Предыстория: август 2025, мы с друзьями путешествуем по полуостровам Средний и Рыбачий на внедорожниках. В предыдущих публикациях - про нашу дорогу от Нижнего Новгорода до Кольского на Ниве, дорожные приключения (читай: поломки), купание в Северном Ледовитом океане, ягоды, лисы, захватывающие пейзажи и даже затонувший корабль. Сегодня истекает срок наших пропусков, двигаемся в сторону перевала, а пока - одна из ключевых точек всей поездки - хребет Муста-Тунтури и музей обороны.
- 24 государства Западной Европы, составив план уничтожения наших с вами дедов и прадедов, навалились на Советский Союз. 24 государства. Третий Рейх или великая Германия. План был Барбароса. По этому плану вот здесь, где мы находимся с вами, на Мурманском направлении, самый правый фланг. Дальше уже ничего нет, ребята.
Юрий Александрович Кобяков, краевед, директор музея обороны Среднего и Рыбачьего, чеканил слова. Я едва ли не впервые вживую видела настолько блестящего оратора. Его слова падали мне глубоко в душу, на благодатную почву, подготовленную почти пятидневным пребыванием на полуостровах, которые так хорошо помнят Великую Отечественную войну.
Юрий Александрович только что торопливо вышел из какой-то сторожки. Выглядел он очень по-домашнему: в трико и сланцах. Почему-то это сразу подкупало. У музея нет чёткого расписания, директор живёт здесь же, на базе геологов у подножия хребта Муста-Тунтури. Казалось, мы отвлекли его от каких-то бытовых дел, но для него это не имело значения. Он завладел нашим вниманием сразу и тотально.
- Здесь боевые действия должны были начаться следующим образом: день Х + 7 дней. Ну икс нам известен:
"22 июня ровно в 4 часа Киев бомбили,
Нам объявили, что началась война".
Плюс семь дней. 29 число. Чётко по расписанию, фашистские полчища перешли в наступление здесь, на Мурманском направлении. С одним нюансом, ребята. После четырёх дней с момента начала Великой Отечественной войны, наша соседушка, Финляндия, объявляет нам войну. С ранее подаренной территории…
Я намеренно минимально правила прямую речь, в надежде, что удастся сохранить гипнотический ритм его речи. Юрий Александрович часто обращался к слушателям по-свойски: ребята. Оставила и это тёплое обращение.
- …Здесь тысячелетия проживал коренной народ - саамы-колты*. Их всего-то сейчас около 3,5 тысяч (здесь), а если во всём мире тысяч 7 наберется - так хорошо, ребята! Это очень, очень трудолюбивые ребята, очень покладистый народ. Вот в переводе с саамского это - Черная гора, - показал он на темнеющий склон. - Вот на этих отрогах фашистские полчища, вместе с фашистами-финнами были остановлены в первый день ведения боевых действий. Вы представляете? Это из 4,5 тыщ километров, что фашисты перешли в наступление**. От Чёрного моря - это единственное место, где враг был остановлен в первый день войны. На Севере! И 1200 дней и ночей они находились в обороне на южных скатах Муста-Тунтури. И северные скаты, что на нас смотрят, были в наших руках.
*Колты, саамы-сколты - этническая группа саамов, проживающих на северо-востоке Лапландии в трёх странах: Норвегии, России и Финляндии. Традиционные промыслы - оленеводство, охота и рыболовство. Исконный язык: колтта-саамский.
**Речь о протяжённости линии боевого соприкосновения Красной Армии и вермахта на начало войны. Максимальная протяжённость фронта дошла в 1943 году до 6,2 тысяч км.
- Расстояние между боевыми позициями там наверху было всего-то от 30 до 70 метров. 1200 дней и ночей на этом шестикилометровом участке фронта от моря до моря лилась людская кровь, ребята, - он сделал паузу, и снова повторил эти цифры. - 1200 дней и ночей Рыбачий и Средний был в блокаде.
