Люба немного погостила у родных и через пару дней отправилась домой. Она позвонила Захару.
— Люба, встретить тебя не смогу. Мы так и не убрали это чёртово дерево, — ответил он. — Что мы только с ним не делали — и так и сяк, а оно не поддаётся и всё тут, хоть пили, хоть режь. Решили уже новую дорогу через лес прорубать.
— Я поняла, — расстроенным голосом ответила она. — Как же мне теперь домой попасть-то? Надо было у бабы Нади на метле научиться летать, — грустно пошутила Люба.
— Ты позвони бабе Наде, может, она что-нибудь придумает, — посоветовал Захар.
Люба поблагодарила Захара и, тяжко вздохнув, набрала номер бабы Нади. Та выслушала её, не перебивая, и на мгновение задумалась.
— До соседней деревни ходит газелька. Доедешь на ней, а там я попрошу Петровича — нашего участкового — добросить тебя до нас, а там мы уж тебя около дерева встретим.
— Благодарю, — кивнула Люба.
— Как всё прошло-то? - спросила бабушка.
— Да нормально, дома буду — расскажу. Комнату выставила на продажу. Свекровь мне ещё денег скинула на карту за испорченную машину.
— Ну, хоть что-то хорошее, — одобрительно хмыкнула баба Надя в трубку. — Ладно, не задерживайся. Газелька в пять отходит, последняя. Успеешь?
Люба взглянула на часы.
— Успею. Благодарю, баба Надя.
— Да ладно, главное, чтобы до дома добралась. И смотри, с Петровичем не болтай лишнего. Он хоть и свой, но любит посплетничать.
Копирование и размещение на других площадках данного произведения запрещено автором Евгенией Потаповой.
Связь прервалась. Люба добралась на электричке до станции, успела на ту самую газель, битком набитую людьми, сумками и нехитрым скарбом. Дорога была тряской и долгой. К соседней деревне они добрались уже затемно.
У обочины её уже ждала «Нива» Петровича. Участковый, суровый мужчина с проседью в висках, молча кивнул ей в сторону салона.
— Баба Надя попросила тебя до деревни вашей подбросить. Садись. Сказала, что дерево всю дорогу перегородило. Вроде у ваших местных трактора имеются. Неужели никто не смог его с дороги сдвинуть или распилить?
— Там такое дерево… — Люба покачала головой. — Подъедем — сами всё увидите.
Они ехали почти в полной тишине, лишь изредка Петрович ворчал что-то под нос о ду-раках, которые накупили прав и гоняют по дорогам, как сам-оубийцы. Наконец в свете фар показалось то самое дерево, а за ним — знакомые фигуры Захара и бабы Нади с фонарём.
— Ну вот, практически дома, — выдохнула Люба, вылезая из машины.
— Благодарю тебя, Петрович, — кивнула ему баба Надя. — Заходи как-нибудь на пирожки.
— Как говаривал один персонаж из фильма: «Нет уж, лучше вы к нам», - усмехнулся он.
Участковый выбрался из автомобиля и, посмотрев на дерево, присвистнул. Дерево, лежащее поперёк дороги, было исполинским и явно неестественным. В свете фар машины оно казалось чудовищным тёмным барьером, перекрывшим путь словно намеренно и с недобрым умыслом.
Ствол был неправдоподобно толстым, с тёмной, почти чёрной корой, покрытой глубокими, будто морщинами, бороздами. Она не была похожа на кору местных пород — слишком грубая, местами обугленная, словно дерево пережило пожар, которого здесь не было.
Ветви, хаотично раскинувшиеся в стороны, были голы и похожи на скрюченные, костлявые пальцы великана. Они неестественно впивались в снег по обе стороны дороги, цепляясь за землю, будто не желая быть сдвинутыми. Казалось, что они вросли в неё.
Самое жуткое впечатление производили корни. Вывернутые из земли мощным падением, они застыли в воздухе громадным, спутанным клубком. На них налипли комья мёрзлой земли и камни, а сами корни, толстые, как канаты, казались живыми и зловещими.
На снегу вокруг дерева не было ни следов животных, ни птиц. Оно лежало в зловещей, мёртвой зоне тишины. Даже снег казался здесь более серым и плотным, а воздух — более холодным и неподвижным.
