Тут недавно разговор зашел о соперничестве Солженицына и Шаламова по шаблону Бунин-Набоков...
Поскольку тема эта, скорей всего, будет всплывать регулярно, как твин пикс или авторство "Тихого дона" (по-моему книги написанные казаком могут быть интересны только казакам, а Шолохов - гений мирового масштаба) придираться к ней себе дороже.
Оба, будучи взрослыми людьми, загремели, как все взрослые люди, по собственной неосторожности, что, разумеется, никак не оправдывает суровость приговора.
Я не об этом. К началу семидесятых интерес к тому и другому снизошел до нуля по одной простой причине - практически каждый, кто побывал в ссылке, тюрьме или психушке за свои убеждения, под влиянием двух классиков жанра, считал своим долгом поделиться опытом в форме подробных мемуаров.
Причем постепенно к столичным суперзвездам подтянулись полытвъязни республиканского значения, порой из таких республик, про которые совсем мало кто слышал.
Курьезно сложилась судьба диссидента С., который подготовился к аресту самым тщательным образом, вплоть до зашитого в ушанку мумиё и нош-па.
Он даже оставил написанную впрок антисоветскую повесть в стиле модного тогда Зиновьева, где к примеру блюдо чахохбили, называлось"чехов били", а вино, вместо вермута, "вермуть" - в общем, дико смешно и оригинально.
Машинописная копия была предусмотрительно снабжена размашистым автографом "Самиздату!".
С. действительно арестовали, и он успел передать с адвокатом на волю какое-то количество, как полагается, тюремных стихотворений, одно из которых начиналось так:
Наполнив кружки грёзами и снами,
забравшись на гулаговский "парнас",
На закусь режем мы головку лука...
и т.д.
Но вскоре правозащитное сообщество было озадачено неожиданным решением суда, по которому С. без публичного покаяния, оказался на свободе и почти сразу же без особых хлопот, благополучно, вместе с партийной супругой, уехал за границу - светловолосый, окающий, бородатенький русский мужичок-очкарик с любимой присказкой "самое оно".
Хорошо знакомый мне человек, которому когда-то повезло значительно меньше, мрачно шутил по этому поводу, дескать, этот "сраный узник совести" наверняка заранее написал и свои записки из мертвого дома, как оказалось, в пустую.
Каким-то образом С. умудрился вынести из КПЗ "весло" - короткую тюремную ложку цельного литья.
Однажды ею демонстративно воспользовался его коллега социолог Г. и быстро получил пять лет ссылки. Судили Г. в Люблино, куда чудесным летним утром "на ранних поездах" приперся и я. Народу было достаточно. Но запомнился только лысый милиционер, похожий на актера Кашинцева.
