Похороны мамы прошли в серый ноябрьский день. Мелкий дождь сыпался на черные зонты родственников и знакомых, собравшихся у могилы. Я стояла, не чувствуя холода и сырости, глядя на гроб, который медленно опускали в землю. Рядом муж Сергей неловко приобнимал меня за плечи. Его рука казалась тяжелой, чужой.
Мама болела долго. Рак не оставил ей шансов, но она держалась до последнего – всё хотела закончить вышивку для правнучки, дочки моей племянницы Оли. Не успела – нить оборвалась вместе с ее жизнью. Теперь эта незаконченная вышивка лежала у меня дома, в комоде, и я не знала, что с ней делать.
После похорон мы вернулись в мамину квартиру. Маленькая двушка в старом кирпичном доме, где я выросла, где прошло моё детство и юность, теперь выглядела осиротевшей. Никто не встречал нас в коридоре, никто не спрашивал, не голодны ли мы.
Поминки прошли тихо. Соседка Анна Васильевна помогла накрыть на стол. Старая мамина подруга Зинаида Петровна всё вспоминала, как они вместе работали на ткацкой фабрике. Брат Костя приехал из другого города с женой и детьми, молчал, курил на балконе. Постепенно все разошлись, и мы с Сергеем остались вдвоем.
Я собирала со стола тарелки, машинально протирала скатерть, а в голове было пусто. Только стучала одна мысль: «Мамы больше нет. Нет. Нет».
Сергей сидел в кресле, листал телефон. Я заметила, что он почти не пил на поминках, был странно собран и деловит. «Устал, наверное, – подумала я. – Все-таки мама болела долго, и ему приходилось многое делать по хозяйству, пока я сидела с ней в больнице».
– Ты бы легла отдохнуть, – наконец сказал он, поднимая на меня глаза. – Выглядишь совсем измученной.
Я кивнула, но продолжала убирать со стола. Не хотелось оставлять на завтра беспорядок. Да и спать я всё равно не смогла бы.
– Лен, нам надо решить, что делать с квартирой, – вдруг сказал Сергей, откладывая телефон.
Я замерла с тарелкой в руках.
– В каком смысле?
– Ну, ты же единственная наследница. Квартира теперь твоя.
– Да, и что? – я не понимала, к чему он клонит.
Сергей встал, потянулся, как будто разговор был самым обыденным.
– Можно её сдавать. Или продать. Или, например, пусть кто-то из родственников поживёт.
– Сережа, мама только сегодня... – я не могла произнести слово «умерла». – Давай не сейчас.
– А когда? – он пожал плечами. – Жизнь продолжается. Нужно думать практично.
Я поставила тарелку на стол и села. Ноги вдруг стали ватными.
– Что значит практично? Это мамина квартира. Она здесь жила. Все вещи... память...
– Лен, не начинай, – поморщился муж. – Ты и так на нервах. Просто подумай о том, что пустая квартира – это нерационально. Особенно в наше время.
Я молча смотрела на него. Мы были женаты пятнадцать лет, но сейчас мне казалось, что передо мной незнакомый человек.
– Давай вернёмся домой, – наконец сказала я. – Здесь переночуем брат с семьёй, им завтра рано уезжать.
Сергей кивнул, но как-то неохотно. Всю дорогу домой он молчал, то и дело поглядывая в окно такси. Я тоже молчала, слишком измотанная горем, чтобы поддерживать разговор.
Дома я сразу легла, но не могла уснуть. Перед глазами стояло мамино лицо – не измученное болезнью, а такое, каким оно было раньше: живое, с лучистыми морщинками вокруг глаз от частых улыбок. Я слышала, как Сергей ходит по квартире, звенит посудой на кухне, разговаривает по телефону. Слов было не разобрать, но голос звучал оживлённо, даже весело. «С кем он может так говорить в такой день?» – мелькнула мысль, но усталость взяла своё, и я провалилась в тяжёлый сон.
Утром я проснулась от звонка. Это был брат, сообщал, что они уезжают и ключи оставили у соседки. Я поблагодарила и пообещала приехать вечером, чтобы забрать их. Сергея рядом не было, но с кухни доносился запах кофе.
Я встала, накинула халат и вышла из спальни. Муж сидел за столом с чашкой кофе и планшетом.
– Доброе утро, – сказал он, не глядя на меня. – Кофе в турке.
Я налила себе кофе и села напротив.
– Ты вчера с кем-то говорил по телефону, – сказала я.
– Да, с матерью, – он отпил из чашки. – Она тебе соболезнования передает.
Я кивнула. Со свекровью у меня были ровные, хоть и не близкие отношения. Она жила в коммунальной квартире с дочерью, Сергеевой сестрой, и её ребёнком. Тесно, шумно, соседи не самые приятные. Мы иногда помогали им деньгами, но взять к себе не могли – у нас самих однокомнатная квартира, которую мы всё никак не могли разменять на что-то побольше.
– Я к маме вечером поеду, ключи забрать, – сказала я, отхлебнув кофе. – И вообще, надо там прибраться, вещи разобрать...
– Я с тобой, – быстро отозвался Сергей. – Тебе одной там тяжело будет.
В его голосе мне почудилась какая-то странная нотка, но я не придала этому значения. День прошёл в хлопотах – нужно было получить справки, оформить документы. Сергей везде ездил со мной, помогал, поддерживал. «Зря я вчера на него обиделась, – думала я. – Он просто по-своему пытался отвлечь меня от горя».
Вечером мы приехали к маме. В квартире пахло пирогами – соседка Анна Васильевна принесла их для поминок и оставила остатки. Этот запах почему-то ударил сильнее всего – мама часто пекла такие же пироги с яблоками, и теперь, вдыхая этот аромат, я почти физически ощущала её присутствие.
Я начала перебирать вещи в шкафу – что-то решила отдать в церковь, что-то оставить на память. Сергей ходил по квартире, открывал шкафчики, что-то измерял шагами.
– Что ты делаешь? – спросила я, заметив его странные перемещения.
– Да так, прикидываю кое-что, – уклончиво ответил он.
Я вернулась к своему занятию. Мамины платья, кофточки, шарфики... Каждая вещь хранила её тепло, её запах. Я сама не заметила, как начала плакать – тихо, беззвучно, просто слёзы текли по щекам.
Сергей сел рядом со мной на диван.
– Лена, нам надо поговорить.
Я вытерла слёзы.
– О чём?
– О квартире. Я тут подумал... У моей мамы с сестрой совсем тяжёлая ситуация в их коммуналке. Соседи спиваются, постоянные скандалы, драки. А у них маленький ребёнок.
Я молча смотрела на него, начиная понимать, к чему он клонит.
– Твоя мама всегда хорошо относилась к моей семье, – продолжал Сергей. – Помнишь, как она говорила, что у всех должен быть свой угол? Может, пусть они поживут здесь?
– Поживут? – переспросила я.
– Ну да. Или даже... переедут насовсем. Тебе же эта квартира не нужна. У нас своя есть.
Я смотрела на мужа и не узнавала его. Неужели он не понимает, что значит для меня этот дом?
– Сережа, я ещё не решила, что делать с квартирой. Может, мы сами сюда переедем. Здесь же две комнаты, нам просторнее будет.
Он поморщился.
– Зачем? Тут старый дом, до метро далеко. А наша квартира хоть и меньше, но в новом районе, с хорошей инфраструктурой.
– Это мой родной дом, – тихо сказала я. – Я здесь выросла.
– Лен, не цепляйся за прошлое, – Сергей встал. – Нужно думать о живых. Моя мать немолодая уже, племяннице в школу скоро, а они в коммуналке с алкашами.
– Давай не сейчас, – попросила я. – Мне нужно время.
Сергей нахмурился, но кивнул.
– Хорошо. Только не тяни. Им правда тяжело там.
Мы закончили с вещами и поехали домой. Всю дорогу я думала о маминой квартире. Конечно, я понимала ситуацию семьи мужа. И всё же... это был мой дом, моё детство, моя память.
Прошла неделя. Я ходила на работу, возвращалась, готовила ужин – жизнь вроде бы вошла в привычную колею, но внутри была пустота. Сергей больше не заговаривал о квартире, но я замечала, как он о чём-то шепчется по телефону, обрывая разговор, когда я вхожу в комнату.
В пятницу вечером, вернувшись с работы, я застала мужа за сбором вещей. Он складывал в сумку какие-то инструменты.
– Ты куда? – спросила я.
– К матери заеду, кран у них течёт, – ответил он, не глядя на меня.
– Я с тобой, давно свекровь не видела, – предложила я.
Сергей замер.
– Да не стоит, там грязь, ремонт...
– Ничего, я помогу, – настояла я.
Муж недовольно дёрнул плечом, но спорить не стал.
Мы вышли из дома и сели в машину. Я ожидала, что мы поедем к коммуналке свекрови, но Сергей повернул в совсем другую сторону.
– Ты куда? Разве твоя мама не в Пресненском районе живёт?
– А, да, – он замялся. – Просто хотел сначала заехать кое-куда.
Когда мы свернули на мою родную улицу, я всё поняла. Сергей припарковался у маминого дома и заглушил двигатель.
– Что мы здесь делаем? – спросила я, хотя уже знала ответ.
– Мама с Танькой тут, – нехотя ответил он. – Помогают с уборкой.
– С какой уборкой? – у меня внутри всё похолодело.
– Ну, я им ключ дал, они решили квартиру в порядок привести.
Я вышла из машины, не дожидаясь дальнейших объяснений, и быстрым шагом направилась к подъезду. Сергей поспешил за мной.
В квартире творился хаос. Свекровь с сестрой мужа действительно занимались уборкой – точнее, полной перестановкой. Мамины вещи были свалены в коробки, мебель передвинута, на стенах уже не было фотографий и картин.
– Леночка! – воскликнула свекровь, увидев меня. – А мы тут порядок наводим.
– Я вижу, – тихо сказала я, оглядываясь вокруг.
Племянница мужа, шестилетняя Катя, сидела на диване и играла с маминой брошкой – старинной, серебряной, которую мама надевала только по особым случаям.
– Откуда у вас ключи? – спросила я, хотя ответ был очевиден.
– Так Серёжа дал, – бодро отозвалась свекровь. – Сказал, поможем с уборкой. Мы тут и вещички твои уже собрали, что нужно – забери, а остальное можно и выкинуть.
Я посмотрела на мужа. Он стоял у двери с виноватым видом.
– Лен, я хотел как лучше. Тебе же тяжело самой тут всё разбирать.
– Выйдем, – сказала я ему.
Мы вышли на лестничную площадку.
– Что происходит, Сережа? – спросила я, стараясь говорить спокойно. – Ты дал им ключи без моего ведома?
– Ты же всё равно собиралась разбирать вещи, – он пожал плечами. – А так тебе помогли.
– Не надо лгать. Ты просто хочешь поселить здесь свою мать.
Сергей молчал, и это молчание было красноречивее любых слов.
– Когда ты собирался мне сказать? – продолжала я. – Или планировал поставить перед фактом?
– Лен, не драматизируй. Они просто помогают с уборкой.
– Они уже перевезли свои вещи? – спросила я прямо.
Сергей замялся, и этого было достаточно.
– Понятно, – я кивнула. – Дай мне ключи от квартиры.
– Зачем?
– Затем, что это моя квартира, и я хочу иметь от неё ключи.
Он неохотно достал из кармана связку и отдал мне.
Я вернулась в квартиру. Свекровь с дочерью продолжали хозяйничать, переговариваясь между собой.
– Варвара Степановна, – обратилась я к свекрови, – вынуждена вас огорчить, но вы не сможете здесь жить.
– Это почему же? – она выпрямилась, сжимая в руке тряпку.
– Потому что это моя квартира, и я сама решу, как ею распорядиться.
– Сережа сказал...
В этот момент в квартиру вошёл муж. Лицо у него было злое, решительное.
– Наконец-то твоей мамаши не стало! Сегодня же моя мать с сестрой переедут в её квартиру из коммуналки, – заявил довольный муж.
Я смотрела на него и не узнавала. Пятнадцать лет брака, и вдруг – этот чужой, жестокий человек.
– Повтори, что ты сказал, – тихо произнесла я.
Он осёкся, видимо, поняв, что сказал лишнее.
– Лена, пойми...
– Повтори! – я почти кричала.
– Я сказал, что моя мать с сестрой переедут сюда, – уже без прежней уверенности повторил он. – Им негде жить, а у тебя две квартиры.
– У меня одна квартира. А это – мамин дом. И ты... ты рад, что моей мамы «не стало»?
Свекровь с сестрой притихли, глядя на нас. Маленькая Катя заплакала, испуганная криками.
– Я не это имел в виду, – Сергей попытался взять меня за руку, но я отступила.
– Именно это. Ты ждал, когда моя мама умрёт, чтобы завладеть её квартирой.
– Лена, ты несправедлива, – вмешалась свекровь. – Серёжа столько для тебя делает! А нам правда тяжело в коммуналке.
– Я вас понимаю, – сказала я, стараясь говорить спокойно. – Но это не даёт вам права вламываться в чужой дом и распоряжаться чужими вещами. Особенно когда хозяйку только что похоронили.
– Но Серёжа сказал...
– Серёжа не имел права ничего говорить, – перебила я. – Квартира принадлежит мне. И сейчас я прошу вас собрать свои вещи и уйти.
– Никуда мы не пойдём! – вдруг закричал Сергей. – Хватит! Сколько можно тянуть! Моя семья живёт в ужасных условиях, а ты цепляешься за пустую квартиру! Просто из упрямства!
– Это не упрямство, Серёжа, – я посмотрела ему в глаза. – Это моя память. Моя жизнь. Мой дом. И ты... ты больше не имеешь к нему никакого отношения.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что ты сегодня же соберёшь свои вещи и уйдёшь из моей жизни. Навсегда.
Свекровь ахнула, сестра мужа схватила ребёнка на руки.
– Ты что, из-за квартиры готова разрушить семью? – Сергей смотрел на меня с недоумением.
– Нет, – я покачала головой. – Ты разрушил её сам. В тот момент, когда обрадовался смерти моей матери.
Я подошла к двери и открыла её.
– Уходите. Все.
Они переглянулись, но не двинулись с места.
– Или я вызываю полицию, – добавила я. – За незаконное проникновение в жилище.
Свекровь первой направилась к выходу, за ней сестра с ребёнком. Сергей стоял, сжимая кулаки.
– Ты пожалеешь, – процедил он.
– Возможно, – согласилась я. – Но не сегодня.
Когда они ушли, я закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Силы вдруг оставили меня, и я сползла на пол, разрыдавшись. Всё вокруг напоминало о маме, но одновременно было уже не таким, каким она оставила этот дом. Чужие руки переставили мебель, переложили вещи, нарушили тот особый порядок, который был частью её жизни.
Когда слёзы высохли, я поднялась и начала методично возвращать всё на свои места. Расставила мебель, повесила обратно фотографии и картины, разобрала коробки с вещами. В одной из них нашла ту самую незаконченную вышивку – она была смята, брошена как ненужный хлам. Я расправила ткань, аккуратно сложила и положила на мамино кресло.
Потом позвонила Косте, рассказала о случившемся. Брат возмутился, предложил приехать, но я отказалась – мне нужно было побыть одной. Только попросила его на выходных помочь перевезти мои вещи из квартиры, которую я делила с Сергеем.
Вечером в дверь позвонили. Я открыла – на пороге стоял муж с виноватым видом.
– Лена, давай поговорим, – сказал он. – Я погорячился. Прости.
– Нам не о чем говорить, Сережа, – ответила я. – Собери мои вещи, в субботу брат заберёт. Ключи от квартиры оставь у соседки.
– Лен, ну не сходи с ума! Пятнадцать лет вместе...
– И за эти пятнадцать лет я тебя совсем не узнала, – я покачала головой. – Прощай, Сергей.
Я закрыла дверь и вернулась в кресло. Взяла в руки вышивку, посмотрела на неё внимательно. Мама вышивала ангела для правнучки – белые крылья, золотистые локоны, а в руках – сердце. Я подумала, что нужно закончить эту работу. Завершить то, что начала мама. И начать свою жизнь заново.
А квартиру я решила оставить себе. Я буду жить здесь, среди маминых вещей и воспоминаний. И постепенно боль утраты смягчится, останется только светлая память. А предательство Сергея... это тоже пройдёт. Всё проходит. Как говорила мама: «Время лечит, доченька. Просто дай ему шанс».
Конец.