Ненужные 2 24
Семьи Толика и Сергея разъехались по родственникам, закрыв трехкомнатную квартиру на замок. Возвращаться никто туда не желал, ибо как только кто-нибудь из них заходил в жилье, так там сразу начинала твориться какая-то чертовщина. Казалось, что находишься не в жилом доме на пятом этаже, а где-то в середине болот.
Сначала это были лишь ощущения — липкий, промозглый холод, пробирающий до костей, даже если во всем доме топили. Воздух становился спертым, тяжелым, пахшим тиной и гниющими корнями. Пахло так, будто сквозь бетон и обои проступала сама суть того места, откуда пришло это проклятие.
Потом появились звуки. Тихие, едва уловимые всхлипы, доносящиеся из пустой детской. Шлепки босых ног по голому полу в коридоре, хотя в квартире никого не было. Один раз Сергей, заскочивший забрать забытый паспорт, услышал за спиной тихий голос: «Сынок?..» Он обернулся, но за ним была лишь стена, по которой, как ему показалось, на секунду пробежала рябь темной воды.
Жена Толика, Елена, продержалась дольше всех. Практичная и не суеверная, она решила, что это «просто сквозняки» и «психика играет после всей этой истории со свекровью». Она пришла забрать свои вещи и шубу. Но едва переступила порог, как тяжелая, сырая муть навалилась на нее, затрудняя дыхание. В детской она заметила, что по новым обоям, которые они поклеили пару месяцев назад, ползут вверх жирные, темные разводы плесени, складывающиеся в причудливые, неприятные узоры, напоминающие мрачный болотный пейзаж.
А потом она увидела в зеркале прихожей не свое отражение, а бледное, испуганное личико незнакомой девочки с большими, полными слез глазами. Девочка что-то беззвучно шептала, протягивая руку, будто прося о помощи. За спиной девочки стояла свекровь и с осуждением смотрела на невестку.
Елена с диким криком выбежала из квартиры, бросив на полу сумку с ключами. Больше никто из них не решался переступать порог. Квартира стояла запертая, молчаливая и тяжелая, как гробница. Соседи по площадке жаловались на странный, затхлый запах, плывущий из-под двери, и на холод, вечно стоящий на пятом этаже.
Копирование и перепечатка, таскание по разным соцсетям и группам запрещена автором.
Они не знали, что это была не одержимость дома, а тоска. Глубокая, непроглядная тоска покинутого ребенка, смешанная с яростью брошенной матери. Их собственные поступки вернулись к ним, приняв форму тихого, болотного ужаса, который теперь навсегда поселился в квартире, сделав ее непригодной для жизни. И замок на двери был нужен не столько для защиты от воров, сколько для того, чтобы запереть этот кошмар внутри и сделать вид, что его не существует.
Сергей с Толиком еще пару раз предприняли попытки добраться до дачи, но каждый раз все заканчивалось болотным кошмаром.
В следующий раз они доехали на такси до поворота на проселочную дорогу. Толик решил не рисковать своим автомобилем. Но едва машина свернула с асфальта, как в салон потянулись струйки холодного тумана. Водитель, хмурясь, включил печку на полную мощность.
— У вас тут, мужики, что, болото рядом? — спросил он, протирая запотевшее стекло. — Или трубу прорвало? Холодина, будто в холодильник сел.
Братья переглянулись. За окном стоял сухой осенний день, но лобовое стекло покрывалось причудливыми ледяными узорами. Вскоре таксист с трудом смог разглядеть дорогу. Машину вдруг резко тряхнуло, и она застряла по оси в жиже, хотя еще секунду назад под колесами был твердый грунт.
— Да быть не может! — выругался шофер, пытаясь выехать. — Тут всегда сухо было!
Из радиоприемника, настроенного на веселую волну, послышалось тихое, прерывистое всхлипывание. Таксист выключил его с испуганным видом.
— Что за чертовщина? — пробормотал он.
Сергею почудилось, что в густом тумане за окном мелькнуло бледное лицо матери. Он сдавленно крякнул и схватил брата за рукав.
— Пошли отсюда. Пешком.
— Вы чего, мужики? Помогите машину из грязюки вытолкнуть, — возмутился таксист, — И обратно в город поедем.
Как только Толик с Сергеем вышли из машины, так она с глухим чавканьем выкатилась сама из грязи. Пришлось идти за ней следом до самого асфальта, иначе при их посадке она снова проваливалась в грязь. Позади, из клубов белого холода, доносился тихий, плачущий шепот: «Сыночки, как же так?»
Во второй раз они поехали на своей машине, днем, втроем — с женой Толика, Еленой. На этот раз они доехали до самого участка. Дачный домик стоял как обычно, но воздух вокруг него звенел неестественной тишиной. Не было слышно ни птиц, ни соседей.
— Ладно, — обреченно вздохнул Толик, заглушая мотор. — Давай быстро глянем, что и как, и потом уже будем решать.
Елена осталась в машине, отказавшись выходить. Братья направились к калитке. И тут же почувствовали знакомый липкий холод. Деревянная калитка, всегда легко открывавшаяся, будто вросла в землю. Они налегли на нее вдвоем — и с треском выломали.
Двор был неухоженным, заросшим бурьяном. Но не это бросилось в глаза. Стены дома, сложенные из аккуратного бруса, были покрыты сплошным ковром черной, влажной плесени. По углам висели толстые капли, похожие на смолу, и падали на землю с противным чавканьем. Из-под крыши доносилось мерное, монотонное капанье, словно с нее сочилась болотная вода.
— Мама родная… — прошептал Сергей. — Да это же…
Он не договорил. Из-за угла дома, шаркая босыми ногами по недавно выпавшему снегу, вышла… нет, не вышла, а проступила из воздуха, как туманная галлюцинация, знакомая по квартире фигурка девочки. Она молча смотрела на них пустыми глазами, а за ее спиной, расплывчатым темным силуэтом, угадывалась другая фигура — высокая, суровая, с лицом, искаженным немой укоризной.
Раздался оглушительный визг тормозов. Елена, сидевшая в машине, с ужасом наблюдала за происходящим и в панике случайно сняла машину с ручника. Автомобиль медленно покатился по склону прямо на братьев.
Толик и Сергей с криком отпрыгнули. Машина мягко, почти бесшумно уперлась в забор. Видение исчезло. Воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь мерным капаньем с крыши. В дом войти они так и не решились.
Больше они не пытались. Дача, как и квартира, была окончательно потеряна. Проклятие, которое они навлекли на себя своей жадностью и черствостью, теперь владело имуществом, отгораживая его от мира непроглядной, болотистой пеленой тоски и напоминаний. Оставалось только бежать. Но куда? От себя не убежишь.
В очередной раз они решили собраться семьями у Настиной бабки.
— Чего делать-то будем? — спросил Толик, сидя за столом. — В квартире жить невозможно. Мать пропала, на даче ее тоже нет. Еще какой-то посторонний ребенок начал мерещиться. И этот холод… этот запах…
— Мне кажется, это она, — тихо, почти шепотом, сказала Елена, глядя в свой чай. — Свекровь. Она нам мстит. За то, что… вы знаете, за что.
— Перестань нести чушь! — резко оборвал ее Сергей, но в его глазах читался тот же животный страх. — Мать — она и есть мать. Куда она денется? Наверное, к той своей подруге, Катьке или как ее, подалась. И ребенок этот… показалось. Нервы у всех на пределе.
— Нервы? — фыркнула жена Сергея, Настя. — Серёжа, я в той квартире зеркало разбила, пытаясь это… это лицо оттуда выцарапать! Мне не кажется! И папа мой, который всю жизнь в полиции прослужил, говорит: «Дочка, там что-то нечисто. Бери детей и уезжай». Он-то не из нервных!
Воцарилась тягостная пауза. Слышно было, как на кухне у соседей включили телевизор.
— Надо ее искать, — угрюмо произнес Толик. — Мать. Найти и вернуть. Может, тогда всё это… прекратится.
— И что? Извиняться перед ней будем? — язвительно спросил Сергей. — Просить прощения за то, что свою же долю взяли? Так мы по закону всё сделали!
— По закону-то по закону, — вставила слово Настина бабка, до сих пор молчавшая. — А по совести? По-божески? Может, она не просто так исчезла. Может, душа её болит за вас, грешных. И является, чтобы образумить. И дите это неспроста. Сиротку обидели — теперь сами сиротами при материнском гневе оказались.
— Никаких сирот мы не обижали, — с вызовом ответил Настя, — Хотя… — она посмотрела на братьев, — Мужики, может, кто из вас ребенка прижил? А теперь она к нам является.
— Что за чушь, — возмутился Толик, — У меня только двое детей, и по чужим бабам ходить не планирую. Тут бы своих поднять.
Настя глянула на мужа.
— Все, кто были до тебя, в беременностях замечены не были, а после свадьбы я на сторону и не смотрел, — сердито проговорил Сергей.
— Тогда я ничего не понимаю, — вздохнула Настя.
Все с надеждой посмотрели на старуху, ожидая готового решения, простого и ясного, как в сказке.
— И что делать-то, бабка? — почти взмолилась Настя.
— Искать, деточка, — покачала седой головой старуха. — Не мать — свою совесть искать. Пока не поздно. А то ведь запирайте вы квартиры, бегите вы на край света — оно свое возьмет. Не от болота это всё, а от вас самих идет. От холода в душе.
Тяжелое молчание повисло в комнате после слов бабки.
— Искать совесть? — с горькой усмешкой произнес Сергей. — Это как, бабка? В интернете заказать? Или в церкви свечку поставить? У нас семьи, дети! Нам жить где-то надо, а не призраков по квартирам ловить!
— Тебе жить или существовать? — тихо спросила старуха. — В страхе, в холоде, в вечной гонке от самих себя? Дети ваши уже сейчас чужих людей боятся, по ночам кричат. Это жизнь?
Елена вдруг заплакала, тихо, без рыданий, слезы катились по ее щекам и падали в остывший чай.
— Я больше не могу, — выдохнула она. — Я спать не сплю. Мне везде чудится этот запах… тины. Свекровь мерещится. Болото это жуткое. Я в зеркало теперь боюсь смотреться.
— Я тоже вижу. Свекровь… Она молча смотрит. И в этом молчании больше укора, чем в любых криках, — проговорила тихо Настя.
Так они ни до чего и не договорились и не приняли никакого решения.
Автор Потапова Евгения