— Совсем с ума сошла, да? — прошипела Фаина Сергеевна, выплёскивая остатки борща в раковину. — Дрянь такая, надоела уже со своими умными советами! Слушай, милочка, вот как будет у тебя своё, тогда и будешь распоряжаться! А этот дом мой и я в нём хозяйка!
Лариса замерла у порога кухни, держа в руках пакет с продуктами. Вот она, утренняя порция яда от свекрови. Даже не успела переступить порог, а уже получила по полной программе.
— Фаина Сергеевна, что случилось? — голос у неё прозвучал ровно, хотя внутри всё кипело.
— А то ты не знаешь! — старуха повернулась к ней, и Лариса невольно отметила, как злобно сверкнули её маленькие глазки под нависшими бровями. — Вчера опять посуду не так помыла! Жир остался на сковородке! А потом ещё и замечание мне делать вздумала про соль в супе!
Ах, вот оно что. Вчерашняя история с пересоленным супом всё ещё жила в голове у свекрови, разрастаясь, как раковая опухоль.
— Я просто предложила в следующий раз попробовать перед подачей, — тихо сказала Лариса, ставя пакет на стол.
— Предложила! — передразнила Фаина Сергеевна писклявым голосом. — Да кто ты такая, чтобы мне предлагать? Я суп варила, когда ты ещё под стол пешком ходила! А теперь тут учить меня вздумала!
Дверь хлопнула, и на кухню ввалился Антон — растрёпанный, небритый, в старой футболке с пятнами.
— Мам, чего орёшь с утра пораньше? — буркнул он, направляясь к холодильнику.
— Это не я ору, это твоя жена мне мозги выносит! — Фаина Сергеевна всплеснула руками. — Вот скажи ей, чтобы знала своё место в этом доме!
Антон достал из холодильника бутылку пива, открыл и сделал большой глоток. В половине девятого утра. Лариса зажмурилась на секунду.
— Лар, ну не заводи маму с утра, — пробормотал он, даже не глядя на жену.
И тут что-то щёлкнуло внутри у Ларисы. Не сломалось — именно щёлкнуло, как выключатель.
— А что, по-твоему, я делаю? — она повернулась к мужу, и тон её голоса заставил его наконец поднять на неё взгляд. — Я встала в шесть утра, приготовила завтрак, сходила в магазин и получаю нагоняй за то, что посмела высказать мнение о пересоленном супе!
— Ну вот, началось, — Антон закатил глаза. — Опять твои истерики.
— Истерики? — Лариса почувствовала, как к щекам приливает жар. — Истерики — это когда твоя мать орёт на меня каждое утро уже два года подряд, а ты делаешь вид, что ничего не происходит!
— Антон, скажи своей жене, чтобы уважала старших! — Фаина Сергеевна развернулась к сыну. — И вообще, пусть благодарит, что мы её к себе пустили! А то где бы жила со своими родителями-алкашами!
Воздух в кухне будто сгустился. Лариса почувствовала, как внутри неё что-то оборвалось — не больно, а как-то... освобождающе.
— Повтори, — медленно проговорила она.
— Что повторить? — нахально улыбнулась свекровь. — Правду? Что твой папаша...
— Закрой свой рот, — тихо сказала Лариса.
Фаина Сергеевна опешила. За два года совместной жизни невестка никогда не позволяла себе таких слов.
— Ты что себе позволяешь? — взвилась она. — Антон! Ты слышишь, как она со мной разговаривает?
Но Антон молчал, сжимая в руке бутылку пива и переводя взгляд с матери на жену.
— Я позволяю себе правду, — продолжила Лариса, и голос её звучал странно спокойно. — Два года я терплю твои выходки. Два года выслушиваю, какая я плохая хозяйка, жена и вообще человек. Два года ты унижаешь меня в этом доме, а мой муж делает вид, что не замечает.
— Лар... — начал было Антон.
— Молчи! — резко оборвала его Лариса. — Сейчас говорю я!
В этот момент в кухню заглянула бабушка Галя — мать Фаины Сергеевны, маленькая сморщенная старушка, которая обычно предпочитала не вмешиваться в семейные разборки.
— Что тут за крик? — спросила она тихим голосом.
— А, бабуль, как раз вовремя! — Фаина Сергеевна повернулась к ней. — Слышишь, как эта... как Лариса со мной разговаривает? В моём собственном доме!
Бабушка Галя внимательно посмотрела на всех собравшихся, задержав взгляд на побледневшей Ларисе.
— В твоём доме? — переспросила она. — Фаина, а кто платит за коммунальные услуги последние полгода?
— При чём тут это? — огрызнулась дочь.
— А при том, что дом-то не твой, — спокойно продолжила старушка. — Он мой. И я помню, как регистрировала его на себя тридцать лет назад.
Воцарилась такая тишина, что было слышно, как капает кран.
Фаина Сергеевна стояла с открытым ртом, переваривая слова матери. Лариса почувствовала, как внутри неё поднимается что-то похожее на облегчение. А Антон просто пил пиво, словно ничего особенного не произошло.
— Мама, ты что говоришь? — наконец выдавила Фаина Сергеевна. — Какой ещё мой дом?
— Тот самый, в котором ты живёшь уже тридцать лет, но так и не удосужилась переоформить на себя, — бабушка Галя прошла к столу и села на свой привычный стул у окна. — А теперь что, внучку мне выгонять прикажешь?
Лариса заметила, как в глазах свекрови промелькнуло что-то хищное. Фаина Сергеевна всегда была мастером на выкручивания, и поражение явно не входило в её планы.
— Ну мама, ты же сама знаешь, что Лариса последнее время совсем от рук отбилась, — заговорила она вкрадчивым тоном. — Вчера, например, я её просила помыть посуду как следует, а она мне нахамила. А сегодня вообще матом ругается!
— Я не ругаюсь матом! — возмутилась Лариса.
— А что, "заткнись" — это не мат? — притворно удивилась свекровь. — Мама, ты слышала, как она со мной разговаривает! И это не первый раз!
Бабушка Галя внимательно посмотрела на невестку, потом на дочь.
— А что предшествовало этому "заткнись"? — спросила она.
— Да ничего особенного! — замахала руками Фаина Сергеевна. — Я просто сказала правду про её родителей...
— Какую именно правду?
— Ну... что они выпивают иногда, — свекровь явно поняла, что попала впросак.
Лариса почувствовала, как к горлу подступает ком. Родители действительно выпивали. И это была её самая болезненная тема, которую Фаина Сергеевна использовала как оружие при каждом удобном случае.
— Понятно, — кивнула бабушка Галя. — Фаина, иди в свою комнату. Мне нужно поговорить с Ларисой наедине.
— Мам, но я же...
— Иди, сказала!
Тон у старушки был негромкий, но такой, что не допускал возражений. Фаина Сергеевна скривилась, но послушалась. Антон тоже сделал движение к выходу.
— Антон, и ты оставайся, — остановила его бабушка.
Когда дверь за свекровью закрылась, бабушка Галя жестом пригласила Ларису сесть рядом.
— Детка, расскажи мне всё как есть, — мягко сказала она. — И не стесняйся.
Лариса глотнула воздух. За два года она ни разу не жаловалась бабушке на Фаину Сергеевну, хотя та всегда относилась к ней с пониманием.
— Бабуль, она... она каждый день что-то находит, — начала Лариса. — То посуда плохо помыта, то суп не так сварен, то я не так хожу по дому. А потом начинает про родителей...
— И ты молчишь?
— А что мне делать? Антон всегда на её стороне, — Лариса покосилась на мужа, который старательно изучал этикетку на бутылке.
Бабушка Галя тоже посмотрела на внука.
— Антон, а ты что думаешь по этому поводу?
Антон пожал плечами.
— Ну, мам иногда перегибает, конечно... Но Лариса тоже не ангел. Может резко ответить.
— Резко ответить, — повторила бабушка. — А как часто она отвечает резко?
— Да почти никогда, — признал он неохотно. — Обычно молчит.
— То есть сегодня первый раз за два года она позволила себе сказать "заткнись"?
Антон кивнул.
— И это после того, как твоя мать оскорбила её родителей?
Ещё один кивок.
Бабушка Галя встала и подошла к окну. Постояла молча, глядя на заснеженный двор.
— Лариса, милая, а скажи мне — ты счастлива в этом доме?
Вопрос прозвучал так просто и прямо, что Лариса растерялась. Счастлива ли она? Когда в последний раз она вообще задавалась этим вопросом?
— Я... я не знаю, — честно призналась она.
— А хочешь быть счастливой?
— Конечно хочу.
— Тогда кое-что изменим, — решительно сказала бабушка и направилась к двери.
В коридоре послышались приглушённые голоса, потом быстрые шаги. Через минуту в кухню ворвалась разъярённая Фаина Сергеевна.
— Лариска, дрянь ты подлизистая! — рявкнула она. — Думаешь, бабку против меня настроила? Ну ничего, посмотрим, кто кого!
И тут Лариса поняла — война только начинается.
Следующие три дня превратились в настоящий ад. Фаина Сергеевна словно взбесилась — она придиралась к каждому шагу Ларисы, к каждому её слову. Утром требовала завтрак в постель, днём жаловалась на беспорядок в доме, вечером устраивала скандалы из-за ужина.
— Опять макароны! — возмущалась она, швыряя вилку на стол. — Что я, собака, чтобы одно и то же жрать?
— Вчера была рыба, позавчера котлеты, — устало отвечала Лариса.
— Рыба была пересушенная! А котлеты вообще как подошва!
Антон молча жевал и молчал. Всегда молчал.
В четверг утром Лариса проснулась от грохота на кухне. Выскочила в халате и увидела разбитую тарелку на полу и торжествующую свекровь.
— Ах ты, неуклюжая дура! — кричала Фаина Сергеевна. — Плохо вымыла посуду, вот она и скользкая! Мамин сервиз разбила!
— Я его не трогала, — растерянно пробормотала Лариса, глядя на осколки.
— Не трогала! А кто тогда? Домовой?
— Фаина, что за шум? — в кухню вошла бабушка Галя в старом байковом халате.
— Мама, она разбила твою любимую тарелку из свадебного сервиза! — немедленно пожаловалась дочь. — Небрежно помыла, поставила кое-как!
Бабушка подошла поближе, наклонилась над осколками.
— Странно, — протянула она. — А почему тарелка разбилась именно посередине кухни? Если она упала с сушилки, то осколки были бы у раковины.
Фаина Сергеевна слегка дёрнулась.
— Она... она откатилась!
— Тарелка откатилась на три метра? — удивилась старушка. — И разбилась именно тогда, когда все спали, а на кухню зашла только ты?
— Мама, ты что, мне не веришь?
— Фаина, убери осколки и больше не ври мне в глаза, — спокойно сказала бабушка и пошла ставить чайник.
Свекровь побагровела от злости, но промолчала. Зато потом весь день изводила Ларису по мелочам — то полотенце висит не там, то соль просыпана, то вода в ванной недостаточно горячая.
К вечеру у Ларисы разболелась голова. Она сидела на кухне, пила валерьянку и пыталась понять, сколько ещё сможет это выдержать.
— Устала? — мягко спросила бабушка Галя, присаживаясь рядом.
— Очень, — честно призналась Лариса.
— А хочешь, расскажу тебе одну историю?
Лариса кивнула. Бабушкины истории всегда её успокаивали.
— Много лет назад, когда Фаина была маленькой, она очень любила врать, — начала старушка. — Соврёт что-нибудь, а потом ещё больше врёт, чтобы первую ложь прикрыть. Я её ругала, наказывала, объясняла — не помогало.
— И что помогло?
— А ничего. Она так и осталась вруньей, — вздохнула бабушка. — Только научилась врать изощрённее. Теперь она не просто выдумывает, а подстраивает ситуации под свою ложь.
Лариса поняла, о чём говорит бабушка.
— Вы думаете, она специально разбила тарелку?
— Думаю? — усмехнулась старушка. — Детка, я в этом уверена. Это её излюбленный метод — создать проблему, а потом обвинить в ней кого-то другого.
— Но зачем?
— А затем, что ты ей мешаешь. Мешаешь быть единственной женщиной в жизни сына, мешаешь командовать в доме, мешаешь чувствовать себя королевой.
Лариса молча переваривала услышанное. Значит, все эти два года свекровь методично её уничтожала, а она даже не подозревала об этом.
— Бабуль, а что мне делать?
— Сначала нужно поговорить с Антоном. Серьёзно поговорить. А потом...
Старушка не договорила, потому что в кухню вошёл сам Антон. Растрёпанный, пахнущий пивом и сигаретами.
— Лар, ты чего такая кислая? — буркнул он, заглядывая в холодильник.
— Устала я, Антон.
— От чего устала? Дома сидишь, работать не ходишь...
— Антон! — резко оборвала его бабушка. — Садись. Нам нужно поговорить.
Что-то в её тоне заставило внука послушаться. Он плюхнулся на стул, открыл очередную бутылку.
— Скажи мне, внучек, ты жену свою любишь? — прямо спросила бабушка.
Антон поперхнулся пивом.
— Какие вопросы, бабуль... Конечно, люблю.
— А почему тогда позволяешь матери её унижать?
— Да не унижает она её! Просто характер у мамы такой, строгий...
— Строгий, — повторила бабушка. — Антон, а ты знаешь, что сегодня твоя мать специально разбила мою тарелку, чтобы обвинить в этом Ларису?
— Бабуль, ну что ты говоришь...
— А вчера она нарочно пересолила суп, чтобы потом сказать, что это Лариса виновата. Я видела, как она это делала.
Антон замолчал, уставившись в бутылку.
— И позавчера она специально разлила воду на полу в ванной, а потом кричала, что Лариса плохо убирается.
— Бабуль, зачем ей это? — тихо спросил Антон.
— Затем, чтобы выжить жену из дома. Или довести до того состояния, когда она сама уйдёт.
В кухне стало тихо. Только холодильник негромко гудел.
— А ты, внучек, своим молчанием ей в этом помогаешь, — добавила бабушка.
Антон поставил бутылку на стол, провёл руками по лицу.
— Чёрт, бабуль... Я не знал...
— Не знал или не хотел знать?
Он не ответил. А Лариса сидела и смотрела на мужа, и впервые за два года в её сердце зажглась крошечная искорка надежды.
Может быть, всё ещё можно изменить?
Но надежда оказалась призрачной. Антон действительно попытался поговорить с матерью на следующий день, но разговор превратился в очередной скандал.
— Антон, да что с тобой такое? — причитала Фаина Сергеевна, всплеснув руками. — Эта стерва тебе мозги промыла! Я всю жизнь тебя растила, а теперь ты мне не веришь!
— Мам, ну хватит уже... Бабуля сама видела, как ты тарелку разбила...
— Твоя бабушка старая, склерозная! Ей везде чудятся какие-то заговоры!
И тут Фаина Сергеевна включила свой главный козырь — слёзы. Зарыдала так горько и убедительно, что Антон растерялся.
— Сынок, я же тебе мать! Неужели ты думаешь, что я способна на подлость? Я всё делаю только для твоего блага! А эта... эта змея хочет нас поссорить!
К вечеру Антон снова был на стороне матери. А Лариса получила очередную порцию обвинений.
— Довольна? — шипела свекровь, когда они остались вдвоём. — Думала, сына против меня настроишь? Кровь не вода, детка. Я его двадцать восемь лет растила, а ты кто? Так, случайная попутчица.
Лариса ничего не ответила. Просто ушла в спальню и долго лежала в темноте, слушая, как за стеной мать с сыном обсуждают её "неадекватное поведение".
На следующее утро произошло то, что окончательно всё решило.
Лариса встала рано, как обычно, и пошла готовить завтрак. На кухне её ждал сюрприз — на полу валялись её вещи из шкафа, а на столе лежала записка корявым почерком свекрови: "Собирайся и убирайся отсюда. Надоела".
— Фаина! — закричала Лариса. — Ты что творишь?
Свекровь появилась в дверях в халате, довольная и наглая.
— А то и творю. Выгоняю тебя из моего дома. Надоела мне твоя рожа противная.
— Это не твой дом!
— Мой! И никто мне не указ! — Фаина Сергеевна подошла ближе, и Лариса почувствовала от неё запах перегара. — А если не уйдёшь сама, то я тебе такую жизнь устрою, что сама побежишь!
— Что здесь происходит? — в кухню вошла бабушка Галя.
— А происходит то, что я выгоняю эту дрянь из дома! — торжествующе объявила дочь.
Бабушка молча обвела взглядом разбросанные вещи, потом посмотрела на Фаину Сергеевну.
— Ты пьяная?
— Ну и что? Имею право! В своём доме что хочу, то и делаю!
— В своём? — бабушка подошла к телефону и набрала номер. — Алло, паспортный стол? Это Галина Михайловна Крупская. Да, мне нужно уточнить, на кого зарегистрирован дом по адресу... Да, именно. На меня? Спасибо.
Она повесила трубку и повернулась к дочери.
— Фаина, собирай свои вещи.
— Что? — не поняла та.
— Собирай вещи и уезжай к своей сестре в Тулу. Надоела мне твоя морда пьяная.
Воцарилась мертвая тишина.
— Мама, ты что? — пролепетала Фаина Сергеевна. — Это же я твоя дочь...
— Дочь, которая тридцать лет садится мне на шею, — спокойно ответила бабушка. — Дочь, которая издевается над невесткой и спаивает сына. Дочь, которая превратила мой дом в филиал ада.
— Но я же... я же твоя кровинушка...
— Кровинушка, которая только что пыталась выгнать из дома беременную женщину.
Лариса ахнула.
— Что?
— Детка, ты разве не знаешь? — удивилась бабушка. — По твоим глазам видно. И по тому, как ты по утрам в туалет бегаешь.
Лариса приложила руку к животу. Действительно, задержка уже неделю, и тошнота по утрам... Она всё списывала на стресс.
— Я... я не знала...
— Ну вот видишь, — бабушка повернулась к дочери. — А ты хотела выгнать мою правнучку на улицу.
Фаина Сергеевна стояла с открытым ртом, переваривая услышанное.
— Мама, но ведь я не знала...
— А если бы знала, то что? Выгнала бы вместе с ребёнком?
Молчание было красноречивее любых слов.
— Вот именно, — кивнула бабушка. — Поэтому собирайся. У тебя час.
— А Антон? Он же мой сын!
— Антон пусть сам решает — остаться с женой и ребёнком или ехать с пьющей мамочкой.
В этот момент в кухню вошёл заспанный Антон.
— Что за шум? — пробормотал он, потом увидел разбросанные вещи. — Мам, это ещё что?
— А то что я эту дрянь выгоняю! — рявкнула свекровь. — И если ты мужик, то поедешь со мной!
Антон перевёл взгляд с матери на жену, потом на бабушку.
— Лар, ты правда беременна? — тихо спросил он.
Лариса кивнула.
Он постоял молча, потом подошёл к жене и обнял её.
— Мам, — сказал он, не оборачиваясь, — проваливай отсюда. И больше не возвращайся.
Фаина Сергеевна ещё полчаса кричала, плакала и угрожала, но в итоге собрала вещи и уехала. Бабушка Галя проводила её до калитки и сказала на прощание:
— Фаинка, лечись. А когда вылечишься и поумнеешь — приезжай знакомиться с правнуком.
Прошло полгода
Лариса, гладя круглый живот, стояла на кухне и готовила ужин. За окном желтели листья, а на плите булькал борщ — не пересоленный, а в самый раз.
— Как дела, мамочка? — Антон обнял её сзади и поцеловал в шею.
— Хорошо, — улыбнулась Лариса. — Малыш пинается.
— Наверное, учуял борщ бабули Гали.
Они рассмеялись. В доме было тихо и спокойно. Фаина Сергеевна звонила пару раз, но разговоры были короткими и натянутыми. Она так и не извинилась, так и не признала своих ошибок.
— А знаешь, — сказала Лариса, — я ей даже благодарна.
— За что?
— За то, что показала мне: счастье нужно уметь защищать. Иначе его отнимут.
Антон крепче обнял жену. А в соседней комнате негромко включила телевизор бабушка Галя — настоящая хозяйка дома, которая сумела поставить всё на свои места.
И впервые за долгое время в этих стенах воцарились мир и покой.