Филипп смотрел на мать как на предательницу.
— Мам, ты что? Я же твой сын!
— Именно поэтому. Мы всю жизнь тебя выгораживали. Папа по полициям ездил, платил за твои выходки. Я оправдывала — возраст, переходный период, характер. Хватит.
— Вы меня бросаете?
— Мы тебя не бросаем. Но и спасать больше не будем. Ты взрослый человек. Совершил взрослый поступок — отвечай.
Алексей взял жену за руку.
— Лена, может, все-таки адвоката? Государственный защитник мало что сможет.
— Нет, Леша. Та женщина тоже чья-то дочь была. Представь, наша Филиппа бы пьяный водитель сбил. Мы бы простили? Поняли? Нет. Так почему та семья должна смотреть, как убийца их матери выходит с условным сроком?
Филипп вскочил.
— Я не убийца!
— Ты убил человека. Это делает тебя убийцей.
— Я твой сын!
— Мой сын умер давно. Еще в шестом классе. А ты — я не знаю, кто ты.
Следователь кашлянул.
— Время свидания закончилось.
Елена встала. Алексей тоже.
— Мам! Пап! Не уходите! Помогите мне!
Они вышли, не оборачиваясь. За спиной Филипп кричал, требовал, умолял. Елена шла и считала шаги. Двадцать шагов до выхода. Девятнадцать. Восемнадцать.
На улице ее вырвало. Прямо у крыльца отделения. Алексей держал, гладил по спине.
— Все правильно, Лен. Ты права.
— Я знаю. Но почему так больно?
Дома позвонили родственникам погибшей. Узнали адрес. Поехали.
Дверь открыла девочка лет двенадцати. Глаза красные, опухшие от слез.
— Вы к кому?
— Мы... мы родители того, кто... — Елена не могла выговорить.
Девочка поняла. Лицо исказилось.
— Уходите! Уходите отсюда!
Из комнаты вышла женщина — бабушка, наверное.
— Катя, иди к Мише. Кто вы?
Елена объяснила. Женщина слушала, потом пригласила на кухню.
— Чаю?
— Спасибо, не надо.
— Надо. Садитесь.
Налила чай. Руки у нее дрожали.
— Моя дочь шла с работы. Работала допоздна — детей одна растила, отец их бросил. Шла по переходу. По пешеходному переходу! А ваш сын...
— Мы знаем. Мы пришли извиниться. И сказать — мы не будем его выгораживать. Он ответит по закону.
Женщина подняла глаза.
— Правда?
— Правда. И еще... мы хотим помочь. Финансово. Детям.
— Деньги Машу не вернут.
— Не вернут. Но дети должны выучиться, вырасти. Мы будем помогать. Каждый месяц.
Женщина заплакала. Тихо, беззвучно.
— Знаете, многие родители приходят. Выгораживают своих деток. Говорят — он хороший мальчик, просто оступился. Адвокатов нанимают дорогих. А вы первые, кто... кто так.
Елена тоже плакала.
— У нас тоже хороший мальчик был. Давно. Но мы его упустили. И вот результат.
Ушли через час. Оставили деньги — на похороны. Женщина не хотела брать, но Алексей настоял.
Суд был через три месяца. Филипп похудел, осунулся. Смотрел на родителей с надеждой. Они пришли, сели в зале.
Государственный защитник делал что мог. Говорил про молодость подсудимого, про отсутствие судимостей, про раскаяние.
Прокурор привел факты. Алкоголь в крови — 1,8 промилле. Скорость — девяносто в городе. Угон автомобиля. Оставление места ДТП.
Свидетели рассказывали, как Филипп пил в баре, хвастался, что умеет водить. Как взял ключи у друга, пока тот в туалете был.
Елена слушала и не узнавала сына. Это правда ее мальчик? Тот, который боялся спать без света? Который плакал, когда умер хомячок?
Дети погибшей сидели с бабушкой. Мальчик лет восьми не понимал, что происходит. Девочка смотрела на Филиппа с ненавистью.
Последнее слово дали Филиппу.
— Я раскаиваюсь. Я не хотел. Это случайность. Прошу суд учесть мой возраст и дать мне шанс исправиться.
Елена встала.
— Можно мне сказать?
Судья кивнул.
— Я мать подсудимого. И я прошу суд не давать ему поблажек. Он должен понести наказание в полной мере. Потому что та женщина, которую он убил — тоже была чьей-то дочерью. И матерью. Ее дети остались сиротами. А мой сын был трезв, когда решил выпить. Был трезв, когда взял ключи. Он сделал выбор. Пусть отвечает за него.
В зале повисла тишина. Филипп смотрел на мать с ужасом.
— Мам! Что ты делаешь?
— То, что должна была сделать давно. Учу тебя ответственности.
Приговор — восемь лет колонии общего режима. Филипп, услышав, закрыл лицо руками. Его увели.
Елена с Алексеем вышли из зала. Родственники погибшей стояли в коридоре. Бабушка подошла.
— Спасибо вам.
— Не за что. Это меньшее, что мы могли сделать.
Дома сели на кухне. Та же кухня, где росли мечты о сыне. О том, как он выучится, женится, внуков подарит.
— Леш, мы правильно поступили?
— Не знаю, Лен. Но по-другому не могли.
— Восемь лет. Ему будет двадцать восемь, когда выйдет.
— Если выйдет раньше за хорошее поведение.
— Думаешь, исправится?
— Не знаю. Надеюсь.
Елена взяла альбом с фотографиями. Снова смотрела на маленького Филиппа. Где же она ошиблась? В какой момент?
Может, когда в первый раз пожалела и не наказала за вранье? Когда Алексей в первый раз поехал выручать из полиции? Когда закрывали глаза на прогулы?
Или дело не в них? Может, Филипп сам выбрал свой путь? И никакая любовь, никакая забота не могли это изменить?
Телефон зазвонил. Незнакомый номер.
— Алло?
— Это мама Филиппа Петрова?
— Да.
— Я психолог в колонии. Ваш сын просил передать — он вас ненавидит. И никогда не простит.
— Я знаю. Передайте ему — я все равно его люблю. И буду ждать.
Положила трубку. Алексей обнял ее.
— Он простит, Лен. Когда-нибудь поймет и простит.
— А если нет?
— Значит, нет. Но мы сделали то, что должны были. Наконец-то сказали ему правду. Что у поступков есть последствия. Что за все надо платить.
За окном темнело. Обычный вечер обычной весны. Только в одной квартире осиротевшие дети ложились спать без мамы. А в другой — родители оплакивали сына, который был жив, но потерян для них. Возможно, навсегда.
И это была их плата. За годы молчания, за неумение сказать «нет», за желание быть хорошими родителями.
Оказалось — хорошие родители иногда должны быть жестокими. Ради самого ребенка. Даже если уже поздно. Даже если это разбивает сердце.
Особенно если это разбивает сердце.
Дзен Премиум ❤️
Всем большое спасибо за лайки, комментарии и подписку) ❤️
Навигация по каналу Юля С.
Ещё рассказы: