрывали стол на веранде. А стол Ольгу всегда необычайно радовал. Их с Софьей отпустили к реке, и они уселись на берегу на простую отшлифованную временем скамью без спинки.
Софья рассказывала об их с Виктором жизни, а Ольга слушала и вдыхала аромат реки и леса. Было прохладно, Вадим принес им плед.
– А Вы нравитесь Вадиму, Оленька, – вдруг сказала Софья.
– Я? Господи, я ещё могу нравиться?
– Ну что Вы! Конечно. Такая интересная Вы женщина. И Виктор Вами всегда восхищается.
– Уух! – почему-то шутить сейчас не особенно хотелось, – Спасибо. Только... только в бабки пора готовиться, какие уж мужчины?
– Ошибаетесь, Оленька. Как раз в большие годы и тяжелеет одиночество.
Обратно Ольга ехала счастливая. Вадим сказал, что она разрумянилась. Сегодня она была необыкновенно благожелательна. Даже обещала Лизе быть в тренажерке.
Может это вино так сработало? А может свежий воздух и отличная компания. И хоть много говорили они о делах, но все коллеги сейчас казались Ольге просто душками. Даже наивные Сашка с невестой. И Игорёк вел себя так, как тогда, в годы студенческие, пел под гитару те песни, которые она забыла, опять вызывая слезу.
Как же хорошо, что поехала она туда!
***
Осень пришла в Москву низкими температурами и ночными дождями. Но дни стояли влажные, светлые, на обочинах – уже жухлый лист.
Вадим переехал, но не далеко – в область. Обещал ее навещать. Теперь они созванивались практически каждый вечер.
В начале осени удивил всех Саша – раскрытие и сознание. Обвиняемый показал, где закопал останки ребенка – мальчика восьми лет из многодетной семьи. Мальчик его рассердил, нагрубил, не угодил чем-то. Так просто... и так страшно ... Ещё предстояли многочисленные экспертизы, доработки, но дело сделано.
Игорь радовался, а у Ольги вставал ком. Неужели и ее дело закончится нахождением трупа ребенка? Она вспоминала глаза Юлии, и опять бежали мурашки по спине.
– Тут хоть какие-то зацепки были, а у меня, – вздыхал Вик Викич, – Рынок ...
Его дело они называли меж собой "Подарок". Жуткое по сути своей название. Он искал девочку Настю пяти лет, которая пропала на многолюдном рынке полгода назад в предпраздничный день – 7 марта. Ходила по продуктовому рынку с бабушкой. Та отвлеклась, пару шагов, велела внучке стоять у прилавка, а когда вернулась – девочки на месте уже не было. Ещё у предыдущих следователей возникла в голове эта версия – девочку кому-то подарили. Вот только праздник – женский.
А предпраздничный рынок – это толпы людей. Уже проверили несколько раз все версии, но, вероятнее всего, к семье пропажа девочки отношения не имела.
Ольга хвасталась за соломинки, проверяла все версии ещё и ещё раз, и каждый раз, оказавшись в вагоне метро, ей казалось, что разгадка где-то рядом. Она звонила Юлии ежедневно. Говорила жёстко, заставляла вспоминать детали, не давала матери расслабиться и уйти в себя.
Ольга вдруг обнаружила, что свои два квартала до метро она проходит легко. Взвесилась – она похудела на четыре кило. Надо было закрепить результат. В среду, по настоянию Лизы и обещанию, данному ее мужу, пришла она в тренажерный зал. Волновалась очень. Но все оказалось не так страшно, а очень даже приятно.
– Заставить похудеть женщину могут три страха: страх смерти, страх недеторождения и ... любовь, – Лиза стояла рядом с ней, восседающей на тренажёре.
– Лиз, я же бесстрашная. Отрожалась, а любовь... кака-така любовь? Я все время думала, что если есть сладкое и при этом шевелить мозгами, то не поправишься! Но, видимо, мозгами мне шевелить приходилось в последнее время совсем мало.
