— Да что они вообще могут? Максимум — постановка на учет. До четырнадцати им ничего не будет. Закон на нашей стороне. Они же малолетки, — глядя куда-то в сторону, произнесла мама Паши.
— Вы все тут кричите: «Они же дети! Им ничего не будет!». Она тоже ребенок! Да, не ваш, но от этого не легче! А знаете, что самое страшное? Они это тоже знают. И эта уверенность в безнаказанности — она делает их в тысячу раз опаснее любого взрослого рецидивиста. Взрослый хотя бы боится. Они — нет. Они просто знают, что закон на них не действует. Но им скоро 14, а они уже звери, почуявшие кровь.
За окном автомобиля мелькали знакомые до боли пейзажи: пятиэтажки спального района, голые деревья ноябрьского парка, яркая вывеска местного супермаркета. Ольга припарковалась, отключила зажигание и на секунду прикрыла глаза, смахивая накопившуюся за день усталость. Работа бухгалтером в небольшой фирме была рутинной и изматывающей, но она никогда не жаловалась. У нее был смысл жизни, ее сын.
Да, она гордилась тем, что у нее, в отличие от многих знакомых, нет проблем с ребенком. Подростковый возраст частенько прибавляет родителям седых волос, но не в ее случае. Она знала, что его одноклассники грубят, хулиганят, запускают учебу. Но только не ее Роман. Спокойный, сосредоточенный мальчик с ясным, внимательным взглядом. Учился почти на одни пятерки, сам, без напоминаний, делал уроки, а по вечерам, если мама задерживалась, мог приготовить ужин и убраться.
Его единственной слабостью, как и у всех сверстников, был компьютер. Но и тут он проявлял свою обстоятельность: не играл в бессмысленные стрелялки, а изучал какие-то стратегии, сложные конструкторы, иногда смотрел видео по программированию. Гордость распирала Ольгу, когда классная руководительница на родительских собраниях ставила Рому в пример: «Вам, Ольга Сергеевна, можно только позавидовать. Золотой ребенок, а не сын».
Она поднималась по лестнице, и улыбка сама собой появилась на ее лице. Сейчас он сидит за своим столом в наушниках, обернется, кивнет, скажет: «Привет, мам», и весь ее тяжелый день покажется сущей ерундой. Но дверь была открыта. В прихожей толпились незнакомые мужчины в форме, какие-то люди в дешевых костюмах. Сердце Ольги дрогнуло и упало куда-то в пятки.
— Ольга Сергеевна Игнатьева? — спросил один из них, с жестким, непроницаемым лицом. Каким-то неуловимым движением он помахал перед ней удостоверением и еще каким-то бумагами. За ее спиной столпились соседи.
— Да… я… а что случилось? Рома! — инстинктивно крикнула она вглубь квартиры. Страх захлёстывал ее, а паника хлестала тугими жгутами. Что с ее мальчиком?
— Ваш сын дома. С ним все в порядке, — голос у мужчины был ровным, казенным. — Я старший лейтенант Волков. У нас есть санкционированный обыск и ордер на задержание вашего сына, Романа Игнатьева, по подозрению в совершении тяжкого преступления.
Мир сузился до точки. Слова «обыск», «задержание», «преступление» прозвучали как на чужом, непонятном языке. Ольга заслонила собой проход в комнату.
— Какое преступление? Это ошибка. Вы ошиблись квартирой. Мой сын… он ребенок… он учится…
— Не переживайте, на допросе будет социальный педагог и психолог.
В этот момент из своей комнаты вышел Роман. Бледный, испуганный, он выглядел не на свои 13 лет, а намного меньше. Увидев мать, сделал шаг к ней, но один из оперативников мягко, но твердо взял его за локоть.
— Мам… — голос мальчика дрогнул.
— Уберите от него руки! — взревела Ольга, бросаясь вперед, но ей преградили путь.
— Ольга Сергеевна, прошу вас успокоиться. Мы действуем в рамках закона. Ваш сын подозревается в групповом из haculoвании и причинении тяжких телесных повреждений своей однокласснице, Карине Суворовой.
Тишина. Абсолютная, оглушительная тишина, в которой эти слова прозвучали как взрыв. Ольга замерла, уставившись на него. Потом ее тело затряслось от немого смеха, переходящего в истерику.
— Что? Что вы несете? Какое? Какую Карину? Из их класса? Толстенькую такую? Да кому она нужна? Это бред! Рома, что происходит?
Но Роман не смотрел на нее. Он уставился в пол, и его плечи сгорбились.
— Мамочка, я ничего такого не делал… — прошептал мальчик. В его глазах стояли слезы, и она вновь попыталась броситься к нему. Ее снова перехватили, и она заорала от злости:
— Вам только бы дело закрыть! Эта Карина, наверное, все придумала, потому что Рома ей отказал! Насмотрелась роликов и туда же.
Люди в форме смотрели на нее с каким-то странным выражением — смесью жалости, брезгливости и профессиональной усталости. Потом кто-то произнес:
— Пострадавшая находится в реанимации городской больницы №3 с множественными переломами, черепно-мозговой травмой и другими повреждениями. Ее жизнь до сих пор под угрозой. Мы действуем по показаниям свидетелей и имеем вещественные доказательства. Прошу вас не мешать проведению обыска.
Ольгу оттеснили в сторону. Она, как в страшном сне, наблюдала, как незнакомые люди в перчатках копошатся в комнате ее сына, листают его тетради, упаковывают системный блок компьютера, роются в шкафу. Соседи, которые были в качестве понятых, смотрели на все это с жадным любопытством во взгляде. Ее мутило.
Потом их куда-то повезли вместе с сыном. Рома шел, ссутулившись, постоянно всхлипывая. Ольгу душила бешеная, всепоглощающая ярость. Ее мальчика, ее умного, порядочного мальчика, оклеветали. Подставили. Надо искать адвоката. Ее сын ни при чем, она это докажет. А этим только бы дело закрыть.
Пока они ехали, она судорожно вспоминала Карину. Полноватая, тихая, в очках. Взгляд крысиный. Все, больше она ничего не помнила. Что там с родителями? Мать вечно включала во всех чатах режим «яжмать», скандалила из-за лишней сотни рублей, когда они на что-то собирали. Неприятная семейка. Да, такие могут оболгать. Конечно, девочка сама во всем виновата! Наверняка сама напросилась на неприятности, а потом, чтобы скрыть свои похождения, все свалила на ребят. А Рома просто оказался не в то время и не в том месте. Ее сын уж точно ни в чем не виноват.
Выйдя из машины, она заметила выходящую из здания заплаканную, осунувшуюся женщину. На ловца и зверь бежит. Мамаша этой… Позабыв обо всем, она рванула к ней:
— Ты! — выдохнула Ольга, не давая ей опомниться. — Твоя ... малолетняя! Что она наврала на моего сына? Что она придумала? Хочет сломать жизнь детям? Рома отличник, у него вся жизнь впереди! А твоя… твоя кто? Сама ко всем пристает, а теперь невинных парней хочет за решетку? Или денег тебе надо? Конечно, это ты голь перекатная, а мы обеспеченные. Шиш тебе, я докажу! Ты у меня со своей Кариной умоешься горячими слезами.
Мама Карины смотрела на нее широко раскрытыми глазами, полными такого нечеловеческого горя, что на секунду Ольгу передернуло. Но ярость была сильнее.
— Отстань, — прошептала Елена, крестясь. — Бог вам судья.
Ольгу жестко схватил за локоть какой-то мужчина, лицо которого она не запомнила и грубо потянул за собой. Она, позабыв обо всем, кричала на всю улицу:
— Я добьюсь правды! Твоя дочь врет. Все же знают, какая она! Небось, сама напросилась, а теперь…
— Гражданка Игнатьева, успокойтесь.
В коридоре было сумрачно, около какой-то двери стояли родители Артема, одноклассника Романа. Посмотрели на нее и опустили глаза. Допрос прошел быстро. Роман все отрицал, и ее материнская уверенность крепла. Он ни в чем не виноват.
Домой его не отпустили, куда-то увели. Не зная, что дальше делать, женщина как в тумане вышла из здания и позвонила родителям Артема. Его мать, всхлипывая, сказала, что все собираются у родителей Ильи.
В квартире было тесно. Оказалось, задержали шесть ребят из класса. Все были в шоке, все твердили одно и то же: «Наших детей подставили! Эта девочка сама виновата!». Решили скооперироваться и нанять адвоката. Никто не допускал даже мысли, что их ребёнок действительно мог совершить что-то подобное. Всем по 13 лет, это же дети.
Ольга ночь провела без сна. Она не могла понять, почему никто не слушает ее слова о том, что Рома не мог этого сделать? Утром побежала в школу, где классный руководитель с перепуганным взглядом ничего ей толком не смогла объяснить. На работе она взяла за свой счет, но не знала, чем себя занять. Страх сжимал ей горло. Ее мальчика обвинили, держат где-то, а она ничем не может ему помочь. Она постоянно была на связи с другими родителями. Все знали, что их детей не могут долго держать, они несовершеннолетние, но все равно паниковали.
На следующий день ее снова вызвал следователь. Он выглядел измотанным, под глазами залегли тени. Даже не дав ему раскрыть рта, она пояснила, что думает об их работе.
— Я подниму всех на уши. Все социальные сети. Вы у меня со своей работы вылетите как пробка. Вместо того, чтобы искать настоящих преступников, решили детей обвинить? Да я знаю этих мальчиков, они все хорошие!
— Ольга Сергеевна, я понимаю вашу материнскую позицию. Но вы должны взглянуть на факты. Есть свидетельские показания. Девочку видели, как она уходила с вашим сыном и его друзьями в сторону промзоны. Есть вещественные доказательства — биологические следы на одежде Карины.
— Какие следы? Может, что-то и было, но по согласию, — парировала Ольга. — Понятно, всем по 13 лет, гормоны. Но мой не мог.
Следователь тяжело вздохнул. По его глазам было понятно, что он все уже давно решил. Она скривилась и зло выпалила:
— Закон на моей стороне. Вы вчера воспользовались нашей паникой. Вы их и задерживать не имели право. Куда вы их поместили? Я еще жалобу на вас напишу.
Внезапно мужчина пристально взглянул на нее:
— Можете написать. Но вам с этим жить. Да, закон на вашей стороне. Только ваш Рома вернется домой. Вы проклинаете Карину? Знаю, до вас тут уже были родители остальных. Мол, она сломала жизнь святым деткам. Только есть еще одно доказательство. Решающее. Но я должен предупредить, оно не для слабонервных. Я не имею право вам это пока показывать, идет следствие. Но покажу. Чтобы вы, наконец, поняли всю серьезность ситуации.
— Давайте, — фыркнула Ольга. Она знала, что нет ни одного доказательства, которое могло сломить ее уверенность. Мужчина достал планшет, запустил видео. На экране замерцало изображение, снятое на телефон, дрожащее, но четкое.
— Они все снимали, — пояснил мужчина. — Поколение, которое в туалет не ходит без телефона. Нам зато теперь легче.
Какие-то строения. Парни, окружившие Карину. Она плачет, умоляет ее не трогать. Артем обзывает ее, кто-то улюлюкает. Девочку оттесняют в угол, хватают за волосы, чья-то рука задирает ей юбку. Она что-то кричит, умоляет, пытается вырваться. И тогда один из парней — Егор — бьет ее кулаком в лицо. Раздается глухой, мерзкий хруст. Девочка падает. И потом начинается ад.
Ольга увидела своего сына. Своего Рому. Его лицо, искаженное не детской, а какой-то звериной жестокостью. Он не просто участвовал. Он был одним из самых активных. Он бил лежащую девочку ногами по животу, по голове, слышался его сдавленный, хриплый смех, перемежающийся матом. Потом он, дождавшись своей очереди, сделал то, в чем его обвиняли. Хладнокровно, с удовольствием.
Ольга вскочила, а потом упала на колени. Ее рвало прямо на пол. Следователь вскочил следом за ней, попытался подпихнуть какую-то тряпку.
— Нет, нет, нет.
Ее трясло, в ушах звенело и, казалось, она сейчас потеряет сознание. В кабинете повис густой запах рвоты вперемежку со страхом и осознанием того, что натворил ее сын. Какая-то пожилая женщина стала все убирать, что-то бурча под нос. Для нее все происходящее сейчас было как в тумане. Кто-то подал воды. Она стала жадно пить, стуча зубами об край.
Для нее мир померк. Она не помнила, как добралась домой. Не помнила, о чем разговаривала с родителями. Понимала, что они переживают, но ей было все равно. Ответила матери Артема, молча перевела требуемую сумму на адвоката. Она знала, что всем показали это видео. Но только она и еще одни родители поверили в то, что их дети — подонки. Остальные свято верили, что все это монтаж.
Она снова не спала ночами. Смотрела фотографии, видеозаписи и не верила, что это сделал Рома. Потом вспоминала незнакомого монстра в обличье ее сына. Это был не ее мальчик. Ее мальчик, добрый, умный, любимый, остался где-то там, в прошлой жизни. А это был жестокий зверь.
Решение ей далось тяжело. Но выхода не было. Она знала, что сыну ничего не будет. Максимум, поставят на учет, учитывая суету и связи родителей других мальчиков. И он вернется домой. А ей придется делать вид, что это по-прежнему ее ребенок. И она совершила то, чего от нее никто не ожидал — отказалась от ребенка. Официально написала отказ и отправила в органы опеки. Не дожидаясь никакого решения...
Ольга переехала в другой город, подальше от сплетен и любопытных глаз. Выплачивает по суду сумму морального ущерба, многочисленные штрафы и судебные издержки. Платит алименты. Не отвечает на звонки мамы, которая обвинила ее во всем и оправдала внука. Не отвечает на редкие звонки сына. Сейчас у нее нет эмоций, она живет как робот. Что-то ест, как-то работает, как-то дышит. В ней что-то сломалось, ее обожаемый ребенок умер. И она вместе с ним.
Кто-то хочет чашечку кофе? Мы бы не отказались. Копим денежки с вашей помощью здесь
Не забываем про подписку, которая нужна, чтобы не пропустить новые истории! Спасибо за ваши комментарии, лайки и репосты 💖
Еще интересные истории: