Утро началось с тихого, но настойчивого стука в дверь. Люба, не спавшая большую часть ночи, открыла. На пороге стояла баба Надя, а за её спиной — Захар, дед Степан, Николай и хмурая Кикимора Лена.
— Собрались, — без предисловий сказала баба Надя. — Оксана отказалась, говорит, силы не вернулись. Но и без неё справимся.
— А где Василиса? — спросила Люба, заглядывая за их спины.
— Спит, наверно, трясогузка, — ответил дед Степан. — Если через пять минут не появится, то сами за ней зайдем.
— Да здесь я, здесь, — послышался писклявый голос из-за забора.
— Мы здесь, — в калитку сначала вошел кот Баюн, а следом за ним семенила Василиса.
— Ну вот все и в сборе, — баба Надя внимательно осмотрела команду. — Идем?
— Идем, — единодушно ответил народ.
— Баба Надя, у тебя вроде скатерка волшебная была, может с ее помощью можно от дерева избавиться? — спросила Люба, натягивая теплый пуховик.
— Я пробовала, ничего не получается. Лежит там, как приклеенное, — бабушка мотнула головой.
Они молча двинулись к зловещему дереву. Воздух был холодным и неподвижным, а над самим деревом вился лёгкий, едва заметный туман, хотя вокруг было ясно.
Баба Надя остановилась в нескольких метрах от исполина, воткнула в землю свой посох и вытащила из-за пазухи ту самую старую шкатулку.
— Становись кругом, — приказала она. — Руки на плечи друг другу. Закрывайте глаза. Дышите глубоко и ровно. Чувствуйте землю под ногами.
Люба почувствовала, как ладони Захара и Лены легли ей на плечи. Она закрыла глаза, стараясь заглушить внутреннюю тревогу. Сначала ничего не происходило. Было слышно лишь тяжёлое дыхание деда Степана и шёпот бабы Нади, читающей что-то на непонятном, древнем наречии.
Потом земля под ногами дрогнула. Сначала слабо, едва заметно, потом сильнее. Люба приоткрыла глаза и ахнула.
От земли к их ногам тянулись тонкие, серебристые нити света, словно корни из чистого сияния. Они сплетались в сложный узор, соединяя всех в единое целое. От бабы Нади исходило тёплое, золотистое свечение, от Захара — зелёное, жизненное, от Лены — холодное, голубоватое, как вода в лесном роднике. От неё самой — тёплый, медовый свет. От Степана и Николая потянулись прочные, землистые лучи — прохладные и надёжные, как сама почва под ногами. От Василисы исходило ровное, стальное сияние — упорядоченное и техничное.
Копирование и размещение на других площадках данного произведения запрещено автором Евгенией Потаповой.
И этот объединённый поток — пёстрый, разноцветный ковёр из сил каждого — устремился к дереву, сплетаясь в мощный луч, который ударил прямо в чёрное, неподвижное сердце исполина.
Сначала ничего не происходило. Казалось, древняя тёмная магия слишком сильна. Дерево стояло непоколебимо, словно чёрная гора. Но потом на его коре появились трещинки, из которых повалил едкий чёрный дым. Ветви затрещали и зашевелились, словно в немой агонии, пытаясь сбросить с себя сковывающий свет.
— Держитесь! — крикнула баба Надя, и голос её звучал с нечеловеческой силой. — Не отпускайте связь! Чувствуйте друг друга! Чувствуйте землю!
Из леса донёсся ледяной, безумный смех. Морок. Он материализовался прямо перед ними, его форма колыхалась, как марево, а глаза пылали холодным огнем яростью.
— Думаете, ваша деревенская магия, ваши жалкие попытки могут противостоять моей силе? — прошипел он, и воздух вокруг затрещал от мороза, иней немедленно покрыл траву и ветки кустов. — Я — одиночество! Я — раздор! Я — тень, что скользит между людьми! Я Морок! Я бог!
Он взмахнул рукой, и тени под деревом ожили, превратившись в острые, как бритва, щупальца тьмы. Они устремились к кругу, пытаясь разорвать сияющие нити, соединяющие людей.
Но световой барьер, созданный объединённой волей, оказался прочнее. Тени натыкались на него и рассыпались в прах с болезненным шипением. Каждая попытка атаки лишь заставляла свечение вспыхивать ярче, подпитываясь от единства и веры, стоявших в кругу.
Морок зарычал — низко, по-звериному, — и сделал шаг вперёд. Но в этот момент земля под самим деревом содрогнулась сильнее прежнего. Из разлома, образовавшегося между корней, вырвался ослепительный столб чистого, белого света — древней силы самой Яви. Он ударил прямо в основание чёрного ствола.
Раздался оглушительный треск. Исполинское дерево, неподвластное топорам и огню, не дрогнувшее под техникой, раскололось пополам с ужасающим грохотом. Обе половины рухнули на землю, рассыпаясь не на щепки, а на тысячи чёрных, безжизненных, похожих на уголь осколков, которые тут же начали таять в воздухе.
Свет погас. Связь оборвалась. Все участники ритуала тяжело дышали, чувствуя невероятную усталость.
Морок стоял на месте, ошеломлённый, его форма дрожала и мерцала, становясь прозрачной.
— Это… ещё не конец, — прошипел он, но в его голосе впервые послышалась не злоба, а нечто иное — удивление, смешанное с яростью от невозможности понять эту силу. — Вы лишь выиграли время. Одиночество всегда сильнее. Раздор всегда найдёт лазейку.
Люба повернула в его сторону голову и махнула рукой, так словно отгоняла от себя назойливую муху. Это простое, почти бытовое движение оказалось неожиданно действенным. Морок, существо, питавшееся страхом и почтением, явно оказался не готов к такому проявлению открытого неуважения. Его полупрозрачная форма дёрнулась, словно от внезапного порыва ветра, и на мгновение исказилась, потеряв чёткие очертания.
— Ты… — его голос, обычно звучавший величественно и надменно, на секунду сфальшивил и сорвался на шипение. — Ты смеешь…
Но закончить он не успел. Василиса фыркнула — коротко и презрительно, как кошка.
— А чего ты ждал? Цветов и аплодисментов? — насмешливо спросила она. — Мешаешь людям жить, дорогу загородил… Небось, думал, все перед тобой на колени станут. Ан нет, не вышло.
Захар вытер лоб рукавом и ухмыльнулся:
— Да ему, походу, в первый раз с таким столкнуться пришлось. Думал, он тут самый хитрый и сильный.
Даже дед Степан, обычно молчаливый и суровый, пробурчал.
— Без дороги — как без рук. Нечего было мешать. Лезут тут всякие. Мы к вам в Навь не суемся и вы к нам в Явь не лезьте.
Морок медленно обвёл их взглядом. В его жёлтых глазах бушевала буря из ярости, обиды и того самого непонятного ему чувства — он был побеждён не грубой силой, а чем-то иным. Чем-то, что было для него чуждо и необъяснимо. Этой глупой, иррациональной сплочённостью. Этим простым человеческим неуважением к его величию.
Он не стал больше ничего говорить. Не стал угрожать. Он просто исчез. Не с эффектным исчезновением в клубах дыма, а быстро и тихо, словно и не было его тут никогда.
Наступила тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием людей и далёким пением птиц, будто только сейчас осмелившихся подать голос. Дорога была свободна. На её месте не осталось и намёка на чудовищное дерево — лишь чистая, утоптанная земля.
Баба Надя первая нарушила молчание, устало опускаясь на пень.
— Ну вот и всё, — выдохнула она. — Проезжай, «скорая». Проезжай, пожарка. Проезжай, продуктовая лавка. Живи, деревня.
Люба посмотрела на очищенную дорогу, потом на лица своих соседей — уставшие, но полные невероятной гордости и облегчения. Они сделали это. Вместе.
Тишину нарушил громкий, радостный крик Василисы:
— Ура-а-а! Получилось! — Она подпрыгнула на месте и захлопала в ладоши, словно ребёнок. — А ну, расступитесь! Я первая пробегу по свободной дороге!
Откуда-то сверху с соседнего дерева спрыгнул кот Баюн.
— А я все видел, а я все видел, — прыгал он рядом с Василисой, — Наши победили, и Мороку наваляли, и так ему и надо!
Их восторг был так заразителен, что даже усталые мужики не удержались от улыбок. Дед Степан одобрительно хлопнул её по плечу:
— Молодец, Васька, и мы все молодцы! Справились.
— Еще какая молодец, — она гордо подняла подбородок, но глаза её смеялись. — Я тоже силу свою вложила, стальное что-то там… Чувствовала!
Дед Степан, опираясь на лопату, медленно выпрямился и внимательно осмотрел расчищенное пространство.
— Ни щепки… Ни корешка… Чисто, — произнёс он с одобрением в голосе. — Технику можно убирать.
— Главное, чтобы этот… — Николай мотнул головой в сторону, где исчез Морок, — больше не возвращался.
— Возвращаться-то он будет, — тихо, но твёрдо сказала баба Надя, поднимаясь с пня. — Он же сам сказал — это не конец. Но теперь мы знаем, что можем ему противостоять. Все вместе.
Лена лишь кивнула, её голубоватое свечение уже почти погасло. Она повернулась и, не прощаясь, пошла в сторону деревни, но перед уходом обернулась и коротко бросила:
— Если что — зовите.
Оставшиеся понемногу начали расходиться. Усталость брала своё, но на душе было светло и спокойно. Они не просто расчистили дорогу — они отстояли свой дом, свой мир.
Люба с Захаром, Василисой и бабой Надей пошли обратно к деревне. Солнце уже полностью поднялось над лесом, освещая свободный, чистый путь.
— Знаешь, — задумчиво сказала Люба, глядя на убегающую вдаль дорогу, — а ведь он, наверное, прав. Одиночество и раздор всегда найдут лазейку. Но…
— Но пока мы вместе, ему придётся несладко, — закончил за неё Захар и улыбнулся. — А теперь, героиня, давай домой. Тебя Верочка заждалась. И мне пора — клиенты ждут.
Они разошлись, каждый по своим делам, но с новым чувством — они были не просто соседями. Они были щитом друг для друга. И теперь никакой Морок не был им страшен.
Автор Потапова Евгения