Друзья, вижу тема трехполья и переложного земледелия в XII в. на Руси вас заинтересовала. Поэтому разовью ее и спрошу у ChatGPT, действительно ли трехполье могло произвести аграрную революцию в альтернативной Древней Руси?
Этот пост вдохновлен комментарием Галины Батуро. Действительно, замечание верное. В контексте альтернативной ветки истории Древней Руси возникает несколько моментов:
- Возможно ли было трехполье на Руси XII в.?
- Трехполье или перелог могли стать решающими факторами аграрной революции на Руси XII в.?
- Как трехполье могли применять в XII в. на Руси, какие факторы к этому могли побудить?
Сразу скажу, что последний вопрос, это тема для отдельного разговора. В моей контрфактической альтернативной истории Руси XII в. есть объяснение, каким образом и главное почему трехполье могло забустить сельское хозяйство. Но, об этом позже.
А сейчас, включаем в нейросети ChatGPT режим «Исследование» и попросим дать аргументированный ответ на вопрос: Трехполье или переложное земледелие эффективнее? И какой вид земледелия мог произвести аграрную революцию в альтернативной Руси?
ДАЛЕЕ ОТВЕТ ChatGPT
Исторический контекст и основные характеристики систем
В XII–XV веках сельское хозяйство Западной и Центральной Европы в основном перешло к паровым севооборотам – сначала двуполью, а затем трёхпольной системе, которая считалась крупным прогрессом агротехники.
Трёхполье предполагало деление пашни на три поля, из которых каждое
ежегодно поочерёдно проходило цикл: одно поле засевалось озимыми
(пшеница или рожь), другое – яровыми (например, ячмень, овёс, бобовые), а
третье оставалось под паром (отдыхом).
Благодаря посеву бобовых культур, обогащающих почву азотом, и
уменьшению доли пара (1/3 вместо 1/2 земли, как было при двуполье),
трёхполье повышало плодородие и почти вдвое увеличивало собираемый
урожай по сравнению со старой двухпольной системой. Кроме того, появление двух урожайных сезонов (летом и осенью) снижало риск неурожаев и голода. К позднему Средневековью трёхпольный севооборот утвердился на большей части Европы.
В то же время на Руси XII–XV вв. господствовало переложное земледелие,
особенно в лесной и лесостепной зоне. Эта архаичная система близка к
подсечно-огневому земледелию: участок леса (или целина на травянистых
землях) расчищался, деревья и поросль выжигались, и на удобренной золой
почве несколько лет подряд сеяли хлеб. После нескольких урожаев поле забрасывали на длительный срок (перелог), позволяя земле восстановить плодородие естественным путём.
При подсечно-переложной системе каждый освоенный надел использовался
временно: 1–3 года давал высокие сборы, затем урожайность падала, и
крестьянское хозяйство осваивало новый участок. Бóльшую часть времени земля находилась в состоянии перелога (залежи). Таким образом, урожайность на обрабатываемом клочке земли была сначала высокой, однако поскольку одновременно возделывалась лишь малая доля доступной территории, общая продуктивность земель при переложной системе оставалась крайне низкой.
Ниже проведено детальное сравнение этих двух систем земледелия – переложной (подсечно-огневой) и трёхпольной – по ключевым параметрам: трудоёмкость, урожайность и долгосрочная устойчивость. Анализ опирается на данные аграрно-демографической историографии, археологии и современные
реконструкции исторического земледелия.
Трудозатраты на единицу урожая и на гектар
Переложное земледелие отличалось чрезвычайно высокой трудоёмкостью при освоении новых участков. Расчистка леса под пашню требовала колоссальных усилий: по оценкам, затраты труда на вырубку и подготовку 1 десятины (≈1,09 га) леса могли достигать ~182 человеко-дней.
Источники отмечают, что одиночное крестьянское хозяйство физически не
могло справиться с такой задачей – требовалась кооперация целой общины
для рубки и выпала леса.
Фактически, крестьянам приходилось ежегодно или почти ежегодно
осваивать новые делянки, перемещая пашню с места на место, что означало
непрерывный тяжёлый труд по корчевке и сжиганию леса. Хотя на первом году после подсечки вспахивать золу почти не требовалось (семена сеяли прямо в проложенные борозды), эта экономия компенсировалась огромными трудозатратами на сам процесс подсечки. Таким образом, в расчёте на единицу полученного зерна трудоёмкость переложного хозяйства была очень велика. Например, описывая разработку лесных целин, современники упоминали «изнурительный труд» множества людей, необходимый чтобы превратить вековой лес в пашню.
Трёхпольная система в долгосрочной перспективе значительно снижала затраты труда на получение урожая. Как отмечает историк Л. В. Милов, введение регулярного парового трёхполья стало настоящим аграрным переворотом, давшим крестьянину «огромную экономию труда» и изменившим весь уклад его жизни.
В отличие от подсечно-огневой практики, при устойчивом земледелии на
одних и тех же полях отпадала необходимость ежегодно вырубать новый лес –
следовательно, одна из самых трудоёмких операций устранялась. Обработка
уже освоенной пашни (пахота, боронование, сев, прополка) требовала
гораздо меньших суммарных усилий, распределённых по сезону.
Археологические данные свидетельствуют, что уже в домонгольский период
на Руси появились железные сохи и плуги, позволявшие пахать распаханные
поля эффективнее.
Хотя вспашка тяжёлых суглинков требовала тягового скота и тоже была
нелёгким трудом, её можно было выполнять силами одной семьи, в то время
как подсечно-огневые работы нуждались в коллективе.
Крестьянин, обзаведшийся парой волов или лошадей, мог ежегодно
обрабатывать свой надел по трёхпольной системе без помощи общины. Это
привело к постепенному переходу от больших соседских общин к более
мелким индивидуальным дворам.
Важно отметить, что климатические особенности Руси влияли на структуру трудозатрат. Из-за долгой зимы и короткого вегетационного периода основная масса полевых работ концентрировалась в тёплые месяцы (с конца апреля до сентября).
Зимой же крестьяне не могли пахать, и это свободное время они зачастую
посвящали подготовке новых участков под подсеку – подрубке деревьев,
окорке стволов, сушке хвороста.
Таким образом, экстенсивное хозяйство вписывалось в сезонный цикл:
зимой шла заготовка «новин», весной – выжигание и посев на них. В
условиях низкой плотности населения (см. ниже) такая стратегия
распределения труда казалась рациональной. Однако по мере роста
населения и ограниченности свободной земли необходимость ежегодных
подсек стала восприниматься как чрезмерное бремя. Именно тогда
преимущество трудосберегающей трёхпольной системы стало очевидным, и она начала распространяться повсеместно (в Северо-Восточной Руси её широкое внедрение фиксируется уже во второй половине XV в.).
Урожайность: валовые сборы и выход с единицы площади
Урожайность переложного (подсечно-огневого) земледелия в первые годы освоения нового участка была весьма высокой. Сожжение древесины обогащало почву питательными веществами и уничтожало сорняки,
благодаря чему свежая "ляда" давала обильный урожай без дополнительных
удобрений. Источники и модели исторической агротехники приводят впечатляющие цифры: на хороших почвах выход зерна мог достигать сам-8 или сам-10, то есть 8–10 зерен на одно посеянное (примерно 12–15 центнеров с гектара).
В отдельных случаях отмечались даже фантастически высокие сборы – до
30–40 зерен с одного (сам-30…40) на наиболее плодородных лесных участках.
Это сравнимо с показателями современного интенсивного земледелия и
многократно превосходило обычную урожайность крестьянских полей той
эпохи. Однако столь высокий выход сохранялся недолго. Как правило, уже
на 2-й год пользования подсечной пашни урожай снижался, а через 3–4 года
земля истощалась до степени, когда дальнейшая обработка становилась
неэффективной.
Например, по данным археологии и письменных упоминаний, с одного
расчищенного участка обычно собирали урожай в течение трёх-четырёх лет,
причём наибольший сбор приходился на первый год, после чего урожайность
стремительно падала.
Главным недостатком переложной системы была низкая валовая отдача с земли в расчёте на длительный период. Пока одна небольшая делянка давала хлеб, десятки других гектаров находились под перелогом, ожидая восстановления леса.
Если учесть всю территорию, необходимую для цикла (включая многолетние
залежи), выходит, что среднегодовой сбор зерна с единицы общей площади
был очень мал. Иначе говоря, экстенсивное хозяйство разом “растрачивало”
огромный фонд земли ради краткого подъёма урожая. Современники
отмечали, что «большая часть территории оказывается под перелогом»,
поэтому общий КПД земли при подсечно-огневом способе чрезвычайно низок.
С точки зрения демографии это означало, что для пропитания относительно
небольшого населения требовались обширные пространства пахотных угодий
(большая часть которых в каждый момент простаивала). В условиях нехватки
рабочей силы такой обмен площади на урожай был приемлемым компромиссом, но лишь до поры до времени.
Урожайность трёхпольного севооборота
стабильно уступала пиковым показателям подсеки, но превосходила её по
среднегодовому сбору с площади. Переход к чередованию культур и пара
позволял ежегодно использовать под посевы две трети пахотной земли
(против лишь 1/2 при двуполье и нескольких процентов при
подсечно-переложной системе). За счёт этого валовой выход зерна с данной площади резко возрастал – примерно в 3–4 раза по сравнению с переложьем в расчёте на десятилетия освоения. Энциклопедические источники указывают, что общинное хозяйство, проводившее чуть больше пахоты, чем раньше, могло на трёхполье примерно удвоить сборы относительно двухполья. В то же время удельная урожайность (на единицу посева) в стабильном севообороте была невысокой из-за постепенного истощения
почвы. В незнакомых цифрах того времени это выглядело скромно: в Англии
XIV в., к примеру, средний выход озимой пшеницы составлял около 4 зерен с
одного (сам-4), ячменя – тоже ~4, овса – менее 3.
В Северо-Восточной Руси показатели были ещё ниже из-за более сурового
климата и скудных почв: писцовые книги конца XV – начала XVI веков
фиксируют по многим уездам урожайность ржи на уровне всего сам-2 или сам-3 (то есть лишь 2–3 зерна на одно посеянное, едва превышая минимум, необходимый для воспроизводства семенного фонда). Лишь на лучших чернозёмных участках изредка удавалось получить сам-4 или сам-5, но это скорее исключение.
В конце XVI в. ситуация оставалась схожей: по данным волоколамских
монастырских имений, рожь давала 2,5–3,3, овёс 1,8–2,5, пшеница 1,6–2,0,
ячмень 3,7–4,2 зерна с одного – весьма низкие коэффициенты.
Таким образом, трёхполье в средневековой Европе обеспечивало гораздо более высокий суммарный выход продукции с ограниченной площади, что делало эту систему незаменимой при росте населения. Но плата за интенсивность – снижение отдачи каждого гектара без подкормки.
В условиях Руси того времени, с её невысоким агротехническим уровнем,
урожайность на освоенных полях быстро скатывалась к очень скромным
величинам. Фактически крестьянин вынужден был выбирать: либо получать
«густой» но краткосрочный урожай на свежей подсеке, либо терпеть
устойчиво низкий, но ежегодный выход на старопахотной земле. Эта дилемма
тесно связана с вопросом об устойчивости систем.
Долговременная устойчивость и влияние на почву
Переложное (подсечно-огневое) земледелие
при определённых условиях могло быть относительно устойчивым в
экологическом плане – но ценой экстремальной расточительности. Если цикл
перелога был достаточно длительным (лес оставляли восстанавливаться на
40–60 лет и более), то почва успевала полностью восстановить плодородие
естественным путём.
В традиционном варианте у восточноевропейских славян именно так и
поступали: заброшенные "лядины" через несколько десятилетий вновь
зарастали лесом, после чего их можно было расчищать повторно. При низкой плотности населения такой цикл был экологически приемлемым:
он имитировал естественную сукцессию и не истощал почвенные ресурсы
невосполнимо. Археологи отмечают, что в лесной зоне Северной Руси
подсечно-огневой метод сохранялся вплоть до XIX в. именно благодаря
большому запасу лесов. Однако такая устойчивость достигается лишь при условии избытка свободной земли. Как только свободные лесные массивы начинают сокращаться, экосистемные риски резко возрастают.
Массовое рассечение лесов без достаточно долгого периода покоя ведёт к
обезлесению, эрозии почв и потере гумуса. К концу Средневековья в
Западной Европе, да и в центральной России, площади девственных лесов
заметно уменьшились, а древесина сама по себе стала ценным товаром. Сжигать её ради нескольких урожаев сделалось невыгодно. Кроме того, подсечно-огневое земледелие трудно вписать в рыночную экономику:
оно требует постоянно осваивать новые участки, что несовместимо с
закреплением земли в частной собственности и с оседлым образом жизни.
