Я устроился в купе, разложил вещи и с облегчением вздохнул. На этот раз я сделал то, о чём давно мечтал: выкупил все четыре места только для себя. Хотелось впервые в жизни проехать в тишине, без чужих разговоров, без шороха пакетов и бесконечных «а вы не против, если я свет включу?». Да, вышло дорого, но оно того стоило.
Поезд тронулся, и я уже представлял, как спокойно проведу дорогу: почитаю книгу, посмотрю кино на ноутбуке, посплю без лишних свидетелей.
Но вскоре дверь купе распахнулась. На пороге стоял проводник — невысокий, плотный, с недовольным лицом. Он скользнул взглядом по пустым полкам и вдруг скривился.
— Один? — спросил он с такой интонацией, будто застал меня за чем-то постыдным.
— Да, — ответил я спокойно. — Я выкупил всё купе.
Проводник покачал головой, заходя внутрь.
— Эгоизм чистой воды. Люди, может, в плацкарте толкутся, а ты тут целое купе под себя занял.
Я даже не сразу нашёлся, что ответить. Мне только что в лицо, без тени смущения, заявили, что за мои же деньги я — эгоист.
Купил — значит должен?
Я усмехнулся, стараясь не поддаться на провокацию.
— Послушайте, — спокойно сказал я, — я оплатил все четыре места. По правилам имею право ехать один.
Проводник фыркнул, руки за спиной, словно офицер на проверке.
— Право-то имеешь, кто спорит. Но совесть где? Люди, может, всю дорогу на боковушках маются, а ты тут один в шоколаде. Разве это нормально?
Я почувствовал, как внутри закипает раздражение.
— Это моё дело. Я заплатил за комфорт, и не обязан ни перед кем оправдываться.
Но проводник не унимался.
— Да ладно тебе, не упирайся, — сказал он почти по-дружески, но голос звучал настойчиво. — Ну посадим к тебе одного пассажира. Мужик порядочный, в командировку едет, без места остался. Всё равно ведь пустует.
Я даже оторопел.
— Вы серьёзно? Я что, зря деньги платил? Чтобы вы потом решали, кого ко мне подсадить?
Он пожал плечами, как будто я придирался.
— Надо быть человеком. Мир не крутится вокруг тебя одного.
В коридоре кто-то из пассажиров услышал его слова и заглянул:
— Вот правильно! Чего одному-то сидеть? Уступи место, делов-то!
Я сжал кулаки. Всё, что задумывалось как тихая поездка в одиночестве, начало превращаться в сцену для всего вагона.
Ультиматум в форме
Проводник, заметив, что я не поддаюсь, цокнул языком и вышел из купе. Дверь громко захлопнулась, и я наконец выдохнул. Ну и наглость! Заплатил за билеты, а меня пытаются выставить виноватым.
Я снова устроился на полке, открыл ноутбук, но покоя хватило ненадолго. Минут через двадцать дверь снова распахнулась — теперь проводник зашёл уже с другим видом.
Лицо у него было грозным, в руках он держал папку с какими-то бумагами, и говорил он не так, как раньше — без наигранной дружелюбности, а холодно, тоном приказа.
— Значит так, молодой человек, — начал он. — Ещё раз объясняю: одному человеку сидеть в четырёхместном купе — это роскошь. По-человечески тебя просили — не понял. Теперь по-другому. Либо ты соглашаешься на мое предложение, либо я сам решаю этот вопрос.
Я нахмурился, откладывая ноутбук.
— Простите, но вы не имеете права. У меня билеты на все места. Я за них заплатил.
Проводник усмехнулся, но глаза его оставались холодными.
— Думаешь, у нас всё по букве правил? Ошибаешься. На маршруте бывают разные ситуации. Могу подсадить к тебе хоть семью с ребёнком. Не понравится — иди жалуйся.
Он нарочито положил папку на столик и добавил:
— У тебя есть минута подумать. Потом я вернусь и сделаю по-своему.
С этими словами он резко развернулся и вышел, оставив меня с гулом в ушах и растущим чувством ярости.
В коридоре уже слышались шепотки пассажиров:
— Во как! Купил всё купе, а теперь будет с соседями сидеть.
— Правильно проводник говорит, нечего наглеть.
Я сжал кулаки. Чётко понимал: сейчас решается не только вопрос с купе, а моя способность отстоять свои права.
Последний козырь
Долго ждать не пришлось. Минут через десять дверь в купе снова распахнулась, и на пороге появился проводник. На этот раз он был не один — за его спиной стоял мужчина лет сорока с большим чемоданом. Вид у него был уставший, раздражённый, явно настроенный занять место без лишних разговоров.
— Вот, — сказал проводник с торжествующей улыбкой. — Человек в командировку едет, без места остался. Сядет у тебя. Всё по справедливости.
Мужчина уже шагнул внутрь, будто дело решённое.
Я вскочил.
— Стоп! — голос прозвучал громко, на весь коридор. — У меня билеты на все четыре места! Это моё купе. Я никого сюда не пущу.
Проводник сузил глаза.
— Ты сам нарываешься, парень. Не хочешь по-хорошему — будет по-плохому.
Мужчина с чемоданом замер в дверях, неловко переглядываясь то со мной, то с проводником. В коридоре собралось несколько любопытных пассажиров — все ждали развязки, шептались.
Я сделал шаг вперёд.
— Тогда идём к начальнику поезда. Сейчас же. И посмотрим, кто тут имеет право решать, кого и куда подсаживать.
Проводник на секунду растерялся, но быстро взял себя в руки.
— Пожалуйста, идём. Только потом не жалуйся, если окажется, что не всё так, как ты думаешь.
Внутри меня всё кипело, но я уже знал: отступать нельзя. Если я сейчас проглочу — меня просто раздавят, а потом ещё и подсмеиваться будут, что «купил СВ, а поехал как в плацкарте».
Мы втроём двинулись по коридору: я, проводник и мужчина с чемоданом. А за нами увязалась целая толпа зрителей. Поезд качался на рельсах, а воздух в вагоне был натянут, как струна.
Впереди ждала решающая встреча с начальником поезда.
Суд у начальника
Начальник поезда оказался в своём небольшом служебном купе — аккуратный мужчина в форме, лет пятидесяти, с грозным взглядом и хрипловатым голосом. Когда мы вошли, он сразу нахмурился:
— Что за шум? Почему толпа у коридора стоит?
Проводник моментально оживился, словно ждал своего часа.
— Товарищ начальник, вот пассажир! Выкупил всё купе один, эгоист! Люди без мест, а он пустует. Я решил подсадить человека, а он — скандалит!
Он указал на меня пальцем, как на преступника. Толпа за дверью загудела, кто-то даже крикнул:
— Правильно, нечего одному сидеть!
Я шагнул вперёд и твёрдо положил на стол билеты.
— Вот документы. Четыре билета. Куплены на моё имя. Всё законно. Я оплатил каждое место и имею право ехать один.
Начальник взял квитанции, проверил и хмыкнул.
— И правда, всё оплачено.
Я не выдержал и добавил громко, чтобы все слышали:
— А ваш проводник пытался силой подсадить ко мне пассажира. Угрожал, что «иначе сделает по-своему». Это что, новая политика РЖД?
Толпа замерла. Проводник заметно побледнел.
— Да я… я просто по-человечески! Люди без мест, а он один! Что мне было делать?
Начальник отложил билеты и посмотрел на него так, что воздух в купе стал ледяным.
— Что делать? Делать свою работу, а не самоуправством заниматься. Если у человека четыре билета — он хозяин в купе. Всё.
Проводник опустил глаза. Толпа за дверью загудела ещё громче: кто-то осуждал меня, кто-то, наоборот, шептал:
— Молодец парень, отстоял своё.
Я же стоял прямо и чувствовал, как ярость внутри постепенно утихает, уступая место твёрдому спокойствию.
Я сделал то, что должен был сделать — не позволил превратить оплаченный комфорт в чей-то «по-человечески».
Каждому своё
Когда мы вернулись в вагон, толпа рассосалась, но взгляды пассажиров оставались колкими. Одни смотрели с завистью, другие — с уважением, третьи шептались за спиной:
— Вот упёртый…
— А правильно сделал, билеты же у него!
Я молча закрыл за собой дверь купе и впервые за всю поездку позволил себе спокойно улыбнуться. Четыре полки, за которые я заплатил, снова принадлежали только мне.
А проводник? Его смена явно пошла под откос. Начальник поезда устроил ему разнос при всех. Ближе к вечеру я видел, как тот хмурый и потный бегал по вагону, выполняя мелкие поручения, явно «наказанный» строгим выговором. Он больше даже не смотрел в мою сторону.
Пассажира с чемоданом пристроили в плацкарте. Но выбора у него не было: чужой комфорт нельзя купить под давлением.
Я же лёг на нижнюю полку, открыл книгу и с облегчением вдохнул: впервые в жизни поездка проходила именно так, как я задумал.
Каждый платит за то, что выбирает. Я выбрал тишину и одиночество — и отстоял их, несмотря ни на чьи нравоучения.