— Да иди ты к чёрту! — Яна с грохотом поставила сковородку на плиту и обернулась к мужу. — Сидишь тут, как пень трухлявый, а я за всех пашу! Ну чего хочешь от меня? Вылупил глазёнки и молчишь. Квартира моя, на этом точка!
Семён замер у кухонного стола, держа в руках смятый конверт. Внутри что-то шуршало — то ли деньги, то ли документы. Он так и не решился его открыть с того самого момента, как почтальонша сунула ему в руки эту проклятую посылку два часа назад.
— Яночка, давай спокойно...
— Заткнись со своей "Яночкой"! — Она резко повернулась, и масло на сковородке зашипело, разбрызгиваясь по всей плите. — Ты думаешь, я слепая? Думаешь, не вижу, как ты с Яковом своим шепчетесь по углам?
За стеной что-то грохнуло — это соседка тетя Клава роняла кастрюли. Или специально стучала, чтобы показать, что их семейные разборки слышит весь подъезд. Семён вздрогнул, но Яну это только больше разозлило.
— А еще эта твоя мамочка драгоценная! — Она передразнила голос свекрови: — "Семёнушка, а Семёнушка, а может, Яночка котлетки пожарит?" Руки у нее что, отвалились? В шестьдесят лет считает себя немощной!
— Мама тут ни при чем, — пробормотал Семён, но голос его звучал неубедительно даже для него самого.
Яна фыркнула и принялась яростно мешать лук на сковородке деревянной лопаткой. Движения у нее были резкие, злые — такие же, как в операционной, когда она ассистировала особо противному хирургу. Семён знал эти приметы: жена готовилась к бою.
В прихожей заскрипела входная дверь. Семён обернулся — кто еще? В квартире и так было тесно от накопившихся за четырнадцать лет брака обид и недосказанности, а тут еще гости.
— Это что, твой братец объявился? — Яна даже не обернулась. — В самый раз. Небось опять бабок клянчить приехал.
Тяжелые шаги приближались к кухне. Яков появился в дверях — весь в снегу, красноносый, с авоськой в руке. За ним тенью маячила сутулая фигура дяди Васи.
— Здорово, родня, — прогудел Яков, стряхивая снег с куртки прямо на линолеум. — А мы к вам в гости, с новостями.
Дядя Вася кивнул молча и потоптался на пороге, словно оценивая обстановку. Старый пройдоха, он всегда чувствовал напряжение за версту.
Яна медленно повернулась к незваным гостям. В глазах у нее плескалось что-то опасное — Семён таким взглядом видел ее только один раз, когда она узнала про его походы к гадалке.
— Какие милые семейные посиделочки, — процедила она сквозь зубы. — А ну-ка, Семён, вскрывай свой конвертик. При всех. Чтобы я тоже узнала, какие сюрпризы мне готовят.
Семён сжал конверт сильнее. Бумага хрустнула. В кухне повисло молчание — только за окном завывал февральский ветер, гоняя снег по пустым дворам.
— Да ладно, Семён, — хмыкнул Яков, доставая из авоськи бутылку. — Чего тянуть-то? Все равно она узнает.
— Что я узнаю? — голос Яны стал тише, но от этого еще страшнее. — Что я должна узнать?
Дядя Вася наконец прошел к столу и сел, разглядывая Яну с нескрываемым интересом. Он всегда любил чужие драмы — они грели его старческое сердце лучше любого лекарства.
— Семён получил письмо, — негромко сказал он. — От адвоката.
Яна побледнела. Семён видел, как дрогнули ее губы, как напряглись плечи.
— Какого адвоката? — прошептала она.
— Того, что по наследству Зои Игоревны разбирательство ведет, — продолжил дядя Вася, явно наслаждаясь моментом. — Видимо, не все так гладко с этой квартирой...
Яна медленно опустилась на стул. Лицо у нее стало пепельным.
— Какое наследство? — она смотрела на Семёна так, словно видела его впервые. — О чем вы вообще говорите?
Семён переминался с ноги на ногу, конверт в его руках становился все влажнее от пота. Яков расселся за столом, как дома, и принялся разливать водку по граненым стаканам.
