Я собирала чемодан, не позволяя слезам выступить из глаз. Пять лет совместной жизни умещались в удивительно малое количество вещей — несколько платьев, две пары туфель, косметичка, фотоальбом и коробка с украшениями. Остальное пусть остается. Остальное было куплено на деньги Михаила, а значит, принадлежит ему. Или его матери — я уже не уверена, кто в этом доме настоящий хозяин.
Из гостиной доносились приглушенные голоса. Антонина Павловна снова отчитывала сына, как школьника. Я знала, о чем она говорит, хотя не могла разобрать слов. Все та же песня: «Как ты мог жениться на провинциалке без образования? Я познакомила тебя со столькими достойными девушками из хороших семей, а ты выбрал эту... официантку».
Я давно перестала быть официанткой. Уже три года как закончила курсы дизайнеров интерьера, открыла маленькое дело, у меня даже появились постоянные клиенты. Но для Антонины Павловны я навсегда останусь «этой девкой из Туапсе, которая охотится за деньгами моего сына».
Защелкнув чемодан, я оглядела комнату в последний раз. Спальня, в которой мы с Мишей были счастливы — до переезда его матери к нам. До бесконечных упреков, намеков и откровенных оскорблений. До того момента, когда он перестал меня защищать и просто опускал глаза, слушая, как его мать распинает меня за неправильно приготовленный борщ, недостаточно выглаженные рубашки или «вульгарную» манеру одеваться.
Я вышла из спальни. Голоса в гостиной затихли. Антонина Павловна сидела в кресле, выпрямив спину, как английская королева. Михаил — на диване, опустив голову. Он поднял глаза, когда услышал мои шаги, и его взгляд упал на чемодан.
— Лена? — в его голосе смешались удивление и тревога. — Куда ты собралась?
— Домой, — я стояла в дверном проеме, не решаясь войти в гостиную. — В Туапсе.
— Что значит «домой»? — он встал. — Твой дом здесь.
— Уже нет, — я глубоко вздохнула. — Твоя мама права, я действительно недостойна тебя. Собрала вещи и уехала в свою квартиру в Туапсе. Точнее, еще не уехала, но собираюсь.
Антонина Павловна фыркнула, но промолчала. В ее глазах я прочитала мрачное удовлетворение. Наконец-то она добилась своего.
— Ты с ума сошла? — Михаил подошел ближе. — Какая еще квартира в Туапсе? У тебя нет там никакой квартиры.
— Есть, — я старалась говорить спокойно. — Бабушкина. Помнишь, я рассказывала? Она оставила ее мне в наследство. Я сдавала ее все это время, копила деньги.
— На черный день, — вставила Антонина Павловна. — Предусмотрительно.
— Мама, пожалуйста, — Михаил бросил на нее раздраженный взгляд. — Лена, ты не можешь просто так взять и уехать. У нас семья, мы муж и жена.
— Семья? — я горько усмехнулась. — Семья — это где поддерживают друг друга, где есть уважение. А у нас что? Каждый день твоя мать напоминает мне, какая я никчемная, необразованная, недостойная. И ты молчишь. Всегда молчишь.
— Я не могу встать между вами, — он развел руками. — Вы обе дороги мне.
— Нет, Миша, — я покачала головой. — Ты давно сделал свой выбор. И это не я.
Антонина Павловна встала с кресла, оправляя безукоризненно сидящий костюм.
— Михаил, не унижайся, — сказала она сыну. — Если человек решил уйти, не стоит его удерживать. В конце концов, пять лет — не такой большой срок. Ты еще молод, встретишь настоящую любовь.
— Настоящую любовь я уже встретил, — неожиданно резко ответил Михаил. — И сейчас она собирается уехать в Туапсе.
Я застыла, не веря своим ушам. Первый раз за долгое время он осмелился возразить матери. Первый раз открыто встал на мою сторону.
