— Да пошла ты со своей работой! — рявкнул Лёша, швыряя ключи на стол так, что соль из солонки подпрыгнула. — Так, давай, увольняйся с работы! Будешь за больной мамой присматривать!
Оксана замерла у плиты, деревянной ложкой помешивая борщ. Вот оно. Дождалась. Три года она ждала этого момента — когда Лёшина мамаша окончательно превратится из просто вредной свекрови в беспомощную старуху, которую нужно будет... А кому нужно? Конечно же, ей.
— Что? — только и смогла выдавить она.
— Ты глухая? Мама больная, ей нужен уход. А ты что, думала, няньку наймем? На какие шиши?
Лёша плюхнулся на диван, даже не разуваясь, размазывая грязь по светлой обивке. Оксана проследила взглядом за комьями земли — вот они катятся по ткани, оставляя темные полосы. Как символично.
— А почему именно я? — Голос у неё получился странный, будто не свой.
— А кто ещё? Я что, должен с работы уволиться? У меня зарплата больше. Логично же.
Логично. Всегда у него всё логично. Логично, что она после декрета на полставки работает. Логично, что она по дому всё делает. Логично, что теперь ещё и за его мамашей ухаживать будет.
— Лёш, но я же только-только на работу вышла нормально... После Милки... Мне там проект дали...
— Какой ещё проект? — Он даже не поднял головы, уставившись в телефон. — Ты что, карьеристкой стала? Семья на первом месте должна быть.
Семья. Оксана хмыкнула. Где была эта семья, когда она по ночам не спала с младенческими коликами у Милы? Где была семья, когда она одна к врачам таскалась, когда температура под сорок поднималась?
Дверь хлопнула — вошла Мила, наушники на шее, рюкзак через плечо. Шестнадцать лет, красивая, дерзкая. В неё пошла — упрямая.
— Привет! — бросила она в воздух и направилась к себе.
— Милка, постой, — остановила её Оксана. — Садись, поужинаем вместе.
— Не хочу. Я у Кати была, там ела.
— Я сказал — садись, — рявкнул Лёша, не отрываясь от экрана. — Когда в семье разговаривают, нужно присутствовать.
Мила закатила глаза, но села. Оксана разлила суп по тарелкам, нарезала хлеб. Автоматически, как робот. А внутри всё кипело.
— Мама увольняется с работы, — объявил Лёша, запихивая в рот кусок хлеба. — Будет за бабушкой ухаживать.
— За какой ещё бабушкой? — не поняла Мила.
— За Раисой Ивановной. У неё давление скачет, сердце шалит. В больницу положили на прошлой неделе.
Оксана поперхнулась. В больницу положили? Она же ничего не знала!
— А что с ней? — спросила Мила, но по тону было понятно — не очень-то её это волнует. С бабушкой они никогда не дружили.
— Микро инсульт был. Врачи говорят, дома лучше, но присматривать нужно. Лекарства давать, давление мерить.
— Лёш, — тихо сказала Оксана, — а почему ты мне ничего не сказал про больницу?
— А что говорить? Всё равно же ты ничем помочь не можешь. Только нервничать будешь.
Только нервничать. Оксана посмотрела на мужа — на его небритое лицо, на жирные пятна на рубашке, на равнодушные глаза. Когда он стал таким? Или всегда был, а она не замечала?
— Мам, а долго это будет? — спросила Мила. — Просто у меня планы на лето. Хотела в лагерь поехать с классом.
— Поедешь, — быстро сказала Оксана. — Обязательно поедешь.
— На что поедет? — фыркнул Лёша. — Если ты не работаешь, откуда деньги на лагеря?
— Я найду способ.
— Какой ещё способ? Оксан, ты живёшь в фантазиях. Реальность такая — мама больная, денег мало, кто-то должен за ней смотреть. И этот кто-то — ты.
Мила встала из-за стола.
— Можно я пойду? А то у меня контрольная завтра.
— Иди, солнышко, — кивнула Оксана.
Когда дочь ушла, Лёша отложил ложку.
— Завтра поедем к маме, посмотришь, что и как. Тётя Света уже неделю с ней сидит, но у неё свои дела. Не может же она всю жизнь там торчать.
Тётя Света. Лёшина сестра, которая замуж так и не вышла, детей не нажила. Значит, по логике Лёши, она и должна была бы сидеть со старухой. Но нет — выбрали Оксану.
— А если я откажусь? — спросила она вдруг.
Лёша поднял на неё глаза. В них мелькнуло что-то недоброе.
— Не откажешься. Ты же нормальный человек. А нормальные люди за стариками ухаживают.
— Значит, тётя Света — не нормальный человек?
— У Светки своя жизнь. А ты моя жена. И мама — твоя свекровь. Твои обязанности.
Обязанности. Всегда у неё одни обязанности. А права где?
Оксана встала, начала собирать тарелки. Руки дрожали, и одна тарелка выскользнула, разбилась о пол на мелкие кусочки.
— Вот блин! — возмутился Лёша. — Посуду бить — последнее дело. И так денег нет.
Оксана опустилась на колени, начала собирать осколки. Мелкие, острые, как её мысли. Один кусочек оцарапал палец, выступила капелька крови.
— Всё, решено, — сказал Лёша, поднимаясь с дивана. — Завтра после работы поедем к маме. А послезавтра пишешь заявление об увольнении.
Он ушёл в ванную, оставив её одну на кухне с осколками разбитой тарелки и разбитыми мечтами о проекте, о работе, о собственной жизни.
Оксана сидела на полу и понимала — что-то должно измениться. Что-то кардинально. Потому что так жить больше нельзя.
На следующий день Лёша примчался с работы в шесть, торопливый и раздражённый.
— Ну что, поехали к маме! — крикнул он, даже не поздоровавшись.
Оксана молча натянула куртку. Всю ночь не спала, прокручивала в голове разговор. К утру решила — пока посмотрит, что там с Раисой Ивановной, а там видно будет.
Ехали в автобусе молча. Лёша пялился в телефон, она смотрела в окно. Серые дома, серые люди, серая жизнь. И вдруг подумала — а когда она последний раз смеялась? По-настоящему, от души?
Квартира свекрови встретила запахом лекарств и чего-то протухшего. Тётя Света открыла дверь — замученная, с мешками под глазами.
— Наконец-то! — выдохнула она. — Я уже думала, вы не приедете.
В комнате на кровати лежала Раиса Ивановна. Худая, бледная, но глаза — по-прежнему злые.
— А, невестушка пришла, — проскрипела она. — Небось думаешь, как от меня поскорее избавиться?
— Мама, что ты говоришь! — возмутился Лёша. — Оксана будет за тобой ухаживать.
— Будет-будет, — усмехнулась старуха. — А как же её работка? Карьера?
Оксана промолчала. Что тут скажешь?
Тётя Света стала перечислять — таблетки по часам, давление три раза в день, еду перетирать, потому что глотать тяжело. Памперсы менять, потому что до туалета Раиса Ивановна теперь не всегда успевает дойти.
— И настроение у неё скачет, — устало добавила Света. — То плачет, то ругается. Это от лекарств, врач говорил.
— Ничего я не ругаюсь! — взвилась Раиса Ивановна. — Это вы все нервы мне мотаете!
Лёша подошёл к матери, взял её за руку.
— Мамочка, не волнуйся. Оксана будет с тобой, будет заботиться.
— А она согласна? — вдруг спросила свекровь, уставившись на Оксану колючими глазами.
Все повернулись к ней. Лёша, Света, даже больная старуха — все ждали ответа.
— Я... — начала Оксана и замолчала.
— Что "я"? — грубо перебил Лёша. — Конечно, согласна. Мы же семья.
— Пусть сама скажет, — не отставала Раиса Ивановна. — Хочет она за мной ухаживать или нет?
Молчание затянулось. Оксана чувствовала, как к горлу подкатывает комок. Сказать "да" — значит, поставить крест на работе, на себе, на всём. Сказать "нет"...
— Хочу, — прошептала она.
— Не слышу!
— Хочу, — громче повторила Оксана.
Раиса Ивановна кивнула и закрыла глаза.
— Ладно. Увидим.
Домой ехали тоже молча, но Лёша выглядел довольным. Дело сделано, вопрос решён.
— Завтра заявление пишешь, — сказал он, когда выходили из автобуса. — А послезавтра начинаешь.
Дома Мила делала уроки на кухне.
— Ну как бабуля? — спросила она, не поднимая головы от учебника.
— Плохо, — коротко ответил Лёша. — Мама будет за ней ухаживать.
— А на сколько? — Мила всё-таки оторвалась от тетради.
— На сколько что?
— На сколько мама уйдёт с работы? Месяц? Два?