– Спорт и диета – лучший способ похудеть, Оля.
– Лучший способ похудеть — это перелом нижней челюсти, Лизонька.
Мужчина на соседнем тренажёре прыснул и сбился с ритма тренировки.
Но Лиза разработала ей диету, а там... И сальце, и курочка... В общем, жить можно вполне неплохо. Нет любимых сладостей, конечно, но ... Ольге сейчас почему-то впервые захотелось вес сбавить. Интересно почему? Страх...или любовь?
Чего уж скрывать – она поняла, что скучает по Вадиму. Странно это: пожили всего две недели в одной квартире, практически не видясь, а скучают друг по другу, как старые друзья. Да и он не похож на героя ее романа. Ее окружали мужчины при высоких погонах, она всегда любила высоких, статных. А Вадим – обычный опер, не отличающийся статью. Но как же с ним рядом было спокойно...
Она звонила сыну, и как-то меньше уже злилась. Наверное, скучала.
Но Ольга уже поняла – Москва зацепила ее, расследование зацепило, возвращаться уже не хотелось. Игорь обещал, что через некоторое время поможет с супсидией на жилье, но Ольга понимала, что сбережений ее все равно не хватит. Московские цены – стон.
Ночь в Москве. Тишина… И только слышно, как растут цены на недвижимость.
Расследование шло, но все его ветви уходили в тупик. И тут в субботу утром, когда Ольга как раз входила в спортзал для тренировки с полотенцем на плече, позвонила Стешенька.
– Ольга Назаровна, есть новость. Вам потом или...? – вечно она так.
– Говори! – Ольга уже располагалась на тренажёре.
– Помните, мы отправляли запрос на видеозаписи людей в этот день?
– Не очень. Ну, неважно. Чего там? Есть вагон?
– Не-ет. Но кое что интересное есть. Я сейчас пришлю. Представляете, ребята в этот день поженились, поэтому и обратили внимание на дату. И запись поэтому сохранили. Себя снимали, но смотрите на задний план. Вы все поймёте.
Видеозаписи, которые они тысячу раз отсматривали, уже снились Ольге. Светло-серое пальто Юлии, черный берет и снуд, ее походка, движения – все выучила она наизусть. Женщин одетых похоже было достаточно. Спасибо Стешеньке, она умела отличать людей. Или это умел делать ее компьютер.
Плохо только, что больше было записей, где Юлия уже мечется по метро после происшествия – в поисках дочки. Правда, на эскалаторе на видео они попали вместе. И ещё немного на станции Чкаловской, где вошли в вагон. На Ангелине бежевая одежда: и куртка, и шапка, и шарф – приятного бежевого цвета.
Телефон пискнул. Ольга сидела на тренажёре, отсматривала и отсматривала кадры видео.
– Извините, ну, если Вы не занимаетесь..., – к ней подошла девушка, и Ольга освободила тренажёр. Ей уже было не до тренировок.
Снимающие ехали вверх по эскалатору, а на лестнице бегущей вниз, в линии людей у перил спускалась ... Юлия. Лицо ее было прикрыто снудом – шарфом-хомутом, но в последний момент она повернулась и подняла голову, оглядываясь на веселую компанию ... Юлия? Или...
Трудно было разобрать, но это ее одежда, ее взгляд... Только какой-то уж совсем печальный, как будто человек страдает, даже глядя на веселье. Время на видеозаписи было указано. Ольга помнила все до секунды – Юлия в эти минуты находится с дочкой совсем в другом месте. В это время она забирает дочку из детсада. И там камеры, свидетельства...
Ольга вскочила, направилась в раздевалку, достала блокнот и черкнула: 1. Время указано неверно. 2. Это не Юлия.
Она не удержалась, позвонила Стеше.
– Ой, а я просто не хотела Вас беспокоить.