— Не говори глупостей, — Антонина Павловна поморщилась. — Это все страсть, влюбленность, но не любовь. Настоящая любовь — это союз равных. По духу, по воспитанию, по социальному положению.
— По размеру кошелька, — добавила я тихо.
— Что ты понимаешь в настоящих чувствах, девочка, — Антонина Павловна смерила меня презрительным взглядом. — Твои родители развелись, когда ты была ребенком. Твоя мать меняла мужчин как перчатки. У тебя нет примера нормальной семьи.
— Зато у меня был пример нормального человеческого отношения, — я посмотрела ей прямо в глаза. — Моя мать никогда не унижала других людей, не считала себя лучше только потому, что у нее есть деньги или образование. Она научила меня уважать себя. И именно поэтому я ухожу.
Я взяла чемодан и направилась к выходу. Михаил догнал меня у двери:
— Лена, подожди. Давай поговорим. Я все исправлю, обещаю.
— Что ты исправишь, Миша? — я устало посмотрела на него. — Отправишь маму домой? Она только что вышла на пенсию, у нее проблемы со здоровьем. Ты никогда ее не оставишь, и я понимаю это. Ты хороший сын. Но плохой муж.
— Я люблю тебя, — в его глазах стояли слезы. — Пожалуйста, останься. Мы что-нибудь придумаем.
— Пять лет, Миша, — я покачала головой. — Пять лет мы «что-нибудь придумаем». Сначала мама приходила к нам в гости и отравляла каждые выходные. Потом она стала оставаться с ночевками. А теперь живет с нами постоянно. И с каждым днем становится только хуже.
Я открыла дверь. На пороге обернулась:
— Я действительно люблю тебя. И всегда буду любить. Но я больше не могу так жить.
Уже в такси я позволила себе заплакать. Слезы текли по щекам, и я не вытирала их. Водитель тактично молчал, лишь иногда поглядывая на меня в зеркало. Мы ехали на вокзал, откуда через два часа отходил поезд до Туапсе.
Я не была в родном городе почти год. Работа, дела, вечные упреки Антонины Павловны, что я «только и думаю, как бы улизнуть к морю». На самом деле я скучала по Туапсе, по его узким улочкам, спускающимся к морю, по запаху водорослей и соли, по крикам чаек на рассвете.
Бабушкина квартира находилась в старом доме недалеко от набережной. Маленькая двушка с облезлыми обоями и скрипучим паркетом, но с балконом, выходящим на море. Я сдавала ее отдыхающим летом и семье военного — в остальное время года. Но месяц назад они переехали в новую квартиру, а искать других жильцов я не стала. Словно предчувствовала, что скоро она понадобится мне самой.
В поезде я пыталась читать, но строчки расплывались перед глазами. Мысли возвращались к Михаилу, к нашей истории. Мы познакомились в Сочи, где я работала официанткой в ресторане отеля, а он отдыхал с друзьями. Курортный роман, который неожиданно перерос в серьезные отношения. Он приезжал ко мне каждые выходные, звонил каждый день. А через полгода предложил переехать к нему в Москву.
Я согласилась не раздумывая. В Туапсе меня ничто не держало — мама к тому времени вышла замуж во второй раз и переехала к мужу в Краснодар, друзья разъехались кто куда. А еще я действительно любила Михаила — его улыбку, его доброту, его способность видеть во всем что-то хорошее.
Свадьбу сыграли тихо, без размаха — только близкие друзья и родственники. Антонина Павловна тогда еще работала и жила отдельно, в огромной квартире в центре. Она не приехала на церемонию, сославшись на важное совещание. Я не удивилась — уже тогда было понятно, что свекровь не в восторге от выбора сына.
Первые два года нашей совместной жизни были счастливыми. Я выучилась на дизайнера интерьеров, нашла клиентов, начала зарабатывать. Михаил поддерживал меня во всем, гордился моими успехами. Мы много путешествовали, строили планы, мечтали о детях.
