Ледяная хватка Босфора
В сознании европейца Турция — это страна вечного солнца, раскаленного песка и назойливых торговцев. Эта открыточная картинка, старательно культивируемая туристической индустрией, намертво впечаталась в мозг обывателя. Однако у Анатолии, этой суровой и древней земли, есть и другое лицо — холодное, ветреное и заснеженное. Стамбул, имперский красавец, раскинувшийся на семи холмах, тоже знает, что такое настоящий мороз, пробирающий до костей. И уж совсем ломает шаблон тот факт, что его главная водная артерия, гордый и стремительный Босфор, несколько раз за свою историю сдавался на милость зимы и покрывался толстым слоем льда. Это сегодня кажется фантастикой, но исторические хроники — вещь упрямая. Особенно лютой выдалась зима 1621 года, во времена правления молодого и несчастного султана Османа II. В начале февраля ударили такие морозы, что пролив, соединяющий Черное море с Мраморным, замерз. Полностью. Современные ученые, изучив архивы, подтверждают: температура в те дни опускалась до минус десяти-пятнадцати градусов и держалась неделями.
Для влажного климата Стамбула это был настоящий ледниковый период. Французский путешественник, оказавшийся в те дни в городе, писал в своем дневнике, что "люди ходят из Азии в Европу пешком по льду, а некоторые смельчаки даже ездят на повозках". Можете себе представить эту картину? Величественный Босфор, по которому обычно скользят сотни кораблей, превратился в заурядную деревенскую речку, скованную льдом. Город, чья жизнь и торговля полностью зависели от судоходства, оказался в ледяной блокаде. Замерзла и бухта Золотой Рог. Рыбаки сидели без работы, поставки продовольствия прекратились, цены на дрова и уголь взлетели до небес. Привычный ритм городской жизни остановился, скованный льдом. И это был не единственный случай. История помнит и другие "великие зимы", когда Босфор покрывался льдом, а из фракийских лесов, гонимые голодом, в город заходили незваные гости, напоминая его жителям о древнем, первобытном страхе. Зима в Стамбуле — это не мягкий европейский сезон дождей. Это пронизывающий, влажный холод, который усиливается постоянными ветрами с Черного моря. И если уж на улицах города царил такой апокалипсис, то можно только догадываться, каково приходилось обитателям главной резиденции султанов — дворца Топкапы. Ведь это сегодня он кажется нам музеем, полной сокровищ шкатулкой. А тогда это был живой, дышащий организм, в котором сотни, а то и тысячи людей должны были как-то пережить долгие и холодные зимние месяцы. И сделать это в здании, которое проектировалось для летней прохлады, а не для зимнего тепла, было задачей не из легких.
Мраморный холод Топкапы
Дворец Топкапы — это не монолитное здание, а гигантский комплекс павильонов, дворов, садов и переходов, раскинувшийся на площади в 700 тысяч квадратных метров. Он строился и перестраивался на протяжении веков, и его архитектура была идеально приспособлена для жаркого стамбульского лета. Продуваемые ветром галереи, открытые террасы, фонтаны в каждом дворе, мраморные полы и стены, покрытые знаменитой изникской плиткой, — все это создавало спасительную прохладу в знойные месяцы. Но когда приходила зима, все эти архитектурные изыски превращались в свои противоположности. Мрамор, такой приятный на ощупь летом, зимой становился ледяным. Высокие куполообразные потолки, призванные обеспечивать циркуляцию воздуха, превращались в гигантские холодильники, где скапливался холодный воздух. Сквозняки гуляли по бесчисленным коридорам и залам, заставляя обитателей дворца кутаться в несколько слоев одежды.
Система отопления в современном понимании этого слова во дворце отсутствовала как класс. Конечно, камины были. Их можно увидеть и сегодня в покоях султана, валиде-султан и в некоторых других важных помещениях. Это были красивые, богато украшенные сооружения, настоящие произведения искусства. Но их функциональность была весьма ограниченной. Они были неглубокими и имели примитивную конструкцию дымохода, из-за чего львиная доля тепла в прямом смысле вылетала в трубу. Истопить ими огромные залы с высоченными потолками было невозможно. Их основная, и в этом заключается главный парадокс, функция была не в том, чтобы греть помещение, а в том, чтобы служить источником раскаленных углей для настоящих "сердец" дворца — мангалов. Жизнь в одном из самых роскошных дворцов мира зимой превращалась в ежедневную борьбу за выживание. Пока султан принимал послов в Тронном зале, дрожа от холода под своей соболиной мантией, в гареме, в казармах янычар, в кухнях и конюшнях сотни людей пытались согреться всеми доступными способами. Золотая клетка, как часто называли гарем, зимой становилась еще и ледяной. Десятки наложниц, прибывших из теплых краев — с Кавказа, из Северной Африки, — должны были адаптироваться к условиям, которые были далеки от сказок "Тысячи и одной ночи". Величие империи и ее безграничные богатства оказывались бессильны перед лицом обычного физического холода. И вся сложная иерархия дворца, все интриги и борьба за власть на время уступали место одной простой и понятной всем цели — найти источник тепла и продержаться до весны.
Мангал: дымный бог гарема
Главным и, по сути, единственным эффективным средством отопления во дворце Топкапы был мангал. Забудьте о дачном приспособлении для шашлыка. Османский дворцовый мангал — это произведение искусства и одновременно весьма коварный прибор. Обычно он представлял собой большую чашу из меди или латуни, часто украшенную чеканкой и каллиграфией, установленную на высоких ножках или массивной подставке. В эту чашу засыпались раскаленные угли, взятые из камина. Рядом всегда лежал набор специальных щипцов, чтобы эти угли ворошить. Процесс "запуска" отопления был целым ритуалом. Специальные слуги, оджакчи (буквально "каминщики"), разжигали огонь в каминах. Когда дрова прогорали и оставались только ярко-красные угли, их совками переносили в мангалы. Делалось это с большой осторожностью, ведь одна искра, упавшая на ковер или деревянную мебель, могла привести к пожару, а пожары в Стамбуле, с его плотной деревянной застройкой, были страшным бедствием. После того как мангал был "заряжен", его устанавливали в центре комнаты, и вокруг него тут же собирались все обитатели помещения. Он становился центром притяжения, маленьким островком тепла в ледяном океане дворцовых покоев. Возле него пили кофе, вели беседы, плели интриги. В гареме жизнь зимой буквально замирала у мангалов. Девушки часами сидели вокруг них, грея руки и ноги, закутавшись в шали.
Однако у этого источника тепла была и темная сторона. Угли, тлеющие в мангале, источали незримый дурман — тихий спутник тлеющих углей. При недостаточной вентиляции, а зимой окна и двери старались держать плотно закрытыми, можно было легко поддаться его убаюкивающему действию. Хроники полны намеков на тех, кого коварный жар мангала погрузил в сон, из которого не было пробуждения. Чтобы уменьшить опасность, использовали только высококачественный древесный уголь, который давал меньше дыма, а на ночь мангалы обязательно накрывали специальными крышками или выносили из спален. Но предосторожности не всегда спасали. Мангал был капризным и требовательным божеством. Он дарил живительное тепло, но взамен требовал постоянного внимания и осторожности. Он диктовал распорядок дня, определял, где и как люди будут проводить свое время. Вся социальная жизнь дворца зимой выстраивалась вокруг этих дымящихся медных чаш. Это была настоящая тирания мангала, зависимость от которой была так же сильна, как зависимость от власти или денег. Ирония заключалась в том, что повелители половины мира, обладавшие несметными сокровищами, в вопросах отопления не сильно ушли от своих самых древних предков, греющихся у костра в пещере.
Соболиная лихорадка и тирания текстиля
Когда архитектура бессильна против холода, в дело вступает текстиль. В зимнее время дворец Топкапы преображался. Ледяные мраморные полы застилались несколькими слоями толстых шерстяных ковров. Знаменитые ушакские и херекские ковры служили не только украшением, но и важнейшим элементом теплоизоляции. Голые стены, покрытые холодной плиткой, драпировались тяжелыми портьерами из бархата или плотной парчи. Иногда вешали даже в два слоя, создавая воздушную прослойку, которая помогала удерживать тепло. Оконные и дверные проемы завешивались особенно тщательно, чтобы перекрыть дорогу сквознякам. Дворец превращался в подобие многослойной театральной декорации, где за каждой портьерой скрывалась еще одна. Но главным спасением от холода была, конечно же, одежда. Османский костюм, с его многослойностью, был идеально приспособлен для зимы. На тело надевалась рубаха, затем шаровары, затем несколько кафтанов разной плотности — нижний, верхний. Все это подпоясывалось широким кушаком.
Зимой верхние кафтаны были стегаными, на ватной или шерстяной подкладке, и часто подбиты мехом. И вот здесь мы подходим к главному символу статуса и богатства в Османской империи — мехам. Мех был не просто теплой одеждой, он был валютой, политическим инструментом и предметом одержимости. Чем выше был ранг чиновника, тем более ценным мехом был оторочен его кафтан. Простые янычары довольствовались овчиной, а высшая знать щеголяла в лисах, горностаях и, конечно же, соболях. Главным поставщиком "мягкого золота" ко двору султана была далекая и холодная Московия. Русские соболиные шкурки ценились на вес золота. Шуба из соболя была царским подарком, знаком высшей милости. Апогея эта "соболиная лихорадка" достигла во время правления султана Ибрагима I, вошедшего в историю с прозвищем "Безумный". Этот правитель, чье сознание было омрачено многолетним заточением в "клетке" (Кафесе), имел множество странных пристрастий, и одним из них была патологическая любовь к соболиному меху. Согласно османскому историку Наиме, султан приказал не просто сшить себе соболиные шубы, а полностью отделать свои покои во дворце соболиными шкурками. Стены, пол, потолок, вся мебель, включая кровать и шторы, — все было покрыто драгоценным мехом. Сложно представить, во сколько обошлось казне это безумие. Говорили, что на отделку одной комнаты ушло столько шкурок, сколько хватило бы на то, чтобы одеть в соболя всю армию. Эта история, даже если она и преувеличена хронистами, прекрасно иллюстрирует, какое значение придавалось меху. Он был абсолютным фетишем, демонстрацией власти и богатства, доведенной до абсурда. Пока султан Ибрагим нежился в своей меховой берлоге, его подданные по всему дворцу кутались в то, что могли себе позволить, и мечтали о том, чтобы зима поскорее закончилась.
Паровой удар по традиции
Шли века, а методы борьбы с зимним холодом во дворце Топкапы практически не менялись. Мангалы, ковры и меха оставались главным оружием в этой ежегодной битве. Но в XIX веке Османская империя, пытаясь угнаться за стремительно меняющимся миром, начала активно перенимать европейские технологии. Эта модернизация коснулась и быта султанов. Когда в середине XIX века султан Абдул-Меджид I решил построить себе новую резиденцию на берегу Босфора, дворец Долмабахче, он хотел, чтобы она ни в чем не уступала европейским королевским дворцам. И речь шла не только о роскошных интерьерах в стиле барокко и рококо. Речь шла и о комфорте. Дворец Долмабахче, открытый в 1856 году, стал первым османским дворцом, оборудованным системой центрального отопления. Это была передовая по тем временам газовая система, позже модернизированная в паровую. Под огромным зданием была проложена сложная сеть труб, по которым подавался горячий воздух или пар, нагревавший чугунные радиаторы, искусно спрятанные за декоративными решетками. Это была настоящая технологическая революция. Впервые за 600-летнюю историю династии ее правитель мог зимой находиться в своих покоях без необходимости кутаться в меха и сидеть у дымящего мангала. Вслед за Долмабахче системами отопления были оборудованы и другие позднеосманские дворцы, такие как Чираган и Йылдыз. Отказ от мангала и переход к центральному отоплению был не просто техническим новшеством. Это был символический акт, знаменующий разрыв с многовековой традицией и переход к европейскому образу жизни.
Старый дворец Топкапы с его ледяными мраморными залами и дымными мангалами начал восприниматься как нечто архаичное, как реликт ушедшей эпохи. Он постепенно терял свой статус главной резиденции, превращаясь в музей и хранилище реликвий. Ирония судьбы заключается в том, что даже сегодня, в XXI веке, проблема зимнего отопления остается для многих жителей Турции весьма актуальной. В старых стамбульских домах и во многих регионах, особенно на побережье Средиземного моря, центральное отопление до сих пор является роскошью. Люди спасаются кондиционерами, работающими на обогрев, электрическими радиаторами и газовыми печами "соба". И, глядя на современные счета за электричество, многие турки, возможно, с ностальгией вспоминают о старом добром мангале, который хоть и был опасен, но требовал для своей работы лишь мешок углей, а не половину зарплаты. История делает круг, и борьба человека с холодом, даже в эпоху высоких технологий, оказывается вечной.
