Глава 59.
Лето - начало осени 1921 года
Тяжёлые кованые ворота монастыря поддаваться не хотели. Сорванный ломиком замок валялся в бурьяне, и как будто ничего не держало высокие створки, но они всё равно не открывались.
- Не пущает нас святое место, вишь как! — вздохнул Геся, тихий и пьющий михайловский мужичок, направленный уездным исполкомом в качестве плотника.
- Святооое… - презрительно фыркнул комсомолец товарищ Игнатьев, тряхнув золотистыми кудрями. — Разгромить это святое место, чтобы камня на камне не осталось!
- Так ведь приют… - начал было товарищ Петров.
- А зачем детям это гнездо лжи и обмана? — обернулся к нему Игнатьев. — Святош из них растить?! Нам борцы нужны! Нам мировую революцию разжигать! Кто этим будет заниматься? Те, которые подставляют левую щеку, когда его ударили по правой?! Снести! Снести к чёртовой матери надо было этот монастырь, чтобы и помину от него не было!
Фрол поморщился:
- Вот видишь, в Бога ты не веришь, а чёрт тебе мил.
- Да, мил! — сверкнул на него глазами Игнатьев. — Потому что он против Бога! Потому что с ним легко и просто! И вообще… и вообще это только символ, - голос комсомольца вдруг упал. — Нету никого, ни Бога ни чёрта. Есть природа, вот и всё.
«Господи, помоги мне открыть эти ворота! — мысленно взмолился Фрол. — Я обещаю Тебе хранить святыни Твои столько, сколько будет в моих силах. Ты только одари меня этими силами, чтобы я мог лучше служить Тебе!»
- Ну что же делать? — Петров снова безуспешно подёргал створки.
- Дай-ка! — сказал Фрол, подходя к воротам.
Ему показалось, что одна створка как будто приподнята по сравнению с другой. Фрол подсунул руку под её угол.
- Камень там, товарищи, - сказал он членам комиссии. — Сейчас я его вытащу.
- А ты откуда узнал, что там камень? — прищурился Игнатьев. — Небось, сам и подложил? Или дружки твои?
- Сам подложить я никак не мог, - спокойно парировал Фрол. — Потому как сегодня только из Омска прибыл, а до того в заключении находился, всё время под зорким оком охранников. А догадался потому что, извольте заметить, одна створка выше другой.
- Извольте замееетить… - передразнил Игнатьев. — По какому делу сидел-то?
- По какому сидел, того уж нету. А тот, кто сажал меня, сам предателем оказался, бывшим агентом царской охранки.
Так отвечать любопытным научил его Парфён Каргалов. Он же и запретил появляться в монастыре без комиссии из уезда.
- Слышишь ли, Фрол, - напутствовал он, - пускай сами едут и смотрят всё, и акт с описью составляют, чтобы потом не обвинили тебя в краже монастырского добра.
В уездном исполкоме решению губернских властей не особо обрадовались, однако приказ выполнили. Отрядили людей для осмотра и описи ценностей, выделили плотника, пообещали всяческую помощь и поддержку.
Створка с тихим скрипом раскрылась, открыв проход в монастырский двор.
- Эх, а позаросло-то как всё… - почесал затылок Петров. — Скосить бы траву сперва надо было. Не продраться нам здесь.
- А мы её вот так сейчас! — Игнатьев схватил палку и, задорно сверкая серыми глазами, принялся орудовать ею как шашкой, рубя перед собою высокие будылья. — Вот так мы на фронте расправлялись с врагом!
Фронтового опыта у товарища Игнатьева была не очень много — всего месяц. Потом он получил ранение, лежал в госпитале, откуда направили его возвращать советскую власть в мятежные сибирские уезды. Сперва в один, потом в другой. Не было у товарища Игнатьева ни дома, ни семьи, да он и не стремился к их обретению. Он искренне полагал, что семья — это гиря на ноге революционера, лишающая его свободы действий.
На дверях храма, двух небольших церковок и целой кучи разных помещений — от келейного корпуса до амбара — висели замки, но на ключ они закрыты не были.
- Как будто специально для кого-то приготовили, - Петров тревожно крутился посреди двора.
- Может, и готовили… - процедил сквозь зубы Игнатьев, - для контры всякой. Недаром слухи ходили, что здесь банды укрываются.
- Так травой всё заросло!
- Погляди, вдоль стен травы нет, будто кто вытоптал её! — показал Игнатьев пальцем. — Точно. Здесь кто-то был. Или есть до сих пор.
Игнатьева преследовало чувство, что на него кто-то пристально смотрит, и он не мог понять, откуда этот взгляд идёт: от колокольни ли, или с крыши келейного корпуса…
- Надо было собак взять с собою, уж они-то быстро нашли бы того, кто прячется. Ну, нечего время терять! Айда считать поповские богатства.
Он стремительно вошёл внутрь храма. Со стен смотрели на него глаза осуждающие, жалеющие, жгущие. Отче, прости их, ибо не ведают, что творят…
- И вот это ребятишкам?! — возмутился Игнатьев. — Гордеев!
- Здесь я… - подошёл Фрол.
- Все эти картинки со стен сбить! — приказал Игнатьев. — Я как комсомолец отвечаю за воспитание детей в духе коммунизма, поэтому не допущу, чтобы ребятаэто видели. Убрать! Всё убрать!
- Со стен сбить можно, - вздохнул Фрол. — А как ты оттуда уберёшь?
Он показал вверх, где под куполом крыши, раскинув руки, восседал на престоле Сам Господь в окружении ангелов.
- Ах ты, чёрт… - сморщился Игнатьев. — Что же делать? Закрыть бы и не пускать сюда никого, да тут, небось, кругом такое.
- А ты не поминай в святом месте нечистого! — прикрикнул оскорблённый Фрол.
- Что??? — возмутился комсомолец. — Ты мне не указ, слышишь? Кто тебя сюда прислал?!
- Губисполком. А вы мне должны всячески содействовать, - грозно сдвинул брови Фрол. — А с росписями вот что. Сбивать их долго и грязно. Лучше обшить стены тонкими панелями. И сверху сделать что-то вроде потолка. Оно и образа закроет, и зимой тепло сохранит. На обшивку можно будет и доску для учителя повесить, и карты всякие, и стенгазеты.
- А вот это мысль! — воскликнул Петров. — Фрол Матвеевич дело предлагает!
- Хорошо, - кивнул Игнатьев. — Пусть будет так!
- Только вы уж доски-то нам пришлите! — попросил Фрол. — А мы с Гесей обошьём. Самим уж очень долго пилить…
- Пришлём, - важно кивнул Игнатьев.
Никаких ценностей в монастыре не оказалось — ни золотой утвари, ни монастырской кассы, ни старинных книг.
- Кто-то обобрал монастырь, - мрачно шипел сквозь зубы Игнатьев. — Кто-то вывез всё.
- Банды это, вот что! — Петров круглым аккуратным почерком писал акт, сидя за столом настоятеля в его келье. — Правду слухи говорили, что банды в этом монастыре гнездо себе свили.
Они уехали, оставив Гордеевым по экзмепляру акта и описи монастырского имущества, в которой значились только помещения. Даже колоколов почему-то не нашла комиссия. Кто мог снять и незаметно унести такую тяжесть? Для Петрова с Игнатьевым это было загадкой.
Они уехали, и Фрол наконец смог вернуться к Аглае и Анютке, лёгкими тенями скользившим по монастырскому двору.
- Ну что, где обустраиваться будем? — Фрол устало посмотрел на длинный келейный корпус, глухая сторона которого служила монастырю стеной. — Уже выбрали?
- Тятя, а можно нам вот сюда? — Аннушка показала на деревянный домик привратника. — В такой-то избушке привычнее!
- А что ж, - обрадовался Фрол. — Это, пожалуй, самое для нас лучшее место будет.
К вечеру другого дня привезли две телеги досок и ящик гвоздей.
- Покуда вам этого хватит, - возница деловито осмотрел кучу сложенного под стеной леса. — Послезавтра ещё доставлю. А вы… Не страшно вам тут?
- А чего же страшного? — пожал плечами Фрол. — Место как место, Божье место.
- Ааа… - кивнул ему возница.
Однако Геся, внутренне сжимавшийся от величия монастыря и осознания собственного недостоинства, шепнул отъезжающему мужику:
- Страшно тута. Всё время кажется, что кто-то рядом есть. Его нет, - Геся развел руками с растопыренными пальцами, - а он как будто есть! Страшно!
Возница с жалостью посмотрел на него и подумал, что с перепою завсегда людям мерещится всякое.
- Кресты-то сымать когда будете?
- Кресты? — Фрол замер.
Он совсем не подумал о том, что крестов над детским приютом советская власть не потерпит. Что рано или поздно их собьют, надругаются над ними, вывезут в неизвестном направлении.
Всю ночь он молился в слезах в большом храме и каялся перед Господом, что будет закрывать лики Ему, и Пресвятой Пречистой Владычице нашей Богородице, и всем святым Его. Каялся и просил прощения для себя и для Геси, ибо не для глумления делалась это, а ради сохранения и сбережения святынь. Плакал и о крестах, которые неминуемо будут сняты с куполов, и об утерянной утвари, которая оказалась теперь невесть в чьих руках.
Молился он всю ночь до изнеможения, а лунный свет, падающий сверху сквозь прорези барабана*, двигался по стенам, освещая то строгий взгляд Николая Чудотворца, то сострадающие глаза Богородицы, то благословляющую руку Самого Христа.
Прости, Господи, грехи наши, ибо по делам нашим лукавым приемлем!
Прости, Господи, неверие наше и укрепи нас в вере и благочестии!
Прости, Господи, злобу нашу и очисти сердца наши!
Утром лучи восходящего солнца осветили купол, и сердце Фрола замерло: с любящей улыбкой раскрывал ему Христос свои благословляющие объятия, а вокруг него ликовали ангелы.
--------
* цилиндрическая часть храма, служащая основанием для купола
--------
- Значит, простил меня Господь, - вздохнул Фрол.
Целую неделю трудились Гордеевы и Геся не покладая рук. Мужчины замуровывали кирпичом опустевшие алтари, прятали за деревянными панелями росписи, возводили потолки, а женщины мыли запылившиеся без хозяев кельи, шили матрасы и подушки, набивали их сухой травой.
Как-то вечером Аглая с таинственным видом позвала мужа посмотреть, хорошо ли готовы детские спальни к приёму сирот.
- Что это ты? — удивился Фрол. — Я вроде как смотрел уже, всё хорошо.
Аглая сдвинула брови, сурово посмотрела на него:
- Ты смотрел только одну комнатку, а ты и на другие глянь, вдруг где плохо!
- Будь по-твоему, пойдём! — Фрол взял в руки фонарь.
В маленьких кельях — одному человеку впору — было чисто и уютно. Оконца блистали чистотой, на лавках лежала аккуратно сложенная постель.
- Умница ты моя, Аглаюшка! И Аннушка тоже, - похвалил Фрол, заглядывая в очередную спаленку.
Аглая без улыбки на лице повела мужа дальше.
- Ну? — сказала она шёпотом, входя в одну из келеек. — Смотри, видишь ли что-нибудь необыкновенное?
- Нет.
- А теперь? — Аглая нажала на камень в стене, и он сдвинулся в сторону.
- Что это?
- Смотри! — отступила Аглая, давая место мужу.
Взору Фрола открылась просторная ниша, заполненная старинными книгами. Он протянул руку и вытащил одну — Деяния Апостолов. Вторую — Святое Евангелие.
- Господи Иисусе Христе! — прошептал Фрол, вставая перед тайником на колени. — Как давно я не читал слова Твоего святаго… Только в памяти своей мог воскрешать, и за это благодарен Тебе безмерно! Книги… Аглаюшка, их непременно нужно забрать отсюда! Вдруг ребятишки найдут их! И сберегу Писание, и душу свою утешу чтением!
- Ты только укажи, куда перенести. А я сама днём всё сделаю тихо, чтобы никто не увидал.
- Укажу. Аглаюшка… А в других-то кельях нет ли таких тайников?
- Пойдём, Фрол. Слишком долго в этом окне свет горит. Поймёт Геся, что мы здесь что-то рассматриваем, - Аглая подхватила фонарь и направилась в следующую спаленку. — Нигде больше не видала, только здесь.
- И то слава Богу. Значит, никуда не пропали монастырские святыни, монахи сами их попрятали. Вот и надо нам, Аглаюшка, сберечь их.
Ночью поднялся ураганный ветер. Он выл в печных трубах, оконных щелях и дверных проёмах, рвал ветви деревьев и раскидывал по земле листья, сбивал с ног людей, рискнувших выйти наружу из своих домов. Он громыхал железными щитами ворот и подгнившими досками кровель.
- Эх, будет нам поутру работы, - перекрестился Геся, укладываясь на своей лежанке у печи.
- Да, разгулялась погода, - отозвался Фрол, размышлявший, где ему теперь устроить тайник для книг. В деревянной избушке привратника было не слишком надёжно, в подполе сыро, а искать место в других помещениях не хотелось — вдруг да найдёт его чужой человек. Ничего толкового придумать не смог, решил оставить на потом.
Утром, едва выйдя из дома, Фрол охнул: ночным ураганом сорвало крест с большого храма. Теперь он лежал за алтарём на высохшей траве, а по нему деловито расхаживала крошечная птичка.
- Вот тебе, вот тебе! — пропела птичка, поворачиваясь к Фролу маленьким чёрным глазом-бусинкой.