– Да разве я могу теперь успокоиться, красавица ты моя, умница ты моя татуированная! Что думаешь?
– Я хотела в понедельник доложить, но если... В общем, Ольга Назаровна, это, наверняка, не Дербенёва. Пальто похожее, но другое. У Юлии погончики и ворот другой. На видео не видно, но я же фотки пальто видела. А там ... вот посмотрите внимательно. Да и снуд ...
– Но женщина так похожа!
– Да, и камеры в метро поменяли. Жаль. Видео точно не сохранилось. Посмотреть бы ее еще на камерах. Но нет – я уже узнавала, – вздохнула Стешенька.
– Так похожа! Стеш, я сейчас к Дербеневой поеду. Может она что прояснит.
– Хорошо, а я поищу эту экс-Дербеневу на том материале, что есть у нас. Но Ольга Назаровна, это ерунда. Просто похожая женщина и все. Это не она.
Но в голове следователя уже шевелилась разгадка. Вот оно... Оно... Вагон, девочка выходит спокойно...
Дом с белыми балкончиками. Юлия встретила ее чуть веселее, чем в раз прошлый. Стоя у окна она несколько раз просмотрела запись. Ольга не торопила.
Юлия медленно подошла к ней, протянула телефон, спустилась на кресло и утопила лицо в ладонях. Ольга уже решила, что сейчас последуют слезы, но женщина резко поднялась и начала рассказывать.
– У меня один вариант. Возможно, это Люба. Мы похожи.
– Люба? Какая Люба, Юлия?
– Но этого и быть не может, – она трясла головой, отгоняя наваждение, – Только... только почему она одета, как я тогда ...? Нет, этого быть не может. Она не могла быть в метро. Она же ...
История для совести Юлии была не слишком приятная. И никакого отношения к пропаже дочери, как казалось ей, не имела. Это история ее матери – Валентины. Рассказала ей Валентина об этом, когда уже лежала, прикованная к постели – перед смертью. Это было ещё до рождения Ангелины.
Когда-то в жизни матери Юлии случилась такая история. Валентина была на шестом месяце беременности, когда ее бросил любимый. После непрекращающихся слез и метаний Валя родила семимесячную девочку, больную и слабенькую. Жили они у мамы, жили очень-очень скудно в деревне Ярославской области. Маминой зарплаты катастрофически не хватало, дочка нуждалась в лечении.
И тогда Валентина поехала в Москву – на заработки. Вот там-то она и встретила Юлиного отца. Он был старше ее, руководил крупным заводом. Он был страшно ревнив, не допускал даже мысли, что у молодой жены кто-то был до него. Поэтому когда он сделал ей предложение, Валентина скрыла от него факт существования дочери. Они расписались, Валя стала хозяйкой квартиры, дачи, и немалых доходов мужа.
Она даже видеться не могла с больной дочерью, потому что муж никуда не отпускал ее одну. Валентина всю жизнь втихаря отправляла деньги на лечение и на жизнь матери с дочкой, оформили опеку на мать.. Ее мать всю жизнь растила и воспитывала больную Любу. Девочка осталась инвалидом – дцп с умственной отсталостью.
Теперь, перед смертью, которую она никак не ждала, Валентина призналась второй дочери Юлии, что есть у нее сестра. Она слезно умоляла Юлию поехать туда, отыскать девочку, помочь, чем только можно, поддерживать ту всю жизнь. Говорила, что мать ее, бабушка Юлии совсем стара, уже и за ней требовался уход.
А Юлия ... молодая Юлия только вышла замуж, все впереди, сестра - инвалид ей была совсем ни к чему. Да и не хотелось, чтоб новые родственники узнали о том, что в семье ее была такая проблема.
Но, когда похоронила мать, она все же поехала туда. Обещала же...
Деревня поразила своей убогостью, грязью дорог, малолюдностью и угрюмостью. Она с трудом нашла маленький, рубленный из бревен домик, утопающий в зарослях вишняка, стоящий на отшибе. Ей, выросшей в Москве, среди каменных высоток, где шумные улицы, гул автомобилей и неоновые огни яркой никогда не засыпающей жизни, было даже страшно здесь.
Она увидела, как из калитки выехала инвалидная коляска. На ней сидела девушка очень похожая на нее. Ее черты лица были даже правильнее. Она застряла колесом на обочине, и Юля подошла, помогла. Девушка оглянулась, мило улыбнулась, поблагодарила.
А потом, проводив сестру взглядом, Юлия постучала в дом. Дверь оказалась открыта, в доме – запах затхлости и лекарств – ее бабушка то ли спала, то ли лежала в беспамятстве. Разбудить ее Юлия не смогла.
Она дождалась сестру. Сестра знала о ней, от нее ничего не скрывали. Обрадовалась. Но радость ее была особенной. Она начала волноваться, суетиться, тыкаться во все углы, говорить громко и не по делу. Оказалось, что из коляски она встаёт, ходит, только двигается, приволакивая ногу.
Юлии было жаль сестру. Ведь эту девушку фактически предали, выбросили, как ненужного щенка, в угоду сильному, преуспевающему, но ревнивому мужчине. Но ей было тошно и страшно в этом запущенном доме. А сестра была явно больна умственно. Юля вызвала скорую помощь для бабушки. Долго ждала ее, а когда бабушку забрали в больницу, поехала следом. Там заплатила сиделке за уход, оставила свои контакты.
Вернулась в деревню к сестре, но долго там не пробыла, договорилась с соседкой, что присмотрят за Любой – ей обещали, но сказали, что Люба в особой помощи и не нуждается. Даже за хозяйством, за птицей смотрит сама. Бабушка ее всему научила.
Тогда Юлия оставила Любе приличную сумму денег, выскользнула из дома, села в машину и помчалась назад домой, в Москву. Стараясь побыстрее убежать и из этого места, и от своих мыслей.
Эта девушка была чужой, трудной в общении, непонятной. Бабушка умерла, Юлия отправляла деньги на похороны. Она и потом отправляла деньги несколько раз. Но вскоре забыла о существовании сестры.
– Поймите. В моей жизни никогда не было никакой сестры, и эта девушка мне совсем чужой человек. И она ... Она же совсем плохо передвигалась, умственно отсталая. Какое она может иметь отношение к Ангелине? Она о ней и не знала. Я думаю, она даже не знает, где мы жили.
Юлия не верила в причастность к делу сестры. Поэтому и не вспоминала о ней при следствии, никому не говорила. Это была давняя ее тайна. О сестре не знал даже муж.
– Мы ошибаемся. Люба – инвалид. Она никак не может оказаться в Москве одна. Она передвигается с трудом.
Выходя из дома Юлии, Ольга уже звонила Игорю, но его телефон был не доступен. Ей нужна была машина. Она собиралась поехать в Ярославскую область прямо сейчас. А если Ольга что-то решила, то должна была получить это быстро...
Но все оперативные машины были заняты или шли в отказ. Ехать так далеко не оперативной машине можно было только после оформления бумаг. Она набрала Вадима, но он не ответил.
Вдруг позвонила Юлия, пришла в себя.
– Вы поедете туда, Ольга?
– Конечно.
– Я с Вами тогда. Я... А если все же ...
– У Вас же есть машина?
– Есть, но я не могу за руль. Я...я опять на сильных антидепрессантах, у меня плохо все, Ольга. Но я найду водителя. Я постараюсь. Только найдите мне дочку...
И только Юлия отключилась, позвонила Лиза. Она пришла в спортзал на занятие, а Ольги там нет.
– Лиз, вопрос жизни и смерти! Надо съездить в Ярославль.
– Куда? Ты с ума сошла!
Но через полчаса они уже мчались по адресу. Ольга могла уломать любого.
***