Сегодня великому ГАФТУ – 90. Первое с ним моё интервью было приурочено к творческому вечеру «Не стыдно быть рабом в искусстве» Романа Виктюка & Валентина Гафта в Концертном зале Чайковского.
Про исполнителя писали:
«Юный Валя Гафт никому не признавался в том, что хочет стать артистом. И втайне от всех подал документы в два театральных училища: в Щукинское и в Школу-студию МХАТ. За пару дней до экзамена Валентин встретил на улице знаменитого Сергея Столярова. Просьба «прослушать» случайного прохожего Столярова удивила, но актер не отказал – и дал юному Гафту несколько советов. В результате Гафт срезался в «Щуке» на втором туре, но в Школу-студию МХАТ прошел с первой попытки».
Перед нашей беседой с Гафтом в студии «Правда-24» (канал «Москва-24») гримерши со мной поделились – Валентин Иосифович таил на меня какую-то обиду с начала 90-х, но сейчас, сказал, решил забыть. Я был озадачен. Ничего ведь не помню такого. Правда, в начале этих самых 90-х я был неумеренно пьющим журналистом и многих, наверное, задел/обидел в беспамятстве своем. После эфира я пытал Гафта – что за кошка пробежала тогда между нами? Он не раскололся. Дело прошлое, сказал. Заинтриговал, короче. А кошка, между прочим, в эфире была; мы её по традиции зрителям предлагали.
– Я помню ваш проект с Виктюком, когда он был в качестве режиссёра. Вы были на сцене со своими коллегами. Все это понятно, все это видено,-перевидено. Здесь вы будете оба на сцене, насколько я понимаю. Это же не будет стопроцентная импровизация.
– Сценарий у него в голове. Я выполняю его задачи через свои, извините, стихи. Вот.
Рома подобрал такой порядок определенный стихов, который он хочет услышать. И в них была какая-то замечательная логика. Они были разные, но это был такой урок режиссуры, одновременно настоящее с условием. Были замечания, перерывы. А состояние исполняющего продолжалось. Такая правда и условная форма. То есть в театре, в котором разговаривают в промежутках между разговорами, действиями между актерами. Такого же не бывает в театре. А мы сделали такое.
Но, мне кажется, что это будет любопытно. С Ромой не соскучишься.
– Почему Виктюк? Вы такие, как мне кажется, разные.
– Разные. Дело все в том, что, мне неловко говорить: я написал, я придумал. Но такую пьесочку я написал. Сначала эпиграмму написал. Никите показал эту эпиграмму.
– Михалкову?
– Нет. Эпиграмма была про Эдика, уважаемого мною, Радзинского, замечательнейшего, талантливейшего, любимого мной человека. Я был на его лекции о товарище Сталине и придумал.
«Уже рассвет, и за окном серо,
В Кремле всю ночь идет Политбюро.
Сталин: И были мы непобедимы,
Сильнейшими из всех держав.
Ну, что молчите, подхалимы?
А может быть, Радзинский прав?!
Сидит он в «Ё-Ка-Ла-Мэ-Нэ»,
Листает наши матерьялы,
По полкам делая турне,
Концы все зная и начала.
Он не выходит из архива…
А вы все ночи, все подряд,
Не выходя, без перерыва,
«Весёлых» смотрите «ребят».
Ну, что вы выпятили груди?
Какое вы Политбюро?!
Все в орденах, нет, вы не люди,
Хоть смотрите со мной кино.
Я сам ему перезвоню,
Он не откажет мне, Царю.
Алло, Эдвард, пока мы живы,
Вернитесь, напишите вновь,
Души своей подняв архивы,
Ещё страницу про любовь…
Ну, допишите, коль не спится,
Свою сто пятую страницу.
Алло, вы слышите? Отпали!
Что-что?! Мы не туда попали?!
Я думал, вы меня узнали!
Кто говорит? Товарищ Сталин!
Что вы молчите, Эдуард?
Куда девался ваш азарт?!
Да-да, тот самый Сталин, Эдик,
Тот, кто привёл страну к победе.
Алло-алло, нас перебили,
Вы живы или вас убили?
Ну что же, Эдик, помолчите;
Опомнитесь — перезвоните…
Путь у страны был твёрд, но горек, —
Был лысым вождь, потом усатей…
Вы, Эдик, как большой историк,
Призвали нас к суду, к расплате.
Как реставратор, гений-медик,
Найдя в архивах живой след,
Вы всех клонировали, Эдик.
Царю от нас большой привет.
Теперь для новых поколений
Вы как артист играть нас стали:
То вы как царь, а то как Ленин,
Но больше все-таки вы — Сталин.
Спасибо вам, что нас не бросив,
Вы трудитесь, не зная лени,
Как только скажете: «Иосиф», —
У самого дрожат колени.
Вам нравится в моей быть власти,
Идя на сцену, как на плаху,
У вас глаза горят от счастья
И бешеный восторг от страха.
Вы, Эдвард, слепы, вы во мгле,
Вы осмелели — рановато,
И неминуема расплата,
Поскольку я всегда в Кремле…
Прошу, поскольку все мы живы,
Вас больше не пускать в архивы».
Никите рассказал. Он говорит, напиши пьесу. Но это вообще. Это застряло в башке. Я подписал к этой, значит эпиграмме. Позвонил Эдику Радзинскому. Прочитал ему кусочек этого стихотворения. И сказал, как ты относишься к Сталину? Ну, это, как он относится, он написал столько книг. Я его боюсь, сказал он. Я подумал, вот с этого я и начну пьесу.
– Мне кажется, что вы – человек, который на самом деле, как мне кажется, во-первых, умеет прощать. И, во-вторых, в общем-то, и вас ведь умеют прощать. Я относительно недавно беседовал с Михалковым. И он мне с восторгом просто рассказывал, с восхищением про вас. О небольшом эпизоде в «Утомлённых солнцем-2», что вы согласились играть там буквально несколько секунд. И что эти несколько секунд стоят целого фильма. И меня что тогда поразило? Его совершенно искреннее, восторженное отношение к вам. Притом, что вся страна помнит эпиграмму там «Россия, слышишь этот страшный зуд – три Михалкова по тебе ползут».
– Это не моя эпиграмма. Эта эпиграмма написана в конце XVII века. Там другие фамилии. Она абсолютно соответствует Михалкову, я не могу от этого отделаться.
– Да что вы говорите? Я был убежден, что это ваша.
– И до сих пор это сейчас печатается.
– Да, конечно, в том-то и дело.
– Написано «Эпиграмма Гафта». Я открываю, там одна – моя. А 28 мне незнакомых.
ВИДЕО-ВАРИАНТ (ВК) - ЗДЕСЬ.
ИЗ КОММЕНТОВ:
«Вот о Виктюке не надо бы вообще не то что писать - упоминать его имя. Это надо же - подобное имеет право на какое-то место под солнцем!».
«Как актёр он был средненький , а своими эпиграммами оскорбил много хороших актеров , которые были гораздо талантливее его. Ну писал бы эпиграммы на президента , на олигархов , так нет на этих страшно... Скользкий тип».
«Зря тут некоторые переживают за тех, о ком писал Гафт. Артистическая среда, это вам не дворянское собрание. Посмотрите любое сегодняшнее ток шоу, с перетряхиванием исподнего. Сдается мне, их девиз-танки грязи не боятся».
«Гафт написал на кого-то эпиграмму - и мы понимаем - этот человек личность, хоть со знаком плюс, хоть со знаком минус. И очень многие хотели бы попасть в это гафтовский список, как в своего рода орден. Но...не всем по сеньке шапка. Однако есть в нашей истории личности, к которым никакие эпиграммы не пристанут - таков их масштаб. Сталин, например. Не понимаю, что случилось с Валентином Иосифовичем, зачем он связался с этой сколопендрой виктюком? Что может о Сталине сказать виктюк? Ведь это бесталанное ничтожество. Театр его только пыль собирает. Сконстроит какую-нибудь тошниловку и такие же, как он, "творцы" будут лапками махать и в восторге глазки закатывать. Впрочем, вспомним Вознесенского, ведь он сказал, как в гранит впечатал: "Векам остаются - кому как удастся - штаны - от одних, от других - государства." От Сталина страна, в которой мы и по сю пору живём, а от виктюка и штанов не останется».
«Евгений Юрьевич, а почему вас удивляет, что могли задеть каким то образом Гафта, если помните вас зовут "литературным киллером", могли кому-то на "хвост" наступить, а тот в свою очередь исказил и передал Гафту что нибудь нелицеприятное. В ваших кругах слухи и сплетни разносятся со скоростью света вас мало оговаривали? Думаю немало, хорошо что все в прошлом, Гафт видимо сам всё понял, потому и не стал озвучивать эту историю. Таким и должен быть настоящий журналист, не сахарным пряником, но жгучим перцем, главное меру знать, думаю вы знаете».
