Иран выходит из войны не победителем и не побеждённым, но с чем-то куда более ценным — новым набором правил, которые начинают менять карту Ближнего Востока.
На первый взгляд, Иран не выиграл последнюю войну. Война завершилась без парадов, без громких договоров, без карт с жирными стрелками. Но, как это часто бывает на Востоке, важнее то, что остаётся в тени. Тегеран сумел не просто выжить, но и переформатировать поле игры. И теперь он выходит на сцену с тем, что дипломатично можно назвать «новыми правилами».
Эти правила просты: у кого ракеты — у того и слово.
Вспомним недавнее предложение Катару: Тегеран готов поделиться с Дохой своими баллистическими ракетами. Но есть одно условие — никакой иностранной армии на катарской территории. Для маленького, но богатого Катара это звучит как вызов, почти как приглашение к взрослой политике: или ты под американским зонтом, или ты играешь по иранским правилам.
И тут начинается самое интересное. Дипломатия Ирана не отделена от армии — она выросла из неё. За словами всегда стоит металл.
После войны Тегеран устроил демонстрацию силы. Испытал гиперзвуковую ракету с апокалиптическим названием — «Апокалипсис». Проверил «Фатх» — систему для вскрытия эшелонированной ПРО. И сделал это не в теории, а по горячим следам недавних боёв. Западные эксперты, которых редко упрекнёшь в симпатиях к Ирану, подтверждают: ракеты не фейк. Они реальны, и у Израиля и США пока нет ответа.
Скорость — 12 Махов. Несколько боевых блоков. Манёвренность, которая превращает «Пэтриот» и «Железный купол» в дорогие аттракционы. Для военных это звучит как кошмарный сон: система, которая должна защищать, становится бесполезной. Израиль и США пробуют идти в сторону лазеров — «Железный луч», «Золотой купол» — но эти проекты пока на уровне фантастики. Слишком дорого, слишком сложно и слишком долго.
И вот парадокс. Война, которая должна была Иран ослабить, сделала его сильнее. Подземные «ракетные города» выжили. Новое оружие показало себя. Баланс сил изменился. Пусть временно, но теперь именно Иран задаёт тон.
Америка и Израиль вынуждены учитывать это. Не потому, что хотят, а потому что не могут иначе. Иран получил редкий шанс — и пока не похоже, что он готов его упустить.
А теперь — главный вопрос. Если новые правила определяются ракетами, то что станет с дипломатией, переговорами, компромиссами? Неужели мир на Ближнем Востоке теперь будет измеряться не словами, а скоростью полёта боеголовки?