Недаром историки отмечают, что ни о какой прочной оседлости крестьян при
подсеке речи не шло – лишь переход к трёхполью «прикрепил» земледельца к
постоянному участку и сделал землю ценным ресурсом, принадлежащим
владельцу.
Трёхпольный севооборот обеспечивал более рациональное использование почвы в краткосрочной перспективе, но сталкивался с проблемой истощения земли при отсутствии дополнительных мер. Регулярное чередование пара частично восстанавливало плодородие – залежь один раз в три года давала передышку, во время которой в почву поступали органические остатки (сорняки, подпашная трава) в качестве зелёного удобрения.
Однако на бедных подзолистых почвах Русского государства этого было
явно недостаточно. Без внесения навоза или иных удобрений ежегодная
вспашка быстро выбивала из грунта питательные вещества. Летописи и
документы последующих веков прямо указывают: землю «выпахивали», и через
20–30 лет постоянной пашни она почти полностью теряла продуктивность.
В XVIII веке А. Т. Болотов сообщал, что на старых землях урожай
«родится худо», и большинство полей в его имении дают хлеб лишь после
длительного отдыха или удобрения навозом раз в 9–12 лет.
Причём навоза катастрофически не хватало: исследователи оценивают
недобор удобрений в русском земледелии XVIII в. в ~50% от необходимого.
В результате трёхполье на Руси не могло устойчиво функционировать без элементов перелога.
Крестьяне были вынуждены периодически возвращаться к экстенсивной
практике, чтобы поддержать истощённые поля. Л. В. Милов подчёркивает,
что после введения трёхпольной системы «само самостоятельное
[индивидуальное] хозяйство стало на ноги лишь ценой потерь в уровне
производства» – плодородие почвы резко упало, и восполнять его
приходилось по старинке, через подсеку и залежь.
Общинная взаимопомощь не исчезла: даже в XVI–XVII веках деревни
совместно расчищали «новины» (новые делянки леса) и поднимали целину для
временного возделывания, чтобы получать дополнительный хлеб.
Архивные сведения подтверждают массовое распространение таких практик:
вплоть до XVIII в. во многих губерниях Центральной и Северной России
регулярно фиксируются случаи выжигания лесов под посев – крестьяне
заводили новые пожни, дававшие “изрядный” урожай. Эти временные поля через несколько лет бросались, но вместо них осваивались следующие участки леса. По сути, экстенсивный принцип оставался единственным спасением
в условиях нехватки удобрений и сурового климата. Не случайно
экономисты сравнивают подсечно-огневое земледелие с другими формами экстенсивного хозяйства с высокой маржой, такими как хищническая охота за пушниной или – в более поздние века – добыча природных ресурсов.
Когда технология не позволяла повысить отдачу земли, крестьянин
увеличивал площадь обработки – благо леса и целинные просторы еще были в
избытке.
Обобщённые характеристики обеих систем сведены в таблице:
Причины запоздания перехода к трёхполью на Руси и выводы
Несмотря на агротехнические преимущества трёхпольной системы, в домонгольской и удельной Руси массовый отказ от переложного хозяйства не происходил вплоть до XV–XVI вв. Главной причиной этого историки называют экстремально низкую плотность населения Восточной Европы при обилии свободных земель.
По расчётам демографов, к середине XVI в. на территории Российского
государства проживало около 6,5 млн человек, и средняя плотность
составила лишь ~2,3 человека на 1 км². Для сравнения: в Польше той же эпохи плотность превышала 20 чел./км², во Франции – около 30 чел./км². Даже в наиболее освоенных районах Руси плотность редко достигала 7–10 чел./км².
Практически бескрайние просторы лесов и целин при малом количестве
работников предопределяли экстенсивный характер земледелия. Земля была дешевым ресурсом, а вот рабочие руки – в дефиците.
В таких условиях крестьянское хозяйство стремилось извлечь максимум
отдачи с единицы труда, а не с единицы площади. Подсечно-огневая система
как раз и позволяла конвертировать труд зимней рубки в большой разовый
урожай, задействуя накопленное природой плодородие новых участков. Трёхполье же при низкой плотности населения не давало решающих преимуществ: земли и так хватало, а рост валового сбора с гектара был не столь важен, как экономия труда. Более того, на бедных почвах без удобрений переход к постоянной пахоте снижал урожайность до уровня, едва покрывающего потребности семьи.
Поэтому крестьянская община не была заинтересована в резком сужении
угодий и интенсификации – куда надёжнее было продолжать расширять пашни
на новые территории, благо «лишняя» земля вокруг имелась.
Кроме демографического фактора, свою роль сыграли и природно-климатические особенности.
Русские земледельцы жили главным образом в зоне рискованного
земледелия: длинные морозные зимы, частые заморозки поздней весной и
ранней осенью, короткое лето ограничивали потенциал урожайности.
Средневековая агротехника не знала способов существенно повысить
плодородие в таких условиях – навоза не хватало, известкование и
травосмешение были в зачатке. Трёхполье на севере давало слишком
скромный результат (сам-2 или 3), и если вокруг оставались
необработанные участки, рационально было их осваивать по старинке (т.е.
экстенсивно), чем пытаться увеличить выход на уже используемых полях.
Иными словами, при избытке земель и недостатке людей экстенсивная модель хозяйствования была экономически оправданна, и серьезного давления для ее смены не существовало.
Лишь когда в позднем Средневековье произошёл относительный рост населения и наиболее пригодные для подсеки лесные массивы были заняты, ситуация начала меняться. К XV веку в ряде регионов (например, в Новгородской земле) сложились более высокие уровни плотности населения и товарности хлеба, что стимулировало переход к пашенному хозяйству с двух- и трёхпольным севооборотом.
Трёхполье распространялось неравномерно: раньше там, где сложились
центры земледельческой колонизации и земельные собственники требовали
устойчивой ренты (Новгород, западные княжества), и медленнее – в лесных
окраинах, где ещё можно было уходить на новые подсечки. В целом же, массовый перелом произошёл на рубеже XV–XVI вв., когда земельный фонд Руси уже не казался беспредельным,
а государство и феодалы начали закрепощать крестьян на определённых
наделах. С закрепощением и ростом частного землевладения древняя
подсечно-переложная система стала социально нежелательной: владельцам
требовалось, чтобы крестьянин обрабатывал конкретную землю постоянно и
платил с неё оброк или барщину, а «кочующее» хозяйство этому мешало.
Таким образом, запаздывание перехода от перелога к трёхполью на Руси обусловлено прежде всего сочетанием низкой плотности населения и избытка свободных земельных ресурсов. Эта гипотеза находит подтверждение в демографических подсчётах и экономической логике эпохи. Пока земли было много, экстенсивные методы воспроизводства продовольствия преобладали, несмотря на технические преимущества трехпольного севооборота. Лишь когда относительный земельный избыток иссяк и возросла потребность прокормить большее население (а также извлечь максимум дохода с ограниченной земли), трёхпольная система со всеми её преимуществами стала насущной необходимостью.
Даже после этого процесс был постепенным: старые формы (перелог,
подсека) ещё долго применялись как вспомогательные. Тем не менее, к
концу рассматриваемого периода (XVI в.) преимущество трехполья стало
очевидным и определяющим. В эволюционном смысле сельское хозяйство Руси
повторило путь Европы, но с запозданием на несколько столетий,
обусловленным иными географическими и демографическими условиями.
Вывод:
в XII–XV веках переложное (подсечно-огневое) земледелие на Руси
сохранялось из-за обилия земель при малочисленном населении, что делало
экстенсивный способ хозяйствования выгоднее в данных условиях.
Трёхпольная система, несмотря на свои агротехнические достоинства
(бóльшую продуктивность земли, снижение риска голода, экономию труда в
долгосрочной перспективе), не получила мгновенного распространения,
поскольку её внедрение требовало определённого уровня населения,
скотоводческой базы и социальной организации оседлого типа. Низкая
плотность населения и фронтир свободных земель действительно были теми
ключевыми факторами, которые задержали “аграрную революцию” на Руси до
XVI века. Когда же демографические и социально-экономические условия
созрели, переход к трёхполью стал неизбежен, что и произошло – сначала в
наиболее развитых областях, а затем повсеместно.
Этот переход ознаменовал собой конец эпохи переложного земледелия и
вступление русского сельского хозяйства на путь более интенсивного,
устойчивого использования земли.
Подпишитесь, поставьте лайк и напишите ваше мнение на это в комментариях!