- Значит, Господь Сам снял Свой крест с храма… - прошептал Фрол. — Не дал надругаться. А на церквях…
Он повернул голову и увидел монаха.
- Кто ты?! — отшатнулся Фрол. — Призрак ли? Живой ли человек?
- Живой, Фрол Матвеич, - улыбнулся монах. — Не признал? Я Сергей. Сын Константина Котова. Ныне брат Севериан.
- Сергей! — всплеснул руками Фрол, раскрыл объятия. — Не признал, не признал тебя, родной! Столько лет не виделись… Где же ты теперь?
- На пасеке живу, - Севериан обнял, поцеловал старика. - А ныне вижу — креста на храме нет, пришёл посмотреть.
- Постой, как ты зашёл? Я ворота закрывал…
- Ветром их распахнуло, - пожал плечами монах.
- Что же теперь делать, брат Севериан, а? — Фрол вспомнил о лежащем кресте.
- А ты об этом не думай, Фрол Матвеич, - засмеялся Сергей. — Господь всё управит.
- Да… А на церквях-то…
- И о них не печалься. Делай своё дело. Ну, я пойду теперь. Нехорошо, если кто меня здесь увидит. Прощай, Фрол Матвеич, будет ещё время поговорить!
На другое утро все кресты из монастыря исчезли таинственным образом. Геся растерянно моргал, не понимая, как такое могло случиться, крестился и что-то бормотал. А Фрол внутренне улыбался — он-то знал, кто приложил к этому руку.
В начале осени в монастырь приехала комиссия из Омска.
- Здравствуйте, товарищ Гордеев! — высокий человек в очках протянул Фролу руку. — Я заведующий приютом Павел Иванович Уманский. Я буду вашим начальником. Вас мне охарактеризовали как очень положительного человека.
Фрол смущённо подал руку. Непривычно было ему вот так запросто приветствовать человека интеллигентного, образованного. Кто он — мужик деревенский, а его по имени-отчеству величают.
- Ну, товарищи, пройдёмте, - сказал между тем Уманский и стремительным шагом направился к храму.
Войдя внутрь он замер.
- Признаться, не ожидал… - наконец сказал он. — Товарищ Гордеев! Вы совершили чудо. Я думал увидеть здесь обычную церковь с гулкими сводами, неуютную и мрачную. А нашёл настоящую аудиторию. Превосходно, товарищ Гордеев! Превосходно. В этом помещении можно будет проводить общие мероприятия, праздники, лекции.
Доволен был Уманский и двумя маленькими церквями, здесь он решил устроить учебные классы отдельно для девочек и мальчиков. Понравился ему и жилой корпус.
- Ну, товарищ Гордеев, вы блестяще справились!
- Товарищ Уманский, настоящим мастером был плотник Геннадий Панкратьев, а я только помогал— подать, придержать! — сказал Фрол.
- Вот как? Ну всё равно, вы здесь были главной движущей силой. Итак, - переключился Уманский, - на втором этаже у нас будут жилые комнаты преподавателей, а на первом мы поселим ребят. Пятьдесят человек, товарищ Гордеев. Пока пятьдесят человек, а дальше больше.
Комиссия осталась довольна и осмотром помещений, и вкусным обедом, наскоро приготовленным Аглаей и накрытым в бывшей трапезной, и красотой окружающих мест. Одобрил Уманский и выбор жилья для Гордеевых — удобно им будет жить в доме привратника, хотя и на келью на верхнем этаже они тоже могут претендовать, а если хотят, то могут поселить туда свою дочь. Она тоже будет трудиться в монастыре? А что она умеет? Она грамотная? И даже знает, как обращаться с печатной машинкой?! Так ей цены нет! Ну, товарищи, ждите в ближайшее время заселения ребят. Они, конечно, немного своеобразные, но вы их полюбите, товарищ Гордеев. Детей невозможно не любить. Ну, нам пора, пора.
Комиссия направилась к автомобилю.
- Постойте! — кинулся вперёд Геся. — Товарищ Уманский!
- Ну, что? — остановился заведующий.
- Возьмите меня на службу! Я буду…
- Хорошо! — махнул рукой тот. — Разберёмся!
Автомобиль чихнул, выдохнул клубом вонючего дыма и покатил по иссохшей траве прочь.
На фото: Роспись храма Троицы Живоначальной, Шатурский район, Шарапово
Продолжение следует... (Главы выходят раз в неделю, обычно по воскресеньям)
Предыдущие главы: 1) В пути 58) Хотя бы в одной душе
Если по каким-то причинам (надеемся, этого не случится!) канал будет
удалён, то продолжение повести ищите на сайте Одноклассники в группе Горница https://ok.ru/gornit