— Да рассказывай уже, — махнул он рукой. — Все равно тайное станет явным. Зоя Игоревна завещание оставила. Только вот беда — не одно, а целых три.
— Как три? — Яна вскочила со стула так резко, что тот покачнулся. — Что за бред? Ваша мать умерла полгода назад, при чем тут завещания?
— А при том, что одно завещание у нотариуса лежит, — дядя Вася потер переносицу, — второе у Якова дома, а третье вот в этом конверте.
Яна почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она работала медсестрой уже двадцать лет, видела всякое, но такого цирка не припомнит.
— Семён, — голос у нее стал совсем тихим, — открывай немедленно.
— Янка, я сам не понимаю, что происходит, — забормотал муж. — Утром пришла почта, а там...
— Открывай!
Семён вздрогнул и неуклюже разорвал конверт. Оттуда выпало несколько листов с печатями и фотография. Яна схватила снимок первой — на нем была изображена их трехкомнатная квартира, только какая-то странная, незнакомая.
— Это что за квартира? — она всматривалась в детали: другие обои, другая мебель, даже планировка немного отличалась.
Яков хмыкнул и глотнул водки:
— Это та квартира, которую Зоя Игоревна купила на твоё имя, Янка. В Жулебине. Три комнаты, кухня десять метров, лоджия застекленная.
— На моё имя? — Яна так заорала, что даже дядя Вася подскочил. — Вы совсем с ума сошли? Какая еще квартира?
— А такая, — Семён разложил документы по столу дрожащими руками. — Оказывается, мама год назад продала дачу деда и на эти деньги плюс свои накопления купила недвижимость. Только оформила на твое имя, потому что... — он запнулся.
— Потому что что? — Яна наклонилась над столом, уставившись на мужа.
— Потому что боялась, что мы разведемся, — тихо закончил Семён. — И хотела, чтобы ты не осталась без жилья. Говорила, что ты для нее как дочь.
Яна медленно опустилась на стул. В голове у нее все перемешалось. Свекровь, которую она терпеть не могла за бесконечные советы и вмешательство, купила ей квартиру? За свои деньги? Не сыну, а ей?
— Врете, — прошептала она. — Это какой-то развод. Зоя Игоревна меня ненавидела.
— Не ненавидела, — дядя Вася покачал головой. — Просто характер у нее был тяжелый. А тебя она уважала. Говорила всегда: "Янка — девка работящая, не то что наши бездельники."
— Но тогда почему она мне ничего не сказала? — Яна листала документы, не понимая ни слова из юридического текста.
— А потому что гордая была, — Яков допил водку и поставил стакан на стол. — Думала, ты подумаешь, что она подкупить тебя хочет. А еще боялась, что Семён узнает и начнет требовать, чтобы на его имя переписали.
Семён покраснел:
— Я бы никогда...
— А кто знает, что бы ты сделал, — отрезал Яков. — Ты же мужик слабохарактерный, тебя любой обведет вокруг пальца. Вот мать и перестраховалась.
В кухне стало так тихо, что слышно было, как тикают часы в комнате. Яна смотрела на фотографию квартиры и никак не могла поверить в реальность происходящего.
— А остальные два завещания? — наконец спросила она.
— А остальные — это ловушка, — усмехнулся дядя Вася. — Одно фальшивое, в нем вся недвижимость Семёну отходит. Второе тоже подделка — там все Якову достается. Зоя Игоревна хотела проверить, кто из сыновей какой окажется.
— И что, вы уже проверили? — Яна перевела взгляд с одного брата на другого.
Яков и Семён переглянулись. В этом взгляде было столько недосказанности, что Яна поняла — самое интересное только начинается.
— Ну... — Семён облизнул губы. — Яков вчера ходил к нотариусу с тем завещанием, где все ему достается.
— А Семён позавчера со своим туда же бегал, — добавил Яков, не отводя глаз от стакана.
— Сволочи, — выдохнула Яна. — И что вам сказали?
— А то, что все эти завещания — подделки, — дядя Вася достал из кармана очки и надел их на нос. — И что настоящее завещание уже год как оформлено и заверено. И квартира в Жулебине действительно на твоё имя записана.
Яна почувствовала, что у неё кружится голова. Она встала и подошла к окну. Во дворе играли дети, кидались снежками, смеялись. Обычная жизнь, в которой люди не покупают квартиры своим невесткам и не устраивают розыгрыши с завещаниями.
— А зачем она так сделала? — тихо спросила она, не оборачиваясь. — Зачем эта игра с тремя завещаниями?
— Затем, — дядя Вася встал и подошел к ней, — что хотела посмотреть, что вы будете делать. Кто из сыновей первым прибежит к нотариусу. Кто на тебя наплюет и попытается отсудить квартиру. А кто скажет правду.
— И кто сказал правду? — Яна обернулась.
Семён сидел, потупившись, красный как рак. Яков разглядывал свои ногти с показным равнодушием.
— Никто, — усмехнулся дядя Вася. — Оба поганцы. Семён даже адвоката нанимать собирался, чтобы доказать, что ты недостойная жена и квартира должна ему отойти. А Яков уже риелтора нашел — продать хотел и бабки поделить.
Яна медленно села за стол. На плите догорал лук, по кухне разносился запах гари, но никто не обращал внимания.
— Значит, вы меня предать хотели, — она посмотрела на мужа. — Оба.
— Янка, я думал, что она шутит, — забормотал Семён. — Думал, это розыгрыш...
— А я думал, что справедливости ради, — буркнул Яков. — Мать же нам завещала, а не тебе.
— Но не завещала, — тихо сказала Яна. — Она мне завещала. Почему?
Дядя Вася достал из кармана еще один конверт — маленький, желтый от времени.
— А вот почему, — он положил на стол письмо. — Это она для тебя оставила. Прочитаешь — поймешь.
Яна взяла письмо дрожащими руками. Почерк свекрови она узнала бы из тысячи — крупный, размашистый, чуть наклонный.
"Яночка, если читаешь это письмо, значит, мои дурачки-сыновья уже показали свое истинное лицо. Прости старуху за обман, но по-другому никак было нельзя. Ты единственная в этой семье честная. Помнишь, как пять лет назад я болела воспалением легких? Ты три недели ко мне ездила, уколы делала, лекарства покупала. А сыновья мои дорогие даже не появлялись. Семён работой отговаривался, Яков вообще в запой ушел. Тогда я и поняла, что из всей родни у меня только ты одна настоящая. Квартира твоя. Живи там и будь счастлива. А этих двоих пусть совесть мучает до конца дней. Твоя Зоя."
Яна дочитала письмо и подняла глаза. Семён сидел, опустив голову, Яков курил у открытой форточки. Дядя Вася наблюдал за ней с любопытством старого кота.
— Знаете что, — сказала она, аккуратно складывая письмо. — Я завтра подаю документы на развод.
— Янка! — взмолился Семён. — Подожди, давай обсудим...
— Обсуждать нечего, — она встала и выключила плиту. — Я устала. Устала от вашей семейки, от притворства, от того, что меня считают дурой. Буду жить в своей квартире. Одна.
— А как же мы? — Яков затушил сигарету в раковине. — Мы же родственники...
Яна посмотрела на него долгим взглядом и вдруг рассмеялась. Тихо, почти беззвучно.
— Знаете, что самое смешное? — она взяла со стола ключи от новой квартиры, которые тоже лежали в конверте. — Зоя Игоревна мертвая оказалась умнее вас, живых. И справедливее.
Она направилась к выходу, но у двери обернулась:
— А квартиру эту, кстати, я продам. И уеду. Далеко-далеко, туда, где вас нет. Она мне свободу завещала, а не стены.
— Куда ты денешься? — крикнул ей вслед Семён. — У тебя никого нет!
— Зато и предателей нет, — отозвалась Яна из прихожей.
Дверь хлопнула. Трое мужчин остались сидеть за столом в прокуренной кухне, среди недоеденного лука и пустых стаканов. За окном дети все еще играли в снежки, но смеха уже не было слышно.
— Надо же, — протянул дядя Вася, — а ведь Зойка и правда умнее всех нас оказалась. Даже мертвая.