Есть в моём кабинете кресло - мягкое, немного старомодное, с потёртой спинкой, будто хранящее в складках чужие истории. Иногда мне кажется, что оно было свидетелем гораздо большего, чем я...
Он зашёл осторожно, с порога бросил взгляд по полкам -
книги, часы, кактус. Поморщился. Неуверенно уселся, будто боялся что-то
испачкать или сломать.
Я... не очень понимаю, зачем пришёл, - сказал он после
долгой паузы.
Я терпеливо кивнула. Люди часто не понимают, чего хотят -
они просто ищут, где станет хоть немного легче.
Мне сорок. - Голос звучал как чужой. - Семьи нет, детей
нет, девушки нет. Из-за этого... чувствую себя... не таким, как надо, ущербным, что ли... Смешно, наверное.
Слово "ущербный" повисло в воздухе, будто сквозняк залетел в
комнату. Я запомнила паузу перед этим словом - сколько в ней было боли. Не
чужой. Простой, мужской, тяжёлой боли.
Познакомиться не могу, не знаю почему... Боюсь... подойти. Ну,
или написать, хотя бы просто заговорить... - Он сцепил пальцы, морщился, будто от физической боли. - Да и говорить-то особо не о чем. В голове только работа и... - горькая улыбка, - какой-то мусор.
В этот момент захотелось ему сказать: "А ведь ты говоришь, и
очень внятно..." Но пока я молчала.
Хожу по женщинам за деньги... - тихо добавил. Глаза упрямо
уставились в пол, словно искал спасительное пятно на ковре. - На большее,
кажется, не способен. А хочется ведь другого. Не этих... одноразовых связей. А
чего-то настоящего.
В воздухе - растерянность и стыд, прозрачная, как слеза.
Знакомое ощущение - столько раз тут звучало...
Девушки были. Всё заканчивалось плохо. Пользовались мной.
Даже до постели редко доходило... Да и много не зарабатываю. Но, вроде,
симпатичный... молчаливый просто... - пожал плечи, как будто оправдываясь.
Я огляделась - в кабинете стало особенно тихо. Да, этот
мужчина не первый, кто приходит с ощущением, что жизнь проходит мимо. Но эта боль - своя. И всегда страх - свой.
Иногда думаю: зачем вообще живу? - выдохнул он.
Я наклонилась чуть вперёд, чтобы он почувствовал: не
осуждаю. Просто слышу.
А счастье... где-то же есть? Или только у других?..
Я молчала. Иногда тишина говорит больше любых советов, учит
прислушаться. Он посмотрел на мои руки, осторожно, будто проверяя - одёрну ли, перекрещу ли на груди, уйду ли взглядом.
Нет, - тихо сказал он, - счастье не у меня. У кого-то
другого, кто смеётся с друзьями, кого дома ждёт жена и чайник гудит на плите... -
Он замолчал, наверняка представлял этот простой, до боли желанный уют. - Я могу купить только одиночество по частям, на час. А хочется - чтобы своё, навсегда...
Голос дрожал, хотелось протянуть ему руку: "Всё можно
исправить..." Но знала - чужое движение сейчас обожжёт, как камушек в ботинке, натирающий ногу до крови.
Когда-нибудь... бывало хоть чуть-чуть тепло? - осторожно
спрашиваю.
Он вскинулся, будто оправдываясь - перед кем? Передо мной,
перед собой?
Было, - еле слышно. - Давно. Учился ещё, студенческие
годы, компания, девчонка одна... Тогда мне казалось, всё просто. Потом... всё
развалилось. Она уехала, другие вроде были, но по-настоящему - больше ни с кем.
Он замолчал, накрыв ладонью глаза.
А сейчас... работа, потом домой, вечером - пустота.
Я уловила важное - в прошлом был опыт тепла, близости. Не
навсегда исчезло. Можно вернуть - осторожно, идём дальше.
Простите за глупость, - вдруг раздалось глухо. - Просто
никто не интересуется мной. Ни девушки, ни друзья. Никто...
А вы сами выслушивали себя? - спрашиваю. Не для дежурной фразы, для
честности.
Он вздрогнул, как от пощёчины.
Себя?.. - разбирает слово по слогам.
Да, вот так, как сейчас вы мне рассказываете - рассказали ли бы это самому
себе?
Пауза. В его взгляде - недоверие и что-то новое... искра,
может, надежды?
Не знаю... Наверное, нет. Всё время ждал, что кто-то другой...
Правда ведь, мы часто ищем тепло вовне, - мягко говорю, - а сами собой быть
не пробуем.
Он вздохнул, опуская плечи, но затаённо, удивлённо
улыбается:
Странно слышать... Это что, помогает?..
Я молчу, снова давая место его мыслям, медленно отступая в
тень.
А если... - осторожно начинаю. - Представьте, что ваши
чувства - ваши детские рисунки. Кто-то мог бы раскритиковать, а вы... давай принять их, похвалить, даже если криво, но они - ваши.
Он задумался надолго. Сидели в молчании, пока часы не
отмерили пять долгих минут.
Понимаете... иногда ведь хочется просто быть нужным. - Он
смотрит на меня устало, но чуть светлее. - Может, я и сам себе нужен - хотя бы
чуть-чуть?..
С этого всё и начинается, - говорю тихо.
Часы на стене тикали упрямо - в кабинете тянулся воздух,
густой, как патока, тишина перестала быть угрожающей. Она стала почти уютной.
Мой собеседник, казалось, впервые за долгое время смотрел не сквозь себя, а
СЕБЯ, настоящего - небогатого на счастье, но такого живого и тёплого.
Он вдруг выдохнул - с облегчением.
Странно... Знаете, я ведь всегда боялся, что кому ни
расскажи - засмеют. Мужчина жалуется на одиночество, ха-ха... А тут, ну,
выслушали. Даже не осудили.
Я улыбнулась - просто, по-человечески, без надрыва.
А как бы я могла осудить? У каждого своё место боли,
просто кто-то привык его прятать по-старому, под бронёй из шуток...
Он склонил голову, будто признавая - да, есть в том правда:
мужчинам сложнее плакать на людях, сложнее признаться в слабости.
Устал быть железным, - вдруг откровенно вздохнул он. - Как
будто всё время идёшь по льду, под которым вода журчит, а оступиться нельзя...
Страшно.
Можно бояться, - говорю тихо. - Не точно быть
сверхчеловеком. Позволить себе, время от времени, быть просто собой. Даже если это больно - но это НАСТОЯЩЕЕ.
Он слушал, жадно ловил слова, цепляясь за каждое, как за
спасательный круг.
Между нами возникла... тишина? Нет. Благодарная пауза.
Пространство для самого главного, что часто случается без громких слов.
А как?.. - он вдруг поспешно вскинул глаза. - Если завтра
снова захочется закрыться? Словно назад стягивает...
Я кивнула: конечно. Путь - не прямая.
Вот так и будет, - объяснила я. - Завтра накроет тоска -
разрешите ей быть. Не боритесь, не пытайтесь бежать. Останьтесь, поговорите с
ней... Именно своей - как с ребёнком, которого вы не выбросите, как бы он ни
капризничал.
Он слушал. Морщинки у глаз чуть разгладились - появилось то
самое выражение удивлённого облегчения, словно после долгой болезни впервые возникает слабая надежда на выздоровление.
Вы думаете, я справлюсь?.. - выдохнул он, словно ребенок у
маминого плеча.
Верю, - сказала я дерзай. - Правда, не сразу. Но путь
начался.
Он кивнул. Ещё раз посмотрел на свои руки - теперь чуть
смелее. Протянул ладонь навстречу свету, что скользнул на стол из окна, будто
впервые заметил его.
Спасибо... Не знаю, почему так легко стало, просто
поговорив...
Я замолчала, не мешая этой тёплой, наполненной
благодарностью тишине. Ведь тут, у меня в кабинете, он сделал главный шаг -
перестал держать всё в себе. С этого всегда начинается маленькое личное чудо.
На прощание он задержался у двери, будто ожидая последнего
слова. Я взяла чашку с остывшим чаем, погрела в ладонях: иногда именно такие
моменты важнее любых наставлений - молчание, в котором открывается настоящее тепло.
Ну... - замялся он, глядя в пол. - Можно я ещё приду?
Конечно. Приходите, когда будете готовы, - мягко ответила
я. - Тут вам никто не перечит. Даже ваши страхи. Им, может быть, тоже иногда
нужен разговор.
Он улыбнулся - чуть виновато, широко, стесняясь похожести на
мальчишку. Настоящая улыбка, выбитая через усталость, через годы "не положено".
И внутри меня что-то сжалось - от радости за него, от неожиданного понимания: иногда самое важное - не дать совет, а просто быть рядом, когда человеку нелегко.
А у вас есть свои страхи? - вдруг спросил, дефилируя
ладонью по косяку, как будто прощупывая жизнь на ощупь.
Улыбнулась тепло, почти заговорщически:
Конечно. У всех они есть. Но пока мы их признаём - мы
сильнее, чем кажемся себе...
Он молча кивнул.
Когда за ним закрылась дверь, стало так тихо, что слышен был
только ветер за окном - февральский, озорной, предвещающий раннюю весну.
Я сидела одна, но ощущение одиночества растворилось в
воздухе. Ведь всё, что мы делаем для других - нет, не уходит в пустоту. И этот
мужчина, вдруг решившийся на разговор, стал доказательством: даже самые крепкие стены можно слегка приоткрыть... Если найти для этого нужный момент - и не спугнуть.
Прошла неделя. Не было звонка. Потом две: я, признаюсь,
вспомнила - поди, убежал, стыдно, забыл, решил, что не поможет.
Но на третий четверг, когда вечерне-серое окно звенело
каплями метели, тихо распахнулась дверь.
Он стоял на пороге. Чуть смущённый, но с тем же искренним
выражением теплоты. В руках - маленький букетик мимозы.
Решил: буду учиться жить не только для других. Иногда для
себя. Спасибо вам...
Всегда пожалуйста, - сказала я, чувствуя, как в душе
отзывается его тепло.
И пусть впереди у него ещё непростой путь, а у меня - ещё
десятки чужих историй, теперь мы оба знали: никакое одиночество не
окончательно, пока кто-то готов выслушать. И пока есть кому попробовать начать сначала - даже если тебе за шестьдесят.
-Иногда ко мне заходят - даже просто за чашкой чая. Иногда
возвращаются, а иногда - выходят в новый день чуть спокойнее. И я думаю:
внушительный, было не зря...