Свою квартиру я получила от бабушки. Бабуля моя была учительницей математики, всю жизнь копила, экономила и сумела купить двушку на первом этаже старого кирпичного дома. Мне всегда нравилось бывать у неё в гостях – в квартире пахло пирожками и старыми книгами, а с подоконников свисали пышные бархатцы и фиалки. Когда я приезжала к ней после университета, мы пили чай с вареньем и разговаривали обо всём на свете.
Перед смертью бабушка вызвала нотариуса и оформила дарственную на меня. «Никогда не позволяй никому отобрать у тебя эту квартиру, Маша», – сказала она мне тогда. Я, конечно, не поняла, к чему эти слова – мне было двадцать два, я только окончила институт и думала, что впереди меня ждёт безоблачное будущее.
БС Кириллом мы познакомились на свадьбе у моей однокурсницы. Он был другом жениха – высокий, весёлый, с обаятельной улыбкой и дерзким взглядом. Когда мы танцевали, он шептал мне на ухо смешные истории, и к концу вечера я уже не представляла, как раньше жила без этого человека.
Наша свадьба была скромной – небольшой ресторан, самые близкие друзья и родственники. После свадьбы мы переехали в бабушкину квартиру, которая к тому времени стала моей. Кирилл поначалу хотел, чтобы мы снимали жильё, но я настояла на своём. Зачем платить за аренду, если у нас есть своя крыша над головой?
Свекровь, Нина Петровна, приехала к нам через неделю после того, как мы вернулись из свадебного путешествия. Позвонила с утра и сказала, что хочет посмотреть, как мы устроились. Я, конечно, засуетилась – начала убирать, готовить, хотелось произвести хорошее впечатление.
Нина Петровна оказалась невысокой полной женщиной с тёмными, как у Кирилла, глазами и властным голосом. Она вошла в квартиру, не разуваясь, и сразу же начала всё осматривать, заглядывая в каждый угол, открывая шкафчики, комментируя расстановку мебели.
– Обои старые, – сказала она, проводя пальцем по стене. – И мебель надо бы поменять. Кириллу нужен удобный письменный стол, а не эта развалюха.
«Развалюхой» она назвала бабушкин старинный секретер, который я обожала с детства.
– Мы постепенно всё отремонтируем, – ответила я, стараясь сохранять приветливую улыбку.
– Кстати, вы оформили дарственную на Кирилла? – вдруг спросила свекровь, присаживаясь за кухонный стол. – Надо бы оформить. Он всё-таки мужчина, глава семьи. Негоже, когда жилплощадь на жену записана.
Я растерялась. Мы с Кириллом никогда не обсуждали такую возможность. Квартира была подарком от бабушки, единственным, что осталось от неё, и я не собиралась ни на кого переоформлять свою собственность.
– Мы пока об этом не думали, – уклончиво ответила я, разливая чай.
Свекровь нахмурилась.
– Зря. Надо думать. Кирилл – моя опора и поддержка, а если с ним что случится, что будет с нами?
Я удивлённо посмотрела на неё.
– С кем «с нами»?
– Ну как же, со мной. Я ведь тоже рассчитываю на эту квартиру. В случае чего.
Я тогда промолчала, а вечером, когда Кирилл вернулся с работы, попыталась завести разговор о странных претензиях его матери.
– Маш, ну не бери в голову, – отмахнулся муж. – Мама просто волнуется о будущем. Она немного старомодная, считает, что всё должно быть записано на мужчину. Не обращай внимания.
И я не обращала – какое-то время. Мы жили обычной жизнью молодой семьи. Я работала в маркетинговом агентстве, Кирилл занимался продажами строительных материалов. По выходным мы ездили в гипермаркет, иногда выбирались в кино или в гости к друзьям.
А потом началось. Свекровь стала приходить к нам без звонка, с проверками – так она это называла. Могла заявиться в любое время с пакетами еды, которую я, по её мнению, готовить не умела, и начинала наводить свои порядки. Если меня не было дома, она оставляла записки – «плита грязная», «в шкафу бардак», «постельное надо бы поменять».
Кирилл только посмеивался, говорил, что его мама всегда была такой – властной и заботливой одновременно. «Она же добра желает», – повторял он.
Я старалась терпеть, но с каждым визитом Нины Петровны моё терпение таяло. Особенно меня раздражало то, что она постоянно трогала и переставляла бабушкины вещи – статуэтки, книги, вазочки. Всё это были мелочи, но дорогие сердцу мелочи.
В один из дней я вернулась с работы пораньше и обнаружила, что в квартире хозяйничает свекровь. Она выбрасывала старые книги из бабушкиной библиотеки.
– Что вы делаете? – я едва сдержалась, чтобы не закричать.
– Освобождаю место, – спокойно ответила она. – Сколько можно хранить этот хлам? Я купила Кириллу новую литературу по бизнесу, надо куда-то поставить.
Я молча собрала книги с пола и вернула их на полки.
– Это не хлам. Это память о моей бабушке. Пожалуйста, не трогайте её вещи без моего разрешения.
– Да что ты так держишься за старьё? – удивилась свекровь. – Это же просто вещи! Ты теперь замужняя женщина, должна думать о муже, а не о прошлом.
В тот вечер я впервые серьёзно поссорилась с Кириллом. Он пришёл с работы, и я рассказала ему о произошедшем.
– Маш, ну это же просто книжки, – сказал он. – Мама действительно купила мне новые издания, ей некуда было их поставить.
– Дело не в книжках, – возразила я. – Дело в том, что твоя мама приходит в мою квартиру без спроса и распоряжается моими вещами, как своими.
– Нашу квартиру, – поправил меня Кирилл. – И наши вещи. Мы же семья теперь.
– Хорошо, нашу, – согласилась я. – Но не твоей мамы. Она даже не звонит, прежде чем прийти.
Кирилл вздохнул.
– Я поговорю с ней, – пообещал он. – Но ты тоже не заводись по пустякам. Мама просто хочет помочь.
Но разговор, видимо, не получился или вовсе не состоялся, потому что Нина Петровна продолжала приходить, когда ей вздумается. Более того, она стала приводить с собой подруг – якобы показать, как устроился её сыночек. Они сидели на кухне, пили чай и обсуждали, что бы они изменили в интерьере, если бы квартира была их.
К нашей первой годовщине свадьбы отношения со свекровью накалились до предела. Она уже не просто приходила – она стала оставаться с ночёвкой, когда Кирилл уезжал в командировки. «Чтобы тебе не было скучно», – говорила она. А на самом деле – чтобы контролировать каждый мой шаг.
В один из таких дней, когда Кирилл был в другом городе, а свекровь снова осталась ночевать, я не выдержала. Утром мне нужно было уйти на работу раньше обычного, и я сказала Нине Петровне, чтобы она закрыла дверь, когда будет уходить, и оставила ключ у соседки.
– Зачем у соседки? – удивилась она. – Я сделаю себе копию и верну тебе оригинал.
– Нет, – твёрдо сказала я. – Копий быть не должно. Просто оставьте ключ у Анны Сергеевны из пятой квартиры.
Свекровь поджала губы.
– Дай ключ, я ведь тоже имею право! — Требовала свекровь, хотя право собственности было чётко написано только на мой паспорт.
– Какое право? – тихо спросила я.
– Право приходить к сыну, когда мне нужно! – отрезала она. – Я его мать, в конце концов! А ты ведёшь себя так, будто эта квартира только твоя.
– Она и есть только моя, – ответила я, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева. – По документам. Я пускаю вас сюда из уважения к Кириллу, но это не даёт вам права распоряжаться здесь, как в собственном доме.
Нина Петровна побледнела, потом покраснела.
– Значит, так? – процедила она. – Попомни мои слова: ты об этом пожалеешь. Думаешь, сын выберет тебя, а не родную мать?
Я промолчала, взяла сумку и ушла на работу. Весь день меня трясло от злости и страха одновременно. Вечером позвонил Кирилл – разговор был короткий и нервный.
– Ты что устроила? – закричал он в трубку. – Мама в слезах! Говорит, ты её выгнала из дома!
– Я никого не выгоняла, – устало ответила я. – Просто сказала, что не хочу, чтобы у неё был отдельный ключ от нашей квартиры.
– Это и моя квартира тоже! – возмутился муж. – И если я хочу дать ключ своей маме, я имею на это право!
– Но ты не имеешь права раздавать ключи от моей собственности, – возразила я. – Кирилл, давай поговорим, когда ты вернёшься. Спокойно.
– Нечего тут говорить! – отрезал он. – Я уже сделал копию своего ключа для мамы. И точка.
Я не знала, что делать. С одной стороны, Кирилл был прав – мы семья, и это наш общий дом. С другой – квартира была моей собственностью, подарком от бабушки, и я не хотела, чтобы свекровь чувствовала себя здесь хозяйкой. Особенно учитывая, как она относилась к памяти моей бабушки.
