Что делает человека легендой? Тот, кто первым взбирается на вершину, или тот, кто возвращается за отстающими, рискуя собой? Сегодня мы отправимся по следам Анатолия Николаевича Букреева — советского и казахстанского альпиниста, чья жизнь, подвиги и даже трагический финал до сих пор вызывают споры, восхищение и бесконечные разговоры среди альпинистов.
Начало пути: мальчик из Коркино
Представьте маленький шахтёрский городок, где жизнь течёт медленно, а будущее, кажется, заранее предопределено. Но был там один мальчик, который уже тогда смотрел не под ноги, а ввысь. Анатолий Букреев родился 16 января 1958 года в Коркино, Челябинская область — месте, известном самым глубоким угольным карьером в Европе. Его семья была простой: отец чинил музыкальные инструменты, мать работала сначала в транспортном отделе, потом в местном клубе. В семье росло несколько детей, и маленький Толик с детства выделялся упорством и живым умом.
В двенадцать лет он впервые вступил в клуб юных геологов под руководством Татьяны Ретюнской. Она вспоминала, что он был самым низким по росту и младшим по возрасту, но шёл в походах наравне со взрослыми.
Его любовь к горам вспыхнула мгновенно и, кажется, останется с ним навсегда. Чтобы быть сильнее, он взялся за лыжи, бегал по местности, тренировался дома, поднимал собственные рекорды в школьном спортзале. Уже тогда он понимал простую истину: в горах побеждает не сила, а выносливость, а её надо взращивать годами.
Учёба, армия и первые вершины
После школы Анатолий Букреев отправился учиться в Челябинский педагогический институт, выбрав физику. Но, если честно, его настоящей страстью были не формулы и лекции, а горы. Он быстро стал сертифицированным инструктором по альпинизму — и каждый свободный момент посвящал тренировкам и восхождениям. Когда пришло время распределения, Букреева должны были отправить работать в родную школу в Коркино. Но разве человек, мечтающий о вершинах, мог согласиться на кабинетную работу? Анатолий сумел убедить чиновников, чтобы его направили в Алма-Ату — город, окружённый горами, где он мог быть ближе к своей стихии.
В Алма-Ате начался новый этап его жизни. Даже после того, как он едва выжил, переболев тяжёлым менингитом, Букреев отказался сдаваться. Врачи считали, что он больше не сможет подниматься, но он снова и снова проверял пределы своего тела. Уже в 22 года он покорил свой первый семитысячник — пик Ленина, а вскоре добавил к нему пик Коммунизма (ныне — пик Исмоила Сомони).
Неудивительно, что его считали человеком с железной волей. В армии он служил в спортивной роте Среднеазиатского военного округа, тренируя других и совершенствуя свои навыки. Летом он уходил с геологами в горы, а зимы посвящал лыжам и скалолазанию. Эти годы стали настоящей закалкой характера. Это было время, когда молодой альпинист превращался в настоящего мастера — того самого, кто однажды будет рисковать собой ради спасения других.
Уже тогда Букреев отличался особым отношением к горам. Для него это были не просто вершины для галочки, а место, где он проверял себя, свою силу и, как он сам говорил, "исполнял ритуал". Эти первые вершины стали фундаментом его легенды — истории человека, который не признавал преград, будь то болезнь, бюрократия или собственный страх.
Скорость, слава и "снежный барс"
Отличительной чертой Букреева стали быстрые восхождения с минимальным грузом и без использования кислородных баллонов. Коллеги признавали: его темп был убийственным, за ним мало кто успевал. В 27 лет он получил звание "снежного барса" — титул, дававшийся за восхождение на все крупнейшие вершины СССР.
В 1989 году он впервые поднялся на восьмитысячник — Канченджангу (8 586 метров), став одним из самых перспективных альпинистов страны.
После СССР: США, Казахстан и Гималаи
После распада СССР Букреев получил двойное гражданство — России и Казахстана. Он переехал в США, работал гидом, но всегда считал своим домом казахстанские горы. Он так и не подал заявку на американское гражданство, хотя жил и тренировался в США.
В 1995 году ему доверили сопровождать в горы президента Казахстана Нурсултана Назарбаева. А в 1996 году он принял предложение известной трекинговой компании Mountain Madness, принадлежащей Скотту Фишеру, участвовать в коммерческом восхождении на Эверест.
Трагедия 1996 года на Эвересте
Это не просто трагедия — это история, о которой альпинисты спорят до сих пор, поднимая вопросы о том, что значит быть настоящим гидом. Май 1996 года. Две группы — Mountain Madness (Скотт Фишер) и Adventure Consultants (Роб Холл) — пытаются подняться на Эверест вместе с клиентами, многие из которых никогда не были на такой высоте. Уже на старте появились тревожные признаки: усталость, головокружение, недомогание, но никто не хотел разворачивать экспедицию. Слишком дорого, слишком много вложено, слишком сильны амбиции.
Всего на штурм вершины 10 мая вышло 34 человека, включая гидов и клиентов. Проблемы начались ещё на маршруте: неустановленные перила, пробки на узких участках, плохая организация. Время на подъём затянулось, и многие начали спуск позже установленного безопасного лимита — после 14:00. А это уже было смертельно опасно.
Анатолий Букреев понимал, что оставаться на вершине нельзя. Он принял решение спуститься первым, чтобы набрать кислородные баллоны и вернуться наверх за уставшими и ослабевшими. Он бежал вниз практически один, в ухудшающихся погодных условиях, где каждое движение могло стоить жизни. В итоге именно он вытащил троих — Шарлотту Фокс, Сэнди Питтман и Тима Мадсена — с того света. Он искал их в снегу, в темноте, без GPS, без спутниковой связи, только по следам, крикам и интуиции.
В это время другие гиды и альпинисты в лагере IV оставались в палатках, надеясь на чудо. Но чудо пришло только потому, что кто-то всё же пошёл. Букреев стал тем человеком, который доказал: горы проверяют не только на силу, но и на человечность.
Споры, критика и признание
После трагедии 1996 года на Эвересте в мировом альпинистском сообществе начались горячие споры. СМИ и писатели, прежде всего Джон Кракауэр в своей книге «В разрежённом воздухе», выставили Анатолия Букреева чуть ли не главным виновником произошедшего. Его обвиняли в том, что он слишком быстро спустился с вершины, оставив клиентов без присмотра, что он не нёс кислород и что его подход — быстрые восхождения с минимальным грузом и без кислорода — был слишком рискованным для гидов коммерческих экспедиций.
Но тут важно понять одну вещь: у каждого альпиниста своя правда. Профессионалы, настоящие мастера высотного альпинизма, вставали на сторону Букреева. Они говорили: без него количество погибших было бы куда больше. Он спас троих, когда остальные даже не пытались выйти из палаток. Он пошёл в ночь, в буран, на грани собственных сил — и вытащил людей с того света. Не он решал, кто должен идти на вершину, кто готов, а кто нет. Это были решения руководителей групп.
Американский альпийский клуб (American Alpine Club) присудил Букрееву David A. Sowles Memorial Award — награду, вручаемую тем, кто совершает спасение с риском для собственной жизни. Это признание от сообщества альпинистов — тех, кто лучше всего понимает цену подобных поступков. Гален Роуэлл, известный альпинист и фотограф, в статье для Wall Street Journal писал, что подвиг Букреева — это одна из самых впечатляющих спасательных операций в истории альпинизма. И в то же время — один из самых несправедливо оклеветанных поступков.
Последняя экспедиция
После трагедии на Эвересте он завоевал международное признание, получил награды и уважение коллег. Но для человека, привыкшего жить среди вершин, спокойствие и почёт были не целью, а лишь остановкой на пути — он не мог просто сидеть на месте и наслаждаться заслуженными лаврами.
В декабре 1997 года Анатолий Николаевич отправился в Непал, на Аннапурну — одну из самых опасных гор мира, которая унесла жизни многих сильнейших альпинистов. Вместе с ним были итальянский альпинист Симоне Моро и казахский оператор Дмитрий Соболев. Их цель была амбициозной: пройти новый, сложный маршрут на южной стене Аннапурны — маршрут, который до них не покорялся никому.
Погода с самого начала была капризной: сильный ветер, снег, лавинная опасность. Группа решила сменить первоначальный план и выбрать более безопасный путь. 25 декабря 1997 года, на высоте около 6500 метров, они продвигались шаг за шагом, осторожно проверяя каждую опору. Симоне шёл первым, устанавливая страховку, за ним двигались Анатолий и Дмитрий.
И вдруг — сильнейший треск, ослепительное белое облако. Обрушился снежный карниз. Секунды — и лавина накрыла их всех. Симоне чудом уцелел: частично засыпанный снегом, с рваными руками, повреждённым глазом, он выбрался и начал звать товарищей. Тишина. Никакого отклика. Он ждал, искал, в итоге спустился в одиночку, чтобы сообщить о трагедии. Через несколько дней спасатели пытались найти тела, но тщетно. Горы, которые Анатолий считал храмом, навсегда оставили его в своих стенах.
На подножии Аннапурны сегодня стоит мемориал. Там высечены слова, ставшие эпитафией не только ему, но и многим альпинистам:
«Горы — не стадионы, где я удовлетворяю своё тщеславие; это храмы, где я исповедую свою религию».
Эти слова отражают всю суть Анатолия — человека, который жил не ради славы, а ради самого пути, ради смысла, который находил на ледяных склонах.
Почему он остаётся легендой?
Вероятно, наиболее точный ответ на этот вопрос мог бы дать человек, который находился рядом с ним в смертельной опасности. В интервью Симоне Моро, отвечая на вопрос о том, каким он запомнил своего коллегу — как человека и профессионала, — он дал следующий ответ:
Он был Гигантом. Скромным гигантом. Он был первозданной и совершенной «машиной», способной выживать в самых жестоких условиях. Сильный, как «Бульдозер». Очень чистый человек… Никогда не лгал, всегда говорил напрямую без намека на фальшь. Анатолий был прямым человеком. Его легко понимали.