— Ты здесь больше не живёшь, — заявила мне мать. Родители отдали квартиру, за которую я платила, моему брату и его жене, оставив меня без крыши над головой. После этого я перестала с ними общаться, а спустя пару лет они позвонили — и обомлели, узнав, что…
Здравствуйте. А прежде чем мы продолжим, напишите, из какой страны вы смотрите видео и подписаны ли на канал прослушивания.
Мои самые ранние воспоминания размыты, будто акварельные рисунки, по которым пролили воду: образы и ощущения сливаются, переплетаются, и сложно сказать, что произошло на самом деле, а что дорисовало воображение. Но одно воспоминание остаётся удивительно чётким.
Мне, наверное, было около трёх лет. Мы жили тогда в маленькой двухкомнатной квартире — мама, папа и я. Был солнечный день: лучи света проникали сквозь тюль и создавали на полу комнаты причудливые узоры. Я сидела на полу, играя с яркими кубиками, а мама — рядом, иногда помогая мне строить башенки. Она улыбалась, и её улыбка была самой тёплой на свете.
— Настенька, давай ещё один кубик сверху, — говорила она, аккуратно придерживая башню.
Я протягивала красный кубик, и мама бережно ставила его на вершину нашего сооружения:
— Молодец, доченька, какая у меня умничка!
В этом воспоминании нет ничего особенного, но оно наполнено таким теплом и безопасностью, что я часто возвращалась к нему в трудные минуты. Может быть, потому что позже, когда появился Кирилл, таких мгновений стало меньше.
Кирилл родился, когда мне было почти четыре. Я смутно помню, как папа забирал меня от бабушки Тани, маминой мамы, и вёз в больницу. Бабушка наряжала меня перед этой поездкой как куклу: новое платье в горошек, белые колготки, лаковые туфельки, волосы заплела в два аккуратных хвостика с бантиками. Я терпеливо стояла, пока она всё это делала, потому что хотела увидеть того таинственного братика, о котором мне столько рассказывали.
— Настенька, теперь ты старшая сестра, — с гордостью объявил папа по дороге в больницу. — Это очень важная роль. Ты должна помогать маме с братиком, защищать его, быть примером.
Я кивала, не совсем понимая, что от меня требуется, но чувствовала, что это действительно что-то значительное.
В палате мама лежала бледная, но счастливая. Рядом с ней, в маленькой кроватке, — свёрток с красным сморщенным личиком. Кирилл был таким маленьким и беспомощным, что мне сразу захотелось его защищать, как говорил папа.
— Посмотри, Настя, это твой братик, — мама указала на младенца. — Его зовут Кирилл.
Я осторожно подошла ближе, разглядывая странное существо, которое теперь будет частью нашей семьи:
— Можно его погладить? — спросила я шёпотом.
Мама кивнула. Я осторожно одним пальчиком дотронулась до его крошечной руки. Кирилл тут же схватил мой палец своими маленькими пальчиками — и это было удивительно: такой маленький, а хватка крепкая.
— Ты ему нравишься, — улыбнулась мама. — Вы будете дружить.
В тот момент я тоже верила, что мы будем дружить. Я была готова стать лучшей старшей сестрой на свете. Я не знала, что появление Кирилла изменит не только расклад в нашей семье, но и отношение родителей ко мне.
Первые месяцы после рождения Кирилла были суматошными. В трёхкомнатную квартиру на окраине города родители взяли ипотеку, чтобы у каждого ребёнка была своя комната. Я была в восторге от собственной комнаты — маленькой, но своей. Мама с папой позволили мне выбрать обои, и я остановилась на светло-голубых с облаками. Мне казалось, что я буду спать среди облаков, как в сказке.
Но радость от новой комнаты быстро померкла. Кирилл требовал постоянного внимания: он плохо спал, часто болел, кричал по ночам. Мама была измотана, папа раздражителен, на меня просто не оставалось сил.
— Настя, поиграй пока сама.
— Мне нужно покормить Кирилла.
— Настя, тише, Кирилл спит.
— Настя, не сейчас, я занята с Кириллом.
Эти фразы стали самыми частыми в мамином лексиконе. Я понимала, что брат маленький и требует заботы, но постепенно росло ощущение, что меня просто не замечают, что я становлюсь невидимой в собственном доме.
Помню, как однажды я нарисовала картинку для мамы: наша семья на фоне дома, четыре фигурки, держащиеся за руки. Я старалась изо всех сил, выводя каждую деталь: мамино платье в цветочек, папины очки, свои косички и крошечного Кирилла.
— Мам, смотри, что я нарисовала! — протянула я ей свой шедевр, когда она укачивала брата в гостиной.
— Очень красиво, — рассеянно сказала она, едва взглянув. — Положи на стол, я потом посмотрю.
Я послушно положила рисунок на журнальный столик. Но ни в тот день, ни позже мама так и не вернулась к нему. Через пару дней рисунок исчез — скорее всего, его просто выбросили во время уборки. Мне было пять лет, и я впервые ощутила это странное чувство ненужности.
Но вместо того чтобы устраивать истерики, я решила стать хорошей девочкой. Я думала, что если буду достаточно тихой, послушной, самостоятельной, родители заметят, какая я молодец, и будут любить меня сильнее.
В детском саду я была самой послушной. Воспитатели хвалили меня, ставили в пример другим детям:
— А вот Настя уже сама и куртку застёгивает, и игрушки за собой убирает. Учитесь у неё.
Я гордилась этими словами и надеялась, что мама и папа тоже будут гордиться, когда узнают. Но когда воспитательница передавала им эти похвалы, они лишь рассеянно кивали.
— Да, она у нас самостоятельная, — говорила мама, торопливо упаковывая меня в куртку и шапку. — Нам с Кириллом повезло, что она такая.
И в этих словах всегда было что-то неправильное. Не «нам повезло, что у нас такая дочка», а «нам с Кириллом повезло», словно я была не членом семьи, а каким-то дополнительным бонусом для мамы и брата.
К шести годам я уже чётко осознавала свою роль в семье: я была той, кто должен справляться сам, не доставлять хлопот, быть удобным ребёнком. Тогда как Кирилл был центром Вселенной, солнцем, вокруг которого вращались все планеты нашей семейной системы.
Мой шестой день рождения был обычным, ничем не примечательным. Мама испекла небольшой торт, пригласили трёх моих подружек из детского сада. Подарок — пластмассовая кукла с жёсткими волосами и застывшей улыбкой. Я благодарно обняла маму и папу, хотя втайне мечтала о наборе цветных карандашей, которые видела в магазине, куда мы заходили за тетрадками для папиной работы.
— Спасибо, — сказала я, прижимая куклу к груди. — Она очень красивая.
— Нравится? — спросил папа, потрепав меня по голове. — Мама выбирала.
Я кивнула, боясь, что если скажу правду, их огорчу. Огорчать родителей я не хотела: они и так всегда выглядели усталыми и напряжёнными.
День рождения Кирилла, который наступил через два месяца, запомнился мне гораздо ярче. Ему исполнялось четыре года, и родители устроили настоящий праздник: арендовали игровую комнату в детском кафе, пригласили всю его группу из детского сада, заказали огромный торт в виде машины, наняли клоуна. Подарков было столько, что их с трудом поместили в багажник нашей старенькой «Лады».
Главный подарок — стальной велосипед, яркий, с блестящими спицами и звонким колокольчиком. Кирилл даже не просил о нём — это была полностью инициатива родителей.
— Смотри, сынок, теперь ты можешь кататься во дворе, как большой, — с гордостью сказал папа, поглаживая блестящий руль.
Кирилл радостно запрыгнул на сиденье, и папа повёз его по периметру игровой комнаты под восторженные возгласы гостей. Я стояла чуть в стороне, наблюдая за этой сценой, и внутри меня росло странное чувство — не совсем зависти, скорее непонимания: почему его день рождения превратился в такой праздник, а мой прошёл почти незаметно?
— Мам… — тихо спросила я, когда она проходила мимо с подносом угощений. — А почему у Кирилла такой большой праздник?
Мама остановилась, взглянув на меня с лёгким раздражением:
— Потому что он маленький, ему нужно больше радости. Ты же понимаешь, Настя: ты уже большая девочка. Кирюше нужно больше внимания, он ещё такой кроха.
Я кивнула, хотя на самом деле не понимала. Мне тоже хотелось внимания и радости. Мне тоже хотелось чувствовать себя особенной, как Кирилл. Но я промолчала — хорошие девочки не жалуются.
После этого дня я заметила, что всё чаще сравниваю, как родители относятся ко мне и к брату. И различия были разительны.
Мама звонила врачам по малейшему поводу, если это касалось Кирилла. Когда я приносила из детского сада поделку, её небрежно ставили на полку, а через пару дней она исчезала в неизвестном направлении. Кирилловы творения, даже самые корявые и бесформенные, восторженно демонстрировались всем гостям, бережно хранились, их фотографировали на память.
Когда я просила поиграть со мной или почитать книжку, слышала:
— Ты уже большая, можешь сама заняться чем-нибудь. Кирюше у нас ещё маленький, ему нужно больше внимания.
Эта фраза стала рефреном моего детства: «Кирюше у нас ещё маленький». Будто я родилась сразу большой и самостоятельной, будто мне не нужны были объятия, сказки на ночь и совместные игры.
В дошкольный период я как-то смирилась с этой ситуацией, приняла её. Но школа стала новым испытанием, отчётливо показав разницу в отношении родителей ко мне и к брату.
Я пошла в первый класс с радостным волнением. Новая форма, красивый ранец, пенал с разноцветными ручками — всё это казалось таким взрослым и важным. На торжественную линейку 1 сентября пришли оба родителя — нарядные, с букетом для учительницы. Папа даже взял выходной ради этого события.
— Наша дочка идёт в первый класс! — гордо говорил он соседям по подъезду. — Такое бывает только раз в жизни.
В тот день я чувствовала себя самой счастливой девочкой на свете. Родители были рядом, они улыбались, фотографировали меня на фоне школы, познакомились с моей первой учительницей Верой Сергеевной. Мама даже пустила слезу, когда я, с большим бантом на голове и гладиолусами, скрылась за дверями школы.
Но этот интерес быстро угас. Уже через неделю на родительское собрание пошла только мама, а дома едва поинтересовалась, что нам рассказывали. На мои восторженные рассказы о школе родители реагировали механическими кивками и рассеянным «угу», продолжая заниматься своими делами или играть с Кириллом.
Я очень старалась в школе, хотелось, чтобы родители гордились мной, чтобы я заслужила их внимание и любовь своими достижениями. Уже к концу первого класса я читала бегло, решала задачи на два действия, каллиграфически выводила буквы в прописях. Вера Сергеевна хвалила меня, ставила в пример другим детям:
— У Насти врождённая грамотность, — говорила она маме на родительском собрании. — И математические способности очень хорошие. Вы с ней занимаетесь дома?
— Нет, — качала головой мама. — Она всё сама. У нас ещё младший сын, четыре года, на него времени больше уходит. Настя сама справляется с уроками.
И в голосе мамы звучала не гордость за мою самостоятельность, а скорее оправдание своего невнимания.
Когда я принесла домой первую в жизни пятёрку по чтению, я была уверена: родители обрадуются. Я бережно достала дневник из портфеля и протянула папе, который сидел в кресле, читая газету…
Продолжение следует. Все части внизу 👇
***
Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем стиле и жанре:
"Измена. Счастье из осколков", Ирина Чардымова ❤️
Я читала до утра! Всех Ц.
***
Что почитать еще:
***
Все части:
Часть 2 - продолжение