Лёша пожал плечами.
— Сколько понадобится. Может, полгода, может, больше. Старость не лечится.
Мила посмотрела на мать. В её глазах мелькнуло понимание.
— Мам, а ты хотела со мной в отпуск съездить летом. Помнишь? На дачу к тёте Вике.
— Съездим, — быстро сказала Оксана. — Обязательно съездим.
— На что съездите? — встрял Лёша. — Если денег нет? И потом, мама не сможет надолго оставить бабушку.
Мила хлопнула учебник и встала.
— Понятно, — сказала она и ушла к себе.
Оксана осталась на кухне одна. Лёша уткнулся в телевизор. За окном стемнело. Она стояла у мойки, мыла посуду, и слёзы катились по щекам, капали в мыльную воду.
Телефон зазвонил. Рабочий номер.
— Алло? — Голос Оксаны дрожал.
— Оксана Петровна? Это Марина Викторовна. Как дела с проектом? Завтра презентация, всё готово?
Проект. Господи, совсем забыла. Презентация завтра, а она...
— Марина Викторовна, у меня... ситуация сложилась. Семейная.
— Какая ситуация? Оксана Петровна, от этого проекта многое зависит. Если всё получится, мы вас на полную ставку переведём. И повышение обещали.
Повышение. Полная ставка. То, о чём она мечтала три года.
— Я... я завтра заявление об увольнении принесу.
Долгая пауза.
— Вы уверены? Подумайте до завтра. Может, что-то решится.
— Нет, уже всё решено. — тихо сказала Оксана.
Она положила трубку и сильно заплакала. Тихо, чтобы не услышали.
А в соседней комнате Мила набирала сообщение подруге: "Кать, кажется, моя мама сошла с ума. Увольняется ради какой-то старухи. А папа даже не понимает, что творит. Достало уже это всё..."
И ещё один человек не спал в эту ночь. Тётя Света сидела в гостиной в пустой квартире. Она очень переживала за то, что все считают, раз она незамужняя, то должна всех обхаживать.
"Нет, — подумала Света, затягиваясь сигаретой, — хватит. Пусть Лёшка сам решает свои проблемы. А я свою жизнь прожить хочу, пока не поздно."
Утром Оксана пришла на работу с заявлением в сумке, но так и не смогла его подать. Марина Викторовна ждала её с утра, проводила в переговорную.
— Оксана Петровна, я всю ночь думала о нашем разговоре. Что у вас случилось?
— Свекровь заболела. Муж сказал, что я должна за ней ухаживать. — Слова давались с трудом.
— А сам муж не может? Или сиделку нанять?
— Говорит, что денег нет, а его зарплата больше.
Марина Викторовна покачала головой.
— Знаете, у меня была похожая ситуация. Десять лет назад. Тоже свекровь, тоже "семейный долг". Знаете, чем закончилось? Я три года из жизни выкинула, а старушка всё равно умерла. А работу хорошую потеряла навсегда.
Оксана молчала, теребя ручку заявления.
— Послушайте, — Марина Викторовна наклонилась вперёд, — а может, попробуем по-другому? Удалёнка частично? Приходите два раза в неделю, остальное дома делаете. Проект не бросайте, он очень перспективный.
— Но муж...
— А муж пусть тоже что-то решает. Не вы одна в ответе за его маму.
В этот момент зазвонил телефон Оксаны. Лёша.
— Ты заявление уже написала? — рявкнул он без приветствия.
— Ещё нет...
— Так пиши быстрей! Света звонила, сказала, что больше сидеть не будет. С завтрашнего дня ты должна быть у мамы.
— Лёш, а может...
— Никаких "может"! Решено уже всё!
Он бросил трубку. Оксана посмотрела на Марину Викторовну.
— Видите? — тихо сказала она.
— Вижу. И знаете что? Не подавайте заявление. Идите домой, подумайте. У вас есть ещё день.
Дома Оксану ждал сюрприз. На кухне сидели Мила и какая-то незнакомая женщина лет сорока.
— Мам, знакомься, это Наташа, — сказала Мила. — Она сиделка. Я в интернете нашла.
— Какая сиделка? — не поняла Оксана.
— Для бабули. Наташа опытная, работает уже пять лет. И недорого берёт.
Наташа улыбнулась.
— Восемьсот рублей в день. Это с проживанием. Буду и готовить, и лекарства давать, и гулять выводить, если понадобится.
Оксана быстро подсчитала в уме. Двадцать четыре тысячи в месяц. Это меньше, чем она получает на работе.
— Мил, а откуда ты это взяла?
— Из головы, — пожала плечами дочь. — Папа говорит, денег нет на сиделку, а на самом деле есть. Просто жалко тратить. А твою жизнь ему не жалко.
В этот момент пришёл Лёша.
— Что тут происходит? — увидев незнакомку, насторожился он.
— Папа, это сиделка для бабушки, — спокойно объяснила Мила.
— Какая ещё сиделка? Мы договорились — мама будет ухаживать!
— Мы ни о чём не договаривались, — вдруг сказала Оксана. — Ты решил за меня. А я не согласна.
Лёша аж рот открыл.
— Ты что, совсем обалдела? Это моя мать!
— Вот именно — твоя. А я твоя жена, а не прислуга.
— Да как ты смеешь! — взбесился Лёша. — Я тебя содержу!
— Содержишь? — Оксана встала. — Я работаю. Дом веду. Ребёнка воспитываю. Что ты содержишь?
— Квартиру снимаю! Коммуналку плачу!
— А кто готовит? Стирает? Убирает? Кто с Милой по врачам ездил, когда она болела? Кто в школу ходил на собрания?
Лёша растерялся. Такой Оксаны он не знал.
— Ладно, хватит, — вмешалась Мила. — Наташа, сколько вы хотите аванс?
— Три тысячи, — ответила сиделка.
Мила полезла в кошелёк, достала деньги.
— Откуда у тебя такие деньги? — удивилась Оксана.
— Копила на лагерь. Но лучше потрачу на нормальную жизнь в семье.
Лёша смотрел на дочь, на жену, на чужую тётку и понимал — что-то идёт не по плану.
— Я не разрешаю! — рявкнул он.
— А кто спрашивает? — спокойно ответила Мила. — Наташа, когда сможете выйти?
— Завтра с утра.
— Отлично.
Лёша метался по кухне.
— Вы все сговорились! Против меня сговорились!
— Не против тебя, — устало сказала Оксана. — За себя. За нормальную жизнь.
На следующий день Наташа приехала к Раисе Ивановне с сумкой. Тётя Света встретила её с облегчением.
— Слава богу! А то я уже думала, придётся в монастырь уходить, чтобы от этого кошмара спастись.
— А как Раиса Ивановна?
— Да нормально. Ворчит, конечно, но это привычка. А вообще — тихая, не буйная. Главное, таблетки вовремя давать.
Раиса Ивановна встретила смену философски.
— Ну и ладно, — сказала она Наташе. — А то невестка моя совсем извелась. Работу бросить хотели заставить. Дурость полная.
— А вы не хотели, чтобы она ухаживала?
— Да зачем? Она молодая ещё, пусть работает. А мне какая разница — она за мной ухаживает или вы? Лишь бы человек хороший был.
Через месяц Оксана получила повышение. Марина Викторовна сдержала слово — проект прошёл отлично, и её перевели на полную ставку с прибавкой к зарплате.
Лёша первое время дулся, но потом привык. Особенно когда понял, что сиделка обходится дешевле Оксаниной зарплаты, а дома стало спокойнее.
Мила поехала в лагерь — Оксана дала ей денег и за лагерь, и на карманные расходы.
Вечером они сидели на кухне вдвоём. Лёша смотрел футбол, они пили чай и говорили о планах на отпуск.
— Мам, а правда, что ты хотела увольняться? — спросила Мила.
— Хотела, — честно ответила Оксана. — Думала, что другого выхода нет.
— А я правильно сделала, что сиделку нашла?
— Правильно, солнышко. Очень правильно.
— Мне просто показалось несправедливо. Почему ты должна жертвовать всем, а папа — ничем?
Оксана обняла дочь.
— Знаешь, иногда взрослые забывают, что справедливость — это важно. Спасибо, что напомнила.
Из гостиной донёсся крик — Лёша радовался голу. Оксана улыбнулась. Жизнь налаживалась. Не идеально, но честно. И это было намного лучше, чем раньше.
А Раиса Ивановна тем временем учила Наташу готовить свои фирменные котлеты и думала о том, что внучка у неё умная выросла. И невестка тоже ничего. Жаль только, что сын такой бестолковый. Но ничего, может, ещё поумнеет. Жизнь всех учит рано или поздно.