А потом Антонина Павловна вышла на пенсию. И буквально через месяц переехала к нам — «временно, пока не сделают ремонт в моей квартире». Ремонт затянулся, а потом она просто осталась. Сначала я старалась найти с ней общий язык — готовила ее любимые блюда, спрашивала советов, слушала истории о ее молодости. Но чем больше я старалась, тем холоднее она становилась.
«Борщ слишком кислый», «блузка вульгарная», «настоящая женщина должна уметь печь пироги», «в наше время девушки из хороших семей не красили волосы в такой цвет»... Каждый день, каждую минуту она находила, к чему придраться.
А Михаил молчал. Сначала пытался защищать меня, но потом просто стал избегать конфликтов. Все чаще задерживался на работе, все больше времени проводил с друзьями. А я оставалась один на один с женщиной, которая меня ненавидела.
Сегодняшнее утро стало последней каплей. Я готовила завтрак, когда услышала, как Антонина Павловна говорит сыну в гостиной:
— Мишенька, я договорилась с Верочкой Соколовой, она придет к нам на ужин в субботу. Помнишь Верочку? Дочь моей подруги Ирины, она работает в министерстве, такая образованная, интеллигентная девушка. Вам нужно возобновить общение.
— Мама, о чем ты? — голос Михаила звучал устало. — Я женат.
— Но это же не приговор, — Антонина Павловна засмеялась. — Разводятся люди, ничего страшного. Особенно если брак был ошибкой. Ты молод, у тебя вся жизнь впереди. Зачем тебе эта провинциалка без роду без племени?
Я застыла с лопаткой в руке. Яичница на сковородке подгорала, но я не могла пошевелиться.
— Не говори так о моей жене, — Михаил вдруг стал резким. — Я люблю ее. И никаких Верочек мне не нужно.
— Любишь? — Антонина Павловна фыркнула. — Это страсть, мой мальчик, обычная физическая тяга. Она красивая, я не спорю. Но что у нее, кроме внешности? Ни образования нормального, ни манер, ни связей. Чему она может научить твоих детей? Как правильно подавать борщ в придорожном кафе?
Я вышла из кухни, все еще держа в руке лопатку.
— Я научу их уважать других людей, — сказала я, глядя в глаза свекрови. — Не судить по одежде, кошельку или месту рождения. Не унижать тех, кто слабее или зависит от тебя. И еще многому другому, чего вы, похоже, никогда не знали.
Антонина Павловна побледнела, а потом покраснела:
— Как ты смеешь так разговаривать со мной в моем доме?
— В вашем доме? — я горько усмехнулась. — Надо же, а я-то думала, что живу в квартире своего мужа. Той самой, которую мы с ним вместе выбирали, вместе обставляли, вместе платим за нее ипотеку. Но, видимо, я ошибалась.
— Лена, — Михаил поднялся с дивана. — Давай не будем...
— Не будем что? — я повернулась к нему. — Говорить правду? Решать проблему, которая разрушает наш брак? Или просто снова сделаем вид, что все в порядке, а твоя мать не пытается меня выжить и подсунуть тебе какую-то Верочку из министерства?
— Ты истеричка, — отрезала Антонина Павловна. — Неуравновешенная, невоспитанная девица. Михаил заслуживает лучшего.
Вот тогда-то я и решила. Молча вернулась на кухню, выключила плиту, пошла в спальню и начала собирать чемодан.
...Поезд прибыл в Туапсе ранним утром. Город еще спал, но море уже серебрилось под первыми лучами солнца. Я взяла такси до бабушкиного дома, поднялась на третий этаж по знакомой с детства лестнице.
В квартире пахло пылью и затхлостью. Я открыла окна, впуская свежий морской воздух. Расстелила простыни на кровати, распаковала чемодан. Эта квартира теперь мой дом. По крайней мере, пока я не решу, что делать дальше.
