Утро, такое солнечное, теплое, свежее. Только в июне солнце стоит так высоко и по утрам на траве выступает свежая роса, зелень еще полна сил и свежести, мои любимые пионы качаются от ветерка…
– Мам, у нас сегодня будет завтрак? – голосок у Сони заспанный и чуть хрипловатый, – Я голодная, как волк.
– Волк мужского рода, милая, – засмеялась я, – Сейчас все будет, подожди десять минут, я накрою стол.
– Почему нельзя накрыть заранее? – надула губки Соня, – Вечно нужно ждать.
– Буди сестру и идите к столу. – я не хотела портить настроение пререканиями, – Накрою на террасе.
– Мам, – фыркнула Соня, – Тася на пробежке. Ты разве не знаешь, что твоя старшая дочь, в отличии от меня – придерживается режима и правильного питания? Даже, если у нас вдруг начнется извержение вулкана, наша Таська пробежится вокруг него, ибо нельзя расслабляться.
– Было бы хорошо, если и ты брала с нее пример. – вздохнула, – Иди умываться. И, Сонь… ты папу не видела? Скажи, что завтрак сейчас будет, – я посмотрела на дочку и поцеловала ее в светлую макушку.
– Папа уехал ночью, мам. – Соня дернулась из моих рук, – Я на подоконнике сидела, музыку слушала… Он разговаривал по телефону и смеялся…
Сердце невольно екнуло, что-то случилось? У нас было не принято вот так уезжать и не предупреждать друг друга… Я набрала номер мужа. но телефон был выключен.
– Ладно. – я пошла в кухню, – Наверняка, на работе что-то случилось…
– В два часа ночи, в субботу. – прыснула Соня, – Мам, ты что? Такая наивная? – Соня покачала головой, – А ты почему не слышала,как он ушел?
– У меня болела спина и я ушла спать в гостевую, там кровать жесткая, – пробормотала я, – Сонь, иди уже умывайся. Вон Тася прибежала. Сейчас будем завтракать.
Солнечные лучи на террасе вдруг стали резать глаза, а сладкий запах моих любимых пионов забивал горло. Я машинально ставила на стол тарелки с омлетом и теплыми булочками, чувствуя, как дрожат кончики пальцев. Сонины слова о ночном отъезде Димы, его смехе по телефону... Они висели в воздухе колючим, невысказанным вопросом.
– Привет всем! – звонкий, задорный голос ворвался на террасу. Тася. Щеки пылали, на лбу блестел пот, – Фух, какая пробежка! Воздух – сказка! – она швырнула полотенце на стул и потянулась к кувшину с водой, – Сонь, чего сидишь как сонная муха? Мам, папа где? – она оглядела стол, еще не чувствуя натянутой струны внутри меня.
И тут – звук двигателя, хлопок дверцы. Сердце сжалось в ледяной комок. По дорожке шел Дмитрий. Мой муж. Он выглядел... слишком собранным. Чистые джинсы, свежая рубашка, будто не уезжал среди ночи. Лицо – каменное. Он упорно не смотрел мне в глаза.
– Пап! – Тася сияла, – А мы тебя ждем! Мам как раз стол накрыла. Где пропадал? Соня сказала, ты ночью уехал.
– Дима... – мой голос предательски дрогнул. Хотела спросить, что случилось, почему не предупредил, но слова застряли. Его взгляд был чужим, тяжелым.
Он подошел к своему месту во главе стола. Не садясь, уперся руками о спинку стула. Пальцы сжали дерево так, что костяшки побелели.
– Садись, пап, остынет, – Соня ткнула вилкой в омлет, ее взгляд скользнул от отца ко мне – испытующий, странный. Она не удивилась. Совсем.
– Садиться не буду, – сказал он. Голос низкий, ровный. Без тепла. Он смотрел куда-то в сад, поверх моей головы, – Саша... Александра. Нам нужно поговорить. Срочно.
Ледяная волна прокатилась по спине. "Саша" – ласково. "Александра" – как чужая. Срочно. Я схватилась за край стола, чтобы не упасть. Пионы в вазе качнулись.
– Что... что случилось, Дима? – выдохнула я. Голос показался чужим. – Почему ночью? Почему телефон выключен? Мы волновались... – я искала в его глазах хоть искру сожаления, растерянности. Нашла только стену. Гладкую и холодную.
– Волноваться больше не о чем, – произнес он ровно, будто зачитывал по бумажке. – По крайней мере, нам, Александра. Я принял решение – я подаю на развод.
Тишина.
Глухая, оглушительная. Солнце ударило в глаза. Упала на плитку вилка, которую выронила Тася.
Звон этот грохнул в тишине выстрелом.
– Ч... что? – прошептала я. Не поняла. Не могла понять. Развод? Это слово не имело права звучать здесь. В нашем доме. За нашим столом. После двадцати лет. – Дима, что ты... что ты говоришь? Это шутка? Какая-то... глупая шутка? – Смотрела на него, умоляя взглядом. Скажи, что это сон. Кошмар.
