Отражение в зеркале показывало мне тридцатилетнюю женщину с кругами под глазами и потухшим взглядом. Анна Сергеевна Ковалёва, специалист по учёту в небольшой компании, жена и просто уставший человек. Всё бы ничего, но последние месяцы моя жизнь стала напоминать дурной сон.
Чайник на кухне засвистел, возвращая меня в реальность. Квартира, доставшаяся мне от бабушки, была маленькой, но уютной. Пятьдесят метров в спальном районе, мебель ещё советских времён — ничего особенного, но своя. Единственное, что у меня действительно было в этой жизни. И именно это сейчас пыталась отобрать свекровь.
Я налила себе чай, когда раздался телефонный звонок.
— Алло, — сказала я, уже зная, кто на другом конце.
— Анечка, это Галина Петровна, — пропела свекровь. — Как ты, милая?
От этого «милая» у меня зубы сводило. Галина Петровна никогда не звонила просто так. У каждого звонка была своя цель — что-то попросить, что-то потребовать, на что-то пожаловаться.
— Нормально, — коротко ответила я.
— Слушай, я тут подумала... Помнишь моего племянника Костю?
— Смутно.
— Ну как же! Он на свадьбе у вас был, ещё торт уронил.
Я вспомнила долговязого парня, который не только уронил торт, но и пролил красное вино на моё свадебное платье, а потом долго извинялся, дыша перегаром.
— Вспомнила. И что с ним?
— Понимаешь, у него такая беда... Его выселяют из общежития. Совсем парню жить негде.
Я почувствовала, как внутри всё сжимается. Мы с Галиной Петровной уже обсуждали эту тему. И не раз.
— И что вы предлагаете? — спросила я, хотя прекрасно знала ответ.
— Ну как что? Временно прописать его у тебя. Это же просто формальность! Бумажка! Он жить с вами не будет, что ты!
— Галина Петровна, мы уже обсуждали это. Я не буду никого прописывать в своей квартире.
— Ань, ты не понимаешь, — в голосе свекрови появились стальные нотки. — Ты теперь часть нашей семьи. А в семье все друг другу помогают.
— Я понимаю, но...
— Никаких «но»! — отрезала она. — Мой сын тебя со всем согласен. Завтра придёте и всё оформите.
Она бросила трубку, не дослушав. Я вздохнула и взглянула на часы. Сергей должен был вернуться с работы через час.
Когда ключ повернулся в замке, я сидела на кухне, разглядывая остывший чай.
— Привет, — муж выглядел усталым. — Что случилось?
— Звонила твоя мать.
Сергей вздохнул и снял куртку.
— Я догадываюсь, о чём.
— Она хочет, чтобы я прописала Костю.
— Знаю, — он сел напротив. — Она мне тоже звонила.
— И что ты ей сказал?
Муж потёр лоб. Мы были женаты уже пять лет, и я знала все его жесты. Когда он так делал, это значило, что он не хочет говорить правду.
— Сказал, что мы подумаем.
— Сергей!
— А что я должен был ответить? Это же моя мать.
— А я — твоя жена. И эта квартира — моя.
— Аня, это всего лишь прописка. Он здесь жить не будет.
Я покачала головой:
— Сегодня не будет, а завтра окажется, что ему негде ночевать, и мы приютим его «на пару дней». Я через это уже проходила.
Я вспомнила, как три года назад мы временно приютили другую родственницу Сергея — его двоюродную сестру Таню. «На неделю, не больше», — клялась тогда свекровь. Таня прожила у нас три месяца, ела мою еду, пользовалась моими вещами и ни разу не сказала «спасибо».
— Тогда было другое, — сказал муж. — Костя нормальный парень.
— Который не может сам решить свои проблемы? Почему всегда я должна быть спасательным кругом для всех твоих родственников?
— Аня, ну что ты начинаешь? — Сергей встал и начал ходить по кухне. — Ты не понимаешь. У нас в семье так принято — помогать друг другу.
— Интересно, почему помощь всегда должна идти от меня? Почему бы твоей маме не поселить его у себя?
— У неё однокомнатная!
— А у нас — двухкомнатная, и что? Ты хочешь, чтобы я отдала свою спальню твоему кузену?
Сергей вздохнул:
— Аня, никто не говорит о жилье. Только о прописке.
Я молчала. Если бы речь шла только о Косте... Но я знала, что за ним последуют и другие. Сестра свекрови с мужем, ещё один племянник. Всей родне свекрови нужна была московская прописка.
— Ты будешь спать на диване сегодня, — сказала я, вставая. — Мне надо подумать.
Утром зазвенел будильник. Я открыла глаза и увидела, что Сергей стоит у кровати, уже одетый.
— Ты куда? — спросила я сонно.
— Мама звонила. Просила заехать перед работой.
— Зачем?
— Поговорить хочет. О Косте.
Я села на кровати:
— Сергей, скажи ей, что мы не будем никого прописывать.
— Аня, я не могу просто так ей отказать.
— А мне можешь?
Он промолчал, надел куртку и вышел. Я легла обратно, но заснуть уже не смогла.
Вечером в дверь позвонили. На пороге стояла свекровь — пышная женщина в возрасте, с крашенными в рыжий цвет волосами и колючим взглядом. Рядом с ней переминался с ноги на ногу Костя.
— Анечка! — она расцвела в улыбке. — А мы к тебе!
— Вижу, — я впустила их в квартиру, хотя все внутренности сопротивлялись.
Костя похлопал меня по плечу, как старую знакомую:
— Привет, Анька! Как жизнь?
Я поморщилась от запаха алкоголя. Было только шесть вечера, а он уже успел.
— Нормально.
Галина Петровна огляделась по сторонам:
— Куда Серёжа запропастился? Он же сказал, что будет дома.
— Он задерживается на работе, — солгала я. На самом деле Сергей звонил и сказал, что встретится с друзьями. Трус!
— Ну, мы тогда чайку попьём, подождём, — свекровь по-хозяйски направилась на кухню.
Я следовала за ней, чувствуя, как внутри всё кипит. Она достала из сумки пирожки и выложила их на тарелку.
— Анечка, ставь чайник. Костя у нас замёрз.
Костя действительно выглядел помятым. Длинные сальные волосы, потёртые джинсы, красные глаза.
— Тёть Галь, может, чего покрепче? — он подмигнул.
— Костя! — шикнула свекровь. — Веди себя прилично.
Я молча поставила чайник. Свекровь расположилась за столом, как у себя дома:
— Костенька, расскажи Ане, как тебя выселяют. Аня, ты только послушай, какая несправедливость!
Следующие полчаса я слушала сбивчивый рассказ Кости о том, как его «несправедливо» выгоняют из общежития, хотя он «всего-то» устроил небольшую вечеринку и «слегка» повздорил с комендантом.
— И вот теперь парню жить негде, — заключила Галина Петровна, промокая глаза платком, хотя ни одной слезы я не заметила. — Совсем пропадает!
— Это грустно, — сказала я. — Но прописать я его не могу.
Свекровь поперхнулась чаем:
— Это почему же?
— Потому что эта квартира моя, и я не хочу, чтобы здесь был прописан чужой человек.
— Какой же он чужой? — всплеснула руками свекровь. — Он Серёжин двоюродный брат!
— Которого я видела один раз в жизни. На свадьбе.
— Ну и что? — свекровь нахмурилась. — Ты теперь часть нашей семьи. Ты обязана помочь!
Вот оно. Фраза, которую я так часто слышала за последние годы. «Ты обязана». Будто кто-то подписал за меня договор о пожизненных обязательствах.
— Я никому ничего не обязана, — сказала я спокойно. — Особенно прописывать в своём доме чужих людей.
Костя, до этого вяло ковырявший пирожок, вдруг оживился:
— Да ладно тебе, Анька! Тебе жалко, что ли? Я даже платить могу. Ну, когда будет чем.
— Дело не в деньгах.
— А в чём тогда? — Галина Петровна сузила глаза. — В том, что ты жадная? Эгоистка? Всё себе захапала и никому помогать не хочешь?
— В том, что эта квартира досталась мне от бабушки. Это всё, что у меня есть.
— И что? — свекровь повысила голос. — Мой сын на тебе женился, теперь всё должно быть общее!
— Тёть Галь, не кипятись, — Костя похлопал её по руке. — Если не хочет — не надо. Найду, где жить.
Но свекровь уже завелась:
— Нет уж! Я на это не согласна! Ты, Анна, пришла в нашу семью без ничего! Мой сын тебя обеспечивает, а ты даже помочь не хочешь!
Я сжала кулаки под столом. Сергей зарабатывал меньше меня, но свекрови я об этом никогда не говорила.
— Галина Петровна, давайте на этом закончим разговор.
— Нет, не закончим! — она стукнула ладонью по столу. — Я Серёже сразу говорила — не бери её в жёны! Чувствовала, что будут проблемы! Жадная, замкнутая, родню мужа не уважает!
Костя неловко заёрзал на стуле:
— Тёть Галь, может, я пойду?
— Сиди! — рявкнула она. — Мы этот вопрос сегодня решим!
В этот момент в дверь позвонили. Я вскочила и побежала открывать. На пороге стоял Сергей, от которого пахло пивом.
— Привет, — он попытался поцеловать меня, но я отстранилась.
— У нас гости, — сухо сказала я. — Твоя мама и Костя. Они ждут тебя.
Сергей замер:
— Они здесь? Уже?
— Да, обсуждаем вопрос с пропиской.
Муж снял куртку и прошел на кухню. Я слышала, как он здоровается с матерью, как она что-то быстро шепчет ему.
— Сынок! — воскликнула Галина Петровна. — Хорошо, что ты пришёл! Объясни своей жене, что нельзя так относиться к семье!
Сергей переводил взгляд с матери на меня:
— Что произошло?
— Твоя жена отказывается помогать Косте! Я ей всё объяснила — парню жить негде, ему нужна только прописка, временная, он даже здесь находиться не будет. А она упрямится!
Я смотрела на мужа, ожидая, что он скажет. Вся наша дальнейшая жизнь зависела сейчас от его слов.
— Мам, — начал он осторожно, — если Аня не хочет...
— Что значит «не хочет»? — взвилась свекровь. — А ты хочешь, чтобы твой брат на улице жил? Под забором?
— Он мне даже не брат, — пробормотал Сергей. — Двоюродный...
— Какая разница? Родня есть родня! Я тебя не так воспитывала! Ты должен настоять!
— Мам, но квартира-то Анина.
— Да что вы заладили — «Анина, Анина»! Вы муж и жена! Всё общее! Если ты мужчина, то должен решать такие вопросы!
Я стояла, прислонившись к дверному косяку, и наблюдала за этой сценой, как за плохим спектаклем. Пять лет я терпела такое отношение. Пять лет сносила намёки, требования, претензии. Думала, что ради мужа, ради семьи можно перетерпеть. Но сейчас что-то во мне сломалось.
— Знаете что, Галина Петровна, — сказала я, выпрямляясь, — я никого не пропишу в своей квартире. Ни сегодня, ни завтра, никогда. И если вас это не устраивает, то это ваши проблемы, не мои.
Свекровь открыла рот, но я не дала ей сказать:
— И ещё. Я устала от ваших постоянных требований и претензий. Я никому ничего не должна. Ни вам, ни вашим родственникам.
— Ах ты неблагодарная! — свекровь вскочила. — Да как ты смеешь так со мной разговаривать? Серёжа! Скажи ей!
Сергей молчал, глядя в пол. Костя разглядывал свои ногти, явно жалея, что оказался в этой ситуации.
— Сергей, — я повернулась к мужу, — тебе придётся выбрать. Либо я, либо эти бесконечные требования твоей матери.
— Аня, ну зачем так... — пробормотал он.
— Затем, что я больше не могу. И не хочу.
Свекровь схватила сумку:
— Пойдём, Костя! Нам здесь не рады! А ты, Серёжа, подумай хорошенько, нужна ли тебе такая жена, которая плюет на твою семью!
Костя поднялся и направился к выходу, бормоча что-то вроде «извините за беспокойство».
— Мам, может... — начал Сергей, но свекровь уже хлопнула дверью.
Мы остались одни. Я смотрела на мужа, а он — куда угодно, только не на меня.
— Ты должен выбрать, — повторила я. — Я больше так не могу.
— Аня, это же моя мать.
— А я — твоя жена. Или уже нет?
Он наконец посмотрел на меня:
— Что ты имеешь в виду?
— То, что если ты не можешь защитить нашу семью от своей матери, то нам, наверное, не стоит быть вместе.
Сергей опустился на стул:
— Ты меня бросаешь?
— Нет, я предлагаю тебе решить — ты на чьей стороне. Либо ты муж, либо только сын своей мамы.
— Аня...
— Подумай. Я даю тебе время.
Я вышла из кухни и заперлась в ванной. Включила воду и села на край ванны. Слёзы текли по щекам, но внутри было удивительное спокойствие. Впервые за много лет я почувствовала, что защищаю себя.
Через неделю мы с Сергеем сидели у семейного психолога. Это была его инициатива — неожиданная, но приятная. Он сказал, что хочет сохранить нашу семью и готов работать над отношениями.
— Я люблю тебя, — сказал он вечером, когда мы возвращались домой. — И хочу быть с тобой. Я поговорил с мамой.
— И что ты ей сказал?
— Что если она хочет видеть меня счастливым, то должна уважать мой выбор и мою семью. Нашу семью.
Я взяла его за руку:
— Спасибо.
На следующий день пришло сообщение от свекрови: «Костя нашёл, где жить. Приезжайте на воскресный обед».
Это не было извинением, но это был первый шаг. Маленький шаг к тому, чтобы наша семья наконец стала нашей.
И самое главное — я больше не чувствовала себя заложницей чужих требований. Я снова стала хозяйкой своей жизни и своей квартиры.
Мы не поехали на тот воскресный обед. Вместо этого отправились в маленькое путешествие — только мы вдвоём. Начинать заново. Без обязательств перед всем миром.
Конец.