— Марин, тут дело-то пустяковое, на пару минут. Ты же у меня умница, что-нибудь придумаешь.
Марина прикрыла глаза, прижав телефон плечом к уху, и продолжила помешивать соус в сковородке. Голос матери, щебечущий и беззаботный, как у девочки-подростка, всегда был предвестником чего-то грандиозного. И это «грандиозное» обычно выливалось в серьезную брешь в маринином бюджете.
— Слушаю, мам. Что на этот раз? Косметика из стволовых клеток улитки или чудо-пылесос, который сам выносит мусор?
— Ну что ты сразу, доченька, как ежик! — в голосе Тамары Павловны проскользнули обиженные нотки. — Я по делу. Серьезному. Приезжай, надо поговорить. Это не телефонный разговор.
Марина вздохнула. Это был коронный номер. Заинтриговать, напустить тумана и ждать. Ждать, когда взрослая, занятая дочь бросит все — мужа, сына-студента, недоготовленный ужин, горящие проекты — и примчится на зов.
Раньше она мчалась. Теперь — научилась брать паузу.
— Мам, я приеду в субботу. Раньше никак, завал на работе.
В трубке на том конце недовольно замолчали. А потом выдали:
— В субботу может быть уже поздно.
Сердце Марины, вопреки всякой логике и многолетнему опыту, предательски екнуло. А вдруг и правда что-то случилось? Она же мать все-таки...
*****
В пятницу вечером, отпросившись с работы пораньше, Марина уже открывала своим ключом дверь в мамину квартиру. Тамара Павловна встретила ее в новом шелковом халате с перьями на рукавах, благоухая какими-то приторно-сладкими духами. В свои шестьдесят пять она выглядела потрясающе — салонные укладки, маникюр, подтянутое лицо. Все это, разумеется, требовало немалых вложений. И спонсором этой вечной молодости, как правило, выступала Марина.
— Проходи, доченька, садись. Я твой любимый чай заварила, с бергамотом.
На столе уже стояла вазочка с дорогими конфетами и тонко нарезанный лимон. Вся эта картина кричала о подготовленном спектакле. Марина села на краешек дивана, решив не подыгрывать.
— Мам, давай без чая. Что случилось? У тебя были такие интонации… Я всю ночь не спала.
Тамара Павловна картинно всплеснула руками.
— Ох, ну вечно ты спешишь, вся в отца! Вечно некогда на родную мать полчаса потратить.
— Мама.
Этот стальной тон подействовал. Мать убрала с лица улыбку, села напротив. Взгляд ее стал серьезным, даже немного жестким.
— Хорошо. Дело в моих инвестициях. Помнишь, я тебе рассказывала про перспективный проект? Европейские технологии здоровья, биодобавки нового поколения.
Марина помнила. Еще бы ей не помнить. Пару месяцев назад она потратила два часа, доказывая матери, что это классическая финансовая пирамида. Показывала отзывы, статьи, разборы в интернете. Тамара Павловна тогда только отмахнулась: «Это все завистники пишут! А я чувствую, что это золотая жила. Женская интуиция меня никогда не подводила».
— И как успехи, инвестор? — сухо спросила Марина.
— Успехи… есть. — Мать замялась. — Понимаешь, там надо было сначала вложить крупную сумму, чтобы выйти на серьезный процент. Я взяла в долг. У очень… хм… конкретных людей.
Холодок пробежал по спине Марины.
— Мама, какую сумму?
— Ну что ты сразу про деньги! Дело житейское!
— Какую. Сумму. Мама.
Тамара Павловна поджала свои безупречно очерченные губы и посмотрела куда-то в сторону.
— Восемьсот тысяч.
Воздух в комнате как будто кончился. Марина молчала, пытаясь осознать цифру. Это была стоимость подержанной иномарки. Это были два года оплаты учебы ее сына. Это был первый взнос по ипотеке за ту крошечную студию, которую они с мужем Олегом хотели купить Антону на будущее.
— Ты… где ты взяла такие деньги?
— Ну, я же говорю, у людей, — туманно ответила мать. — А потом… проект заморозили. Временно, конечно! Сказали, из-за санкций. Но деньги-то отдавать надо. С процентами. А они капают, понимаешь? Каждый день. И люди эти… ждать не любят.
Она посмотрела на дочь широко раскрытыми, честными глазами. В них не было ни капли раскаяния. Только ожидание.
— Мам, я не понимаю, чего ты от меня ждешь. У меня нет таких денег.
— Ну как это нет? — искренне удивилась Тамара Павловна. — У тебя хорошая работа. У Олега твоего тоже. Квартира у вас своя, дача. Не бедствуете. Ну, продадите что-нибудь. Машину, например.
У Марины закружилась голова. Продать машину? Их старенький, но надежный «Фольксваген», на котором они возили на дачу рассаду, ездили за продуктами, отвозили Антона на секции, пока он не вырос. Машину, на которую они копили три года.
— Ты это сейчас серьезно? Я должна продать нашу машину, чтобы покрыть долг от твоей авантюры, от которой я тебя отговаривала?
И вот тут прозвучала та самая фраза. Фраза, разделившая жизнь на «до» и «после».
— Погоди, какая «твоя» авантюра? — Тамара Павловна даже немного наклонилась вперед, глядя на дочь с укоризной. — Ты же моя дочь. Единственная. Значит, и долги мои — тоже твои. Это же естественно. Разве я тебя не для того растила, чтобы ты мне в старости опорой была?
Она говорила это так уверенно, так железобетонно, будто цитировала неписаный закон мироздания. Не просила о помощи. Она требовала. Выставляла счет за рождение, за бессонные ночи, за школьные завтраки.
Марина встала. Ноги были ватными.
— Я, кажется, ослышалась. Ты считаешь, что я должна взвалить на свою семью твой долг, потому что… потому что ты меня родила?
— А разве нет? — мать пожала плечами. — Семья на то и семья, чтобы помогать друг другу. Ты мне, я — тебе.
— А чем ты мне помогла, мам? — голос Марины сорвался. — Когда мы с Олегом ютились в съемной комнатушке, ты сказала, что молодым надо самим пробиваться. Когда Антошка родился и мне нужна была помощь, ты летала в Турцию с подружками, потому что «надо отдыхать от суеты». Когда я просила посидеть с ним пару часов, чтобы сходить к врачу, у тебя всегда находилась «важная встреча в салоне». Какая помощь, мама?!
— Ну вот, начались упреки! — надулась Тамара Павловна. — Я дала тебе жизнь! Этого мало? Неблагодарная! Я на тебя лучшие годы потратила!
Спор был бессмысленным. Это был разговор слепого с глухим. Марина поняла, что перед ней сидит не просто эгоистичная женщина. Перед ней сидел искусный манипулятор, который искренне верил в свою правоту. И это было страшнее всего.
— Мам, я не дам тебе денег.
— Что?! — Тамара Павловна подскочила. — Да как ты смеешь! Я позвоню тете Вале, я расскажу всем родственникам, какая у меня бессердечная дочь! Она родную мать в беде бросает!
— Звони, — тихо ответила Марина, направляясь к выходу. — Расскажи им заодно, куда ты вложила деньги. И почему-то мне кажется, что они тебя не поддержат.
Она вышла на улицу, и холодный осенний воздух обжег лицо. Слезы катились по щекам. Было больно и горько не от долга. А от предательства самого родного человека. От осознания, что для матери она — не любимая дочь, а всего лишь самый надежный финансовый актив. Инвестиция, которая должна была окупиться.
Вечером дома состоялся тяжелый разговор с мужем. Олег, выслушав все, молча налил ей чаю и сел рядом, обняв за плечи.
— Мариш, я тебя полностью поддерживаю. Мы не будем платить.
— Но эти люди… Они же могут ей что-то сделать… — прошептала она.
— А вот это мы сейчас и выясним, — решительно сказал Олег. Он взял телефон. — Наймем юриста. Пусть пробьет этих «кредиторов». Если это обычные мошенники — будем разбираться через полицию. Если что-то посерьезнее… все равно будем действовать по закону. Но платить из своего кармана за ее глупость мы не станем. Это бездонная яма. Сегодня — восемьсот тысяч. Завтра — полтора миллиона за «супер-акции космической биржи».
Следующие несколько недель превратились в поле боя. Тамара Павловна, как и обещала, обзвонила всю родню. Телефон разрывался. Тетя Валя кричала в трубку, что Марина «забыла о святых узах». Двоюродная сестра стыдила, что «мать — это святое». Марина молча выслушивала и клала трубку.
Она почти не спала. Чувство вины, вбитое с детства, боролось со здравым смыслом. А что, если они правы? Что, если она и правда плохая дочь?
Олег был рядом. Он взял на себя все переговоры с найденным юристом. Он отвечал на звонки разъяренных родственников. Он просто был стеной, о которую разбивались волны материнской манипуляции.
Однажды вечером, когда Марина в очередной раз сидела, уставившись в одну точку, он сел напротив.
— Марин, посмотри на меня. Любить — это не значит позволять себя использовать. Помогать — не значит тащить на себе чужую безответственность. Ты имеешь право на свою жизнь. На свою семью. На свои мечты. Ты никому ничего не должна по праву рождения.
Его слова были как глоток свежего воздуха.
Юрист, молодой и толковый парень, быстро выяснил, что «серьезные люди» — это обычная микрофинансовая организация с грабительскими процентами, зарегистрированная на подставное лицо. Никакой реальной угрозы, кроме судебных приставов в далекой перспективе, они не представляли. Юрист предложил грамотную схему: объявить Тамару Павловну банкротом. Это был единственный законный и цивилизованный выход.
Марина позвонила матери.
— Мам, я нашла решение. Есть юрист, он поможет тебе оформить банкротство. Да, придется продать кое-что из твоих побрякушек, какое-то время жить скромнее. Но долг спишут.
На том конце провода повисла звенящая тишина.
— Банкротство? — ледяным тоном переспросила мать. — Ты хочешь опозорить меня на весь город? Чтобы все знали, что я нищая? Вместо того, чтобы просто дать денег?
— У меня нет таких денег, мам.
— У тебя есть совесть! Вернее, я думала, что есть. Не звони мне больше. У меня нет дочери!
И она повесила трубку.
Прошло полгода. Марина сдержала слово и не звонила. Это было тяжело. Иногда ей казалось, что часть ее души просто омертвела. Но вместе с этим пришло и странное облегчение. С плеч как будто упал огромный, тяжелый мешок, который она тащила всю свою сознательную жизнь.
Она стала больше улыбаться. Они с Олегом начали снова строить планы. Записались на танцы, о которых давно мечтали. Купили Антону новый компьютер для учебы. Жизнь продолжалась. Их жизнь.
Как-то раз позвонила тетя Валя. Голос у нее был уже не крикливый, а скорее уставший.
— Маринка, ты это… мать-то прости. Она там банкротится потихоньку, юрист твой помогает. Пыхтит, жалуется, но делает. Продала свою норковую шубу и какие-то цацки. Живет на пенсию. Представляешь, в магазин со списком начала ходить! Может, приедешь?
Марина на мгновение задумалась.
— Приеду, теть Валь. На чай. Но не раньше следующих выходных. У нас с Олегом танцы по пятницам.
Повесив трубку, она впервые за долгие месяцы поняла, что поступила правильно. Любовь к родителям — это святое. Но эта любовь не должна становиться камнем, который тянет на дно всю твою семью. Иногда, чтобы спасти тонущего, нужно не прыгать в воду вместе с ним, а твердо стоять на берегу и бросить ему спасательный круг.
А уж схватится он за него или нет — это уже его собственный выбор.
🎀Подписывайтесь на канал — впереди нас ждет еще много интересных и душевных историй!🎀