Блокада - страшное понятие Западной Европы по уничтожению людей любым способом. Ребята! Мы знаем блокаду Ленинграда. Пискарёвка*, где лежат сотни тысяч ни в чём не повинных детишек, женщин, стариков, умерших от холода и от голода. И это в ХХ-то веке! Вот где харя геноцида! - рявкнул он. - Против славян! А под раздачу попали все 168 народностей и национальностей, которые тысячелетия проживали в мире и согласии в нашей прекрасной стране! От чукчей на Чукотке, до саамов здесь, ребята.
*Пискарёвка - место массовых захоронений жертв блокады Ленинграда и воинов Ленинградского фронта.
- В чём заключалась блокада Рыбачьего и Среднего? - продолжил он. - Каждый снаряд, каждый патрон, каждый сухарик, медикаменты, ребята, живая сила и техника, доставлялась сюда только с Мурманска морем. Мотовский залив - дорога жизни. Южное побережье до Западной Лицы было занято фашистами. И они на мысах Пекшуев, Оберков, Могильный (он загибал пальцы в такт словам) установили свои батареи, которые охотились за каждым корабликом, за каждой лодочкой. И только героизм и мужество нашего советского солдата, наших с вами дедов и прадедов, вставших насмерть в первые часы войны, остановило фашистов здесь, в предгорье Муста-Тунтури. Свой долг они выполнили с честью. И ключи от Мурманска - Рыбачий и Средний - в руки фашистов не отдали.
Юрий Александрович объяснил, что потеря этих мест грозила СССР тем, что фашисты могли бы контролировать Кольский залив.
- Ну а что такое большой порт без выхода в океан? Это, - он на секунду замешкался, подбирая сравнение, и продолжил с нажимом. - Шанхай.
Затем наш проводник перешёл на деловитый тон и объяснил, как подняться на гору: по тропе мимо народного колокола и часовни (в колокол полагается позвонить), оттуда - вправо.
- Где камушки раскопанные, в зелёночке - это филиал госпиталя 2215. Там тропиночка. В левую зелёнку не лезьте, прямо по краю идите, где беленькая полоска. 15 минут - и вы - наверху. И там увидите всё то, что больше никогда и нигде не увидите. Там как будто бы только вчера кончилась война. У нас ничего не зарастает. Как бои прошли, так всё и осталось. И когда вы поднимитесь туда, у вас кругозор расширится, появятся вопросы. И на них мы постараемся ответить здесь, в музее. С Богом, ребята. Так, панамы у всех есть? Солнце ядовитое у нас, нехорошее…
И, вероятно, чтобы замотивировать всех на подъём, он добавил, что у всех, кто поднимается на Муста-Тунтури - прибавляется к сроку жизни пять лет: потому что там, наверху, со всех сторон видно море, а лёгкие после подъёма расширяются, и целебный морской воздух заходит в них прямо как надо.
Мы следовали чётко по инструкции и действительно вскоре оказались наверху. Торопа не сказать, чтобы сложная, но поднимаясь по ней понимаешь, насколько трудно было нашим солдатам карабкаться здесь с тяжёлым оружием. А если учитывать, что на Крайнем Севере такая ласковая погода, как сегодня, стоит только пару месяцев в году, то усилия защитников Рыбачьего и Среднего можно смело умножать на тысячу.
Поднимаясь на плато, понимаешь, что цены усилиям советских воинов и вовсе нет. Условия для войны - нечеловеческие. Бойцы вгрызались буквально в розоватые камни - не иначе, получившие такой цвет от обилия крови и ржавой колючей проволоки. Юрий Александрович сказал правду: здесь действительно словно только вчера шла война. Казалось, до сих пор в порывах ветра слышен свист снарядов и пуль. Под ногами хрустят гильзы и даже целые патроны, многочисленные осколки, куски проволоки (немецкая - до сих пор острая и какая-то отполированная, и наша - похуже качеством, более тронутая Временем).
При соприкосновении с темой Великой Отечественной войны у Димы "падает забрало" (прямо как у меня при виде шедевров деревянного зодчества). За ним стало не угнаться: стремительно перемещался по склону, поднимая и вертя в руках то снаряд, то гранату. Он и вниз-то спуститься согласился только после того, как я заныла, что там сейчас в музее всем будут рассказывать интересное, потому что все уже спустились, и мы тут всё пропустим. Ну а пока он побежал куда-то на "немецкую" сторону, осматривать бункер в скале. Пошла догонять.
Немцы здесь были в более выгодном положении относительно наших солдат: и склон у них положе, и было время основательно окопаться: вон, даже целую пещеру в скале продолбили. И для снабжения со стороны Печенги была построена целая дорога, которую я упоминала в самом начале рассказа (та самая, где сейчас не проехать, ибо рыночек порешал).
В бункере сочилась вода с потолка, под ногами всё также хрустело ржавое железо. Валялись осколки бутылок из очень толстого зелёного стекла с интересным дном.
- Шнапс тут пили, суки, - определил Ваня. - О, вот тут пробка даже сохранилась.
Далее большая цитата и книги Михаила Орешеты "Осиротевшие берега" про немецкие укрепления. Это интересно:
"Музей под открытым небом" хорошо сохранил все элементы фортификационного искусства немецкой армии сороковых годов. Следует заметить, что на данном участке фронта фашисты имели более выгодные стратегические позиции. Как правило, они занимали вершины гор и сопок и контролировали все подходы к нашему боевому охранению.
Немцы использовали более передовую технологию строительства оборонительных сооружений. Штабы, казармы, лазареты прятали в катакомбах, специально вырытых в скалах. При строительных работах применяли электричество, компрессорные установки, металлоконструкции и бетон.
- В октябре сорок четвертого, сразу после нашего наступления, отправил меня редактор газеты на бывшую линию фронта, - вспоминает фронтовой корреспондент военной поры Анатолий Степанович Жданов. - Что поразило? Быт немцев. В землянках кафель, расписные буржуйки, патефоны. На нарах тюфяки с простынями. Кое-где источает запах еще не остывший кофе. Я за всю войну кофе и не нюхал, а тут оно даже в дотах. Видел в землянках и вино".
И ещё одна:
"Едва мы приехали к геологам, как на базе поднялся переполох. Причиной взрыва эмоций были не мы, а один любопытный научный сотрудник. Отработав свою трудовую смену, этот парень решил исследовать Муста-Тунтури. Прихватив фонарик, он забрался в одно из подземелий хребта. Изучив содержимое многочисленных стеллажей и кладовок, наткнулся на запертую дверь. Любопытство перебороло страх, и наш герой осторожно открыл задвижку. Его взору открылась потрясающая картина. За дверью был приличный грот со столами, коммутатором, металлическими кроватями и прочими атрибутами фронтового быта.
Парень поводил лучом фонарика по закоулкам и увидел сидящего на стуле немецкого офицера. Эсэсовец был при всем параде, на спинке стула висела кобура с пистолетом. "Встреча" была столь неожиданной, что бедный "исследователь" уронил фонарик и исцарапался в кровь, поспешно выбираясь из пещеры. Весь окровавленный, с челюстью, висящей ниже пояса, он прибежал на базу.
Среди геологов были умудренные жизнью люди, но после того как они увидели своего товарища и услышали его рассказ, вся база, вооружившись смолоскопами, "атаковала" катакомбу.
Оказалось, что в своеобразной горной среде застреленный в 1944 году немец как бы забальзамировался и его мумифицированные останки вызвали страх у посетителя.
Интересно, что висевший на спинке стула пистолет системы "вальтер" оказался вполне боеспособным, и ребята лет пять упражнялись в стрельбе из него, пока кто-то не догадался утопить опасную находку в озере".
Вот такой музей под открытым небом.
Спускаясь последними мы, конечно, опоздали к началу интереснейшего рассказа Кобякова. Да ещё я, раздражаясь и торопясь, неловко прыгнула и разбила о камни коленку. "Ну, теперь и немного моей крови тут пролилось", - почему-то подумалось. Злая и зарёванная, дохромала до музея, где в словах Юрия Александровича оживали события прошлых лет, и снова принялась плакать. Потому что иначе - никак.
Но как мы ни торопились на "лекцию", пробежать мимо братских могил не смогли. Судя по надписям на надгробиях, бойцов поднимают до сих пор.
Продолжение следует.