Летом 1941 года Юрий Соловьев, закончив 5-й класс, предвкушал, как проведет летние каникулы. Но судьба распорядилась по другому. Отец ушел на фронт, а Юрий с мамой и сестрами уехал в эвакуацию в Костромскую область. Думали, на два месяца, оказалось - почти на два года. И вот, наконец, возвращение домой.
В Москву, в Москву!
Зимой 1943 года неожиданно буквально на сутки приехал отец. Он был в командировке в Горьком (Нижний Новгород). Это настоящее счастье. Он переоделся в гражданское, и я с гордостью водил его по деревне и заново знакомил с ее обитателями. Отец не был в родном Тодино 15 лет.
В апреле того же года он прислал нам вызов-разрешение вернуться в Москву. Мы быстро собрались и 25 апреля на пароходе, который по большой воде привез в Кологрив баржу с солью, отправились в Мантурово. С бабушкой мы простились дома, а дед провожал нас на пароход и заливался горючими слезами. Мама тоже была расстроена, они благодарили друг друга и плакали. А мы с сестрами об отъезде из деревни особо не жалели.
Наконец, наш пароходик отвалил от берега и, попыхивая трубой, поплыл вниз по Унже. На пароходе было несколько семей эвакуированных, мобилизованные полупьяные парни и какие то мужики из сплавной конторы. Добирались мы до Мантурово около суток. Пароход шел медленно, по реке плыли бревна от молевого сплава, он затрудняли движение
Застряли на трое суток
На железнодорожной станции нас ожидали неприятные известия. Никакого расписания пассажирских поездов не существовало. Когда придет пассажирский поезд, куда он пойдет и будут ли там места, узнать было невозможно. Это для жителей Кологрива Мантурово значительная станция, где, по их представлениям, начинается и заканчивается железная дорога. А фактически это полустанок, где в мирное время останавливались на 2-5 минут несколько поездов в сутки.
В результате мы застряли в Мантурово на трое суток. Первую ночь спали на вокзальной скамейке, потом мама упросила работницу станции пустить нас к ней домой, и мы на спали на полу в ее домике. С утра поднимались и отправлялись с вещами на вокзал.
Угрюмые и веселые
Я старался улизнуть и проводил большую часть времени на платформе. Было очень интересно наблюдать за поездами. С Запада шли в основном санитарные эшелоны, их отгоняли дальше за границу станции. А с Востока проходили составы с военной техникой на платформах. Иногда останавливались поезда с товарными вагонами. В их дверях стояли угрюмые солдаты. Они ехали на войну.
Однажды в Мантурово прибыл эшелон, из которого на платформу высыпали возбужденные и веселые солдаты. Удивило, что у всех были ордена Красного знамени. Я уже видел такой орден, и эти ордена показались мне какими-то странными. Подойдя ближе я прочитал: «Гвардия» - гвардейская часть. Я подумал, что, наверное, поэтому они так лихо себя ведут. И у гвардейцев, и у угрюмых мобилизованных впереди было еще два года войны. Мой двоюродный брат прошел все войну пехотным офицером и погиб 26 апреля 1945 года в Германии.
Арестованный
В один из дней нашего пребывания на мантуровском вокзале произошло событие, вызвавшее общий интерес. В здание трое военных (офицер и два немолодых солдата) ввели молодого парня в длинной шинели без знаков различия. Понятно было, что это арестованный, но кто? Может быть, немецкий шпион?
Офицер куда-то ушел, а в зал вошел мужичок лет 40 по виду местный житель, он становился прямо рядом с арестованным. Тот поднял голову, посмотрел на мужика и довольно громко спросил: «Папа?». Мужик всмотрелся в него: «Алексей? Ты, что ли?» Арестованный заплакал, и сразу стало ясно, что никакой это не шпион, а мальчишка с тонкой шеей и стриженной головой. Конвоиры как-то сразу засмущались, засуетились и разрешили поговорить отцу с сыном.
Оказалось что это дезертир, которого отловили в деревне у родной матери и теперь везут в трибунал. А отец давно ушел из семьи, и парень рос без отца. Это рассказала тетка, новая жена отца, которая принесла еду в узелке. Арестант сразу начал есть. На него с некоторой завистью смотрели конвоиры, видно было, что и они не очень сыты. Потом пришел офицер и увел свою команду.
Спас веселый офицер
Наконец, и мы погрузились в товарный вагон смешанного состава. Залезть в теплушку с железнодорожного полотна было очень трудно. Ни мама, ни сестрицы это сделать сами не могли, и тут подвернулся молодой веселый офицер, который помог. Так и сказал: «Возьмите меня, я вас всю дорогу веселить буду». Веселить он нас не веселил, потому что всю дорогу в основном спал. Но за водой на остановках мы бегали с ним попеременно.
На одной из станций я долго добирался до крана с водой, и, когда пошел обратно, увидел, что поезд уже двинулся. Я побежал к своему вагону, передал чайник, ухватился за край двери, прыгнул и промахнулся мимо скобы-ступеньки. Повис. Ноги тащились по земле и стали заворачиваться под вагон. Понял, что долго так не продержусь. Спас «веселый офицер». Он встал на колени, ухватил меня за воротник пальто и втянул в вагон. Переживаний хватило всем, а я не мог поверить, что все хорошо закончилось.
Нары, на которые лучше не лезть
Передняя половина нашей теплушки была оборудована нарами, на которых лежали вповалку какие-то люди в темно-серых бушлатах. Потом оказалось, что это освободившиеся из заключения. Пропусков в Москву они не имели и вышли задолго до конечной. Я сразу устремился на их нары.
- Э, друг, подожди - здесь необходима обработка, - остановил меня веселый офицер.
Он снял шинель взял веник и начал подметать нары. Сметал он вшей, их было столько, что подметать пришлось несколько раз. Мама запретила мне лезть на нары, но я так измучился от сидячего сна на полу, что потихоньку залез и проспал до самой Москвы.
***
Возвратились мы в Москву 1 мая 1943 года. Для нас это был настоящий праздник. Хотя в Москве никакого праздника не чувствовалось. Был будничный военный день большого города, в который мы мечтали и не надеялись возвратиться.
Предыдущее: