— Так, значит, не поможешь родной кровиночке? — голос матери дрогнул, и в нем зазвенела сталь.
Олег молча смотрел на свои руки, лежавшие на кухонном столе. Крепкие, рабочие руки. Руки, которые заработали на эту самую кухню, на квартиру, на его новую, с иголочки, машину, пахнущую пластиком и заветной мечтой.
— Ты пойми, это же Маринка… Она в беду попала.
В воздухе повисло слово «опять», несказанное, но такое оглушительное, что, казалось, задребезжали стёкла в старом серванте.
Отец, до этого молчаливо куривший у форточки, вставил свои пять копеек:
— Мать права, Олег. Семья — это главное. А железяки… дело наживное.
Олег поднял голову. В глазах родителей он не увидел сочувствия. Только ожидание и лёгкий упрёк. Словно он уже был виноват просто по факту своего существования — более удачливого, чем у сестры.
— Какую машину? — спросил он, хотя уже всё понял.
— Свою, какую же ещё, — вздохнула мать, будто говорила с неразумным дитём. — Продашь. Суммы как раз должно хватить, чтобы Маринкин долг закрыть. Ещё и останется ей на первое время.
Это был не просто удар. Это был нокаут.
Машине не было и полугода. Он брал её в кредит, который ещё платить и платить. Он выбирал её месяцами, читал форумы, смотрел обзоры. Это была не просто «железяка». Это была его маленькая крепость, его свобода, его награда за бессонные ночи и работу в двух местах.
— Я не буду продавать машину.
Три слова. Тихие, но твёрдые, как камень.
Кухня, казалось, съёжилась. Мать смотрела на него так, словно сын только что отрёкся от неё.
— То есть, как это… не будешь?
— Вот так. Это моя машина. И мой кредит. У меня жена, сын-студент. Мы не шикуем.
— А сестра?! — почти выкрикнула мать. — Сестра пусть по миру идёт, да? Мы тебя не так воспитывали! Ты обязан ей помочь! Ты — старший брат!
Обязан. Должен. Два слова, которые преследовали его всю жизнь.
Олег встал. Ключи от машины лежали на тумбочке у входа. Он медленно пошёл в коридор, чувствуя на спине два испепеляющих взгляда. Он взял ключи. Брелок — маленький серебристый автомобильчик, подарок жены Светы — холодил ладонь.
Мать в дверях кухни заломила руки.
— Куда ты? Олег, одумайся! Ты что, нас за чужих людей считаешь?
Он ничего не ответил. Просто открыл входную дверь и вышел на лестничную клетку. Щёлкнул замок.
*****
Свежий вечерний воздух ударил в лицо, но не принёс облегчения. В ушах всё ещё звучало материнское «обязан». Олег спустился к своей «ласточке», блестящей даже в свете тусклого дворового фонаря. Провёл рукой по гладкому холодному металлу.
Сколько себя помнил, он всегда был что-то должен Маринке.
Отдать ей лучшую конфету. Уступить место у телевизора. Не жаловаться, когда она портила его солдатиков. Потом — дать денег в долг «до стипендии», которые никогда не возвращались. Потом — помочь с ремонтом, который она затеяла не по средствам. Потом — устроить её мужа к себе на работу, откуда тот с треском вылетел через три месяца за прогулы.
Каждый раз родители становились на её сторону. «Ну ты же старший, умнее», «Ей сложнее, она же девочка», «Будь снисходительнее, у неё характер такой».
Её характер… Взбалмошный, эгоистичный, не знающий слова «нет». Марина привыкла жить легко, порхать по жизни, не задумываясь о последствиях. А Олег привык быть «надёжным тылом», который всегда подстрахует.
Он сел в машину. Заводить не стал, просто сидел в тишине. Телефон завибрировал в кармане. Мать. Сбросил. Снова вибрация. Жена. Света. Вот кому он действительно был должен. За её терпение, за её любовь, за то, что верила в него даже тогда, когда он сам в себе сомневался. Он ответил.
— Олеж, ну ты где? Ужин стынет. Что-то случилось? У тебя голос такой…
— Случилось, Свет. Опять.
— Марина?
— Она самая.
Света помолчала, давая ему выдохнуть. Она никогда не лезла с расспросами, знала, что он сам всё расскажет.
— Они хотят, чтобы я продал машину.
На том конце провода повисла оглушительная тишина. Олег представил, как Света присела на стул в их уютной кухне, как её лицо вытянулось. Она знала, чем для него была эта машина. Она вместе с мужем радовалась покупке, как ребёнок.
— Ясно, — сказала она наконец. Голос был спокойный, но Олег уловил в нём стальные нотки. — Ты домой едешь?
— Да.
— Жду.