Вечером следующего дня Кирилл вернулся из командировки. Я приготовила его любимый ужин, купила бутылку вина – мне хотелось поговорить спокойно, по-взрослому решить нашу проблему. Но муж пришёл не один – с ним была свекровь, сияющая торжеством.
– Кирюша сказал, что я могу пожить с вами несколько дней, – заявила она с порога. – У меня в квартире трубы прорвало, всё заливает.
Я растерянно посмотрела на мужа. Он пожал плечами.
– Я не мог отказать, Маш. Она же моя мать.
Нина Петровна прошла в гостиную, бросила сумку на диван и включила телевизор, демонстративно игнорируя меня.
Я молча ушла на кухню. Кирилл зашёл следом.
– Это всего на пару дней, – сказал он. – Потом она уедет.
– Кирилл, – я старалась говорить тихо, чтобы свекровь не слышала. – Я не против, чтобы твоя мама приходила в гости. Но пусть она хотя бы предупреждает. И не перестраивает всё под себя. Это наш дом, а не её.
– Она и не перестраивает, – возразил муж. – Просто помогает.
– Кирилл, она выбросила бабушкины книги! Она переставляет вещи! Она критикует всё, что я делаю!
– Ты преувеличиваешь, – отмахнулся он. – Просто мама привыкла быть главной в доме. Ей нужно время привыкнуть, что её сын теперь живёт отдельно.
– А когда она привыкнет? – я почувствовала, что начинаю злиться. – Через год? Через пять лет? Никогда?
Кирилл покачал головой.
– Ты слишком категорична, Маш. Давай не будем ссориться из-за пустяков.
«Пустяки» растянулись на две недели. Свекровь не спешила уезжать, а я не спешила сходить с ума. Она полностью захватила кухню, выбросила все мои специи, потому что «они только место занимают», и заполнила холодильник своими соленьями и вареньями. Она постоянно звонила Кириллу, жалуясь на меня – то я сковородку не так помыла, то шторы не так повесила.
Я держалась из последних сил. Работа стала единственным местом, где я могла дышать свободно. Домой возвращалась всё позже и позже, а уходила всё раньше. Кирилл почти не замечал моего состояния – он был поглощён новым проектом на работе и приходил поздно, уставший и раздражённый.
Всё изменилось в одно субботнее утро. Я проснулась от звука передвигаемой мебели. Кирилл ещё спал рядом. Я встала и вышла из спальни. В гостиной Нина Петровна и какой-то незнакомый мужчина двигали бабушкин секретер.
– Что происходит? – спросила я, не веря своим глазам.
– А, Маша, – свекровь даже не смутилась. – Познакомься, это Виктор Андреевич, мой знакомый антиквар. Он говорит, что твой секретер можно неплохо продать. А на вырученные деньги купить нормальную современную мебель.
Я почувствовала, как внутри что-то оборвалось.
– Немедленно прекратите! – воскликнула я. – Это мой секретер! Вы не имеете права его трогать!
– Машенька, не кричи, – поморщилась свекровь. – Кирилл разрешил. Мы вчера с ним обсудили, когда тебя не было. Он согласен, что пора избавиться от этого старья.
Я не стала ничего выяснять. Молча подошла к телефону и вызвала полицию. Сказала, что в моей квартире посторонние люди пытаются вынести мои вещи.
– Ты что делаешь? – испуганно спросила свекровь.
– Защищаю свою собственность, – ответила я спокойно. – Вы можете уйти сами, пока не приехала полиция, или объясняться с ними. Выбирайте.
Антиквар предпочёл уйти немедленно. Свекровь осталась, уверенная, что Кирилл её защитит. Он действительно проснулся от шума и вышел из спальни, ничего не понимая.
– Что происходит? – сонно спросил он.
– Твоя жена вызвала полицию на твою родную мать! – запричитала Нина Петровна. – Я просто хотела помочь обновить интерьер, а она устроила скандал!
– Она пыталась продать бабушкин секретер, – сказала я, глядя мужу в глаза. – Без моего ведома и согласия. С каким-то подозрительным типом. Ты правда дал ей разрешение?
Кирилл замялся, и я поняла, что свекровь солгала.
– Мам? – он повернулся к матери. – О чём речь?
– Да какая разница! – всплеснула руками Нина Петровна. – Эта рухлядь только место занимает! А ты, Кирилл, как маленький – всё жене подчиняешься!
Полиция приехала быстро. Двое молодых офицеров терпеливо выслушали мою историю, посмотрели документы на квартиру, уточнили, прописан ли здесь Кирилл (нет, не прописан), и вежливо предложили свекрови покинуть помещение, если я этого хочу. Я хотела.
– Ты выбираешь между мной и ей, – сказала Нина Петровна сыну, глядя на него влажными глазами. – Если ты позволишь ей выгнать меня, можешь забыть, что у тебя есть мать!
Кирилл молчал, переводя взгляд с меня на неё и обратно. Я видела, как ему тяжело, но не могла больше терпеть.
– Нина Петровна, я не выгоняю вас из нашей жизни, – сказала я твёрдо. – Но я хочу, чтобы вы уважали наше личное пространство. И мои вещи. И память о моей бабушке. Мы будем рады видеть вас в гостях, но по предварительной договорённости. И без права что-то менять в нашем доме.
Свекровь покачала головой.
– Так не пойдёт. Либо я имею право приходить, когда хочу, либо не прихожу вовсе.
– Тогда не приходите вовсе, – сказала я тихо, чувствуя, как к горлу подступают слёзы.
Нина Петровна собрала свои вещи и ушла, хлопнув дверью. Полицейские тактично удалились. Мы с Кириллом остались одни в неловкой тишине.
– Зачем ты устроила весь этот цирк? – наконец спросил он.
– А ты бы предпочёл, чтобы я молча смотрела, как твоя мать распродаёт мои вещи? – парировала я.
Кирилл вздохнул и сел на диван.
– Она не со зла, Маш. Просто у неё такой характер – всё должно быть по её.
– Я понимаю. Но это не оправдание. Она должна уважать наши границы, Кирилл. Иначе мы просто не сможем нормально жить.
Он долго молчал, а потом кивнул.
– Ты права. Я поговорю с ней. Серьёзно поговорю. Только дай ей немного остыть.
– И ещё, – добавила я, – никаких отдельных ключей. Если мама хочет прийти, пусть звонит заранее. И приходит, когда мы дома.
– Согласен, – Кирилл встал и обнял меня. – Прости, что не встал на твою сторону сразу. Просто... это же мама.
– Я знаю, – я прижалась к его плечу. – Но я твоя жена. И это наш дом. И нам обоим нужно научиться его защищать.
В тот день мы впервые за долгое время действительно поговорили. Кирилл признался, что ему тоже тяжело с матерью, но он не знал, как установить границы, не обидев её. Я рассказала, как важны для меня вещи, оставшиеся от бабушки, и как больно мне видеть пренебрежение к ним.
Нина Петровна не появлялась у нас две недели. Потом позвонила Кириллу – плакала, говорила, что сын её бросил, что она одинока и никому не нужна. Он поехал к ней, они долго говорили, и в итоге она пообещала уважать наши правила.
Первый её визит после ссоры был напряжённым. Она принесла пирог и букет цветов – для меня. Сидела как на иголках, почти не говорила, боясь сказать что-то не так. Я тоже нервничала. Но постепенно лёд таял.
К моему удивлению, свекровь сдержала слово. Она звонила перед приходом, не трогала мои вещи без спроса и даже начала интересоваться историями про бабушку. Я узнала, что её собственная свекровь когда-то тоже была властной и бесцеремонной, и возможно, Нина Петровна просто копировала её поведение, не задумываясь.
В наших отношениях с Кириллом тоже наступил перелом. Он увидел, что я могу постоять за себя, и, кажется, это вызвало у него уважение. А я поняла, что отношения – это всегда компромисс, но компромисс не должен означать потерю себя.
Сейчас у нас подрастает дочка – Алиса, названная в честь моей бабушки. Нина Петровна обожает внучку и относится к ней с такой нежностью, какой я раньше от неё не видела. Она всё ещё любит давать советы и иногда бывает навязчивой, но теперь я знаю, как мягко поставить её на место, не обижая.
А бабушкин секретер стоит в детской. Я иногда рассказываю Алисе истории о прабабушке, которая любила математику и цветы, и которая завещала нам не только квартиру, но и мудрость: всегда стоять за то, что тебе дорого, даже если это нелегко.
Квартира теперь официально записана и на Кирилла тоже – я сама предложила это сделать, когда поняла, что он действительно уважает меня и наш дом. Свекровь всё ещё приходит в гости – но только по приглашению. И всегда звонит заранее.
А ключ от квартиры по-прежнему только один – и он всегда возвращается на своё место, на крючок у двери. Маленький символ того, что в наших отношениях наконец появился порядок.
Конец.