Телефон зазвонил, когда я заваривала чай на крошечной кухне. Михаил. Я не ответила. Через минуту пришло сообщение: «Прости меня. Я все исправлю. Я люблю тебя».
Я подошла к окну. Море было спокойным, почти неподвижным. Таким же спокойствием наполнялась и я. Впервые за долгое время мне не нужно было никому ничего доказывать, ни под кого подстраиваться, никого бояться разочаровать. Я была дома.
Через неделю раздался звонок в дверь. На пороге стоял Михаил — осунувшийся, небритый, с кругами под глазами.
— Привет, — сказал он хрипло. — Можно войти?
Я молча отступила, пропуская его в квартиру. Он огляделся, потом подошел к окну, за которым виднелось море.
— Красиво, — сказал он. — Теперь я понимаю, почему ты так скучала.
— Зачем ты приехал? — я села на диван, сложив руки на коленях.
Михаил повернулся ко мне:
— Забрать тебя домой.
— Я дома, — я пожала плечами. — Здесь теперь мой дом.
Он глубоко вздохнул, потом сел рядом со мной:
— Я отправил маму обратно в ее квартиру. Нанял ей помощницу по хозяйству. Она будет жить отдельно.
— И как она это восприняла? — я не могла скрыть удивления.
— Скандалила, плакала, угрожала, что откажется от меня, — он грустно улыбнулся. — Но в конце концов согласилась. Наверное, поняла, что на этот раз я не уступлю.
Я молчала, не зная, что сказать. Столько раз я мечтала об этом разговоре, а теперь не могла подобрать слов.
— Лена, я был трусом, — Михаил взял меня за руку. — Боялся обидеть маму, боялся ответственности, боялся принимать сложные решения. И из-за этого чуть не потерял тебя. Не потерял ли?
— Не знаю, — я честно посмотрела ему в глаза. — Я очень устала от всего этого, Миша. От постоянной борьбы, от ощущения, что я чужая в собственном доме. Не уверена, что смогу вернуться и жить, как прежде.
— Не как прежде, — он крепче сжал мою руку. — По-новому. Только ты и я. И никто не будет указывать нам, как жить, кого любить, чему учить наших детей.
— Детей? — я невольно улыбнулась.
— Да, — Михаил кивнул. — Тех самых, о которых мы мечтали. Которых ты научишь уважать других и не судить по одежке. А я научу их не быть трусами и защищать тех, кого любишь.
Он достал из кармана маленькую коробочку:
— Помнишь, я дарил тебе кольцо пять лет назад? Может, пора обновить обещания?
В коробочке лежало простое серебряное кольцо с крошечной бирюзой — точно такое, о каком я когда-то мечтала, но боялась сказать, зная, что Антонина Павловна сочтет его «дешевым и вульгарным».
— Возвращайся, — тихо сказал Михаил. — Не ради меня, а ради нас. Ради того, что мы могли бы построить вместе, если бы я был достаточно смелым с самого начала.
Я смотрела на кольцо, на море за окном, на человека, которого любила, несмотря ни на что.
— Я подумаю, — сказала я наконец. — Но не сегодня. Мне нужно время.
Михаил кивнул:
— Я понимаю. Я буду ждать. Сколько потребуется.
Он ушел, оставив кольцо на столе. А я вышла на балкон, вдыхая соленый морской воздух. Впереди было столько дорог, столько возможностей. И, может быть, среди них была и та, что вела обратно к Михаилу. Но сначала мне нужно было разобраться с собой, понять, чего я действительно хочу.
Море шумело внизу, волны набегали на берег. Их мерный шум успокаивал, давал ощущение постоянства в меняющемся мире. Я не знала, какое решение приму завтра или через месяц. Но сегодня я была дома. И этого было достаточно.
🔔 Чтобы не пропустить новые рассказы, просто подпишитесь на канал 💖
Самые обсуждаемые рассказы: