Юля С.

Прошла неделя молчания, потом вторая. Марина ходила на работу, возвращалась домой, смотрела телевизор. Механически, без эмоций. Коллеги спрашивали — всё ли в порядке. Отвечала — да, конечно. Просто устала. В субботу решила навестить мать. Та жила в соседнем районе, в той же двухкомнатной квартире, где Марина выросла. Семьдесят восемь лет, но бодрая, самостоятельная. — Что-то ты плохо выглядишь, — заметила мать, едва Марина переступила порог. — Всё нормально, мам. — Врёшь. Садись, рассказывай. За чаем Марина выложила всё...

Марина стояла у окна и смотрела, как грузчики выносят последние коробки из квартиры. Александр суетился внизу, показывал, куда ставить вещи. Её мальчик, её Сашенька переезжает. Насовсем. Двадцать пять лет она растила его одна. Отец исчез, когда сыну было два года — ушёл за сигаретами, как в анекдоте, и не вернулся. Марина не искала, не звонила, не унижалась. Просто вычеркнула из жизни и сосредоточилась на ребёнке. Работала на двух работах, чтобы оплатить репетиторов. Не ходила в кино, театры, кафе — все деньги на образование сына...

Утром Елена проснулась от тишины в квартире — непривычной, звенящей. Лидия Павловна не гремела посудой на кухне, не включала телевизор на полную громкость. Константин уже ушёл на работу, оставил записку: «Поговорим вечером». Елена встала, приняла душ, оделась. На кухне свекровь сидела за столом, пила чай. Выглядела растерянной, постаревшей за ночь. — Доброе утро, мама. — Доброе, — буркнула Лидия Павловна. Елена налила себе кофе, села напротив. Молчали. Наконец свекровь не выдержала. — Ты правда хочешь съехать? — Я хочу нормальных отношений...

Елена стояла у плиты и помешивала суп. За спиной раздались знакомые шаги — Лидия Павловна вернулась из магазина. Даже не оборачиваясь, Елена знала, что сейчас последует. Свекровь подойдёт, заглянет в кастрюлю, вздохнет и скажет что-нибудь про неправильно нарезанную морковь. — Опять морковь кубиками? — голос Лидии Павловны звучал устало-назидательно. — Сколько раз говорила — соломкой надо, так красивее. Елена молча взяла поварёшку, попробовала суп. Пересолила. Теперь ещё и это услышит. Год назад, когда они с Константином поженились, казалось логичным поселиться у его матери...

Александр вернулся из командировки раньше на день. Хотел сделать сюрприз — привёз подарки жене и сыну. Открыл дверь своим ключом, тихо прошёл в гостиную. И замер. Кира трясла плачущего Егора, кричала на него. Ребёнок захлёбывался слезами, на лбу синела шишка, руки в красных пятнах. — Мама, — плакал малыш. — Мама Таня... — Я тебе не мама! — орала Кира. — Твоя мама Таня, к ней и иди! Александр шагнул вперёд, выхватил сына из её рук. Егор вцепился в отца, спрятал лицо у него на плече. — Что происходит? — голос Александра был ледяным...

Кира рассматривала своё отражение в витрине дорогого магазина. Платье сидело идеально — результат трёх месяцев экономии на еде. Туфли жали, но выглядели безупречно. Маникюр, причёска, макияж — всё продумано до мелочей. Инвестиции, напомнила она себе. Не траты, а инвестиции в будущее. Детство в коммуналке научило её главному: бедность — это болезнь, от которой есть только одно лекарство. Мать, уставшая женщина с потухшими глазами, гнула спину на двух работах. Отец исчез, когда Кире было пять. Оставил долги и запах перегара, который она помнила до сих пор...

Утром Игорь проснулся с чувством, словно заново влюбился в собственную жену. Алёна спала рядом, разметав волосы по подушке. Без макияжа, в старой его футболке. Красивая. Не той глянцевой красотой, как Кира, а настоящей — той, что не стирается с годами. На работе Кира ждала у кофемашины. Улыбнулась, поправила волосы жестом, который вчера показался бы соблазнительным. — Доброе утро, Игорь. Кофе? — Спасибо, сам сделаю. — Я тут думала, может, поужинаем сегодня? Обсудить проект нужно, а в офисе вечно шумно...

Игорь заметил её в понедельник утром. Новенькая стояла у кофемашины, изучала кнопки, словно сложный прибор в лаборатории. Высокая, в приталенном платье, волосы собраны в небрежный пучок — из тех, на создание которых уходит полчаса. — Капучино — третья кнопка слева, — подсказал он. Обернулась, улыбнулась. Глаза карие с золотыми искрами. — Спасибо. Кира, новый менеджер по продажам. — Игорь, начальник отдела логистики. Рукопожатие затянулось на секунду дольше необходимого. Её пальцы были прохладными, с идеальным маникюром...

Мать всё ещё сжимала его руку, пока отец вёл машину. Александра трясло — то ли от холода, то ли от пережитого страха. В салоне работала печка на полную мощность, но согреться никак не получалось. Мать молчала, только иногда всхлипывала и сжимала его ладонь сильнее. Дома первым делом — в ванную. Горячая вода обжигала промёрзшие ноги и руки, но Александр терпел. Потом сухая одежда, три одеяла и кружка бульона, который мать принесла прямо в постель. — Прости, — сказал он, когда родители сели на край кровати...

Александр швырнул рюкзак в угол и захлопнул дверь своей комнаты так, что задребезжали стёкла в серванте. Опять. В который раз за неделю мать орала из-за немытой посуды, отец читал лекцию про важность физкультуры после двойки за невыполненный норматив по бегу. Сел за стол, достал листок из тетради. Пора их проучить. Пусть поймут, как сильно ошибаются, вечно придираясь к мелочам. Он же не наркоман, не алкоголик, не хулиган. Просто нормальный пятнадцатилетний парень, у которого есть дела поважнее, чем складывать носки парами и мыть за собой кружку сразу после чая...

Марина не звонила дочерям две недели, и они не звонили ей. Было трудно. Привычка набирать номер Лили, чтобы спросить, как внуки. Желание позвонить Анастасии, узнать, как дела на работе. Но она держалась. Если они хотят дуться — их право. Павел поддерживал как мог. Приезжал каждый вечер, готовил ужин — оказалось, прекрасно управляется на кухне. Рассказывал о своём сыне. — Виктор тоже молчит. Обиделся. Говорит, я предаю память его матери. — Сколько лет прошло? — Семь. Инна болела три года, я был с ней до конца...

Марина поставила чайник и села за кухонный стол. В руках — телефон. Набрать номер или подождать до вечера, когда дочери придут? Нет, лучше сразу. Пусть свыкнутся с мыслью до встречи. — Лиля? Это мама. Приезжайте с Анастасией вечером, есть важный разговор. — Что случилось? — встревожилась старшая дочь. — Ты заболела? — Нет, всё хорошо. Просто нужно поговорить. Положила трубку и посмотрела на своё отражение в чёрном экране. Пятьдесят лет. Седина в волосах, которую она перестала закрашивать год назад...