— Мариночка, ты же у нас умница, самостоятельная. Ты поймешь…
Марина смотрела на мать, потом на отца. Они сидели на ее кухне, в ее квартире, пили чай с ее вишневым вареньем и только что, между делом, выбили из-под нее фундамент ее жизни.
Отец, как всегда в неловкие моменты, уставился в чашку. А мать, наоборот, смотрела прямо в глаза, с той обезоруживающей, просящей улыбкой, от которой Марина с детства не умела защищаться.
— Понимаешь, у Олега свадьба. Светлана девочка из хорошей семьи, надо… ну… соответствовать. Ресторан, платье, кольца… А главное — им же жить где-то надо! Начать с чего-то.
— У них есть съемная квартира, — глухо произнесла Марина. — У Олега хорошая зарплата.
— Ох, дочка, что ты понимаешь! — всплеснула руками мать. — Он же мужчина, продолжатель рода! Ему нужен крепкий старт! А ты… ты и так на ноги встанешь, мы в тебя верим.
Мать произнесла это с такой гордостью, будто награждала Марину орденом за заслуги. А на самом деле — подписывала приговор.
Квартира эта, однокомнатная, но уютная, в хорошем районе, досталась им от бабушки. И всегда, сколько Марина себя помнила, было известно, что это «Маринина квартира». Она в ней жила последние пять лет, сама сделала ремонт, каждую розетку, каждый шкафчик выбирала с любовью. Это была ее крепость. Ее будущее.
А теперь ее крепость решили продать. Чтобы оплатить шикарную свадьбу младшего брата Олега и купить ему в ипотеку новую, большую квартиру.
— Мы тут посчитали, — деловито вступил отец, наконец оторвавшись от чашки. — Если эту продать, то денег как раз хватит на первый взнос за двушку и на свадьбу еще останется. А Олег потом сам будет платить.
— А я? — тихий вопрос повис в воздухе.
— А ты… ну, пока снимешь что-нибудь, — легкомысленно отмахнулась мать. — Или к нам переезжай, комната твоя пустует. Ты же знаешь, мы всегда тебе рады!
Марина смотрела на них, на своих самых родных людей, и видела перед собой чужих. Людей, для которых ее жизнь, планы и мечты были просто разменной монетой в большой игре под названием «Счастье Олега». Вся ее жизнь была такой. Олег — свет в окошке, надежда и опора. Марина — функция. Надежная, безотказная, которая «и так справится».
Она пыталась спорить. Говорила, что это несправедливо. Что это предательство.
В ответ получила лишь упреки.
— Как тебе не стыдно! Брату счастья не желаешь! Эгоистка! Мы тебя не так воспитывали!
В тот вечер Марина поняла, что семьи у нее больше нет. Есть люди, с которыми ее связывает кровное родство, но нет тепла, нет справедливости, нет любви.
Она собрала один чемодан. Взяла свои скромные сбережения, загранпаспорт и ноутбук. И, не сказав ни слова, ушла. Ушла из своей, теперь уже бывшей, квартиры, из своего города, из своей страны.
*****
Свадьба Олега и Светланы гремела на весь город. До Марины долетали отголоски через общих знакомых — лимузин, ресторан с колоннами, салют. Она видела фотографии в соцсетях. Счастливые лица родителей. Нарядный, самодовольный брат. Его хищно улыбающаяся невеста. Про Марину, кажется, никто и не вспомнил.
А Марина в это время обживалась в маленьком городке на юге Испании. Она устроилась в языковую школу преподавателем английского. Было трудно. Чужая страна, чужой язык, одиночество, которое по вечерам выло голодным волком. Но каждый раз, когда ей хотелось все бросить и вернуться, она вспоминала снисходительную улыбку матери и понимала: возвращаться ей некуда.
Она работала как одержимая. Брала частные уроки, делала переводы. Сняла крошечную студию с видом на апельсиновые деревья. Учила испанский. И медленно, шаг за шагом, оттаивала. Оказалось, что мир огромен и в нем есть люди, которым не нужно объяснять твою ценность. Которые видят тебя, а не твои функции.
Олег со Светланой после свадьбы жили на широкую ногу. Купили дорогую машину в кредит. Уехали в шикарное свадебное путешествие. Олег по настоянию жены ушел с хорошей, стабильной работы и попытался открыть какой-то «бизнес» по продаже модной одежды. Он ничего в этом не понимал, но у Светы были большие запросы.
Родители звонили Марине пару раз. Сухо спрашивали, как дела, и тут же переходили к главному: «А у Олежки нашего новоселье! А мы Олежке машину новую купили!». Марина слушала молча. Она не обижалась. Она просто еще больше от них отдалялась.
Прошло три года. Марина уже свободно говорила по-испански. Она познакомилась с Хавьером, владельцем небольшой семейной винодельни. Их семейный бизнес передавался из поколения в поколение. И это, казалось, зацементировало отношения, отлив в крепкий фундамент. Хавьер был спокойным, надежным мужчиной и смотрел на нее так, будто встретил самое большое сокровище на свете. Они начали жить вместе в его небольшом доме с видом на виноградники.
А в России тем временем все шло наперекосяк. «Бизнес» Олега с треском провалился. Остались огромные долги. Дорогую машину забрал банк. Денег на выплату ипотеки не стало. Квартиру, купленную на костях Марининой мечты, пришлось продать, чтобы расплатиться с кредиторами. Светлана, поняв, что «золотой мальчик» оказался пустышкой, устраивала ежедневные скандалы.
Родители, отдавшие сыну все, что у них было, оказались в ужасном положении. Чтобы помочь ему закрыть самые срочные долги, им пришлось продать свою собственную «трешку».
Куда идти? Олег, потратив последние деньги, смог снять только одну комнату в старой питерской коммуналке на окраине города. И перевез туда и жену, и своих родителей.
Картинка, достойная пера Достоевского: в одной комнате ютились четыре человека. Вечно недовольная, пилящая мужа Светлана. Раздавленный и инфантильный Олег. И два старика, которые пожертвовали всем ради «крепкого старта» своего сына, а в итоге получили койку за ситцевой занавеской и общую кухню с вечно пьяным соседом.
*****
Звонок раздался воскресным утром. Марина и Хавьер пили кофе на своей террасе, залитой солнцем. На экране высветился незнакомый российский номер. Она колебалась, но все же ответила.
— Мариночка? Доченька, это мама.
Голос был плачущий, надтреснутый. Не тот властный, уверенный тон, которым с ней говорили в последний раз.
— Здравствуй, мама.
— Дочка, прости нас, дураков старых! Мы так виноваты перед тобой! Мы все потеряли, Мариночка! Все!
И мать, захлебываясь слезами и жалобами, вывалила на нее всю историю их падения. Про долги Олега, про проданные квартиры, про жизнь в коммуналке, про то, как Света их ни во что не ставит.
— Олег-то у нас… неприспособленный к жизни оказался, — всхлипывала она. — А ты ведь у нас всегда была пробивная, сильная! Мы же в тебя верили! Помоги нам, дочка! Приезжай, забери нас отсюда! Или денег вышли, хоть на комнату отдельную… Ты же не оставишь родителей на улице помирать?
Марина молчала, слушая этот поток жалости к себе, в котором не было ни грамма настоящего раскаяния. Они не просили прощения за то, что сделали. Они просили в очередной раз спасти их от последствий их же собственного выбора.
Не было боли. Не было злости. Марине было просто… никак. На том конце провода были чужие, несчастные люди.
— Мама, — сказала она ровно и спокойно, и от этого спокойствия у матери на том конце провода перехватило дыхание. — Помните, что вы мне сказали тогда, на кухне?
— Что, доченька?
— Вы сказали, что Олег — мужчина, и ему нужен крепкий старт. А я — умница, и сама на ноги встану. Вы были правы. И в том, и в другом.
Она сделала паузу.
— Вы дали ему возможности для старта. Вы вложились в его будущее. А я встала на ноги сама, как вы и предсказывали. Каждый из нас получил ровно то, во что вы вложились. Вы живете с результатами своего главного инвестиционного проекта. А я живу своей жизнью.
— Но… но мы же родители! Ты обязана!..
— Я вам ничего не обязана, — отрезала Марина. — Свой дочерний долг я сполна отдала в тот день, когда вы продали мой дом, чтобы оплатить его праздник. Я желаю вам всего хорошего. Прощайте.
Она нажала отбой и заблокировала номер. Хавьер подошел, обнял ее за плечи.
— Кто это был?
— Прошлое, — улыбнулась Марина и сделала глоток остывшего кофе.
На горизонте синело море. В воздухе пахло цветами и виноградом. Она была дома. И впервые за много лет чувствовала, что справедливость — это не когда твои обидчики наказаны. А когда их жизнь больше не имеет к твоей никакого отношения.
🎀Подписывайтесь на канал — впереди нас ждет еще много интересных и душевных историй!🎀