Май 1996 года. Эверест. Казалось, стихия решила избавиться от людей, которые зашли слишком далеко. В ту ночь восемь человек погибли, среди которых были лучшие гиды своего времени. Остальные чудом остались живы.
На утро мир сотрясся от новостей и потребовал объяснений. Кто виноват? Ответ нашли быстро: виновата она, Сэнди Хилл Питтман. Нью-йоркская светская дама, купившая себе путь наверх и отвлекавшая команду своими проектами. «Принцесса Эвереста», «злодейка Эвереста», «Домохозяйка с капучино-машиной», «Символ всего ложного в современном альпинизме» — так её описывали газеты и журналы.
Но если присмотреться ближе, становится ясно: история, рассказанная миру, была лишь удобным клише. Кем на самом деле была эта женщина? И насколько справедливы обвинения?
Девочка из Вайоминга
Ей было 13, когда она впервые поднялась на вершину с обманчивым названием Пик Разочарования (Disappointment Peak), в Тетонских горах. Для неё это было не разочарование, а откровение. Сэнди позже признавалась: «В горах я почувствовала свободу». Это чувство стало для неё внутренним компасом, и даже выбор университета она делала с учётом высоты: Колорадо, где можно жить ближе к хребтам и тренироваться.
В университете она тянулась к обществу альпинистов, проводила выходные в горах, вела дневники, где описывала каждый маршрут.
После учёбы судьба занесла её в Нью-Йорк. Брак, вечеринки, мир светских встреч. Она сделала карьеру в индустрии моды, но чем теснее становились залы, тем сильнее звали горы. Шум города глушил.
Однажды она снова поехала в Гималаи. Сначала просто на трек к Аннапурне. Этот поход вернул её к прежней страсти, к горам, к природе. Потом были каякинг в Арктике, верховая езда в Кении, новые маршруты по Северной Америке. С каждым шагом, с каждой экспедицией она всё яснее понимала: это не хобби, а её настоящая жизнь.
Семь вершин
Многие альпинисты мечтают пройти «Seven Summits» — семь высочайших вершин континентов. Сэнди поставила себе цель и крайний срок: успеть до сорока.
В 1992 году она начала с Аконкагуа (6 960 метров). В 1993 году она поднялась на Килиманджаро (5 895 метров), Денали (6 194 метров). В 1994‑м успешно покорила Эльбрус (5 642 метров), а затем Массив Винсон (4 897 метров) в Антарктиде. В 1995 году настала очередь Пирамиды Карстенса (Пунчак-Джая) в Индонезии, высотой 4 884 метра.
Так шаг за шагом она закрывала континенты. К моменту трагедии на Эвересте у неё за плечами были шесть из семи вершин.
У неё также было два предыдущих опыта на самом Эвересте: в 1993 и 1994 годах. Оба раза безуспешные, но с честной попыткой и отказом, когда риск становился слишком велик. То, что СМИ называли «туризмом», на деле было десятилетиями подготовок и опыта.
1996 год. Коммерческий Эверест
К середине 1990-х Эверест изменился. Впервые за всю историю на склонах одновременно работали более десятка коммерческих экспедиций. Более трёхсот человек с обеих сторон горы жили в лагерях, где появились спутниковые телефоны, факсы и даже небольшие генераторы для электричества. Гора напоминала маленький город под открытым небом.
За десятки тысяч долларов клиентов вели сильнейшие гиды: Роб Холл со своей компанией Adventure Consultants, Скотт Фишер с Mountain Madness, а также команды из Тайваня, Индии и Японии. Это стало новой эрой: кто-то видел в этом демократизацию и возможность для любителей испытать вершину, другие считали подобные туры профанацией и угрозой безопасности.
В такой системе удобно было сделать клиента козлом отпущения. И Сэнди оказалась в центре этой новой эпохи.
Она вошла в команду Mountain Madness Скотта Фишера — легенды, покорявшего вершины без кислорода. Рядом были Анатолий Букреев, Нил Бейделман, Шарлотта Фокс. Сэнди заключила договор с NBC: вести электронный дневник, чтобы американские школьники могли читать её отчёты почти в реальном времени. Но в глазах многих коллег это выглядело как вызов традициям. Она признавалась позже:
«Я понимала, что раздражаю часть альпинистского сообщества. Но я никогда не делала это ради показухи. Мне хотелось, чтобы люди увидели, как это — жить в горах».
Новаторский шаг позже стал поводом для насмешек: «эспрессо-машина в лагере», «шоу на горе».
10 мая 1996 года
Утро было ясным. Команды Холла и Фишера, вместе с другими, двинулись к вершине. Заторы на фиксированных верёвках, задержки с выходом, растянутые сроки. Всё это съедало драгоценные часы. Сэнди поднялась на вершину вместе с другими. Она закрыла свой проект — стала одной из немногих женщин, прошедших семь вершин. Но радость длилась недолго. С запада надвигалась снежная буря.
Ветер усиливался. Температура падала. Снег превращал тропу в белую пустоту. Там, где нужно было идти быстро, люди оказывались парализованы усталостью и потерей ориентации. На Южном седле группа Сэнди оказалась фактически в ловушке: справа и слева обрывы на тысячи метров, впереди ничего не видно. Она позже скажет: «Было ощущение, что мы плаваем в стакане молока».
Часть людей вывел вниз Анатолий Букреев, который в ту ночь неоднократно выходил из лагеря и возвращал людей в безопасность. Среди тех, кто оказался рядом с Сэнди, были также Тим Мэдсен и гид Нил Бейделман. Сэнди провела около десяти часов на открытом склоне и выжила. Потому что умела сохранять сознание при гипоксии, потому что знала симптомы переохлаждения, потому что была физически подготовлена. Той ночью многие погибли, но не она.
Суд общественного мнения
В Нью-Йорке обсуждали не ураган и не ошибки. Обсуждали женщину с модными журналами, которая привезла в лагерь кофемашину, её репортажи для NBC. Образ «светской львицы» оказался слишком удобным. И он прилип.
В книге Кракауэра её фигура стала частью критики коммерческого альпинизма. Газеты повторяли тезисы. В итоге история свелась к одной схеме: люди погибли, потому что на горе оказались «не те».
Даже в кругу близких знакомых и подруг отношение было разным: одни видели в ней источник вдохновения и пример смелости. Николь Гриском говорила:
«Она очень вдохновляет, потому что находит способ жить полной жизнью».
Другие — склонность к демонстративности и избыточному вниманию к собственной персоне:
«Она любила выпендриваться». «Она звонила всем своим знакомым, чтобы сообщить, что собирается покататься на байдарках по Ист-Ривер»
Этот двойной взгляд усиливал образы, которые тиражировала пресса, и делал фигуру Сэнди ещё более неоднозначной.
Но коллеги вспоминали иначе. Шарлотта Фокс, выжившая, говорила: «Она сильная, целеустремлённая женщина. Просто не знала, как благодарить за спасение». Букреев называл её «способной и выносливой». Фишер доверял ей и включил в команду не из прихоти.
Жизнь после
Прошло почти тридцать лет. Сэнди по‑прежнему в движении. Она занимается серфингом, восходит на вулканы, отправляется в экспедиции и остаётся в спорте. В шестьдесят с лишним лет пробует силы в соревнованиях по фитнесу и не скрывает:
«Я всё ещё люблю проверять границы собственных возможностей».
Её биография после Эвереста наполнена десятками новых путешествий: от Центральной Америки до удалённых островов Тихого океана. Но в каждом рассказе возвращается один мотив: та же тяга, что появилась у тринадцатилетней девочки на пике в Вайоминге. «Я не могу устоять перед зовом гор», — говорит она и сегодня. Для неё трагедия 1996-го — не конец, а тяжёлый рубеж, за которым жизнь продолжилась, только ещё острее ощущалась хрупкость и ценность каждого шага.
Что эта история говорит нам
Когда погибли восемь человек, в том числе лучшие гиды мира, медиа искали простое объяснение. Но простых объяснений в горах не бывает. Это всегда цепь факторов: поздний выход, толпы на маршруте, усталость, недостаток координации и, в итоге, сильная буря. Многие исследователи позже подчёркивали: именно сочетание ошибок и неблагоприятной погоды сделало ночь с 10 на 11 мая 1996 года такой трагической. Обвинять одного человека — значит отказываться понять природу риска и лишать историю её реальной сложности.
Сэнди Хилл Питтман — не «злодейка Эвереста». Она одна из тех, кто оказался в ловушке стихии и выжил. С опытом, с подготовкой, с внутренней силой. Её история — напоминание: общество любит назначать виновных, особенно если это удобно для картинки.
Но трагедии в горах не сводятся к одному лицу. Они происходят там, где человек встречает стихию сильнее его самого. А всё остальное лишь попытка упростить то, что не упрощается, и облегчить собственный страх перед непредсказуемым.