От всего исполина веяло древней, недоброй силой. Было ясно, что это не просто упавшее дерево, а нечто большее — барьер, предупреждение или даже живой страж, поставленный кем-то, кто не желал никого выпускать или впускать. Петрович присвистнул именно от этого ощущения — что перед ним не просто препятствие, а нечто чуждое и враждебное.
— У меня даже слов нет цензурных, выразить все свои эмоции, — сказал он. — Я не знаю, какая техника справится с этим чудовищем.
— Вот и мы не знаем, — вздохнула баба Надя. — Мы что только с ним не делали — пила и топор его не берут, трактора сдвинуть не могут. Хотели поджечь — и огонь его не берёт.
— И как же теперь быть? — спросил участковый. — К вам теперь никто проехать не сможет, ни «скорая», ни пожарка, ни даже я. Да и без дороги деревенька не выживет.
— Думать будем. Ладно, Петрович, благодарю тебя за то, что внучку мою не бросил. Давай по домам расходиться, темно уже.
Петрович попрощался со всеми, прыгнул в машину и укатил обратно в темноту.
— Ну что, героиня? — Захар взял Любины сумки. — Рассказывай, как там в большом мире?
— Да как… — Люба устало улыбнулась. — Соскучилась по дому.
Они все вместе направились по тропинке в обход к автомобилю Захара. Тропинка, петлявшая через заснеженный лес, была узкой и неудобной. Захар шёл впереди, освещая путь фонарём, баба Надя бодро шагала следом, а Люба замыкала шествие, чувствуя, как усталость наваливается на неё после долгой дороги.
— Так как там твои дела-то? Всё получилось? С комнатой, что решила делать? — нарушил молчание Захар.
— Выставила на продажу на все площадки. Уже есть пара звонков, правда от риелторов, но думаю, что в скором времени и настоящий покупатель появится, — ответила Люба, переступая через замёрзший корень. — А свекровь… она неожиданно деньги перевела. За ту машину, что её сыночек хотел разобрать на запчасти.
— Вот это да, — покачала головой баба Надя. — То как фурия, а то вдруг образуменилась. Видно, Оксана хорошо над ней поработала.
— Молодец Оксанка, хоть какая-то от неё польза, — хмыкнул Захар. — Хотя вот это чудовище, — кивнул он на виднеющееся дерево, — все её заслуги перекрывает.
Они вышли на поляну, где стоял автомобиль Захара. Машина казалась крошечной и хрупкой на фоне огромного, спящего леса.
— Ладно, развезём всех по домам, — Захар открыл дверь водителя.
— Сейчас бы чаю горячего да в постель, — зевнула Люба.
— Верочку забирать будешь или пусть у меня ночует? — спросила её баба Надя, усаживаясь в автомобиль.
— Заберу, соскучилась сильно, — без колебаний ответила Люба.
Они молча ехали по ухабистой лесной дороге. Захар аккуратно объезжал кочки и выбоины, а Люба смотрела в тёмное окно на проплывающие мимо тени деревьев. Мысль о том, что где-то там, у въезда в деревню, лежит тот самый исполин, не давала ей покоя.
Он был не просто деревом. Он был напоминанием. Предупреждением о том, что их мир стал другим — более опасным, более таинственным и непредсказуемым.
Захар сначала заехал к бабе Наде. Люба забрала от бабушки сонную дочку и направилась домой.
— Спокойной ночи, героиня, — Захар улыбнулся ей, передавая сумки. — Завтра зайду, расскажешь всё подробнее.
Люба кивнула, поблагодарила и зашла в тёплую, пахнущую травами и печным дымом избу. Тишина и покой дома обволакивали её, как тёплое одеяло. Домовушки забрали Верочку, быстро её переодели и устроили в кроватку, спев колыбельную.
Люба заварила чай, села у окна и посмотрела на тёмную улицу. Где-то там было дерево. Где-то там был Морок. Где-то там была Оксана, которая была не так слаба, как казалась на первый взгляд.
Но прямо здесь, в этой комнате, пахло хлебом и сушёной мятой. Здесь спала её дочь. Здесь был её дом.
И ради этого можно было сразиться хоть с целым лесом древних исполинов.
Автор Потапова Евгения