*****
Дома его ждал горячий ужин и молчаливое понимание в глазах жены. Сын Антон, первокурсник, бросил из своей комнаты короткое «Привет, пап» и снова уткнулся в свои чертежи. Обычный вечер. Обычная жизнь, которую он построил сам, своими руками. И которую теперь предлагали пустить под откос ради очередной выходки сестры.
За ужином Олег рассказал всё в подробностях. Про новый «бизнес-проект» Марины — какой-то мутный салон красоты на пару с подругой, который прогорел, не успев открыться. Про кредиты, взятые под сумасшедшие проценты. Про угрозы коллекторов, которыми теперь сестра заваливала родителей.
— И они считают, что продать твою машину — это единственный выход? — Света аккуратно поставила чашку на стол.
— Ага. Сказали — ты обязан.
— Интересно, — хмыкнула она. — А она чем обязана? Может, устроиться на нормальную работу для начала? Или мужа своего, лежебоку, расшевелить? Почему опять ты?
Он пожал плечами. Ответ был очевиден. Потому что у него всегда было что взять. А что взять с Марины? С неё — что с гуся вода.
— Свет, я отказал.
Она подняла на него глаза. В них плескалась и тревога, и облегчение, и гордость.
— И правильно сделал, Олег.
— Они теперь… обидятся намертво. Мать точно.
— Переживут. Твоя семья — здесь. Антон, я, ты. И мы не можем тонуть каждый раз, когда твоя сестра решит поплавать с акулами. Ты и так им помогал больше, чем следовало.
Её слова были бальзамом. Именно это ему и нужно было услышать. Не упрёки, не призывы к совести, а простое и ясное подтверждение его правоты.
На следующий день ему позвонил отец. Говорил миролюбиво, обходя острые углы.
— Сынок, ты погорячился вчера. Мать всю ночь валерьянку пила. Приезжай, поговорим спокойно. Мы же семья.
Олег понял — это второй раунд. Более хитрый и изощрённый. И он решил принять бой. Но уже на своих условиях.
*****
Он приехал к родителям вечером, один. Положил на стол папку с документами.
— Что это? — насторожилась мать, едва сдерживая враждебность.
— Это мой кредитный договор на машину. И наши с женой расчёты по бюджету. С учёбой Антона, с ипотекой, которую мы только-только закрыли. Я хочу, чтобы вы посмотрели.
Отец взял бумаги, близоруко щурясь. Мать демонстративно отвернулась к окну.
— Мам, пап. Я люблю вас. И Маринку я тоже люблю. Но я не её генеральный спонсор и не служба спасения. В этот раз я не буду расхлёбывать кашу, которую она заварила.
— Да что ты понимаешь! — вспылила мать. — Девочку затюкают, а ты о бумажках каких-то! Бессердечный!
— Бессердечный? — спокойно переспросил Олег. — А заставлять сына, у которого своя семья и свои обязательства, продавать последнюю радость, чтобы покрыть глупость взрослой тридцатилетней женщины, — это сердечно?
Он смотрел прямо на них, и в его голосе не было ни капли неуверенности.
— Я помогал. Всегда. Отдавал последнее, когда у самого не было. Вы помните, как я вам ремонт на даче делал, все выходные, два месяца подряд? А через неделю Марина с мужем приехали туда с шашлыками и компанией, и всё загадили так, что пришлось заново половину переделывать. И вы сказали ей «ай-ай-ай», а мне — «ну ты же понимаешь, они молодые».
Родители молчали. Такие факты они предпочитали не помнить.
— Я больше не «понимаю». Моё понимание закончилось. Я готов помочь Маринке. Но по-другому.
Он достал из кармана визитку.
— Это юрист по банкротству физлиц. Не самый дешёвый, но толковый. Я готов оплатить его услуги. Пусть он разруливает её долги законным путём. И ещё. Я нашёл ей вакансию. Администратор в фитнес-центре. Нормальные деньги, сменный график. Завтра собеседование. Вот, адрес и время.
Он положил визитку и листок с адресом поверх документов.
— Это — моя помощь. Настоящая. Дать не рыбу, а удочку. А продавать машину, поддерживать её инфантильность и безответственность я не буду. Точка.
Он встал, чтобы уйти. Впервые в жизни он не чувствовал себя виноватым, произнося «нет». Спина была прямой, а плечи расправленными.
— Олег, постой… — растерянно проговорил отец, глядя на бумаги.
Но Олег его уже не слушал. Он вышел из родительской квартиры и глубоко вздохнул. На улице шёл мелкий осенний дождь, но ему казалось, что над головой светит солнце.
Он сел в свою машину, пахнущую пластиком и свободой. И впервые за долгие годы слово «должен» не звучало для него как приговор. Оно просто напоминало, кому он должен на самом деле: себе и своей собственной семье. Той, которую он сам создал и за которую нёс настоящую, а не навязанную ответственность.
🎀Подписывайтесь на канал — впереди нас ждет еще много интересных и душевных историй!🎀