Он отвел глаза. Смотрел в сад, на эту яркую, ядовитую теперь зелень.
– Это не шутка, Александра, – методично, как приговор, – Я все обдумал. Наши отношения... они себя исчерпали. Мы стали чужими людьми. Я больше не хочу так жить. Документы будут готовы на следующей неделе. Я съезжаю сегодня.
– Ты что совсем обалдел?! – крик, полный ярости, разорвал тишину. Тася вскочила, стул с грохотом полетел назад. Ее лицо исказилось, – Развод?! Сегодня?! После двадцати лет?! И ты бросаешь это как... как объявление о погоде?! Мама! – она бросилась ко мне.
Я стояла. Неподвижно. Как статуя. Внутри – вакуум. Кровь отхлынула от лица, в ушах звенело. Комок в горле душил. Дышать. Нужно дышать. Но не получалось. Просто стояла, глядя на этого незнакомца в одежде моего мужа.
– Пап... – тихо, как эхо, произнесла Соня. Она не вскочила. Сидела сгорбленная, ковыряя омлет. В ее глазах не было удивления – только . понимание. И горькая усмешка, – Я же говорила, мам, – ее хрипловатый голосок прозвучал неожиданно громко после Тасиного крика, – Говорила, что ты наивная. В два ночи со смехом не на работу уезжают. Особенно в субботу.
Ее слова впились в меня, как ножи. Подтверждение. Худшее из худшего. Не просто уход. Измена. Медленно, через туман, перевела взгляд с каменного лица Димы на Соню. На дочь. "На стороне отца..." – пронеслось в оцепеневшем мозгу. Она знала? Догадывалась? И не сказала мне?
Дмитрий поморщился, бросив на Соню раздраженный взгляд:
– Соня, не усложняй. Это не твое дело.
– Не мое? – она фыркнула, но голос дрогнул, – А чье тогда? Вы же все тут, за семейным столом. А я – часть этой семьи? Или уже нет?
Я стояла посреди руин. Солнце, пионы, ветерок – все стало фальшивой декорацией. Передо мной – призрак семейного счастья, объявивший о своем конце. Моя старшая дочь метала молнии боли и гнева. А младшая... младшая сидела и с холодной точностью констатировала мою слепоту. Я не могла пошевелиться. Не могла сказать ни слова. Только сердце бешено колотилось, точно птица клетке, которая пыталась вырваться наружу. Развод... Слово эхом гудело в пустоте, где секунду назад было мое счастье. Моя жизнь.
Слово развод все еще висело в воздухе, тяжелое и нереальное, как пыль после взрыва. Тася обхватила меня руками, ее тело дрожало от рыданий и ярости. Я чувствовала ее тепло, но сама была холодна, как камень. Стояла, опираясь на стол, пытаясь найти хоть какую-то опору в этом рушащемся мире. Взгляд мой уперся в Дмитрия. В этого человека с его каменным лицом и чужими глазами.
– Дима... – голос сорвался, хриплый и слабый. Я заставила себя выпрямиться, отстранилась от Таси, пытаясь обрести хоть тень достоинства, – Объясни. Пожалуйста. Что... что случилось? Что я сделала не так? Мы же... мы же вчера... – я искала в памяти хоть что-то, намёк, трещину. Вчерашний вечер был обычным. Ужин, разговор о планах на выходные, его легкий поцелуй перед сном. Ничего. Абсолютно ничего! – Мы говорили о поездке на море с девочками... Ты смеялся... – голос снова предательски задрожал.
Он вздохнул. Раздраженно. Как будто я отвлекаю его от важных дел. Этот вздох ударил сильнее, чем слово "развод".
– Александра, я же сказал. Все кончено. Просто... кончено. – он махнул рукой, будто отмахнулся от назойливой мухи, – Не надо искать причины там, где их нет. Люди просто... расходятся.
– Люди просто не расходятся после двадцати лет брака посреди завтрака в субботу! – вырвалось у меня. Голос окреп от внезапной волны гнева, смешанной с невероятной болью, – Не уезжают ночью, не выключают телефон! Не говорят такие вещи своим детям! – я кивнула в сторону плачущей Таси и напряженно молчащей Сони, . – Что с тобой?
Он нахмурился. Каменная маска на мгновение сползла, показав досаду. Или нетерпение. Он посмотрел прямо на меня, впервые за этот кошмарный разговор. И в его глазах не было ни любви, ни сожаления, ни даже стыда. Было... облегчение? Решимость?
– Ладно, – сказал он резко, – Хочешь правду? Получи. Да. Есть другая. Есть.
Воздух вырвался из легких, как будто меня ударили под дых. Мир сузился до его лица, до этих губ, произносящих невозможное.
– Она... молодая. Очень. – он произнес это не с гордостью, а с констатацией факта. Как будто говорил о погоде. Но в этих словах была такая бездонная пропасть между нами, такая решимость, – И... я ее люблю. По-настоящему. Так, как... – он запнулся, избегая моего взгляда, – Так, как уже давно не любил здесь. Мне нужен свет, Александра. А здесь... здесь только привычка и тина. Я задыхаюсь.
"Молодая. Очень. Люблю. Свет. Тина. Задыхаюсь."
Каждое слово – нож. Каждое слово – подтверждение моей глупости, моей слепоты. Сонины слова о ночном смехе звенели в ушах. "В два ночи со смехом не на работу уезжают". Уезжают к ней. К молодой. Очень молодой.
– Сколько? – прошептала я. Голос был чужим, плоским, – Сколько времени ты...? – Я не могла договорить.
Он пожал плечами.
– Не важно. Достаточно, чтобы понять, что я хочу жить по-другому. С ней.
– А мы? – вырвалось у Таси сквозь слезы. Она шагнула к отцу, лицо искажено болью и ненавистью. – А МЫ? Я – твоя дочь! Соня – твоя дочь! Мама – твоя жена двадцать лет! Мы – просто "тина"? Нас можно вот так взять и выбросить? Как мусор?!
– Тася, не кричи, – холодно сказал Дмитрий, – Ты уже взрослая. Постарайся понять. Иногда взрослые люди…
– Понять? – закричала она. – ПОНЯТЬ, КАК ТЫ ПРЕДАЛ МАМУ?! КАК ТЫ ПРЕДАЛ НАС?! ТЫ – ПОДЛЕЦ!
– Татьяна, хватит! – рявкнул он. Голос громкий, начальственный. Тот самый, каким он орал на нерадивых подчиненных… А теперь и на нас. На свою дочь, – Твое мнение меня не интересует. Разбирайтесь с вашими истериками без меня. Я пришел, чтобы сказать о своем решении. И я сказал. Александра, – он повернулся ко мне, игнорируя рыдающую Тасю, – Я заберу вещи сегодня вечером. Юрист свяжется с тобой. Старайся вести себя достойно. Ради девочек.
"Вести себя достойно". После того как он вывалил на нас это посреди завтрака. После того как назвал нашу общую жизнь "тиной". После того как признался в измене с... молодой. Очень.
Я смотрела на него. На этого красивого, ухоженного мужчину в дорогой рубашке, с новым галстуком, наверное, ей, этой молодой, нравились галстуки?.. который стоял на нашей террасе и говорил о достоинстве. Во мне что-то надломилось. Огромная, тяжелая волна горя, стыда и унижения накрыла с головой. Ком в горле стал таким огромным, что я едва могла дышать. Глаза застилала пелена. Но я не позволила слезам прорваться. Не перед ним. Не сейчас.
– Уходи, – прошептала я. Голос был еле слышным, но он дрожал не от слабости, а от сдерживаемой ярости и боли, – Просто... уйди. Сейчас. Пока я не... – я не договорила. Не знала, что могу сделать. Схватить нож? Разбить ему лицо тарелкой? Упасть на колени и умолять? Все варианты казались одинаково ужасными и унизительными.
Он посмотрел на меня. В его глазах мелькнуло что-то – может, облегчение, что избежал сцены? Может, презрение к моей слабости? Не знаю. Он кивнул, коротко и деловито.
– Хорошо. Вечером приеду за вещами. Соня, – он повернулся к младшей дочери, которая все это время молча наблюдала, играя с телефоном на коленях, – ты поедешь со мной в город? Поможешь разобрать кабинет? Поговорим.
Сердце упало. Он звал ее. Соню. Не Тасю. Ее. Нашу дочь. На сторону врага.
Соня подняла на него глаза. В них не было ни слез, ни гнева Таси. Была какая-то усталая отстраненность. И... согласие? Она едва заметно кивнула.
– Соня? – выдохнула я, не веря своим глазам, – Ты... пойдешь с ним? Сейчас?
Она пожала плечами, избегая моего взгляда.
– А что? Здесь все равно только истерика. Пойду помогу. Поговорим, как папа сказал.
Это стало последней каплей. Мир окончательно перевернулся. Мой муж предал меня с молодой любовницей. Моя младшая дочь встала на его сторону. А я стояла посреди солнечной террасы, окруженная запахом пионов и разбитой семьей, пытаясь понять, как же я могла быть такой слепой, такой глупой, такой... ненужной. Горе и унижение сдавили горло. Я отвернулась, схватила кувшин с водой – просто чтобы что-то держать в руках, чтобы не упасть. Пальцы скользнули по мокрому стеклу. Кувшин выпал, с грохотом разбившись о каменный пол. Вода растеклась по плитке, смешиваясь с моими немыми слезами, которые, наконец, прорвались наружу. Он уже уходил по дорожке, не оглядываясь. Соня, бросив на меня быстрый, нечитаемый взгляд, пошла за ним. А я стояла над осколками и лужей воды, слушая рыдания Таси, и понимала, что моя прежняя жизнь кончилась. Прямо сейчас. Под этим высоким, безжалостно ярким июньским солнцем.
Продолжение следует. Все части внизу 👇
***
Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем стиле и жанре:
"Развод = новая жизнь", Агата Ковальская ❤️
Я читала до утра! Всех Ц.
***
Что почитать еще:
***
Все части:
Часть 2 - продолжение