Ненужные 2. 23
– Что с девочкой делать будем? – тихо спросила Галина Ниночку, так, чтобы малышка не услышала. – Надо, наверно, ее в полицию отвести или участкового вызвать, ну и мадам эту поймать и по голове приголубить.
– Насчет мадам не волнуйся – ее поймает кто надо. А девочка пока у нас поживет или у тебя, если хочешь. Мы-то с дедом плохо в детях разбираемся. Они для нас диковинка – дед не помнит, а я и не знаю. Так что пусть у тебя живет.
– Как у меня? – Галина с удивлением посмотрела на Ниночку. – Я в чужом доме на постое, сама с сумой по миру готова пойти, а ты мне ребенка подкидываешь! Где я ее размещу? Чем кормить буду? У меня своего-то угла нет!
– Ну как угла нет, вон целый дом тебе для житья отдали, – невозмутимо ответила Ниночка, поправляя шапочку на голове Арины. – Комнатки у тебя маленькие, но спальные места имеются. И лишняя картошка в супе всегда найдется. А главное – тебе есть о ком заботиться. Не о себе одной думать будешь.
– Да я и о себе-то думать разучилась, всё детям отдавала, – горько усмехнулась Галина. – Опять на ту же дорожку вставать? Свои-то меня обобрали до нитки и выгнали, а ты мне чужого ребенка в руки суешь.
– Чужого? – Ниночка остановилась и посмотрела на Галину своими пронзительными глазами. – Она тебе во сне не снилась, случайно? Мать твоя покойная тебе про дрова нашептала, а про девочку – нет? Может, неспроста мы ее нашли? Может, это тебе знак, что пора не брать, а отдавать? Не деньги, а душу?
Галина молчала, глядя на спавшую Арину, которая, утомленная слезами и страхом, теперь безвольно клевала носом, сидя на волокушах среди веток.
– Ладно, – сдавленно выдохнула она. – Пусть ночует сегодня у меня. А там… посмотрим. Завтра участкового найдем, может, кукушка эта вернется.
– Вот и славно, – кивнула Ниночка. – А там – видно будет. Жизнь-то она, Галина Сергеевна, не кончается. Иногда она только начинается, когда уже, кажется, и начинать-то нечего.
Они добрели до своей деревеньки. Галина подхватила на руки сонную Арину и понесла ее в дом. За ними проследовали Ниночка и рысенок. Девочку уложили на диван и стали аккуратно снимать верхнюю одежду.
– У меня есть немного сухого молока, – тихонько проговорила Ниночка, – вот только сосок с бутылочками нет.
– Зачем соска с бутылочкой? – растерянно спросила Галина. – Девочка-то уже большенькая. Она сама всё ест и пьет уже из чашки.
– Правда? – с изумлением посмотрела на нее Ниночка. – А я думала…
Иногда Галине казалось, что у Ниночки не все в порядке с головой, а иногда она выглядела весьма адекватно и рассуждала, как взрослая женщина. И теперь этот вопрос ввел Галину в ступор, но она решила не зацикливаться на нем.
– У тебя детских вещей нет случайно?
– Надо посмотреть. Мама ничего не выбрасывала, может, что-то у нас и осталось. У нас Ляля с дочкой летом были, много я ей отдала.
Ниночка задумчиво посмотрела на спящую Арину и тихо рассмеялась.
– Что-то я сказанула про бутылочку и соску. У нас же Лизонька была, а она младше, чем Ариша, и кушала всё подряд и чаи, компоты сама пила. А сухое молоко могу принести немного. Каши варить будешь ей.
Она вышла, пообещав вернуться с вещами и молоком. Галина осталась одна с уснувшей девочкой. Она села на краешек дивана и смотрела на это маленькое, доверчивое лицо, разглаженное сном. В груди заныла забытая нежность. Она машинально провела рукой по детским волосам, и Арина, не просыпаясь, потянулась к ее ладони, как котенок.
Перепечатка и копирование запрещены автором Евгенией Потаповой согласно закону об авторском праве. Всяких Шевченко Любы и прочих особо одаренных кошелок это тоже касается.
Вернулась Ниночка с охапкой детских вещей и банкой сухого молока.
– Вот, – сказала она, складывая всё на стул. – Кофточка, штанишки, платьице, пижамка. Всё чистое. И молоко.
– Спасибо, – кивнула Галина. – Завтра… завтра разберемся.
– Разберемся, – согласилась Ниночка и, посмотрев на них обеих, добавила: – Ты гляди, она к тебе уже вся пристроилась. Как к родной. Чувствует, видно, кто ей душу, а не долг отдает.
– Попозже кашу сварю, – кивнула Галина, расправляя одеяло над девочкой. – И чаю сладкого. Смотри-ка, как крепко спит, бедолажка. Словно и не было всего этого ужаса.
– Дети они как зверята малые, – улыбнулась Ниночка. – Устал – лег спать и сразу заснул, проголодался – есть попросит. Поплачет и забывает. Не то, что мы, взрослые, – всё в себе копим да пережевываем.
– Спасибо, Нина, – тихо сказала Галина, перебирая вещи. – Не знаю, что бы я без вас делала.
– Да ладно тебе, – отмахнулась та. – Мы же соседи. И люди. Не звери лесные.
Она вышла, стараясь не скрипеть половицами. Галина осталась одна в комнате, притушила свет и села на стул рядом со спящей девочкой. Тишину нарушало лишь ровное, спокойное дыхание Арины. Галина смотрела на ее разметавшиеся по подушке светлые волосы, на длинные ресницы, тенью лежащие на щеках, и в душе что-то переворачивалось. Такая маленькая, беззащитная. И уже столько горя на своем веку увидела.
«Чужой…» – пронеслось в голове эхом от слов Ниночки. Да, чужая. Но почему-то сердце сжималось именно так, как сжималось когда-то при виде своих собственных детей, когда они были маленькими и беззащитными.
Галина села рядом, не в силах отойти. Она гладила девочку по волосам, и в голове сами собой возникали мысли: а что, если и правда это знак? Не брать, а отдавать. Не деньги, а душу. Может, это ее второй шанс? Не повторить старых ошибок, не вырастить эгоистов, а вырастить человека. Помочь тому, кто действительно в помощи нуждается.
Она не заметила, как уснула, сидя в кресле, положив голову на край дивана рядом со своей новой, такой внезапной и такой уже бесконечно родной, ноющей заботой.
Снились ей сыновья. Но не взрослые, черствые и алчные, какими она их запомнила в последние годы, а маленькие. Толик, лет семи, в старенькой кепке, сбитой набок, заливисто смеется, катая по двору старую автомобильную покрышку. Сережка, лет пяти, с серьезным лицом и перепачканными в земле руками, сосредоточенно копается у забора, пытаясь выкопать «клад» – синюю стекляшку от лимонада.
Она видела себя – молодую, уставшую, но счастливую. Она звала их домой, на ужин, и они нехотя, с криками «мам, я еще поиграю чуть-чуть!», бежали к ней, хватая за подол платья грязными руками.
Потом сон переменился. Картинка сменилась, стала холодной и четкой. Она видела их снова взрослыми. Стояли в ее же, теперь уже проданной, квартире. Толик крутил в руках ключи от новенькой иномарки. Сережка хвастался перед женой по телефону: «Говорил же, куплю тебе последний айфон!». А она, Галина, стояла в дверях с узелком, и они, обернувшись, смотрели на нее не любящими сыновьями, а чужими, сытыми, немного раздраженными мужчинами.
– Ну, мам, ты чего приперлась? Тебе же отдали твою долю. Хватит с лихвой на съемную квартирку. Не задерживай, у нас дела.
И дверь захлопнулась перед ее носом.
Галина вздрогнула во сне и проснулась. В горле стоял ком. В комнате было тихо, лишь слышалось ровное дыхание Арины. Лунный свет слабо пробивался в окно, освещая детское лицо, спокойное и безмятежное.
Она смотрела на девочку, а в ушах еще стоял холодный голос сына: «Хватит с лихвой на съемную квартирку».
«На съемную квартирку… – горько усмехнулась она про себя. – А на жизнь? На старость? На лекарства? Неужели они продали мою квартиру, или это вещий сон про будущее? Или это сон про маму наложился на мой сон?» Ответы на эти вопросы она так и не получила.
Она потянулась к спящей Арине, поправила одеяло. Девочка вздохнула во сне и прошептала: «Мама…»
Спящая, перепутанная, она приняла ее тепло за материнское.
И тут в Галине что-то надломилось. Обида, злость, отчаяние – все это отступило куда-то, уступив место простой и ясной, как утро, мысли. Она не хочет быть той, кому хватает на съемную квартирку. Она не хочет доживать дни в одиночестве, вспоминая, как ее обобрали собственные дети.
Здесь, сейчас, этот ребенок, брошенный кем-то, нуждается в ней. По-настоящему. Не для галочки, не из чувства долга, а потому что иначе – холод, голод и страх.
Она больше не спрашивала себя, чужой ли это ребенок. В ту ночь, в тишине, под мерное дыхание спящей девочки, Галина Сергеевна приняла решение. Оно пришло не из разума, а откуда-то из самой глубины души, из того места, где еще теплилась надежда.
Она не отведет Арину в полицию. Не будет искать ту женщину. Это ее шанс. Исправить хоть что-то. Отдавать не деньги, а душу. Как сказала Ниночка.
Утром разберется. А сейчас она снова уснула, наконец-то успокоенная, положив руку на маленькую ладошку, лежавшую на одеяле. И спала уже без снов, крепко и мирно.
Продолжение следует...
Автор Потапова Евгения